Читать книгу Король боли - Яцек Дукай - Страница 2

В ту ночь в саду Короля Боли расцвела собака.

Король, вкуколившись, провел вечер в Нью-Йорке, где закрыл последние пункты государственного контракта; кривая гистамина успела опуститься почти до нуля. По возвращении он заварил чаечай и вышел на террасу. С востока и с севера, от Замостья, тянулись по небу фиолетовые змеи света. Он вспомнил, что в сети обещали грибоград. Король посмотрел на сад. Псина буйно цвела, в лунном сиянии распускались белые бутоны. Это была колли ротвейлер с шерстью песочного цвета, откликавшаяся на кличку Сыска и принадлежавшая племяннице Короля. Украинские мотыльки, крупнее воробья, кружили вокруг собачьих цветов, а шелест их крыльев был слышен Королю даже на террасе.

Кривая резко подскочила вверх. Шипя сквозь зубы, он набрал номер лейбенмейстеров из Ziegler und Hochkupfer.

Через четверть часа они уже были на месте и первым делом наложили герму на участок сада. Оказалось, что Сыска пустила корни на метр вглубь; сердце собаки уже остановилось.

Король Боли пришел в ярость.

Он позвонил сестре.

– Какую гадость вы привезли с этой Адриатики?

– Что ты имеешь в виду? – Фатима не спала, Король поймал ее в городе, фары такси засвечивали изображение в телефоне.

– Вам закрыли GIP по возвращении?

– Ты меня сейчас пугаешь. – Она приблизила аппарат к лицу.

– Вам собаку взломали. Янкину Сыску. Полностью. Белые цветочки. Впрочем, довольно милые. O.

Лейбенмейстеры уже накладывали герму.

Фатима села в машину. Некоторое время она молча рассматривала сад Короля.

– А собственно, что она у тебя делала?

– Ммм?

– Сыска.

– Янка мне ее оставила.

– Погоди. Ты ей звонил?

– Она ведь получила визу, да? Или я тут чего-то не понимаю? Объясни мне. Корпус Мира все еще актуален? Что? Фатима?

– Я еду к тебе.

Король выпил чаю, заварил вторую чашку. Лейбенмейстеры перед отъездом выставили Королю счет и распечатали результаты первой диагностики. Полную метрику ДНК обещали сделать через сорок восемь часов – если только клиент не хочет доплатить за срочность. Он не захотел.

В саду остался высокий куст белых цветов на могиле собаки. Мотыльки уже больше не слетались; куст казался свежим и здоровым, но де-факто был мертв, заведенные лейбенмейстерами генетические часы отсчитывали время гибели клеток. Луна, не скрытая дионизидовым туманом и потому особенно яркая в ту ночь, заливала всё серебристым светом.

Король Боли стоял с чашкой горячего чаечая в руке и рассматривал эту ублюдочную поросль Artificial Genetics[1] и хаоса. Цветки по форме напоминали асимметричные языки пламени, из каждого стебля устремленные вертикально вверх, к зениту, стройные, царственные, в длину достигавшие двадцати-тридцати сантиметров. Ни один из цветков не был похож на другой. Король стоял и маленькими глотками пил чай. Чашка обжигала руку, мягкое страдание в ночной тишине.

Фатима вышла из такси у дома Короля Боли уже после полуночи; обычно дорога сюда требовала большего времени, Король жил на отдаленной окраине, в конце круто уходившего в бок ответвления дороги, за баобабами.

– Салам.

– Салам.

– Обнимаю тебя.

– Чмоки-чмоки.

Король отступал назад в дом, соблюдая метровую дистанцию.

Фатима уже месяц подтягивала себе скелет – на временных мышцах она передвигалась с осторожностью старушки, страдающей запущенным остеопорозом. Устроившись на кухне у окна, выходящего в сад, она налила себе молокомолока. Макияж быстро адаптировался к ярко освещенному помещению, и Король Боли заметил мелкие судороги мимических мышц сестры.

– Смеемся.

– Смеемся, переживаем. Она забрала бы с собой эту псину, если бы могла. – Фатима вытерла губы тыльной стороной ладони.

– И кто это говорит? Помнишь, что сама —

– Она говорила тебе, когда ей выдадут визу?

– Ну, это займет пару недель. А вам ничего не сказала?

Фатима медленно покачала головой.

Король оперся о раковину, зашипел от боли, присел на край стола. На мгновение в глазах потемнело. Он сделал глубокий вдох.

– …таково каждое второе, каждое третье поколение, – вздыхала Фатима. – И вот, пожалуйста, эти Муравьи. Что тут поделаешь? Сын знакомых присоединился к Бригадам Касальдалиги, а потом у него выскребали из печени амазонские сюрпризы. Мы, наши родители —

– В нас был слишком силен страх.

– Да. Но дети холодной войны – они жгли костры под воротами ракетных баз.

– Каждое поколение получает тот шестьдесят восьмой год[2], который заслужило.

Они закурили трубки.

– Тебе она сказала, а нам – нет, – прошептала сестра и отсчитала пять движений диафрагмы. Дым она запила молокомолоком. – Она тебе еще что-то говорила? Про Муравьев?

– Ничего. Мало.

– Что? Когда? Говори.

– Она была на проксике, в анарклэнде. Я пытался разрубить местный гордиев узел. Это был мужик-дуболом, откуда мне было знать? О Боже, что ты мне —

– Тссс.

– А потом она стала навещать меня. Никогда так, ах, ты только попробуй —

– А зачем она отдала тебе эту собаку? Я ее знаю.

– Твоя кровь.

– Взгляни —

– А-а. Какие белые.

– Ну, этот твой скит такой стерильный, бактерии гибнут от одного твоего вида. Как долго ты держал ее у себя? В смысле собаку, Сыску. С каких пор ты ее —

– Меня накрывает, притуши свет.

– Это Луна.

– Но —

– Ну всё, всё.

– Эта Луна-а-а!

– Прикоснись.

– Нет —

– Прикоснись.

Король Боли протянул руку над столом и дотронулся кончиком пальца до тыльной стороны сестринской ладони.

– Пожалуйста, – простонал он.

– Труструструструс…

– Мне нельзя – я вынужден – может, на проксиках – оста-а-авь!

Он расплакался.

Фатима встала и подошла, от лунного света у него застыли мышцы, он не мог убежать.

– Всю правду, братишка.

– Но это бо-о-о-о-ольно!