Читать книгу «Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том I. «Надо уметь дерзать» - Яков Николаевич Нерсесов - Страница 10

Но не женщины интересуют молодого Бонапарта больше всего.

Ситуация в стране – не стабильна и выбиться в люди может любой энергичный и сметливый человек. Надо было только чтобы самая капризная из женщин – Госпожа Фортуна – повернулась к Наполеону своим капризным личиком.

И тут его вызывают в Париж за неповиновение приказу вышестоящего начальника некого полковника Меллера, по крайней мере, так гласят некоторые источники. Военный министр Серван, заслушав рапорт, трезво оценивает ситуацию, берет его сторону и решает перевести Наполеона служить на родине – на Корсике, куда его уже отправлял в отпуск его покровитель, генерал Дютейль. Серван обещает корсиканскому строптивцу в скором времени положительно решить его вопрос на «коллегии» министров и ему остается лишь ждать благоприятного предписания.

Пребывая в ожидании, Наполеон, выражаясь современным сленгом, тусуется в Париже: общается со своим товарищем по Бриенну Бурьенном, строит с ним во время обедов (за них платил последний, поскольку Бонапарт мог себе позволить пищу не более, чем за 6 су) в маленьком кабачке «Три рога» на ул. Валуа фантастические бизнес прожекты сомнительного толка, наблюдает как многотысячная толпа оборванцев громит Тюильри и изгаляется над королем.

…Кстати, по некоторым данным именно в ту пору (конце июля 1792 г.?) он написал выдержанный в якобинском духе памфлет «Ужин в Бокере» (фр. «Le Souper de Beaucaire»; переведен на русск. яз.), который был опубликован с помощью его знакомых комиссаров Конвента Саличетти и Робеспьера-младшего. Не будем вдаваться в литературные характеристики этой стороны писательской деятельности Бонапарта. Скажем лишь, что эта пропагандистская брошюра на тему войны и политики создал ему репутацию революционно настроенного солдата. Среди его ранних работ различных жанров, проникнутых юношеским максимализмом и революционными настроениями: «Письмо к Маттео Буттафуоко», «История Корсики», «Диалог о любви», «Клиссон и Евгения» (переведена на русск. яз.) и др…

Но вот вопрос о месте службы, ставшего в июне/июле/августе (данные разнятся) 1792-го – капитаном, Бонапарта решен положительно: он получает предписание отбыть к себе на Корсику и принять там в должности (но не в чине) подполковника местных войск под свою команду отряд корсиканских волонтеров (местную Национальную гвардию). Пользуясь тем, что Национальное собрание закрывает все королевские учебные заведения, насмотревшийся на то, как бунтующая (революционная) чернь (быдло) тешит свое «естество» со всеми дворянками, в том числе, малолетними, Наполеон, получает разрешение забрать свою сестру-девицу Элизу из пансиона благородных девиц Сен-Сира и отбывает в Аяччо. (Впрочем, есть и другие более заковыристые трактовки его «командировки в отпуск» на Корсику.)

17 сентября 1792 г. вместе с сестрой, проездом через Лион и Валанс Наполеон прибывает на родину. Важно другое: впервые после долгих лет разлуки вся семья в сборе, лишь нужда омрачает их бытие.

…Кстати, если соглашаться с имеющимися доступными сведениями, то получается, что с момента поступления на военную службу в сентябре 1785 г. до сентября 1792 г., т.е. за 7 лет Наполеон провёл в отпуске в общей сложности больше половины из них – что-то около четырёх лет!?

Надо признать, что революция пока что ничего корсиканскому выходцу Наполеону Бонапарту не принесла. Его продвижение по службе шло черепашьим шагом. А ведь многие из его сверстников, начинавшие карьеру одновременно с ним, уже успели отличиться на фронтах, щеголяли в высоких чинах, богатели на глазах, вокруг них вились обольстительные бестии, охочие не только и не столько до секса, а в основном до денег и положения в обществе, а он все еще прозябал в чине капитана.

По некоторым данным 22 февраля 1793 г. Наполеон участвует в неудачной высадке французского генерала Каза-Бьянки то ли на Сардинии, то ли на Маддалене (Мадлен), то ли Гагмари? Десант, высаженный с Корсики, оказался быстро разгромлен. Однако, командовавший небольшой артиллерийской батареей из двух пушек и мортиры, капитан Буонапарте отличился. Он приложил максимум усилий для спасения орудий, однако их, всё же, пришлось бросить на берегу. В этом фиаско его вины не было. Как раз он-то показал себя умелым и инициативным артиллерийским офицером. Именно тогда впервые на поле боя басовито «заговорили» пушки под его непосредственным началом! Но это было лишь эпизодом в весьма непродуманной операции французов.

Правда, в том же 1793 г. Госпожа Фортуна – весьма своенравная дама – все же, обратила свое внимание на неприметного артиллерийского капитана и почти 20 лет (с 1793 по 1815 гг.) не покидала его, пока его пушки, пролив мегатонны крови и унеся жизни неисчислимого количества людей по всей Европе, не замолкли навсегда.

Но прежде чем это случилось, Наполеон вынужден был спасаться от преследования на родине со стороны друга его покойного отца корсиканского сепаратиста Паоли, с которым у него не сложились отношения. Всей семье Бонапартов пришлось тогда бежать с Корсики, правда, раздельно: сначала, не без приключений это проделал сам Наполеон, потом вся его остальная семья. Всех их объявили врагами корсиканского народа, а дом и все имущество разграбили – виноградник уничтожили, стадо коз вырезали.

10 июня 1793 г. с помощью своего земляка Кристофано Антуана (Христофора Антонио) Саличетти (1757—1809) он вывез свою мать и всю семью на утлом суденышке с Корсики в Лавалетт, что в окрестностях Тулона (юг Франции). Именно тогда его обнищавшей семье беженцев оказал поддержку богатый торговец шелком и мылом м-е Клари с дочерьми которого, вскоре познакомятся сыновья благодарной матушки Летиции Бонапарт.

Отныне и навсегда Наполеоне ди Буонапарте свяжет свою судьбу с этой своей «большой родиной» и спустя три года переименует себя в… Наполеона Бонапарта.

В том памятном (1793 г.) году революционная Франция находилась в очень тяжелом положении. Сразу несколько европейских государств объявили ей войну, решивших силой оружия задушить французскую революцию, не дать ей перекинуться на сопредельные государства, стремясь восстановить в мятежной стране прежние порядки: «загнать быдло в скотные дворы». Враги наступали с севера и юга. В Париже в революционно-настроенные народные массы был брошен лозунг – Отечество в Опасности! – и объявлен призыв в армию

Причем, если по началу массовый энтузиазм и патриотизм граждан позволит добиваться успеха против хорошо вооруженных и вымуштрованных австро-прусских войск, то вскоре Республиканские армии станут терпеть неудачи. Выяснится, что для ведения затяжных кампаний нужна жесткая дисциплина и субординация. Именно для этого в армии появятся комиссары Конвента с неограниченными полномочиями, например, правая рука Максимилиана Робеспьера «великий и ужасный» Антуан Сен-Жюст, прозванный современниками «ангелом смерти». Критериями оценки военных станут только успех и победа. Поражение грозило военачальникам самым гуманным из всех способов казни – обезглавливание с помощью гильотины, как, например, это случится с бывшим командующим Рейнской армией генералом Кюстином. (Ее изобретатель Жозеф-Игнас Гильотен убеждал власти, что за всю историю человечества это самый совершенный инструмент для мгновенного и безболезненного отрубания головы.) Дело дойдет до того, что если тот или иной генерал к назначенному часу (!) не делал того, что ему предписывалось, то его ждал эшафот. Наиболее шустрые и прозорливые из генералов не будут дожидаться когда за ними придут для ареста и стремительно «сделают ноги» (на современном молодежном сленге – «ударят по тапкам»), перебегая к врагам.

Революционный энтузиазм многочисленных добровольческих формирований, их вера в правоту идей великой Революции, конечно, имели огромное значение в мобилизации широких народных масс для защиты революционных завоеваний французского народа. Но слабая военная подготовка волонтеров серьезно снижала оборонный потенциал революционной Франции, которой угрожали прекрасно подготовленные, вымуштрованные армии европейских монархови. Офицерский состав старой королевской армии был настроен контрреволюционно и в своем большинстве был ненадежен. Своих же командных кадров Революция не имела. В этой обстановке особо важную роль сыграли те немногие офицеры и унтер-офицеры старой армии, которые восприняли идеи Революции и отдали в этот грозный для нее час все свои силы и знания делу создания армии нового типа, армии, способной дать отпор врагу и защитить Революцию.

Помимо внешних угроз внутри страны тоже было немало проблем. Жирондисты были изгнаны якобинцами из Конвента и против якобинского меньшинства в половине французских провинций вспыхнули восстания. Заполыхали роялистски настроенные, Вандея и Бретань. Во взбунтовавшихся Лионе и Бордо вовсю заработали гильотины: в первом – людские головы полетели в корзины под присмотром Фуше, во втором – Тальена, известных тогда и потом политических деятелей.

Нарастала опасность не окрепшей Республике и с юга – из Тулона, основной военно-морской крепости на ее средиземноморском побережье Франции.

Вот как освещает эти грозные события «компактная хрестоматийная» версия:

<<…В мае 1793 г. Тулон, где собралось много недовольных роялистов, восстал против Конвента. Для его усмирения послали республиканскую армии под начальством генерала Карто – порядка 32. тыс. Не видя возможности сопротивляться этим внушительным силам и опасаясь репрессий Конвента, тулонские роялисты в июле отдались под защиту Великобритании и в конце августа передали крейсировавшему в виду Тулона адмиралу виконту Самуэлю Худу (1724—1816) все форты, рейд и 46 судов. Британский флотоводец признал законным королём Франции пребывавшего в заключении малолетнего Людовика XVII, а его корабли встали в портовой гавани. В Тулон прибыло до 19 тыс. английских, испанских, сардинских и неаполитанских войск, так что с находившимися там роялистами гарнизон возрос до 22—25 тыс. (данные разнятся). По сути дела это было объявлением войны республиканскому Парижу. Отсюда враги французской революции собирались двинуться на юг Франции.

В первом же авангардном сражении был тяжело ранен начальник осадной артиллерии республиканцев майор Доммартен, и взамен его Конвент прислал молодого капитана Наполеона Бонапарта, который, как принято считать, именно здесь положил начало своей славы.

Сменявшие друг друга командующие предполагали начать классическую осаду города с завершающим штурмом его стен. Однако для этого осаждающие не имели достаточно сил, тем более в условиях, когда осада была неполной и осажденные могли получить подкрепления через порт. Наполеон предложил альтернативный план – если осадить Тулон с моря так же, как с суши, он падет сам собой. Поскольку осажденным будет гораздо выгоднее оставить город заранее, чем остаться в нём и все равно сдаться из-за нехватки провианта, оставление союзниками захваченного города или их капитуляция будут неизбежны. Причем, союзники ради почетной капитуляции должны будут сдать неповрежденными корабли, укрепления и сам порт.

Для осуществленияэтого плана окружения, Бонапарт выстроил на берегу моря две батареи, названные им батарея «Горы» и «Санкюлотов», обильно снабдив их боеприпасами. Непрерывный огонь, ведомый ими и множество нанесенных кораблям союзников повреждений вынудили их оставить малый рейд.

Стремясь защитить рейд Тулона от обстрела, союзники выстроили на противоположном берегу бухты на мысах Балагье и Эгийет мощные форты, причем, их оборона каждый день совершенствовалась с использованием всех местных ресурсов. Для прикрытия подступов к ним был построен особенно мощный форт Мюрграв на вершине мыса Кер, названный англичанами из-за своего значения Малым Гибралтаром. Теперь республиканской армии для взятия Тулона требовалось прежде всего захватить эти укрепления.

Составленный и проведённый Наполеоном план атаки имел самые решительные результаты. В ночь на 17 декабря взят был штурмом важнейший форт Мальбуке А с занятием другого форта, Эгийет, англо-испанской эскадре невозможно было оставаться как на большом, так и на малом рейде. Победа досталась недешево (ок. 2 тыс. убитыми и раненными), но и враг потерял немало – до 4 тыс. чел.

После захвата французами господствующих над рейдом высот и батарей в Тулоне был созван военный совет союзников, который приказал, посадив гарнизон на суда, немедленно сняться с якоря. 18 декабря он вышел в открытое море, вместе с англичанами ушла большая часть населения, обоснованно опасавшаяся массовых казней, что во времена якобинского террора было обычным явлением. Как и предполагал Бонапарт, после ухода союзных эскадр город сдался и в наказание за измену был разграблен и сожжен. Девять французских судов было предано пламени англичанами, 12 ушли в море вместе с союзниками, так что лишь 25 кораблей попали обратно в руки республиканцев.

Генерал Жак-Франсуа Дюгомье в самых превосходных тонах отрапортовал о вкладе Бонапарта в долгожданную победу под Тулоном: «У меня нет слов, чтобы описать заслуги Бонапарта: много технических познаний, столько же ума и слишком много отваги и это лишь скудный набросок этого необыкновенного офицера!» Более того, слово «Тулон» стало метафорически означать момент блестящего начала карьеры никому не ведомого молодого военачальника…>>

Тогда как в «развернутом варианте» все гораздо экспрессивнее и познавательнее.

<<…Длительная осада Тулона республиканскими войсками успеха не имела. Наспех собранные, плохо обученные, недисциплинированные войска «чахли» под стенами города, грозя, вот-вот взбунтоваться. Главная причина неудачи заключалась в том, что командование армией, осаждавшей эту крепость, возглавляли некомпетентные в военном деле генералы, один бездарнее другого. За четыре месяца сменились три командующих Тулонской армией, первый из которых был художником, а второй – беллетристом. Решать проблему Тулона бросили видных полномочных комиссаров: Огюстен-Бон-Жозефа Робеспьера (1763—1794) – младшего брата фактического главы революционной Франции Максимилиана-Мари-Исидора Робеспьера (1758—1794), Кристофано Антуан (Христофора Антонио) Саличетти (1757—1809), Поля Барраса и др.

В конце ноября 1793 г. командовать осаждающими стал генерал Жан-Франсуа Дюгомье (1736—1794). С его прибытием боевые действия республиканских войск под Тулоном заметно активизировались, стали более осмысленными и целеустремленными.

Еще в сентябре того года командовавший всей французской артиллерией под Тулоном капитан (или, все же, подполковник; сведения различаются) Доммартен получил тяжелое ранение и ему срочно требовалась квалифицированная замена.

…Между прочим, будущий дивизионный генерал (22 июля 1798 г.) Элзеар-Огюст Доммартен (26 мая 1768, Доммартен-ле-Франк – 9 июля 1799, Розетта) родился в семье Арно-Франсуа Кузена де Доммартена (? -1791) и его супруги Мари-Роз-Элизабет д, Олнэ, начальное образование получил в Колледже Капуцинов в Жуанвиле, 1 сентября 1784 г. поступил кадетом в Королевскую артиллерийскую школу Меца (Ecole royale d, artillerie de Metz), откуда был выпущен на действительную службу суб (младшим)-лейтенантом Оксоннского артиллерийского полка, служил в гарнизонах Меца, Лиона, Антиба и Ниццы.7 сентября 1793 г. отличился в бою при Оллиуле близ Тулона, где получил три пулевых ранения, 23 сентября 1793 г. произведён генералом Жаном-Франсуа Карто в бригадные генералы (утверждён в чине 8 ноября 1793 г.) и командовал последовательно 13-й, 14-й, 15-й и 17-й ротами лёгкой артиллерии. 13 июня 1795 г. определён в состав Итальянской Армии и принимал участие в знаменитой Итальянской кампании 1796—97 гг. генерала Бонапарта. С 11 мая 1796 г. – командующий конной артиллерии Итальянской Армии, отличился в сражениях при Монтенотте, Дего и Мондови, 3 августа 1796 г. командовал артиллерией в сражении при Кастильоне, 7 августа того года отличился при штурме Вероны, а уже 4 сентября огнём своих батарей решил исход сражения при Ровередо, сражался при Риволи. По окончании кампании он будет командовать артиллерией в объединённых Самбро-Мааской и Рейнско-Мозельской армиях, а 11 марта 1798 г. генерал Бонапарт снова призовет его под свои знамена, назначив командующим артиллерии в своей Восточной Армии для участия в Египетской экспедиции. Он отличится при взятии Александрии и в полулегендарном сражении 22 июля 1798 г. при Пирамидах, где прямо на поле боя его произведут в дивизионные генералы, в октябре того года он поучаствует в подавлении восстания в Каире, во время Сирийского похода примет участие в осаде Эль-Ариша и Аккры. После возвращения в Каир будет послан генералом Бонапартом для инспекции побережья, 23 июня 1799 года отплывет по Нилу на борту фелюги «Нил», подвергнется нападению мамелюков, отразит все атаки, но понесет большие потери, в том числе, сам получит пять ран. 25 июня экспедиция прибудет в Розетту, где 9 июля генерал Доммартен умрет от столбняка, вызванного ранениями, в возрасте 31 года, 15 из них отдав армии, пройдя путь от лейтенанта до бригадного генерала за 8 лет. Директория предоставила было матери Доммартена пенсион, но та отказалась, заявив: «Я благодарю представителей нации, но не могу жить за счёт крови своего сына» (Je remercie les reprеsentants de la nation, mais je ne puis vivre du sang de mon fils). Имя ее сына будет выбито на Триумфальной арке площади Звезды…

В сентябре ею стал капитан артиллерии Наполеон Бонапарт, проезжавший мимо – то ли в Ниццу, где служил на береговой батарее, то ли через Ниццу со своим обозом пороха (оружия?) в Марсель? Доподлинно цель его командировки – осталась не известна.

Правда, не обошлось без протекции, в первую очередь, влиятельного революционного комиссара и члена Конвента, (уже не раз выше упоминавшегося) корсиканца Саличетти, представлявшего Корсику в Национальном собрании в Париже. Он хорошо знал корсиканца Бонапарта, как очень толкового артиллериста с прогрессивными взглядами на ведение войны. Именно Саличетти рекомендовал соплеменника всесильному Огюстену Робеспьеру.

Так малоизвестному капитану артиллерии представился шанс показать себя в крупном деле.

…Между прочим, по некоторым данным там в то время был и Баррас, которому вскоре предстояло приобрести большую власть. Не исключено, что уже тогда они могли познакомиться и это существенно скажется на дальнейшей карьере Бонапарта и истории Франции (а затем и Европы!), в том числе…

Исполнявший обязанности начальника артиллерии армии, худенький, невзрачный, невысокий молодой человек с длинными прядями темных волос, обрамлявших бледно-оливковое лицо, косичкой на затылке, с пронзительным взором редкомигающих серых глаз принялся убеждать командующего армией, опытного вояку Дюгомье, что взять неприступную твердыню можно лишь при помощи мощного концентрированного артиллерийского удара. «Города берет артиллерия, – твердо заявил Наполеон, – а пехота может только помочь ей!»

Еще до прибытия Дюгомье он разработал план штурма Тулона. Однако невежественные в военном отношении, но чрезвычайно амбициозные и самонадеянные, как и все дилетанты, предшественники Дюгомье генералы Ж. Карто, а затем сменивший его Ф. Доппе, упорно отвергали его, считая несостоятельным. Дюгомье же, ознакомившись с этим планом, сразу же оценил его, утвердил и принял к исполнению. Впрочем, рассказывали, что вроде бы только после вмешательства одного из братьев (?) Дютейлей (то ли бывшего наставника Бонапарта в Оксонне барона Ж.-П. Дютейля, то ли его брата – Жан-Филиппа или Жозефа?; сведения разнятся), знавших толк в артиллерии – план Наполеона после некоторых проволочек (на это ушла вся осень) приняли. Так или иначе, решение Дюгомье единодушно поддержали также находившиеся при Тулонской армии комиссары Конвента (Рикор, Саличетти и Фрерон), возглавляемые младшим братом вождя якобинцев Огюстеном Робеспьером, чье мнение в таких вопросах было решающим. Началась интенсивная подготовка к штурму крепости.

Бонапарта назначили начальником осадной артиллерии и по некоторым данным для придания веса этому назначению то ли представили к званию майора, то ли назначили на должность батальонного командира, что соответствовало чину майора.

Его план штурма города имел шансы на успех, однако был рискованным. В ту эпоху, когда любая ошибка могла стоить командующему головы (революционная гильотина не простаивала!), мало, кто хотел ею рисковать, тем более, под бдительным надзором могущественных военных комиссаров.

…Кстати, Бонапарт был прекрасно ознакомлен с системой укреплений Тулона. Рассказывали, что еще совсем молодым офицером, Бонапарт, направляясь на побывку на Корсику, остановился ненадолго в Тулоне и, будучи натурой любознательной (тем более, это входило в его профессиональные интересы), внимательно изучил фортификационную систему города. Безусловно, именно это позволило ему потом предложить совершенно нешаблонный план штурма Тулона. Если это – так, то не все было у капитана Бонапарта спонтанно – имелись и «домашние заготовки»!? Впрочем, это всего лишь «оценочное суждение»…

Благодаря кипучей энергии новоиспеченного майора (?) артиллерии Бонапарта под Тулон были переброшены все имевшиеся на юге Франции орудия, была объявлена мобилизация местных артиллерийских офицеров в отставке, а пехотные офицеры были направлены на краткосрочные курсы пушечной стрельбы. Была подготовлена вся «инфраструктура»для максимально эффективной работы осадной артиллерии: от оружейных мастерских и парка для изготовления пороха до шанцевых корзин и фашин. Из более чем сотни разнокалиберных пушек и мортир были сформированы несколько батарей. Некоторые из них с точки зрения солдат и канониров, располагались в очень опасных местах. Одна из них, находившаяся прямо под фортом Мюльграв («Малый Гибралтар»), возвышавшимся над городом, имела столь дурную славу, что Бонапарту пришлось повесить у входа на нее большой плакат «Батарея бесстрашных». Только так ему удалось набрать желающих служить на ней.

Так или иначе, но комплексный подход к захвату Тулона был проведен новым начальником артиллерии образцово и в кратчайшие сроки.

…Он поспевал повсюду. Он везде советовал. Он постоянно общался с канонирами. Под ним несколько раз убивали лошадей, а он хладнокровно высматривал уязвимые места во вражеской обороне. После чего лично устанавливал орудия так, как считал нужным для максимально эффективной стрельбы. Его имя начало распространяться по войскам. Его все знали и стремились приветствовать раньше, чем это делал он…

Так завоевывается доверие солдат, так куется Слава Отца Солдат – самая недешевая, между прочим, слава на войне…

11 декабря стало очевидным, что можно начинать штурм Тулона.

С 14 декабря началась исключительно интенсивная, длившаяся три дня, бомбардировка: ни обстреливавшие, ни обстреливаемые никогда прежде такого не видывали – сказался один из будущих постулатов Бонапарта-артиллериста от Бога: «Артиллерийский огонь необходимо всегда направлять в одну точку!»

После 3-дневной артиллерийской подготовки, в которой участвовали, в том числе, 45 тяжелых орудий, в ночь с 16-го на 17-е декабря, когда разразился страшный ливень со штормовым ветром, по настоянию Наполеона начался общий штурм Тулона. Главный удар наносился по форту Мюльграв, прикрывавшему доступ к господствовавшей над очень узким проливом в тулонскую гавань высоте Эгильет (Эгийет; Эжилетт). Ее взятие по замыслу Наполеона, бросившего в войска короткий и доходчивый клич «Захватим Эгильет!!!», должно было принудить английскую эскадру адмирала Худа уйти с рейда Тулона и прекратить прикрывать его с моря.

Под проливным дождем, под раскаты грома с ослепительными молниями и непрерывный орудийный грохот французы атаковали яростно сопротивлявшегося врага. Одна за другой были отбиты атаки на Мюльграв трех атакующих колонн, одну из которых вел лично бравый старик Дюгомье – другие: капитан Мюирон и будущий знаменитый маршал Франции, а тогда бригадный генерал Массена. Выяснилось, что несмотря на все потуги Бонапарта перестройка войск еще не достигла нужного качества и в кромешной тьме под ужасным ливнем и ответным огнем в них началось замешательство от которого недалеко до паники.

Но тут подоспела четвертая атакующая колонна во главе с самим майором (?) Наполеоном. Он тогда проявил не только незаурядное тактическое мастерство, но и воодушевляющее солдат большое личное мужество: под ним была убита очередная лошадь, он получил контузию, был ранен штыком в бедро, но скрыл рану (это было уже его второе ранение под Тулоном?). Она у него потом долго не заживала и продолжал сражаться, увлекая за собой солдат.

…Кстати сказать, рана усугублялась, полученной через артиллерийский банник чесоткой от болевшего ей убитого заряжающего, которого он сменил на «Батарее бесстрашных». Чесотка перешла в экзему, от которой спасали только многочасовые горячие ванны. Спустя много лет – в 1802 г. – корифей медицины той поры Корвизар сумел избавить Наполеона от этой болезни…

Исход боя за Мюльграв решила очередная атака солдат Мюирона. Им все-таки удалось ворваться в этот форт и взять в плен английского командующего генерала Чарльза О`Хара (1740—1802). Правда, потом Бонапарт утверждал, что это он лично взял в плен английского генерала. (По другим данным пленение англичанина случилось несколько раньше – во время вылазки осажденных!) Пушки наконец умолкли, но началась рукопашная резня, закончившаяся лишь к трем часам утра.

Овладев господствующей высотой Эгильет французы открыли огонь – по началу нестройный, а потом массированный – по английским кораблям, которые вскоре начали уходить с рейда «от греха подальше».

Только к вечеру 18 декабря, после кровавой резни, Тулон пал: республиканцы, подавив все очаги сопротивления противника, полностью овладели городом и крепостью. Остатки вражеского гарнизона спаслись бегством.

Потеряв 2.5 тыс. чел. (республиканцы – лишь тысячу), враги покинули Тулон, предварительно потопив оказавшиеся в его гавани французские корабли и взорвав арсенал. Рассказывали, что эту «манипуляцию» образцово проделал некий Уильям Сидней Смит – британский морской офицер, участник русско-шведской и русско-турецкой войн – вскоре ставший «злым гением» Наполеона Бонапарта. Недаром тот потом не раз сокрушался, что «Этот человек отнял у меня судьбу!»…>>

1793-й год – год ошеломительных побед французских революционных армий. Их молодых солдат вели в бой талантливые (зачастую молодые) военачальники, выдвинувшиеся в жестоких битвах с врагом, снискавшие доверие и признательность своих подчиненных благодаря своим военным дарованиям и беспредельной преданности делу Революции. Их всех, и солдат, и генералов, в равной мере вдохновляла на подвиги горячая любовь к Отечеству.

Одним из них стал 28 фримера 2-го года Республики (18 декабря 1793 г.), одержавший свою первую победу, Наполеон Бонапарт.

…Между прочим, с 5 октября 1793 г. во Франции установили революционный календарь. За дату начала летоисчисления было взято 22 сентября 1792 г. – день провозглашения Франции республикой. Месяцы получили названия по характерной для них погоде, растениям или сельхозработам и делились не на недели, а на декады. Календарь был одной из важнейших мер проводившейся якобинским режимом политики «дехристианизации» страны. Календарь этот сохранялся и после падения Робеспьера и был отменен уже Наполеоном, вернувшим привычный григорианский календарь…

В революционной Франции она имела большой резонанс. Тулон стал крупной победой Республики. Конечно, эта победа не решила исход всей войны, но это была знаковая победа революционной армии над объединенными силами внутренней и внешней контрреволюции. Достигнуть ее удалось благодаря тому, что был принят смелый, замечательный своей простотой и ясностью план операции, предложенный Бонапартом и блестяще реализованный Дюгомье.

Так Революционная Франция узнала имена своих Новых Героев!

Французская республика (с подачи Барраса) присвоила Наполеону вне очереди чин… бригадного генерала (22 декабря 1793 г., а в феврале 1794 г. – он был утверждён Конвентом!) В ту пору генералу было всего 24 года! И хотя тогда во Франции рано, порой, очень рано, становились генералами, но Наполеон и здесь отличился! Лишь карьера Александра Македонского и другого генерала времен Французской революции Луи-Лазаря Гоша (но он слишком рано ушел из жизни) сравнима по молниеносности взлета с карьерой Наполеона Бонапарта!

…Кстати сказать, тогда впервые заговорили и о таких замечательных офицерах, как Лапуап и Сюше. Жан-Франсуа Корню Лапуап (1758—1851) еще повоюет под началом Бонапарта, станет дивизионным генералом, бароном наполеоновской империи и умрет своей смертью 93-летним стариком, что для военного той поры было очень большой редкостью! А Луи-Габриэль Сюше (1770—1826) не только пройдет с Наполеоном весь его путь – «от рассвета до заката», но и станет одним из его прославленных генералов и даже маршалом. Причем, тот, очень скупой на похвалу (как и все великие полководцы – от Александра Македонского до Суворова!), будет считать Сюше на закате своих дней чуть ли не лучшим в блестящем созвездии своих военачальников. Но в ближний круг Бонапарта Луи-Габриэль так и не войдет. Не судьба или, «каждому – своё»…

Принято считать, что Тулон – переломный момент в судьбе Наполеона. Тулон действительно вывел его из массы офицеров, неизвестных широкой публике, и стал для него, по его собственным словам, «Первым Поцелуем Славы». О нем узнала армия, о нем понемногу узнавала страна, о нем заговорили!

…Кстати сказать, с тех пор наименование «Тулон» стало нарицательным и о своем «Тулоне», о своем подвиге мечтает каждый молодой офицер во все времена и во всех армиях; вспомним хотя бы всем известного литературного героя – князя Андрея Болконского в романе Льва Николаевича Толстого «Война и Мiр» (именно так, а не «Война и Мир», как это устоялось в восприятии широкой публики)…

Именно там, в Тулоне, в дымно-кровавых отблесках ожесточенного сражения взошла удивившая вскоре весь мир звезда Наполеона, мрачно сверкавшая своим неповторимо загадочным светом на европейском небосклоне более 20 лет. Для современников Наполеона слово «Тулон» стало символом резкого и стремительного поворота судьбы. На о-ве Св. Елены, когда все было уже позади, Наполеон, возвращаясь к минувшим событиям, чаще и охотнее всего вспоминал именно Тулон – свой первый шаг к славе. В его долгой полководческой деятельности было много блестящих побед, любая из которых могла увенчать его лаврами выдающегося полководца, но дороже всех этих побед ему был Тулон. Из всех прежних начальников, под командованием которых Наполеону довелось служить в первые годы своей военной карьеры, самым уважаемым для него был генерал Дюгомье. Во многом благодаря последнему дотоле безвестный артиллерийский капитан/майор Бонапарт смог проявить себя под Тулоном как подающий большие надежды военачальник.

Его непосредственный начальник, раненный при штурме Тулона в колено, генерал Дюгомье, лучше всех узнавший его в деле, первым из французских военачальников оценил выдающиеся военные способности Наполеона Бонапарта и как бы благословил начало его блистательной полководческой карьеры, дав ему после Тулона восторженный отзыв. «Большие научные знания, такой же ум, а храбрость даже чрезмерная, – вот слабый очерк достоинств этого редкостного офицера, – писал он правительству. – Наградите и продвиньте командующего артиллерией гражданина Бонна Парте, ибо, если проявить к нему неблагодарность, он сам себя продвинет!» Немало повидавший на своем веку Дюгомье, на закате дней – в следующем году он умрет, как в воду глядел.

…Дивизионный генерал (3 ноября 1793 г.) Жак (Жан) Франсуа Дюгом (м) ье, урождённый и носивший до 1785 г. фамилию Кокилль (Кикилль) (1 августа 1736/38 Бас-Терр, о-в Гваделупа – 17/18 ноября 1794, Сан-Себастьян, Испания) происходил из семьи богатого плантатора с о-ва Мартиника (Малые Антильские о-ва в Карибском море). В 1754 г. в 16 лет он избрал себе военную карьеру. В 1759 г. во время Семилетней войны принимал участие в защите Гваделупы против атак английского флота, в 1762 г. назначен главнокомандующим на о-ве Мартинике. Стал 16 апреля 1780 г. кавалером орд. Св. Людовика, считавшегося высшей боевой наградой для офицеров королевской Франции. В конце 70-х годов в чине подполковника вышел в отставку, вернулся в свои обширные поместья и занялся их устройством. Был убеждённым сторонником идей Просвещения и в 1785 г. сменил своё родовое имя на Дюгоммье, в 1789 г. приветствовал Революцию, был произведен в полковники и избран командующим Национальной гвардии Мартиники. Там он мужественно защищал г. Сен-Пьер, атакованный англичанами, пока на то были силы. В июле 1791 г. избран депутатом Законодательного собрания от Антильских о-в и отправился в Париж в надежде побудить французское правительство оказать военную помощь своим заморским территориям. В какой-то мере на первых порах это ему удалось. В 1792 г. он стал депутатом Конвента, представляя в нем свой остров, 10 января 1793 г. голосовал против казни короля Людовика XVI. Тем временем внутриполитическая обстановка во Франции резко обострилась, начались неудачи на фронтах. Все это заставило республиканское правительство отказаться от ранее принятого решения направить войска в колонии. Еще сражавшиеся там сторонники Республики были предоставлены самим себе. Постепенно их сопротивление почти повсюду было сломлено. Мартинику англичане оккупировали в 1794 г. После того как Конвент отказался направить туда войска, Дюгомье потерял всякий интерес к работе в этом законодательном органе. Он сложил с себя депутатские полномочия, добился назначения в действующую армию с чином полевого маршала (этот чин был присвоен ему за боевые заслуги на о-ве Мартиника) и с 22 мая 1793 г. командовал бригадой в Итальянской Армии. Дюгомье вскоре проявил себя как один из наиболее способных генералов Итальянской армии. Ему неизменно сопутствовала удача. Умелые и инициативные действия Дюгомье обеспечили французам достижение успеха в целом ряде боев с австрийскими и пьемонтскими войсками. Его боевые заслуги и военные способности были высоко оценены командованием – уже через 4 месяца после прибытия в Итальянскую армию – 3 ноября 1793 г. – он был назначен командиром дивизии и произведен в дивизионные генералы. Особую известность ему принесла победа при Жилетте (19 октябрь 1793 г.), где он наголову разгромил пьемонтскую дивизию барона де Винса, потерявшую только убитыми свыше 4 тыс. чел. 16 ноября 1793 г. сменил генерала Жана-Франсуа Карто в командовании армией, осаждавшей Тулон, взятый англичанами. Приняв план действий, выдвинутый Наполеоном, Дюгомье в декабре 1793 г. вернул Тулон Франции. Победа под Тулоном принесла Дюгомье громкую боевую славу и широкую известность. Его имя стало неизменно фигурировать в числе лучших полководцев республики. 5 декабря 1793 г. назначен командующим Армией Восточных Пиренеев (Восточно-Пиренейской армией), которая находилась далеко не в блестящем состоянии и с большим трудом сдерживала натиск вторгшегося в пределы Франции противника. 16 января 1794 г. прибыл на Пиренеи во главе 28-тысячной Тулонской Армии. В сравнительно короткий срок поставленная им цель была достигнута. В апреле 1794 г. возглавляемая Дюгомье Восточно-Пиренейская армия перешла в наступление. 28 апреля одержал победу при Техе, 30 апреля – при Альбере и 1 мая совместно с генералом Ожеро нанёс решающее поражение испано-португальским войскам генерала Карвахаля в сражении при Буллу, был тяжело ранен при взятии форта Сент-Эльм, когда лично вел в решительную атаку колонну гренадеров. Но, несмотря на ранение, он не покинул поля боя до конца сражения, которое завершилось полной победой французов. 17 ноября в самый решающий момент сражения при Фигуэрасе (Сан-Себастьяне), когда левое крыло противника было уже опрокинуто стремительной атакой французов, выдвинувшийся в боевые порядки своих войск командующий армией был сражен осколком вражеской гранаты. Для Восточно-Пиренейской армии триумф победы превратился в скорбную церемонию прощания со своим доблестным командармом, скончавшимся на следующий день в возрасте 56 лет, похороненным в Перпиньяне. Он вошел в историю, тем что поверил в талант молодого Наполеона при осаде Тулона, в ту пору всего лишь артиллерийского капитана/майора и доверился предложенным тем ему активным действиям. Тот, в последствие преподнёсший сыну генерала 100 тыс. франков в память победы при Тулоне, так отозвался об одном из своих «крестных отцов на военном поприще» генерале Жаке (Жане) Франсуа Дюгом (м) ье: «Он обладал всеми качествами старого воина. Сам чрезвычайно храбрый, он любил храбрецов и был любим ими. Он был добр, хотя горяч, очень энергичен, справедлив, имел верный военный глаз, был хладнокровен и упорен в бою». Дюгомье прославился тем, что был противником террора как во внутренней политике, так и на войне, и отказался подчиниться распоряжению Конвента не брать пленных. Кровавый террор, развязанный якобинскими властями в поверженном Тулоне, глубоко возмутил Дюгомье. Это был поступок большого гражданского мужества с его стороны и вместе с тем очень рискованный шаг, связанный со смертельной угрозой для него лично. Со строптивыми оппонентами и тем более с генералами якобинцы тогда расправлялись беспощадно. Кровавый террор в ту пору был в самом разгаре. Однако для Дюгомье такой дерзкий поступок, всем на удивление, завершился благополучно, без последствий. Якобинские правители не решились репрессировать популярного в стране и армии генерала. А может, они просто временно отложили расправу до более подходящего момента? Впрочем, не исключено, что вожди якобинцев просто не успели расправиться с Дюгомье, так как вскоре сами взошли на эшафот, и гильотина, как всегда, сработала безотказно. Отрубленные головы «друзей народа» полетели в ту же корзину, в которой накануне валялись головы «врагов народа». Произошло это 10 термидора II года Республики (28 июля 1794 года) в результате так называемого термидорианского переворота, положившего конец диктатуре якобинцев. Проявивший себя как отважный офицер еще в годы Семилетней войны и прослуживший затем долгие годы в королевской армии, Дюгомье отличался личной храбростью, большим мужеством и глубоким знанием военного дела. Несмотря на весьма почтенный возраст (ему было уже под 60), он до конца своих дней сохранил ясность ума и завидную энергию, которой могли бы позавидовать и многие более молодые генералы. Дюгомье пользовался высоким авторитетом в войсках за постоянную заботу о них, повседневное внимание к их нуждам, честность, справедливость, демократичность и доступность. Имя Жака Франсуа Кокилля, более известного как Дюгом (м) ье, уроженца колониальной Гваделупы¸ чей звездный час связан со взятием Тулона, сразу выдвинувшим его в число наиболее прославленных полководцев революционной армии, было выбито на Триумфальной арке в Париже…

Правда, это была мимолетная слава. Слава «калифов на час»! В ту пору лавина событий стирала имена героев из людской памяти и, им на смену тут же приходили новые герои, новые имена были у всех на устах… до поры до времени.

И все же, именно с выверенных залпов разнокалиберных батарей под Тулоном начался фантастический поход Бонапарта в Бессмертие. Он поверил в свою удачу.

…Между прочим, Бонапарт всегда придавал очень большое значение удаче – удачливости человека. Если ему докладывали о лидерских качествах того или иного офицера, то прежде чем принять конкретное решение по нему, он обязательно задавал уточняющий вопрос: «Да, все это хорошо, но насколько удачлив этот человек?» В данном случае он интересовался умением этого человека оказаться в нужном месте в нужное время, имея поблизости нужных людей…

Его девизом стало «Франция и… я – превыше всего!»

Но после Тулона у Бонапарта, как это порой случалось в судьбах великих людей, начались «шероховатости»…