Читать книгу Кумтрест - Я. Немой - Страница 3

Бобышкин Алексей Адамович закончил Государственный университет. Бухучет, анализ и аудит он знал на «отлично», но все, предложенные ему варианты трудоустройства бухгалтером, для него были либо скучны, либо малооплачиваемые. Он не видел себя в роли клерка в галстуке и белой рубашке, как хотела его мама. Работа в офисе была не для него.

Время шло и приближался очередной призыв в армию. Бобышкин служить не хотел, как и не хотел прилюдно ссаться или лежать в дурке. Вариантов было немного, самые подходящие – милиция или колония. Стать пожарным он сразу наотрез отказался, так как там можно сгореть на работе. В милиции надо было как волк рыскать по городу и ловить тех, половину которых всё равно отпустят. Лёша не хотел делать бесполезную работу. Он подумал и решил устроиться в УИС. В колонии преступники уже все на месте, бегать никуда не надо. Да и год там считают, как полтора.

Мама оценила выбор сына и свои гены. Действительно, полтора года за один, больше, чем год за год, мало ли, вдруг пригодиться. Воспользовавшись обширными связями родственников, Лёша через месяц был трудоустроен оперативным работником в ИК-50, он же Полтинник. Имея высшее образование, он сразу получил звание лейтенант. Оставалось дождаться двадцати семи лет и заняться каким-нибудь любимым и прибыльным делом.

Отработав в зоне один месяц, Лёша Бобышкин понял – это его место. Решать вопросы, сидя в кабинете, ему очень понравилось. Он уже понял, что обладает властью. Полномочия имеются пока не большие, но есть к чему стремиться. Бобышкин постоянно видел, как старшим товарищам периодически привозят пакеты с дорогими спиртными напитками. Со временем он понял, что за решение вопросов можно иметь и иную материальную благодарность. Для извлечения прибыли нужно просто использовать зэков в своих целях.

Бобышкин не торопился получать подарки от зэков или их родственников, так как понимал, что пока это делать рано. Сначала нужно стать своим в компании оперов и утвердиться перед руководством. Лёша не хотел быть конкурентом, так как ещё не до конца освоился. Бобышкин твёрдо знал, что у него всё впереди. Как экономист, он понял, что в зоне на всё можно накручивать огромные проценты. Дефицит всё делал очень дорогим, а власть была бесценна.

Бобышкин постепенно загонял зэков в долги и получал оперативную информацию. Изучал оперов и местную движуху, кто за чем и кем смотрит, и кто с этого что имеет. Он прекрасно понимал, что за ним тоже смотрят – как опера, так и зэки. Через год Лёша стал для всех своим. Он не лез в чужие дела и не жадничал, ни с кем не ругался и был всегда на позитиве.

Однажды Бобышкин встретил в зоне одноклассника осужденного Ясина Колю по кличке Бацилла. Он сидел за кражу и хранение наркотиков, по жизни был красным и работал дневальным в отряде. Фактически, он был писарем у начальника отряда, строчил характеристики и вёл личные карточки осужденных. Со временем их отношения стали дружескими, и Бобышкин начал получать первые деньги. Ему платили за предоставление осужденным положительных характеристик и разного рода поощрений, таких как благодарности и дополнительные свиданки.

Бацилла находил осужденных, готовых раскошелиться, а Бобышкин, обосновывая руководству, что это его агентура, подписывал поощрения. Деньги, конечно, не большие, но пятьсот, семьсот рублей в кармане было всегда. Бобышкин подписывал благодарности и Коле, но как компаньону по бизнесу, естественно бесплатно. Осужденный Ясин постепенно зарабатывал УДО. Бобышкин забирал свои кровно заработанные всегда дома у сестры Ясина. Это было надёжно, брать деньги в зоне он пока побаивался. Попутно с этим сестра Ясина, по имени Таня, просила передавать брату чай, сигареты, лекарства и письма. Бобышкин не отказывал ей и всегда помогал.

Однажды Ясин предложил Бобышкину ещё один вариант подзаработать денег. Суть простая, Бацилла достаёт разные макли – ножи, шкатулки и картины, а Бобышкин их выносит за зону. Ширпотреб он отдаёт Тане, которая будет продавать его в своей палатке на вещевом рынке. Бобышкин согласился. Вынести за пазухой три, четыре ножа проще простого, а любая копейка лишней не будет. Со временем это дело начало приносить доходы. Бобышкин выносил картины, кухонные наборы, ножи и прочие изделия ширпотреба. Делал он это с разрешения руководства, обосновывая необходимостью отблагодарить оперов из милиции. Они помогают колонии, осуществляя оперативное взаимодействие между силовыми структурами. Правда Бобышкин с мусорами просто бухал, но почему бы под шумок не воспользоваться такими моментами.

Жизнь налаживалась. У Бобышкина стали появляться и другие зэки, которые подгоняли макли. Кто-то благодарил за услуги, а кто-то рассчитывался за долги, но всё шло на продажу. Бобышкин давно уже понял, что дешевле подарить милиционеру бутылку водки, чем хороший нож или нарды, что что, а считать он умел хорошо.

Однажды во время планового обыска в отряде Бобышкин нашёл свёрток. В нём он обнаружил три коробка марихуаны и двадцать ляпов ханки. Бобышкин огляделся по сторонам и убедился, что никто этого не заметил. Он на секунду призадумался и спрятал наркотики в трусы, а потом продолжил шмон в отряде.

Бобышкин шмонал и думал о том, что очень редко по итогам обысков озвучивают изъятие наркотиков. Он давно уже понял, что изъятая наркота уходит неизвестно куда на усмотрение старших оперов. Но чем он хуже них? Его никто не видел и всё тихо. Выбрасывать наркоту жалко. Отдать старшим? Но это же он сам нашёл. Официально её оформлять нет смысла, по крайней мере на его памяти такого ещё не было. Что же с ней делать? Бобышкин не уютно себя чувствовал с наркотиками в трусах. Ему казалось, что за ним все наблюдают, как будто знают, что у него есть наркота.

Он прошёлся по зоне и понял, что ходи не ходи, а наркота лежит в трусах. Озвучить операм, что он её нашёл, теперь будет очень глупо. Лёша зашёл в свой кабинет и вытащил наркотики из трусов. Аккуратно завернул их в лист бумаги и положил всё в мусорное ведро. Недолго думая, Бобышкин вызвал Ясина.

– Здрасьте Адамович. – удивлённо поздоровался Ясин, так как сегодня Бобышкин его не должен был вызывать.

– Здорово Бацилла, как дела? – взволновано спросил Бобышкин.

– Да нормально всё, зачем вызвал, что-то случилось?

– Ничего, просто так. – пробормотал Бобышкин, после чего достал свёрток с наркотиками из мусорки и резко сунул его в руки Ясину. – Всё, свободен, иди, потом рассчитаешься.

– Спасибо. – ещё больше удивился Ясин, развернул бумагу и увидел содержимое. – А сколько я должен? – спросил Ясин, быстро пряча наркоту в штаны.

– Всё, иди, потом поговорим. – быстро пробормотал Бобышкин и выпроводил Ясина из кабинета. – Завтра приходи, после обеда, понял?

– Понял, ну я пошёл. – сказал Ясин и ушёл в отряд по дороге думая, что какой-то Бобышкин сегодня странный, наркоты кучу дал ни с того ни с сего.

В отряде Бацилла понял, что отраву Бобышкин на шмоне отмёл и утаил по-тихому. Куда её девать, не знает, так как нет ещё у него опыта. Вообще хорошо, что так получилось, для нашей совместной дружбы даже очень хорошо. Надо отблагодарить его, чтобы ему понравилось. Лишние «ноги» в зоне не бывают, решил Ясин. Вечером Коля со своими близкими раскурили траву и вмазались ханкой, часть которой продали. После чего собрали больше денег за её расчёт, чем это стоит. Коля пояснил приятелям, что это будет грамотное вложение денег на будущее.

На следующий день Ясин принёс Бобышкину отличный финский нож с наборной ручкой и в чёрных кожаных ножнах.

– Приветствую, Алексей Адамович. – сказал Ясин и достал из рукава телаги нож. – Это тебе, в качестве благодарности, за вчерашнее.

– Я, если честно, думал, что это стоит дороже ножа. – удивился Бобышкин. – Как-то это несерьёзно Коля.

– А ты ручку раскрути, Алексей Адамович, нож – за отношения.

Бобышкин открутил тыльник ножа и увидел там скрученные в трубочку деньги. Доставать их не стал, закрутил всё обратно и положил нож в ящик стола.

– Потом посмотрю, вопросы есть?

– Нет, если что-то будет как вчера, всегда рад помочь Алексей Адамович.

– Потом поговорим, ладно, иди.

Ясин ушёл в отряд. Бобышкин сидел и думал, что ему делать с деньгами, а вдруг это подстава, надо проверить. Он положил нож в мусорное ведро, закрыл крышкой и пошёл за зону. Он знал, что если его вдруг будут хлопать, то это будут делать именно сейчас, думая, что деньги у него с собой, а их нет. Он вышел за зону и зашёл в штаб – ничего не произошло, всё как обычно. Потом он пошёл посидел в своей машине и опять зашёл в штаб за зоной – опять ничего. Лёша вернулся в свой кабинет в зоне, сел в кресло и стал смотреть на мусорное ведро. Деньги в зоне он ещё ни разу не брал.

Прошло полчаса, но за ним никто так и не пришёл. Значит Бацилла нормальный мужик, порядочный и ему можно верить. Бобышкин достал нож из мусорного ведра, раскрутил ручку и вытащил две с половиной тысячи. Самые лёгкие деньги, шёл и нашёл. Бобышкин положил деньги в фуражку и пошёл за зону. Старый приём, так как в случае чего можно смело сказать, что кто-то специально их туда подкинул.

Бобышкин вышел за зону, сел в свою машину и от волнения закурил. Он чувствовал, что нервничает, но доступность лёгких денег все нервы потом свела на «нет». Продажа ножей, нард, картин и прочих маклей было пылью на сапогах моряка по сравнению с этим ощущением. Удовольствие, от лёгких денег, переполняло Бобышкина через край. Он из воздуха поднял больше, чем половина его зарплаты за месяц.

– Вот теперь я точно люблю свою работу! – сам себе вслух сказал Бобышкин и аккуратно положил деньги под резиновый коврик.

С тех пор Бобышкин все изъятые наркотики в зоне, неважно какими способами, продавал Коле Ясину. Через месяц стало ещё проще. Сестра Таня начала передавать брату, вместо чая и сигарет, ханку и план, а Бобышкин имел деньги за занос. Одно другому не мешало, всё, что приносило прибыль, обязательно продавалось. Порой казалось, что там, где-то в зоне, есть бездонная бочка, набитая деньгами. Лёша, конечно, опасался заносить наркоту в зону, но он, сделав вывод из первого опыта, заносил наркотики и выносил деньги исключительно в трусах. Так было надёжнее, да и кто посмеет оперу в трусы лезть.

Бобышкин даже не заметил, как начал заносить и продавать наркотики в зоне почти каждый день. Лёшу это уже не волновало, так наверно делали все опера в Полтиннике. Все были заняты своими делами и не лезли друг к другу, а отношение к работе было обычной показухой.