Читать книгу «Свет и Тени» «Русского Марса» А. В. Суворова, его кумира, короля-викинга Карла XII и его врага, короля-полководца-музыканта Фридриха II Великого - Яков Нерсесов - Страница 4

Принято считать, что гениальный русский полководец Александр Васильевич Суворов родился 13 ноября 1730 г. По крайней мере, он сам собственноручно написал в одной из своих записок на итальянском языке «Я родился 1730, 13 ноября». Правда, по некоторым данным это могло случиться на год (или даже не на один?) раньше. Впрочем, однозначной информации об его дате рождения пока нет и периодически этот вопрос «всплывает на поверхность».

Не исключено, что это произошло в Москве на Арбате, неподалеку от Серебряного переулка, возле церкви Николы Чудотворца Явленного, где его могли и крестить. Но и по этому поводу нет единства. А вот детство полководца могло пройти на берегу Яузы, в Покровской слободе, где у его отца была большая собственная усадьба.

Известно также, что у него были две младшие сестры: Анна (5.IX. 1743/44 – 1813) и Мария (29.I.1745/46 – 4.II.1800). Первая вышла замуж за старинного московского барина, генерала-поручика, князя Ивана Романовича Горчакова (1716—1801), проживавшего на Земляном валу в Москве. От него у нее было два знаменитых сына – Алексей и Андрей – которых их гениальный дядя всячески привечал и поддерживал в военной карьере и оба не посрамили своего легендарного родственника, по крайней мере, последний. Вторая сочеталась браком с действительным статским советником, Вологодским губернским предводителем дворянства Алексеем Васильевичем Олешевым.

Его дед по отцу – Иван Григорьевич (1670? – 1715) – из стрельцов во время перешел подьячим в только-только создаваемый (по началу «потешный» – затем гвардейский) Преображенский полк и сумел дослужиться до генерального писаря лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков. Старший сын И. Г. Суворова – дядя будущего генералиссимуса – Иван удачно женился на дочери богатого купца Сырейщикова. Другой дядя нашего героя – младший брат его отца – Александр тоже заключил выгодный брак с графиней Зотовой родом из семьи дьяка, ставшего учителем самого царя Петра.

Средний сын И. Г. Суворова от его второй жены Марфы Ивановны (в девичестве Кайсаровой?) и отец будущего «русского Марса» – Василий Иванович Суворов (1704/1705/1708? -1775) – начал военную карьеру 9.5.1722 г. денщиком и адъютантом самого Петра Первого, по преданию, своего, кстати, крестного отца. Заодно он оказался зачислен в гвардию: так тогда полагалось всем императорским денщикам. Будучи человеком весьма образованным, он долгое время считался автором перевода с французского на русский популярной в ту пору книги «отца» военно-инженерного искусства, знаменитого французского военного инженера, маршала Франции Себастьяна де Вобана (1633—1707) о военно-инженерной науке, изданной в 1724 г. Современный исследователь суворовского наследия В. С. Лопатин подвергает сомнению причастность отца Александра Васильевича к переводу этой книги, аргументируя тем, что на момент ее выхода в свет переводчику было… около 20 лет!? Не исключено, полагает указанный биограф Суворова, что перевод скорее мог выполнить дядя А. В. Суворова – старший, сводный брат его отца – Иван Иванович Суворов, обучавшийся за границей, в том числе, профессии переводчика. Тем более, что позднее Василий Иванович потом никогда переводами не занимался. Впрочем, каждый волен трактовать этот весьма любопытный факт из биографии отца Суворова по-своему. Тем более, что согласно одному из отечественных биографов Александра Васильевича А. П. Богданову наш герой потом вспоминал: «Покойный батюшка перевел способ Вобана с французского на русский язык и при ежедневном чтении и сравнении с оригиналом сего перевода изволил сам меня руководствовать к познанию сей столь нужной и полезной науки». Так или иначе, но отец нашего героя был талантливым администратором-снабженцем. Свою карьеру на административно-интендантской ниве он сделал в эпоху Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны и, отчасти, Екатерины II, достигнув больших высот: генерал-аншеф, премьер-майор Преображенского и подполковник Измайловского полков.

…Между прочим, очень долго историки старательно обходили стороной участие Василия Ивановича Суворова в одном весьма примечательном внутриполитическом процессе в эпоху правления племянницы Петра Великого – Анны Иоанновны. В 1738 г. отец Суворова, будучи военно-полевым прокурором, оказался в Тобольске в составе следственной комиссии для расследования очень секретного дела. Дела некогда очень могущественного князя И. А. Долгорукого, у которого не прошла афера с подложным завещанием, оставлявшим престол его сестре, княжне Е. К. Долгорукой – нареченной невесте императора Петра II прямого внука Петра Великого от царевича Алексея Петровича. Ванька подделал подпись императора с целью захвата власти в стране, но «дело» сорвалось и его по приговору комиссии четвертовали. Отметившись в том «процессе», Василий Иванович, был переведен с военной должности на гражданскую, но очень скоро, очевидно, поучаствовал вместе с солдатами Преображенского полка в свержении императора-ребенка Иоанна Антоновича дочерью Петра Великого Елизаветой Петровной, стал прокурором Берг-коллегии. Там он на деле познал всю безграничность российского лихоимства: воровали столь же безбожно, как и сейчас – «быть у воды и не напиться!?». Умел отец Суворова оказаться в нужном месте в нужный час…

А его сын вложил свою лепту в историю российской фортификации: на склоне лет отметившись строительством укреплений в Финляндии на границе с агрессивной в ту пору Швецией, а также неповторимым искусством взятия разного рода твердынь различных народов.

…Кстати сказать, отец Суворова на пару с отцом знаменитого героя Отечественной войны 1812 г. Михаила Андреевича Милорадовича, гусарским полковником Андреем Степановичем Милорадовичем, в определенной мере посодействовал восшествию на российский престол Екатерины-«матушки». Она, как известно, всегда привечала тех «крутых мужиков», которые хоть и в разной мере, но обеспечили ей трон и, тем более, помогли ей на нем закрепиться на очень-очень долгие годы, вопреки ожиданиям ряда влиятельных политиков, державших сторону ее сына Павла Петровича – законного наследника российского престола. Екатерина доверяла Василию Суворову и поручала ему расследование сколь важных, столь и скользких дел «вокруг» трона. Так, вскоре после ее воцарения раскрылся заговор ее прежних сторонников, целью которого был арест или даже убийство всесильных в ту пору братьев Г. и А. Орловых, возведших Екатерину на престол. Василий Иванович сумел вскрыть немало неприятных сторон дела, вплоть до «верхушки айсберга», т.е. тех, кто стоял во главе заговорщиков. Ими оказались такие «особы особо приближенные к особе новой самодержицы», как Е. Р. Дашкова, Н. И. Панин, К. Г. Разумовский, З. Г. Чернышев! Все они были возмущены слишком опасным возвышением Григория Орлова и явным нежеланием Екатерины играть роль «регентши» при малолетнем сыне-цесаревиче Павле Петровиче! Очень сметливая от природы немка Екатерина быстро сориентировалась и, остерегаясь открыто задеть столь крупных вельмож, замяла дело. Никто не пострадал, а Василий Иванович Суворов лишь «набрал новых вистов» у государыни-«матушки». Доверяя отцу, императрица перенесла свое доверие на его ничем по началу не приметного и не прославленного сына, сделав его полковником и назначив командовать Астраханским пехотным полком, а затем явно благоволила к нему всю свою оставшуюся жизнь, порой, терпя его публичные «скоморошно-юродивые» выходки. Впрочем, не исключено, что эти «демарши» не «так страшны, как их малюют» вот уже пару столетий ради приукрашивания образа «русского Марса» разного рода «акробаты» от исторической литературы…

Более того, в конце жизни Василий Иванович Суворов занимал очень высокий пост в Провиантском (курсив мой – Я.Н.) департаменте и о его «особой бережливости», позволившей ему очень серьезно приумножить семейные капиталы, уже тогда ходили легенды!

…Кстати сказать, Александру Васильевичу Суворову принадлежит очень емкое и доходчивое определение того, кем и чем являются в армии… интенданты. «Всякого интенданта через три года исполнения должности можно расстреливать без суда. Всегда есть за что». Очевидно, будучи сыном главного интенданта российской армии первой половины правления императрицы Екатерины II – Василия Ивановича Суворова – сам Суворов очень хорошо знал состояние дел в этой области армейских «забот»: интенданты всех времен и народов делали, делают и будут делать на армейских поставках – «быть у воды и не напиться!?» – не просто большие и даже не очень большие, а громадные деньги. Причем, за примерами далеко ходить не надо…

О его матери – Авдотье (Евдокии) Федосеевне Суворовой, в девичестве Мануковой (1710/1711 – 1745/1746?) сохранилось крайне мало достоверных (документальных) сведений. Не исключается, что она могла быть обрусевшей армянкой по отцу Федосею Семеновичу Манукову (от армянского слова Մանուկ – «манук» – младенец, ребёнок) (? – 1739/42; данные сильно разнятся), вице-губернатору Санкт-Петербурга, а с 1722 г. – вице-президенту Вотчиной коллегии, ведавшей дворянским землевладением и не отличалась знатностью и богатством. По некоторым данным его прадед (?) по материнской линии Семен Мануков служил вместе с дедом Суворова по отцу – Иваном Григорьевичем – офицером в лейб-гвардии Преображенском полку еще во времена его становления. Если все это так, то у Александра Васильевича с обеих сторон «преображенские корни», но начнет он свою блестящую военную карьеру, как «семеновец» (первые шесть с половиной лет своей более чем полувековой службы в армии). К сожалению, нам мало что известно о взаимоотношениях сына с матерью, которая достаточно рано умерла. Весьма любопытно, но сам Суворов никогда о ней не вспоминал, в том числе, в своей обширнейшей и многолетней переписке!? Впрочем, и о своем отце, главной чертой которого, скорее всего, была бережливость, переходящая в скупость, Александр Васильевич оставил потомкам лишь несколько строк, правда, весьма уважительных. Возможно, это покажется парадоксальным, но женщины (за исключением любимой дочери) играли малую роль (к этому щекотливому вопросу мы еще вернемся) в жизни великого полководца Александра Васильевича Суворова.

По преданию Суворов вел свой род от выходца из Швеции, некоего Сувора. Возможно, тот переселился в Московию еще в начале XIV в. во времена известного московского князя Симеона Ивановича Гордого либо по другим данным это могло случиться несколько позже – уже в 1622 г. при царе Михаиле Федоровиче Романове.

По другой версии, у Александра Васильевича исконно русское происхождение и фамилия его идет от слова «суворый – суровый», т.е. угрюмый, сердитый. Не исключается, что после того как в 1323 г. новгородцы уступили Карелию Швеции, из нее могли потянуться на Русь русские люди, не желавшие жить «под шведами». В их числе могли быть и те, кто позднее стали Суворовыми. На царской службе его предки оказались уже во времена Ивана Грозного, в частности, Михаил Иванович Суворов был одним из воевод полка, ходившего под Казань. Правда, некоторые современные биографы Суворова (например, А. П. Богданов) полагают, что родство Александра Васильевича с этими Суворовыми не прослеживается.

…Кстати сказать, любопытно, но сам Александр Васильевич предпочитал по одному ему известным причинам вспоминать свои благородные шведские корни и не вдаваться в подробности о русских предках!? Нет ли здесь некой доли преклонения перед образом последнего короля-викинга Карла XII – выдающегося шведского полководца – одного из кумиров детства и отрочества Суворова, с которым у него были некоторые весьма примечательные общие черты, как характера, так и полководческого искусства? Но об этом чуть позже…

Принято считать, что имя Александр мальчик мог получить в честь всем известного русского князя-полководца Александра Невского, выведенного на «авансцену» отечественной истории во времена первого русского царя Ивана IV Грозного, когда в этом возникла острая необходимость.

Рассказывали, что мальчик с детства бредил войной. Он боготворил гениальных полководцев прошлого, в первую очередь, Ганнибала и Цезаря, зачитываясь книгами по военному искусству. Несмотря на слабость здоровья, малый рост и тщедушную фигуру (об этом пишут все его биографы) он уже тогда твердо решил, что будет военным. Но с его здоровьем нечего было и думать об армии. Отец даже не стал записывать своего болезненного сына в гвардию, как было принято в ту пору в дворянских семьях. И тогда (если верить биографам) мальчик собрался победить свою немощь подобно боготворимому им Цезарю, страдавшему эпилепсией, порой, мешавшей ему на войне, например, 6 апреля 46 г. до н.э. в битве при Тапсе (сов. Тунис, Северная Африка) с остатками помпеянцев, недобитых им 9 августа 48 г. до н.э. на равнине у города Фарсала (Македония). Отечественная литература переполнена легендами о том, что в любую погоду отрок Сашенька Суворов спал с открытым окном, круглый год обливался ледяной водой, с весны по лето ходил босиком, зимой обходился легкой одеждой, изнурял себя постоянными физическими упражнениями, невзирая на непогоду, скакал на неоседланных лошадях.

…Между прочим, интересный факт! Всю свою жизнь он будет предпочитать ездить на неприхотливых и низкорослых казачьих лошадках: его коротенькие ноги не могли крепко охватить крупную лошадь. А ведь будучи богатым помещиком, он мог себе позволить хоть небольшого, но породистого коня. Но ментальность солдата до мозга костей не позволяла ему роскошествовать: это было бы не по-солдатски, точно также как ездить в карете, вкусно есть («щи, да каша – пища наша»), мягко спать (отдыхал на земле, завернувшись в плащ либо на жесткой складной походной кровати) и идти в бой в шикарной одежде…

Молва гласила, что его выносливости завидовали истинные «дети природы» – здоровенные гренадеры. И только из его личных писем становится ясно, чего ему стоила его невероятная неутомимость на фоне его почти постоянных недугов и последствий неоднократных ранений, порой, тяжелых. Но всю свою жизнь он, стиснув зубы и не подавая виду своим подчиненным, будет стойко переносить чрезмерные для него нагрузки и преодолевать лишения. В самом конце его легендарного Швейцарского похода в обледеневших Альпийских горах только гигантская сила воли этого невысокого (назвать его маленьким не поворачивается язык) и тщедушного полководца будет держать его (на удивление всем окружающим) в строю, подавая армии пример стойкости и неустрашимости русского солдата.

Волею судеб он так и не доживет до своего 70-летнего юбилея, но зато уйдет в Бессмертие… Непобежденным – трюк (маневр?), оказавшийся посильным лишь единицам среди великих полководцев!

…Кстати сказать, рассказывали, что сам Александр Васильевич Суворов, очевидно, всю жизнь сильно комплексовал по поводу своей неказистой внешности и, отнюдь, не богатырского здоровья – невысокий, щуплый, жилистый, но зато невероятно волевой, исключительно выносливый и чрезвычайно темпераментный (армянские корни?). Недаром же он приказывал везде, где ему приходилось останавливаться (вплоть до имперских апартаментов), непременно занавешивать зеркала во всех комнатах. Судя по всему, он не без оснований считал свою внешность отнюдь не героической…

Говорили, что одним из его излюбленных удовольствий стало со временем… церковное пение: Суворов был очень набожным человеком. Он еще не знал, что слава (к которой он так стремился всю свою богатую на опасности жизнь военного, как впрочем, и все остальные знаменитые полководцы всех времен и народов) – это последнее разочарование всех великих людей, ибо безвестность представлялась ему худшим из уделов. Рассказывали, что только на смертном одре он, как и многие другие легенды ратного искусства, вроде бы постиг эту самую простую жизненную мудрость и даже вслух сказал об этом. А пока он, как и многие мальчишки бредит бессмертной славой и еще не знает, что всю его жизнь ему придется «с боем» вырывать ее на… поле боя, где ставка одна: Жизнь или Смерть!

По преданию на военную стезю он встал с благословения старого Петровского генерала Абрама Петровича Ганнибала, знаменитого «арапа Петра Великого» и прадеда А. С. Пушкина, приятеля его отца. Рассказывали, что именно Ганнибал, побеседовав с мальчиком, поинтересовавшись – какие книги он читает, чем увлекается, поразился, насколько тот хорошо разбирается в военном деле и убедил своего друга, что призвание Александра – быть военным. «Оставим его. У твоего сына сейчас собеседники по интересней нас с тобой…» – по-дружески успокоил он Василия Ивановича, сомневавшегося в выборе жизненного пути для своего единственного сына. Сам Суворов всю жизнь с гордостью говорил, что у него всегда были самые лучшие советники – великие полководцы, умевшие управлять Капризной и Смазливой Девкой по имени Фортуна: «У меня много старых друзей: Цезарь, Аннибал, Вобан, Тюренн, Монтекукули… и всех не вспомню…». [Раймунд Монтекукули (1609—1680) – граф, австрийский фельдмаршал; Анри Тюренн де Ла Тур д`Овернь (1611—1675) – виконт, маршал Франции.] Ганнибал сказал, что Петр Первый поцеловал бы мальчика в лоб и определил бы обучаться военному делу. Совет старого друга и особенно ссылка на авторитет глубоко почитаемого императора Петра Великого привели к тому, что вопреки первоначальному замыслу отца Суворова отдать своего тщедушного и мелкого отпрыска в гражданскую службу, он пошел-таки по военной линии.

Впрочем, конкретных свидетельств в пользу этого крайне популярного предания – уже почти пару веков встречающегося в любом произведение об Александре Васильевиче Суворове – у нас нет.

Тем не менее, 22 октября 1742 г. в элитном лейб-гвардии Ее Величества Семеновском полку, стоявшем на Яузе, по соседству с Покровским, появился сверх комплекта новый юный недоросль-солдат – 12 (?) -летний Суворов Александр Васильевич. Но, конечно, тогда никто не знал, что этого тщедушного и неприметного мальчишку ждет заслуженный в кровавых боях, а не в дворцовых будуарах, чин генералиссимуса российских войск и Бессмертная Слава непобедимого полководца, коих во всей истории, повторимся, были единицы. Его настоящая служба начнется только 1 января 1748 г., когда вышел приказ: «Явившемуся из отпуска 8-й роты капралу Суворову быть при 3-й роте». Надлежало сдать экзамены, отпущенным в учебный отпуск двадцати юношам-дворянам.

…Кстати сказать, отец Александра Васильевича Суворова явно припозднился с определением своего единственного отпрыска мужского пола на военную службу, отдав его туда уже недорослем, тогда как аристократы могли записывать своих наследников «в армию» почти сразу после их рождения. В результате все они к моменту совершеннолетия уже оказывались в весьма высоких офицерских чинах. Тогда как будущий генералиссимус сравнительно поздно поступив на действительную службу, позднее чем его высокородные «сослуживцы» -коллеги по кровавому ремеслу получил свой первый офицерский чин. А ведь именно этим моментом определялся отсчет «старшинства» – обязательного условия при производстве в последующий чин. Получая очередное звание, офицер по сути дела вставал в «очередь» за последним перед ним человеком, произведенным в чин еще до него. Он не мог получить следующий чин раньше, чем его пожалуют всем «старшим» (перед ним) коллегам по ремеслу. Чем выше был следующий чин, тем строже соблюдалось это «неписанное» правило продвижения в чинах. Записанному на службу позже многих своих сверстников (не говоря уж об аристократах), Суворову придется все время их нагонять, «беря чины саблею» на поле боя, а не высокими связями в аристократических будуарах и на зеркальном паркете. Правда, ему это будет даваться исключительным напряжением его гения и всю свою жизнь он очень сильно расстраивался, когда всякие «Ивашки» – толком не знающие военного дела – будут его опережать в продвижении наверх по служебной лестнице. В результате императрица Екатерина II очень долго не решалась с производством Суворова из генерал-аншефов в фельдмаршалы, поскольку ей пришлось обойти в «старшинстве» целый ряд генерал-аншефов, стоявших в очереди на фельдмаршальство раньше Александра Васильевича. Крайне изворотливая (как и весь слабый, но такой сметливый, пол) императрица-«матушка», которая «все видела – все знала», ловко отшутилась перед глубоко оскорбленными «коллегами по ремеслу» (но никак не «братьями по оружию») в том духе, что порой, фельдмаршальство не дается, а берется! Знала «матушка», как поставить на место сверх амбиционных крутых мужиков-военных, всю жизнь (до гробовой доски!), выясняющих – кто же из них круче…

Конечно, его семья (отец владел в разных уездах 319 крестьянскими душами мужского пола) делала для него все, что могла. И все же, до возможностей елизаветинской аристократии ей, было далеко. Тем более, что влиятельный дед Ф. С. Мануков уже ушел в мир иной. Все эти годы юный капрал обучался на дому на своем коште (за свой счет) обязательным наукам: арифметике, геометрии, тригонометрии, артиллерии, инженерии и фортификации. Особо прилежен он был в штудировании иностранных языков, как древних (латынь и греческий), так и новых. В общем, времени он даром не терял или, как потом сам писал: «…обращался я всегда с драгоценнейшим на земле сокровищем – временем – бережливо и деятельно». Всю свою жизнь Суворов занимался самообразованием, поражая всех вокруг своей эрудицией. В результате из 20 дворянских недорослей осилили экзамен лишь пятеро: три подпрапорщика и два капрала, в том числе, и наш герой.

Для прохождения действительной службы капрал 8-й роты лейб-гвардии Семеновского полка (в белых кюлотах и гетрах, ярко-красном камзоле с зеленым кафтаном) Александр Васильевич Суворов отбывает в Санкт-Петербург, чтобы более полувека служить отечеству верой и правдой. Сначала он квартировал в казармах, а затем перебрался в дом своего дяди лейб-гвардии поручика (а потом и капитан-поручика) Преображенского полка А. И. Суворова. Солдатам-дворянам из гвардейских полков разрешалось иметь при себе не более двух десятков слуг мужского и женского пола: экономный Суворов умело обходился всего лишь двумя. Причем, все свои воинские обязанности он нес сам: чистил оружие, ходил в караулы, что было крайне необычно (моветоном) для его сослуживцев, привыкших нанимать вместо себя солдат из крестьян и это считалось хорошим тоном. Юный Александр Васильевич слыл среди сослуживцев, охочих до шустрых и понятливых молоденьких столичных «штучек» неумехой, предпочитающим «стремительному огневому контакту» с вьющимися вокруг них «вострухами» чистку мушкета, даже во время придворных праздников и развлечений, считавшихся для семеновцев и преображенцев служебными мероприятиями. А ведь порой, благодаря ловкости и неутомимости на «зеркальном» дворцовом паркете и в «томных» парковых гротах лихо «брались» чины и награды, стремительно «лепились» карьеры. Но наш капрал-генералиссимус, как известно, брал чины на поле боя вострою саблею, а не в будуаре… «длинно-предлинным палашом». Александр Васильевич отдавал себе отчет, что его путь к командным высотам будет очень труден, но зато воинское дело во всех его ипостасях не будет ему в диковинку и когда-то час его настанет.

Его непосредственным командиром стал, водивший дружбу с самим Бестужевым-Рюминым и влиятельными братьями Шуваловыми, вальяжный генерал-аншеф Степан Федорович Апраксин – известный в будущем своей неоднозначностью, главнокомандующий русской армией на первом этапе участия России в Семилетней войне. Апраксин не слишком усердно допекал семеновцам, но при случае радел за них перед императрицей-«матушкой».

…Кстати, если верить рассказу, записанному в 1799 г. со слов самого Суворова, то именно тогда произойдет уже известный вам случай (зачастую гуляющий в отечественной литературе из издания в издание), когда стоя на карауле у Монплезира в Петергофе, он демонстративно откажется от серебряного рубля (крестовика), пожалованного ему – сыну известного ей Василия Ивановича Суворова, – самой императрицей Елизаветой Петровной. Тогда он объяснил изумленной государыне и ее спутникам, что часовому-караульному это запрещено уставом! Только сменившись, он все-таки поднял положенный самодержицей к его ногам рубль и потом всю оставшуюся жизнь бережно хранил тот «елизаветинский рубль» вместе с орденами, как первый знак отличия за безукоризненную службу. Более того, он часто рассказывал затем во всех подробностях эту давнюю петергофскую историю сослуживцам, как образец неподкупности русского солдата. В тоже время, повторимся, что офицеры-дворяне той поры практиковали отлынивание от караульной службы. Они нанимали солдат, которые и отстаивали дежурство за высокородных офицеров. Зато Суворов относился к дежурствам крайне ревностно, знал наизусть статьи устава, посвященные обязанностям часового, и, напротив, нередко выручал товарищей, подменяя их на караульном посту. Не брезговал он и хозяйственными («стройбатовскими») работами…

Параллельно службе неутомимый и любознательный Суворов являлся вольным слушателем в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе. На мраморной доске выдающихся выпускников этого элитного корпуса значится и фамилия будущего генералиссимуса, хотя он формально никогда не был кадетом. По усердию к службе, по знаниям в артиллерийском и инженерном деле Суворову не будет равных. Он станет первым солдатом во всей гвардии, первым капралом, первым подпрапорщиком и первым сержантом. Служба государю и Отечеству и начальствование над солдатами – вот его главное и единственное призвание. Вне службы он был прост с солдатами как брат, но на службе – крут и неумолим. Недаром он так любил повторять: дружба – дружбой, а служба – службой. При этом – любопытный факт – у него не было… друзей. Когда его спрашивали об этом «чудачестве» он, повторимся в который уже раз, очень серьезно отвечал, что у него масса «старых друзей» – от Ганнибала и Цезаря до Тюренна и Монтекукули – и таким друзьям негоже изменять ради новых, необстрелянных.

Суворов, как «Человек Войны», а затем и «Бог Войны», а точнее, «Русский Марс», знал только две истины: совершить невозможное и остаться непобедимым.