Читать книгу Антропология для инопланетян. Письма зеленому другу - Яков Фельдман - Страница 5

Здравствуй, дорогой.

Не знаю как там у вас, а у нас на Земле существует жесткая граница между «хьюменити» (знанием о человеке) и «сайенс» (знание обо всем остальном). Если в сайенс, как уже было сказано выше, – жесткая конкуренция идей, кооперация всех со всеми и взаимное уважение, то в хьюменити – каждый долбит свою пещеру и чужих не пускает.

Гуманисты (те кто работает в хьюменити) не считают своим долгом заглядывать в лаборатории других гуманистов и читать написанные ими книги. Тем более они не изучают историю сайенс (естествознания) и не знают, в чем там причина роста.

Считается, что наука тем хороша, что умеет спрогнозировать ход событий, поставить эксперимент – и подтвердить расчетный прогноз измерениями с высокой точностью.

Но это только малая часть критериев успеха. Если посмотреть историю науки, то между моментом, когда наука находила правильный принцип и моментом, когда наука подтверждала этот принцип точным экспериментом, проходили годы, десятилетия, столетия, иногда даже тысячелетия.

Что же вело ученых по верному пути до момента, когда у них наконец получался точный эксперимент? Тут у науки есть несколько критериев, неизвестных гуманистам от слова «совсем».

Я поделю эти критерии на три группы.

Первая группа – «слабые критерии».

Схема должна быть простой и симметричной.

Теория – если она подтвердится в будущем – должна принести практическую пользу.

Вторая группа — «средние критерии».

Язык должен быть настолько общим, чтобы можно было вписать в него как можно больше частных случаев. В идеале вообще все частные теории данной области должны иметь свой перевод на этот язык. Я называю этот феномен – «койнэ» – так назывался упрощенный греческий, на котором общались между собой народы, покоренные Александром Македонским.

Третья группа – «сильные критерии».

Вот тут внимание: будет интересно.

Наука собирает факты. В этих фактах усматриваются некоторые закономерности. Это называется «паттерны» или «феноменологические (эмпирические) законы».

С другой стороны, наука собирает абстрактные модели. Если к данным паттернам удалось подобрать модель, которая ведет себе сообразно этим паттернам, то тем самым феноменологические законы выводятся из теоретических.

Внимание! Соответствие вычислений и измерений было достигнуто раньше, в эмпирическом законе! Тут речь о другом!

Вот этот переход от феноменологических законов к теоретическим и есть самый большой успех науки. У гуманитариев такого перехода – единицы.

Я приведу два известных мне примера.

Пример первый.

Владимир Лефевр (1936—2020) описал «феномен совести» средствами булевой алгебры. Получилось две системы морали (1) Западная и (2) Не-Западная. Лефевр проинтерпретировал полученные результаты на гражданах США (1) и СССР (2) и получил эмпирическое подтверждение принципиальных различий, согласованное с теорией. Книга В. Лефевра «Алгебра Совести» доступна в сети.

Пример второй.

Константин Крылов (1967—2020) написал книгу «Поведение» (есть в сети), где рассматривает два вида отношений человека и группы и два состояния каждого вида отношений. Получается четыре класса состояний. Из анализа качественных характеристик Крылов выводит четыре типа групп, которые примерно соответствуют варнам Древней Индии: воины, купцы, крестьяне и мудрецы.

Соответственно логически выводятся четыре системы морали, четыре базовые эмоции и пр.

Никакие другие попытки гуманитариев логически вывести наблюдаемые паттерны человеческой истории или текущей жизни из абстрактных моделей мне не известны.

В ТУАИ аж целых два таких перехода, когда основная модель логически порождает наблюдаемые законы, а с другой стороны, сама эта модель выводится из более глубокой модели. Собственно так работают все мои модели, и большие и малые. А их, как я сейчас вижу, не менее тридцати.