Читать книгу «Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том VI. «Мари-луизочки», или «Если понадобится, я вооружу и женщин!» - Яков Николаевич Нерсесов - Страница 6

Отец, разностороннеодаренного от природы (он перепробовал много профессий: чертежник, актер, музыкант, архитектор; по крайней мере, так принято считать.) маршала Франции (27 августа 1812 г.), графа империи (1808 г.), генерал-полковника кирасир (с 6 июля 1804 г. по 5 декабря 1812 г.), ставшего 21 августа 1817 г. после Второй Реставрации Бурбонов еще и маркизом, симпатичного, обязательного и совершенно непроницаемого Лорана Гувьона Сен-Сира, прозванного «Человеком из льда» (L, homme de glace) и «Совой» (Le Hibou) (13.IV.1764, Туль, департ. Мерт, Лотарингия – 17.III.1830, Йер, департ. Вар, Прованс) Жан-Батист Гувьон (1742—1821), выходец из семейства состоятельных потомственных (с XVII в.) мясников и торговцев кожами (дубильщиков?) был женат на девице Анне-Марии Мерсье Сен-Сир. (Но не Saint-Sire – «Святой Государь», а просто Saint-Сyr.) Благодаря его сыну эта фамилия вошла в историю Франции, в частности, ее военного пантеона.

После семейной драмы, которая произошла в семействе Гувионов вскоре после рождения Лорана (мать бросила мужа, оставив ему 3 детей, и ушла к другому), все детство мальчику не хватало материнской ласки и заботы. Он получил обычное для молодого буржуа образование в местной школе. В юности увлекался литературой и математикой, изучал греческий язык и латынь. Но больше всего он любил рисовать. Многочисленные родственники его отца, служили офицерами в артиллерии и юный Лоран не по своей воле пошел по накатанной стезе: его определили в качестве вольнослушателя в Артиллерийское училище города Туля. Однако, несмотря на учебу в военном училище, юноша никак не связывал свое будущее с ремеслом солдата. В конце концов, все пересилила страсть к рисованию. В итоге в возрасте 18 лет Лоран отказался от военной карьеры, решив всецело отдаться служению искусству: свободная жизнь художника гораздо больше его привлекала, чем суровые будни армейской службы.

Рано повзрослевший строптивец Лоран оставил родительский дом и отправился искать счастья в столицу, в Париж. Здесь он поступил учеником в мастерскую художника Брене, и приобрел профессию художника. Затем отправляется в Италию для знакомства с работами знаменитых итальянских мастеров и совершенствования своего профессионального мастерства. Это неблизкое путешествие из-за отсутствия денег он совершил пешком. До нас дошли весьма профессиональные рисунки юного Гувьона, относимые к началу 1780-х гг.

Вернувшись на родину, не имевший никаких средств к существованию, молодой художник поступает в одну из третьеразрядных театральных (комических) трупп, становится актером. Он переиграл массу ролей как классического, так и современного (естественно, на ту пору!) французского репертуара. Особых лавров в сценическом искусстве он не снискал. Скорее всего, высокий, представительный и по натуре серьезный, Лоран лучше смотрелся бы в трагедиях. В общем, этот вид его творчества не остался в памяти людской. Все очень просто: художник по призванию стал актером по необходимости.

Возможно, молодой Лоран продолжил бы поиски своего пути в жизни, но тут, весьма кстати, доведенный до крайности народ взял Бастилию и наш герой с радостью и восторгом ищущей, творческой души «ушел в революцию», как это случалось с очень многими из его сверстников, причем, независимо от их социального и общественного статуса. Скорее всего, это была именно та среда, та «отдушина», где жадный до жизни во всех ее проявлениях Гувион смог найти выход для своих недюжинных творческих способностей, правильное применение которым он до сих пор никак не мог найти. Правда, в первые годы революции никакого участия в событиях, сотрясавших Францию, он не принимал, оставаясь типичным обывателем, сторонившимся политики.

С началом в сентябре 1792 г. Революционных войн Французской республики против 1-й коалиции европейских монархических государств, поставивших перед собой цель подавить революцию во Франции силой оружия, и первых неудач французской армии в стране начался мощный патриотический подъем. Тысячи парижан вступали тогда в батальоны волонтеров (добровольцев), чтобы с оружием в руках защищать революционные завоевания французского народа. Одним из таких патриотов был и Лоран Гувион, записавшийся в сентябрь 1792 г. добровольцем в 1-й батальон парижских волонтеров. Оказавшись в армии, он принимает псевдоним «Сен-Сир» (как утверждают некоторые источники – по фамилии матери?), под которым и вошел в историю. К немалому удивлению своих революционно настроенных друзей, потребовавших объяснения – что это значит – молодой эстет, поклонник изящных искусств и ценитель прекрасного, ответил, что Гувионов (Гувьонов) в революционных армиях Франции много, из-за возникающей по этой причине постоянной путаницы, вследствие наличия нескольких Гувьонов, он хотел бы таким образом отличаться ото всех остальных.

Поскольку 1-й батальон парижских волонтеров вошел в состав Рейнской армии, которой в то время командовал генерал А. Кюстин, то с 1792 по 1797 гг. Гувьон, ставший Сен-Сиром, воевал на Рейне, в Германии.

Даже на фронте бывший Гувьон, а ныне – Сен-Сир – нашел применение своему художественно-графическому дару. Точные военные карты нужны были всегда и как человек знакомый с чертежным делом Сен-Сир был сразу же определен на службу в штаб армии с чином старшего сержанта. Уже через полтора месяца как специалист, хорошо зарекомендовавший себя на штабной работе, он получает чин капитана (ноябрь 1792 года). За время службы в армейском штабе ему не раз приходилось проводить сложные топографические съемки, в том числе и в горной местности. Во время этих работ Сен-Сир научился хорошо оценивать местность не только в тактическом, но и в оперативном отношении, что в немалой степени способствовало расширению его военного кругозора. Кроме того, он упорно работал над собой, осваивая основы военного дела, буквально штудируя труды по военному искусству и военной истории, и достиг в этом деле значительных успехов.

Своими познаниями в военных вопросах он со временем превзошел даже офицеров, имеющих военное образование. Усердие и способность молодого штабного офицера были замечены командованием и оценены по достоинству: у него начинается рост в чинах и в конце 1793 г. он уже – подполковник.

После года кропотливой работы в штабе, обогащенный солидными теоретическими знаниями (пониманием тактики и стратегии), Сен-Сир решает попробовать себя на фронте и ходатайствует перед командованием о переводе в действующие войска. И вот в конце все того же 1793 г. он получает назначение на должность начальника штаба дивизии (у генерала Ферино), а вслед затем (в декабрь 1793 г.) принимает под командование полубригаду в Рейнской армии, которой тогда командовал генерал Пишегрю. Уже тогда его отличали строгий расчет и методичность в подготовке и проведении операций. Он всегда стремился уменьшить возможные потери в боях. Слушая раскаты артиллерийской канонады, солдаты весело посмеивались: «Это наш Сен-Сир играет в шахматы с австрийцами».

Он настолько хорош во время знаменитого контрнаступления Гоша в конце 1793 – начале 1794 гг., в результате которого противник был отброшен за Рейн, что в январе 1794 г. его производят в полковники. В кампании этого года (5 июня 1794 г.) Сен-Сир получает чин бригадного генерала, а буквально через 5 (!) дней (10 июня 1794 г.) – и дивизионного (!) генерала, возглавив 2-ю дивизию численностью свыше 11 тыс. чел. (9,5 тыс. пехоты, 1,8 тыс. кавалерии и 150 артиллеристов) из состава Рейнской армии (генерала Мишо). (Тогда как 1-й дивизией командовал знаменитый уже тогда генерал Дезе, будущий герой Маренго!) Таким образом, к 30 годам Сен-Сир достиг высшего во французской революционной армии воинского звания. Вышестоящие начальники характеризуют его с блестящей стороны, особо подчеркивая, что он был безупречен на всех должностях, которые он занимал.

…Между прочим, 26 февраля 1795 г. 30-летний генерал женился по любви на 19-летней кузине Анне Гувьон (1775—1844). Рано осиротевшая невеста с тринадцатью братьями и сестрами не могла принести мужу ни богатства, ни влиятельных покровителей. Просто Лоран очень полюбил жену – умную, веселую, немного импульсивную в поступках и пылкую в чувствах. Ему очень нравились ее стройная фигура, карие глаза, светлые, с рыжинкой, волосы, правильные, хотя и неяркие черты лица и даже нос, может быть, чуть более длинный, чем того требуют каноны классической красоты. Умение Лорана всегда держать себя в руках и обоюдная любовь сохранили их союз на долгие 35 лет. В отличие от многих маршалов, Сен-Сир не увлекался амурными похождениям ни в Париже, ни на местах боевой службы, благо что всю Европу ему довелось исколесить вдоль и поперек. Он был образцово показательным мужем. Для полноты семейного счастья супругам не хватало только детей. Очень долго «Бог и природа» не давали им этих «плодов любви». Чудо случилось только через двадцать лет! У них наконец родился сын Лоран Франсуа (1815—1904). Ему было суждено прожить 89 лет! Среди современных потомков маршала есть и те, кто пошел по линии их знаменитого предка, став офицерами французской армии…

В кампанию 1795 г. Сен-Сир снискал известность одного из лучших дивизионных командиров французской республиканской армии – «и в горести и в радости» – стойко воюя в рядах знаменитой Рейнской (Рейнско-Мозельской) армии, служа под командованием замечательных революционных генералов Журдана, Гоша и Моро, причем, два последних считались среди полководцев той поры безусловными звездами первой величины. В 1796 г., находясь в составе армии генерала Моро, Сен-Сир являлся одним из ближайших сподвижников Моро, командуя сильным 25-тысячным корпусом. Отважно сражался под Майндем, Эттлингеном и Нересгеймом, он отличился в сражениях при Фридберге (24 августа 1796 г.) и Биберахе (2 октября 1796 г.).

Правда, в некоторых неудачах армии принято считать наличие доли вины самого Сен-Сира. Из-за сложного и несговорчивого характера его отношения с Моро, командующим Рейнской армией, испортились. Одной из главных причин стали разные взгляды на тактическое взаимодействие между отдельными армейскими корпусами, куда входили пехота, кавалерия и артиллерия. Сен-Сир, получивший под свое командование столь мощный корпус, полагал, что теперь как командир столь крупного соединения имеет право на большую самостоятельность в своих действиях. В итоге разногласия между двумя генералами не утихали ни на минуту и закончились открытым разрывом. Как результат в сражениях при Энгене и при Мескирхе, в которых Моро пришлось столкнуться с огромными трудностями, Сен-Сир не принял активного участия и появлялся на поле боя лишь в самом конце боев, когда повлиять на результат уже было невозможно. Штабные офицеры Моро открыто обвинили Сен-Сира в предательстве и нежелании действовать сообща. Гувьон, оскорбленный такими речами, прекратил «сотрудничество» с армией Моро и ограничился руководством только своим корпусом.

…Между прочим, принято считать, что уже тогда отчетливо проявилась одна очень серьезная черта характера Сен-Сира – независимость не только в своих суждениях, но и независимость во всем, даже если это касается ведения войны. Очевидно, что его «опоздание» во время сражения при Мескирхе спасло австрийцев от полного разгрома. Оправдываясь, Лоран говорил лишь одно: он не получал никаких приказов, несмотря на твердые уверения Моро в том, что приказы ему направлялись. Никакие доводы ни Моро, ни офицеров штаба не действовали на Сен-Сира. Гувьон был непреклонен в своей позиции и заставить его изменить свою точку зрения было нереально. Если он в чем-то был уверен, то переубедить его не удавалось. В подтверждении собственной правоты Лоран мог приводить все новые и новые доводы. Нужен был вышестоящий человек, чей авторитет был бы непререкаем, чья сила духа и воли, чей магнетизм подавлял бы на столько, чтобы Гувьон согласился бы выполнять все отдаваемые ему приказы беспрекословно. Как показала практика только гений Бонапарта (да и то не всегда!) справлялся со строптивцем Сен-Сиром. Так, получив как-то от Массена известие о назначении его на должность командующего Неаполитанской армией, Лоран открыто счел подобное решение неразумным. Более того, Сен-Сир отправился в Париж, чтобы окончательно прояснить ситуацию, получив инструкции непосредственно у самого Наполеона. Однако Бонапарт не стал вникать в детали, и, тем более, выслушивать аргументы своего известного упрямством подчиненного. Рассказывали, что он по-армейски просто сказал генералу, что если через два часа карета последнего не будет на дороге, ведущей из Парижа в Неаполь, то еще до полудня его «расстреляют на Гренельском поле». Бонапарт умел столь беспрекословно и аргументировано отдавать приказы, сопровидив их своим почти немигающим взором серо-стальных глаз из-под нахмуренных бровей, что даже строптивый Сен-Сир счел за благо немедленно последовать его приказу и невероятно быстро покинул столицу Франции в южном направлении. Холодный ум Лорана быстро просчитал, что хуже угрозы военным трибуналом для военных не бывает: после него следует приказ расстрельной команде, которая крепко знает свое незамысловатое дело! В общем, то ли – быль, то ли – все же небыль… Другое дело, что в армии – без армейских баек не бывает…

Но уже несколько дней спустя после «неувязочки» -«непонятки» под Мескирхом Лоран в блестящем стиле разбил противника у Бибераха. Австрийцы после сражения при Мескирхе отступили так быстро, что генерал Моро не рассчитывал настигнуть их на следующий день. Именно Сен-Сир получил приказ поспешать к Бибераху, небольшому городку, лежащему на путях отхода австрийцев. Однако, прибыв туда, Сен-Сир обнаружил не отступающих в беспорядке австрийцев, а, наоборот, наступающего противника, который перешел обратно Дунай и собирался оборонять городок из-за больших складов, находящихся там. Австрийский командующий расположил часть своих войск на дороге, ведущей к Бибераху, а основные силы позади города – на главенствующих высотах. Гувьон быстро определил все несомненное превосходство позиций австрийцев и остановился, не решаясь атаковать их своими численно уступавшими силами. По началу он собирался дождаться подхода дивизии Нея, но та словно сквозь землю провалилась. Но выход из тупика все же нашелся: оказалось, что на подходе другая французская дивизия – генерала Ришпанса. Лоран мгновенно сориентировался и, задействовав эти войска, предпринял наступление на передовые части австрийцев, оборонявшие дефиле. Атака получилась на загляденье красивой и эффективной: противник был смят и отброшен к высотам.

Теперь предстояло взять сильные позиции врага за городом. Здесь за рекой Рис и болотом, на высотах чуть ли не 60 тыс. солдат противника стояли в боевом порядке. Какое-то время Сен-Сир размышлял, где лучше всего нанести главный удар. Тем более, что у него было всего лишь чуть более 20 тыс. человек, а «окопавшийся» противник превосходил его почти в трое! Во все времена для штурма укрепленных позиций врага такое соотношение сил считалось губительным, а последствия атаки более чем туманными! И все же, взвесив все за и против и, найдя-таки слабые места в построении австрийцев, Лоран решился на атаку. Перейдя реку и болото и приблизившись к высотам, он, разделив свои силы на три колонны, быстро пошел на противника. Все было взвешенно и продуманно. Будучи одним из самых способных тактиков во французской армии, Сен-Сир, видел, что на одной чаше весов были численное превосходство и нерешительность, на другой – решимость, храбрость и вера в успех. Несмотря на плотный артиллерийский и ружейный огонь австрийцев, французы упорно шли на штурм высот. Действия Сен-Сира были столь стремительны и точно рассчитаны, что противник оказался опрокинут и пустился в паническое бегство.

После завершения Рейнской кампании 1796 г., закончившейся для французов неудачей и отставкой Моро, между боевыми соратниками произошла размолвка. Считается, что причина могла заключаться категорическом отказе Сен-Сира от участия в некой политической интриге, вроде бы задуманной Моро.

Эстет по натуре, Сен-Сир увлекался военным искусством как таковым и ничему больше не хотел отдавать предпочтения и тем более – ввязываться в непонятные и неприятные ему политические интриги. Суть дела заключалась в том, что в руках Моро случайно оказалась тайная переписка генерала Пишегрю с французскими эмигрантами. Но Моро скрыл захваченные у врага письма, решив использовать полученную информацию в собственных интересах. С этой целью он попытался привлечь на свою сторону Сен-Сира, предложив ему выработать совместный план действий. Но тот ответил, что его дело как солдата сражаться с врагами на поле боя, а не заниматься политическими интригами, и покинул армию.

Прибыв в Париж, Сен-Сир около года оставался не у дел. Лишь осенью 1797 г., после окончания войны и заключения 17 октября того года Кампоформийского мира, он был назначен командующим французскими войсками в Риме. На этом посту он должен был сменить генерала Массена, который своими действиями вызвал сильное недовольство солдат и офицеров, грозящих поднять мятеж. Страсть к накопительству, которую почти единодушно отмечали у Массена современники, не способствовала популярности этого генерала в войсках, которыми ему было поручено командовать. Случалось, что он, порой, буквально вымогал у своих солдат деньги и трофейные ценности, если узнавал, что они них есть. Лихоимство старого контрабандиста в Риме и его окрестностях, вызвало настоящее возмущение, а войска и вовсе отказались выполнять любые его приказы. Оставлять подобного командующего в войсках, доведенных до отчаяния вороватостью армейских поставщиков, с которыми Массена всегда жил душа в душу, означало играть с огнем. Директория не рискнула усугублять ситуацию и отозвала генерала во Францию, заменив его Сен-Сиром.

Прибыв к своему новому месту службы 26 марта 1798 г., новый командующий всего за четыре дня благоразумными мерами дал всем понять «кто в доме хозяин» и немедленно арестовав всех недовольных офицеров, успокоил войска и восстановил дисциплину.

Правда, вскоре по причине подковерных интриг «сильных мира сего» связанных с армейской коррупцией Сен-Сира смещают с должности и отозвают в Париж, передав командование назначенному вместо него генералу Ж. Макдональду. С тех пор Сен-Сир затаил глубокую обиду на этого генерала (затем маршала Франции), хотя тот никакого отношения к смещению своего предшественника с должности не имел. Покидая Рим, Сен-Сир был уверен, что его военная карьера закончилась. Но он ошибся. Когда в конце 1798 г. образовалась Вторая антифранцузская коалиция европейских держав против республиканской Франции Сен-Сир снова понадобился – тем более, что значительная часть французских генералов во главе с Бонапартом оказалась увязщей на востоке – в Египте.

Директория отправила его командовать дивизией в армию, которая сосредоточивалась на Рейне, в районе Майнца. Но в начале 1799 г. он был переведен в Дунайскую армию (генерал Ж. Журдан), где командовал сначала дивизией, а затем корпусом. Участвовал в сражении при Остерахе (21 марта 1799 г.), а через 4 дня отличился в другом сражении – при Штокахе (25 марта 1799 г.). Однако вскоре чрезмерная осторожность, а порою и нерешительность командующего армией, вызвала резкое недовольство Сен-Сира. Разногласия с Журданом по оперативным вопросам явились причиной, заставившей его покинуть Дунайскую армию. Сославшись на болезнь (Сен-Сир никогда не отличался крепким здоровьем – и это правда!), он подал в отставку и уехал в Париж.

Пока генерал Бонапарт воевал в Египте и Сирии, монархические державы развернули боевые действия не только в Германии, но и в Северной Италии. Причем, в последней обстановка для французов приобрела катастрофический характер. «Русский Марс» во главе русско-австрийской армии победоносно двигался к границам Франции, уничтожая плоды блестящих побед Бонапарта в 1796—1797 гг. В июне 1799 г. Сен-Сир был призван на службу и получил назначение в Итальянскую армию генерала Жубера (потом – Моро), действующую против «неистового старика Suvaroff», где возглавил одну из ее дивизий. Он прибыл туда накануне сражения у Нови [4 (15) августа 1799 года], в котором принял участие.

В том знаменательном для Суворова сражении (оно оказалось последним крупным сражением в его победоносной военной биографии!) Сен-Сир, отвечавший за центр французской позиции, сумел продемонстрировать все свое незаурядное тактическое умение в обороне и столь присущую ему выдержку. Лишь в шестом часу вечера, когда австрийцам Митровского из корпуса Меласа все же удалось обойти правый фланг французов и отвлечь туда внимание, срочно заступившего «на капитанский мостик» после гибели в самом начале битвы от шальной пули Жубера, Моро, в ходе боя случился перелом в пользу союзников. В отчаянном штыковом бою, неся большие потери, солдатам Дерфельдена и Багратиона наконец удалось прорвать в центре оборону Лорана Гувьона Сен-Сира и ворваться в Нови. У французов не осталось резервов и они не могли сдерживать неприятеля. Быстро оценив ситуацию, генерал Моро – признанный мастер «искусных ретирад» – немедленно отдал приказ к отступлению. Несмотря на поражение французов, арьергард под командованием Сен-Сира стойко противостоял русско-австрийской армии, давая возможность основным силам спокойно отойти. Примечательно, что лишь его сравнительно организованно отступившим солдатам удалось оторваться в горы от наседавших казаков с наименьшими потерями. Там Сен-Сир энергично занялся приведением в порядок разбитых войск и реорганизацией утративших боеспособность частей, что он проделал с успехом и в короткий строк. А вот будущие наполеоновские маршалы Периньон и Груши тогда попали в плен!

В конце 1799 г. он нанес серьезное поражение австрийцам при Кони (под Генуей), что позднее был награжден почетной саблей.

В январе 1800 г. Первый консул Французской республики Наполеон Бонапарт назначил Сен-Сира заместителем командующего Рейнской армией генерала Моро. Возглавляя непосредственное руководство одним из корпусов этой армии, он сыграл важную роль в достижении успеха в сражениях при Энгене (3 мая 1800 г.) и Биберахе (8 мая 1800 г.). В боевых действиях на завершающем этапе кампании 1800 г. в Германии, возобновившихся в конце ноября после истечения срока 4-месячного перемирия, и в знаменитом сражении при Гогенлиндене (3 декабря 1800 г.), вопреки утверждениям некоторых источников, Сен-Сир уже не участвовал.

Потом в его послужном списке была дипломатическая работа. В 1801 г. Сен-Сира направили вместо Люсьена Бонапарта французским послом при испанском дворе.

Когда в мае 1804 г. во Франции была установлена империя, то по этому случаю императору Наполеону от всех французских армиях были посланы поздравления. Но в адресе, прибывшем из Неаполя, где в ту пору служил замкомандующим Сен-Сир, подписи последнего не было. Придерживавшийся твердых республиканских взглядов, он не одобрял введения монархической формы правления во Франции. Хотя Сен-Сир открыто и не выступил против этого, но свое негативное отношение выразил тем, что демонстративно отказался поставить свою подпись на адресе, отправленном в Париж от имени Неаполитанской армии. Свой поступок он объяснил тем, что армия должна сражаться с внешним врагом, а не заниматься политикой. Этот самодостаточный чертежник, инженер и актер недолюбливал Наполеона (как, впрочем, недолюбливал и практически всех маршалов) и совершенно не беспокоился о том, что они об этом знают. Просто он всю свою жизнь спокойно занимался тем делом, что было ему на данный момент интересно. И этой своей манере бытия Сен-Сир не изменил до конца своих дней.

Этот демарш Сен-Сира, конечно, не мог понравиться Наполеону и в 1804 г. Сен-Сир маршальского жезла, в отличие от того же Периньона (военного, ну очень скромного дарования!), не получил. Можно, конечно, сказать, что просто тогда его время еще не наступило. Но и на торжествах по случаю коронации Наполеона Сен-Сир то же не присутствовал.

И, тем не менее, ценя способного генерала, Бонапарт сделал вид, что ничего особенного не произошло и даже пожаловал ему командорский крест ордена Почетного легиона, а вслед за тем в июле 1804 г. назначил генерал-полковником кирасиров. А в феврале 1805 г. в числе других высших военачальников Сен-Сир был удостоен высшей награды наполеоновской Франции – Большого креста ордена Почетного легиона.

Затем Сен-Сира назначили командующим неаполитанской армией. В Неаполе он прослужил вплоть до 1805 г., когда началась кампании 1805 г. против очередной антифранцузской коалиции. В кампании 1805 г. Лоран Гувьон очень умело командовал корпусом в Итальянской армии генерала Массена против австрийских корпусов генерала Елачича и принца Рогана. После разгрома и пленения австрийской армии Макка у Ульма, основные силы Наполеона устремилась вслед за отступающей русской армией Кутузова. В этот момент на Итальянском театре военных действий австрийские войска принца Рогана стремились прорваться к Венеции. Сен-Сир вышел навстречу и в тяжелом бою при Кастельфранко сумел победить противника, а во время преследования вынудил его капитулировать. Старый австрийский кавалерийский полковник, отдавая французскому генералу драгунский палаш, не пряча слез, произнес: «Я чувствую, что у вас не так уж много сил». Сен-Сир невозмутимо молчал. У него действительно был под рукой всего лишь одним польский батальон – 800 солдат!

…Между прочим, в конце 1806 г. Сен-Сир командует полупустым Булонским лагерем (Великая армия в это время громит Пруссию!) и откровенно скучает. Все его рапорты об отпуске остаются без визы: ни – да, ни – нет. Сен-Сир все свободное от службы время посвящал столь любимому им… рисованию. Сегодня сохранились его очень профессиональные рисунки, датированные 1807 г. Положительно, этот разносторонне одаренный человек умел найти, чем себя занять, когда что-то в его основной профессии не ладилось…

В 1808 г. Сен-Сир получил титул графа империи. В том же году «труба снова позвала» Сен-Сира в поход: Бонапарт ввязался в свою первую роковую авантюру – он начал военную кампанию на Пиренейском п-ве. Воюя за Пиренеями. Для Гувьона и его V (потом – VII) корпуса очередная война началась успешно. 21 декабря 1808 г. он разбил испанскую армию генерала Рединга в сражении при Молино дель Рей, чем предрешает участь осажденной Барселоны. Затем еще раз – в сражении при Вальсе.

Надо сказать, что Сен-Сир выработал свою тактику ведения боя против испанцев. Сен-Сир предпочитал в первую очередь разбивать крупные группировки войск противника. Причем, после победы он не преследовал противника, так как считал это совершенно бесполезным делом. Дело в том, что опрокинутые испанцы рассеивались на поле боя, а затем также легко собирались вновь и если им даже не удавалось полностью восстановить свою боеспособность, то все равно беспрерывными нападениями отдельных отрядов «из-за угла», осуществляемыми на обширной территории, они изматывали наполеоновские войска и держали их в непрерывном напряжении. Поэтому Сен-Сир специально давал возможность испанцам как можно быстрее собрать свои силы, чтобы затем нанести им максимальный урон в новом открытом бою. Именно такая тактика – стремление привлечь максимально большие массы противника, удачный обходной маневр на поле боя и стремление нанести врагу максимальный урон на поле боя – полностью себя оправдала. Такой способ действий показал свою довольно высокую эффективность и позволил Сен-Сиру прочно удерживать инициативу в ведении боевых действий.

Сен-Сир и впредь на территории северо-восточной Испании еще не раз и не два успешно применял подобную, еще более им усовершенствованную тактику (при Лобрегато, Кабре, Лилье и др.). Однако, это уже были частичные успехи. Более того, он нехотя сотрудничал с другими генералами и маршалами, постоянно был недоволен всем и всеми.

Удовлетворенный успешными действиями Сен-Сира в Каталонии Наполеон приказал было ему овладеть сильными испанскими крепостями Таррагона, Тортоса и Жерона (Герона). Решение этой задачи при имеющихся в распоряжении Сен-Сира силах было весьма проблематично. Налицо был факт переоценки Наполеоном реальных возможностей корпуса Гувьона. Его сил не хватило даже для овладения одной лишь Жероной, где Сен-Сир сосредоточил свои основные усилия, ограничившись лишь наблюдением за остальными крепостями. Генерал застрял у Жероны на много месяцев, но реальных успехов в этой затяжной и изнурительной борьбе не было. Все усилия Гувьона не производили на защитников города ровным счетом никакого впечатления. Его самые изощренные проекты ведения осадных работ не имели успеха. Жерона для Сен-Сира оказалась слишком крепким орешком.

В конце концов, терпение Наполеона лопнуло, он понял, что направляя Лорана в Испанию и поручая ему самостоятельные операции, он, все же, переоценил реальные возможности последнего и вынужден был принять решение отозвать генерала на родину. Попутно он обвинил Сен-Сира в пассивности и сентябрь 1809 г. отстранил от командования VII-м корпусом. Каталонские крепости будет успешно брать Луи Габриэль Сюше, а Сен-Сиру предстояло возвратиться во Францию с клеймом неудачника, что впрочем, случалось с почти всеми генералами и даже… маршалами! Но преемник Сен-Сира не спешил с прибытием в Испанию, видимо, понимая, что особых лавров там не пожнешь. Безуспешно прождав его довольно длительное время, Сен-Сир сдал командование корпусом старшему после себя генералу и самовольно уехал в Париж. Таким поступком он навлек на себя гнев Бонапарта. Наказание последовало незамедлительно: император приказал уволить Сен-Сира в отставку и назначить ему пенсию в половинном размере.

После Испании более двух лет Сен-Сир находился не у дел, проводя время главным образом в своем поместье Реверсо и лишь изредка появляясь в Париже. В это время он занимался в основном работой над военно-историческими трудами, посвященными периоду Революционных войн. Но в феврале 1812 года, готовясь к войне с Россией и нуждаясь в способных и опытных генералах, Наполеон снова приглашает Сен-Сира на службу. Более того, он приказал вернуть Сен-Сиру все недоданные за время его отставки деньги.

Как это не парадоксально, но «звездный час» «настиг» Сен-Сира в начале драматического, рокового для Бонапарта похода вглубь России! Его назначают командиром 13—25 тысячным (данные очень сильно разнятся) VI-м Баварским корпусом Великой армии, предназначенной для вторжения в Россию. Этот корпус состоял в основном из солдат отнюдь не самого лучшего качества, в частности, из насильно «поставленных под ружье» и отправленных на войну баварцев. Но именно эти войска завоевали для своего командира… маршальские эполеты!

После переправы через Неман, Великая армия двинулась вслед за отступающими русскими войсками. Параллельно Наполеон отрядил в район Полоцка 28-37-тысячный (данные сильно разнятся) II-й корпус маршала Удино с целью угрожать Петербургу и прикрывать коммуникационные линии главных сил, движущихся на Москву.

…Этот бывший сын пивовара из Бар-ле-Дюка, вышел в маршалы из гренадер. Отличительной чертой Удино было исключительное бесстрашие, исключительная исполнительность, исключительная преданность Наполеону и невероятная… галантность в дамском обществе, но для самостоятельного руководства большими массами войск, он, напрочь лишенный инициативности и фантазии, конечно, не годился. Так случилось и на этот раз…

Вот и пришлось в помощь ему срочно отряжать из главных сил VI-й корпус Сен-Сира. Удино и прибывшему Сен-Сиру противостоял 23-28-тысячный (данные разнятся) корпус Витгенштейна, прикрывавший направление на Петербург. 5 (7) августа 1812 г., когда основные силы Великой армии во главе с Наполеоном уже штурмовали Смоленск, Витгенштейн атаковал французов в районе Полоцка – под Клястицами. Так началось двухдневное [5—6 (17—18) августа] Первое сражение под Полоцком. Русские теснили Удино и тот, весьма обеспокоенный ходом боя, уже не раз обращался за советом к Сен-Сиру. В ответ слышал лишь вежливо-холодное, что он – Сен-Сир, всего лишь генерал-полковник кирасир, – и не вправе давать рекомендации в бою самому Господину Маршалу Удино! Ближе к ночи скакавший вдоль своих позиций Удино был серьезно ранен русским стрелком, и Сен-Сиру следующему по старшинству пришлось занять его место главнокомандующего обоими корпусами. Он отвел войска к Полоцку и решил на следующий день дать новый бой русским.

В 6 часов утра второго дня сражения 6 (18) августа Сен-Сир искусно сманеврировал и неожиданной контратакой во фланг уже перешедших к преследованию русских, опрокинул их, захватив 14 орудий. Правда, потом Витгенштейн сумел выровнять положение и даже сдерживать натиск численно превосходящих сил французов, однако к вечеру отступил к реке Дрисса. Сен-Сир посчитал свою задачу выполненной и, хотя имел от 40 либо даже более (?) тыс. солдат против 23—28 (?) тыс. русских, прекратил наступление, отведя свои войска к Полоцку.

Сам Сен-Сир в том бою из-за полученной раны в ногу, руководил войсками, находясь на носилках. Сброшенный в ходе яростного боя с носилок, он лишь чудом сумел уцелеть, и не был растоптанным десятками подкованных конских копыт русских кирасир. Они просто не заметили распростертого на земле французского генерала и пронеслись мимо.

Сражение было выиграно Сен-Сиром: он заставил-таки русских отойти и более не предпринимать активных действий вплоть до осени. Однако решительной победы под Полоцком ему одержать не удалось. Русские войска, хотя и с большими потерями (они составили 5,5 тыс. человек, «сен-сировцы» потеряли свыше 3 тыс. человек), отступили на новую позицию в полном порядке, их боеспособность подорвана не была. Правда, и сам Лоран ничего более вразумительного в той войне больше не продемонстрировал. И в сторону Петербурга так и не продвинулся – ни на километр. Получилось, что Витгенштейн, несмотря на неудачу и отвод войск, меньшими силами сумел сковать два вражеских корпуса в районе Полоцка. И, тем не менее, этот «паритет» освободил французского императора от забот о его левом фланге и укрепил решимость наступать дальше вглубь необъятной «страны чудес и непуганых медведей».

Наполеон, когда получил донесение об этом частном успехе его войск под Полоцком, был рад и такой победе. Сам он в результате крайне ожесточенного и кровопролитного двухдневного штурма с большим трудом только что овладел Смоленском.

На тот момент Наполеону очень нужно было оповестить свои, идущие вдогонку за стремительно отступающими русскими, войска известием о Большой Победе! Бонапарт был большим мастером само-PR-а и никогда не брезговал «нужной» на благо Общего Дела лже-информацией, как например, случилось в финале рокового сражения при Ватерлоо! (Правда, об этом – много позже: всему – свое время!) По настоятельной рекомендации Наполеона австрийский император Франц присвоил чин фельдмаршала князю Шварценбергу, довольно безлико воевавшему на Волыни и в Белоруссии. Тогда сам Бонапарт 27 августа – как бы в ответ – пожаловал методичному и хладнокровному Сен-Сир, ловко и быстро выправившему непростую ситуацию под Полоцком и обеспечившему левому флангу основных сил Бонапарта безопасность со стороны П. Х. Витгенштейна… маршальский жезл!!!

Когда спустя несколько месяцев остатки Великой армии ринулись назад из Москвы к Неману, боевые действия у Полоцка активизировались.

В середине октября Витгенштейн решил вновь атаковать Полоцк. К нему на помощь двигался 12 (?) -тысячный корпус генерала Штейнгеля, который намеревался ударить во фланг войскам Сен-Сира. Надеясь на его подход в самое ближайшее время, Витгенштейн атаковал неприятельские войска, стоявшие вокруг Полоцка. Так началось Второе сражение под Полоцком – через три месяца и почти в эти же числа – 6—7 (18—19) октября, что и Первое. Сен-Сир действовал со своим обычным хладнокровием. Понимая, как важно удержать город в своих руках, он ожесточенно и успешно защищался от всех нападений русских. В ходе сражения новоиспеченный маршал был ранен, однако не оставил поле боя и продолжал руководить своими войсками. Попытки Витгенштейна захватить Полоцк не увенчались успехом и он отступил назад. Однако радость французов оказалась преждевременной. Пришло известие, что корпус Штейнгеля движется по левому берегу Двины, намереваясь выбить Сен-Сира с его позиций и загнать его войска в тиски. Перспектива оказаться в окружении не радовала маршала, он решил ночью оставить Полоцк и атаковать русских по частям. Жертвой Сен-Сир выбрал более малочисленный корпус Штейнгеля. Оставив Полоцк и, быстро перейдя по мостам через Двину, он атаковал Штейнгеля и разгромил его корпус, взяв полторы тысячи пленных. После этого относительного успеха как всегда осторожный и дальновидный Сен-Сир, сам потерявший за два дня Второго сражения под Полоцком до 8 тыс. чел., все же, «от греха подальше», начал отводить свои войска на соединение с ретирующимися из Москвы войсками Наполеона. Порой, можно встретить утверждение, что по сути дела «Сен-Сир тогда проиграл Витгенштейнау и отброшен за реку Западную Двину». Впрочем, «о вкусах (трактовках) не спорят»…

Узнав о тяжелом положении Сен-Сира, Наполеон приказал маршалу Виктору с его IX-м корпусом двигаться ему на помощь. Соединение состоялось, однако новоиспеченный маршал Франции Сен-Сир не желал быть в подчинении у маршала «1807 г. производства» Виктора. Еще не оправившись от ранения, полученного у Полоцка, Сен-Сир заболел тифом: сказались тяжелые условия походно-боевой жизни, суровый русский климат и раны. Передав командование корпусом генералу первоклассного дарования Леграну, в октябре 1812 г. он был эвакуирован во Францию.

Возвратился в строй он только летом 1813 г. Наполеон поручил ему сформировать в Саксонии XIV-й пехотный корпус.

В ту пору Гувьон часто встречался с императором. Они регулярно вместе обедали. Кажется, что маршал попал под обаяние Бонапарта. Страницы воспоминаний Сен-Сира, относящиеся к этому периоду, полны почтительных высказываний в адрес Наполеона. С другой стороны, Бонапарт вовсю использовал присущее ему умение располагать к себе людей. Недаром же в мемуарах Сен-Сира появилась фраза: «Император слушал меня с большим вниманием». Во всяком случае Бонапарт возлагал большие надежды в предстоящей кампании на маршала и его корпус. Опираясь на Дрезден, эти войска должны были выполнять роль оперативного резерва его вновь воссозданой армии, усиливая ее наступательные действия и угрожая тылам союзников. К началу августа корпус был сформирован, и Сен-Сир вступил в командование им.

Пока Бонапарт собирался поиграть в «догонялки» с «зарвавшимся престарелым прусским гусаром» Блюхером, жизненно важная для наполеоновской армии база в Саксонии – Дрезден – оказалась под угрозой внезапного удара.

К погнавшемуся за ускользавшим Блюхером Бонапарту, понеслись курьеры от державшего оборону Дрездена Сен-Сира. На его 20-25-тысячный корпус уже напирала чуть не 120-150-тысячная (данные сильно разнятся) союзная (Богемская) армия Шварценберга.

Вечером 13 (25) августа передовые части Богемской армии (порядка 60 тыс. войск, чего, вероятно, было вполне достаточно для овладения городскими укреплениями) уже вышли к Дрездену. Правда, командование союзников ничего не знало о нахождении Наполеона и о численности сил засевшего в городе Лорана Гувьона. По началу, они собирались просто блокировать его и продолжить движение к Лейпцигу. Позже, оценив всю стратегическую важность этого пункта (как центра и главного склада армии Бонапарта) и получив сведения о слабости противника, решено было взять Дрезден штурмом. Действительно, Сен—Сир, даже будучи, беузсловно, большим мастером обороны, вряд ли смог бы долго удерживать свои хорошо укрепленные позиции.

Нерешительность союзников, действовавших в первый день двухдневного сражении при Дрездене [14—15 (26—27) августа 1813 года] «словно лебедь, рак и щука» (они никак не могли договориться о начале решительной атаки) позволила Сен-Сиру превзойти себя. Под проливным дождем он, с по истине «бультерьерской хваткой», цепко оборонял город от наступавшей на него, сильно численно превосходящих частей, Богемской (Главной) армии союзников. Гувьону удалось-таки продержаться до подхода Наполеона с основными силами его армии во главе с его «палочкой-выручалочкой» в той кровавой кампании – Старой Гвардией и даже обеспечить ему благоприятные условия для разгрома противника на следующий день Дрезденского сражения. Успешно действовал Лоран и во второй, решающий день сражения, когда его силы располагались в центре наполеоновской диспозиции, а союзные войска потерпели жестокое поражение. Однако на этом успехи Наполеона на той войне закончились.

Когда император с главными силами армии покинул Саксонию и двинулся к Лейпцигу, то для обороны Дрездена он оставил именно Сен-Сира с его корпусом, подчинив ему и остатки разгромленного под Кульмом I-го пехотного корпуса генерала Вандамма. Всего Сен-Сир располагал свыше 35 тыс. чел. Прощаясь с маршалом в Дрездене, Наполеон заверил его: «Я поддержу вас, если вы будете атакованы».

Прошло совсем немного времени (чуть более трех недель?), и вдруг, как гром среди ясного неба, по Дрездену распространились слухи о лейпцигской катастрофе. А вскоре стало доподлинно известно, что главные силы Наполеона разбиты объединенными силами союзников в многодневной «Битве народов» под Лейпцигом [4—7 (16—19) октября 1813 года], а ее остатки быстро ретируются во Францию. Сен-Сир во время этих событий продолжал находиться в Дрездене.

…Между прочим, рассказывали, что покидая Лейпциг, Наполеон все же послал Сен-Сиру гонца, передавая маршалу приказ выходить из города, пока есть время, спуститься по Эльбе, соединиться с гарнизонами Торгау, Виттенберга, Магдебурга и Гамбурга и угрожать вражеским тылам и коммуникациям. Бонапарт полагал, что в случае успеха Сен-Сир мог бы собрать чуть ли не до 150 тыс. чел. Если бы все удалось, то не исключено, что приготовления союзников к вторжению во Францию в 1814 г. вполне могли бы быть если не сорваны, то, по крайней мере, задержаны. Но приказа Бонапарта для успешного проведения столь рискового марш-маневра Сен-Сир во время не получил: то ли гонца схватили, то еще «что-то» случилось… В военное лихолетье такое зачастую происходит: Фортуна – Девка Капризная и Изменчивая, к кому-то поворачивается передом (своим смазливым личиком), а к другим – своим аппетитным «нижним бюстом», т.е. задницей…

Обстановка для Сен-Сира резко осложнилась. Его корпус оказался в глубоком тылу противника, помощи ждать теперь было неоткуда, при ограниченных запасах боеприпасов, продовольствия и фуража рассчитывать на долгое сопротивление было нереально. В общем, Сен-Сир был предоставлен самому себе. Сразу же после ухода основных сил Наполеона из Саксонии Дрезден со всех сторон был обложен союзными войсками. Сначала это была Польская армия генерала Беннигсена, затем ее сменил корпус Толстого (24 тыс. человек с 60 орудиями), усиленный одной австрийской бригадой.

После Лейпцигской битвы под Дрезден прибыл австрийский корпус генерала Кленау. В создавшейся обстановке Сен-Сир решился-таки на отчаянный шаг – прорваться к французским гарнизонам, удерживавшим сильные германские крепости Торгау, Виттенберг и Магдебург, объединить их под своим командованием. Затем, создав таким образом армию численностью до 80 тыс. чел., он предпринять поход на Гамбург, чтобы соединиться с удерживающим этот город маршалом Даву и вместе с ним нанести удар в тыл союзным армиям, выдвигавшимся к Рейну.

25 октября (6 ноября) он с главными силами своего корпуса выступил из Дрездена, прорвал фронт австрийских войск и двинулся правым берегом Эльбы на Торгау. Однако из этой попытки Сен-Сира ничего не вышло: австрийцы сумели быстро перегруппировать свои силы, создать сильную группировку войск под командованием князя Вид-Рункельского и остановить наступление Лорана Гувьона. Он был вынужден отказаться от своего дерзкого замысла и возвратиться в Дрезден. Положение стало безвыходным, так как запасы продовольствия были уже на исходе. Поэтому 11 ноября маршалу пришлось принять предложение австрийского командования в лице Кленау о капитуляции на почетных условиях.

В соответствии с заключенной конвенцией французы должны были разоружиться и сдать Дрезден, а взамен получали право свободного прохода во Францию. (Правда, по другим данным Сен-Сир настоял на том, чтобы весь его корпус с оружием и всем снаряжением свободно возвратился во Францию!?) Но главнокомандующий австрийской армией фельдмаршал князь Карл Шварценберг (с «подсказки» главного заводилы всех последних антинаполеоновских коалиций русского царя Александра I) не утвердил это соглашение. Уже дошедшие до Альтенбурга (ок. 60 км восточнее Йены) французы (всего 34,5 тыс. чел.), несмотря на протест Сен-Сира против вероломного нарушения австрийцами заключенного договора, были объявлены военнопленными и отведены в Венгрию. Самому маршалу место содержания в плену было определено на знаменитом Судетском бальнеологическом курорте Карлсбад (Карловы Вары), где он и провел почти 7 месяцев, проживая в весьма комфортных условиях.

Таким образом, судьба сыграла с Сен-Сиром злую шутку – он оказался первым и единственным из наполеоновских маршалов, оказавшемся во вражеском плену. На этом его боевая карьера и закончилась.

Во Францию Сен-Сир вернулся только после падения Наполеона в июне 1814 г. Бурбоны тут же возвели его в пэры Франции. Когда в Париже было получено известие о высадке во Франции Бонапарта и начале его беспримерного похода к Парижу, король назначил Сен-Сира командующим войсками, собранными в районе Орлеана.

Сен-Сир попытался было удержать в повиновении подчиненные ему силы, но они уже оказались серьезно деморализованны развернувшимися политическими событиями и готовы в любую минуту перейти на сторону императора. Но когда Лоран узнал, что король бежал за границу, а Наполеон уже в Париже, то покинул свою армию и направился к границе, намереваясь эмигрировать. Однако там ему был вручен пакет от императора с приказанием немедленно возвратиться в Париж.

Наполеон попытался было сделал вид, что ничего не знает о деятельности Сен-Сира в Орлеане, убеждая того перейти на его сторону. Но расчетливый и осторожный маршал очень умело ушел от конкретного ответа. Правда, и на тайное послание короля, в котором Людовик XVIII предлагал ему отправиться на запад страны, в Вандею, и возглавить вновь вспыхнувшее сопротивление роялистов, Сен-Сир предпочел тоже не реагировать. После этого «тайм-аута» все стало ясно. Мастер «шахматных этюдов» уже не собирался воевать: причем, ни за Бурбонов, ни за Бонапарта. Тем более, считая предпринятую Наполеоном попытку вернуть себе трон – роковой авантюрой.

В общем, в событиях «Ста дней» Сен-Сир не участвовал, хотя все это время оставался в Париже. После Повторного отречения Наполеона и Второй Реставрации горемычных Бурбонов Сен-Сир получил портфель военного министра, но под давлением не доверявших ему роялистов в том же 1815 г. был вынужден уйти в отставку.

И все же, Лоран успел «вляпаться» в «грязное мероприятие»: он поставил свою подпись под проскрипционными списками. Это был «белый террор» со стороны одержимых жаждой мести роялистов, которые «ничего не поняли и ничего не забыли» в отношении людей, в той или иной мере причастных к выпавшим на их долю невзгодам, как во времена кровавой купели революции, так и в тяжелое лихолетье эмиграции. А ведь них попали имена многих боевых товарищей Сен-Сира по республиканской и императорской армиям, примкнувших к Наполеону во время «Ста дней».

Правда очень скоро – в 1817 г. – король снова решил прибегнуть к услугам Сен-Сира, назначив его морским министром, а вслед затем – и военным министром. Независимый, равнодушный к почестям, любивший более всего свободу и самостоятельность, он принял этот пост, несмотря на все интриги недоброжелателей, огорчения и разочарования последних лет, исключительно ради любви к армии.

На этот раз Бурбоны решили расформировать большую часть армии. Повторения опыта «Ста дней», когда полки и дивизии в полном составе переходили на сторону «узурпатора», они не желали. Для этого им понадобился лояльный профессионал высокого класса. Лучшей кандидатуры, чем Лоран Гувьон Сен-Сир им было не найти. В 1817 г. именно Сен-Сир осуществил полномасштабную реформу вооруженных сил. В соответствии с принятым 10 марта 1818 г. законом молодые французы, достигшие 20-летнего возраста должны были тянуть жребий, который обязывал вытянувших его нести шестилетнюю воинскую службу. Таким образом, в завуалированном виде восстанавливалась отмененная с падением Империи воинская повинность. Кроме того, введение ограничения срока длительности военной службы позволяло создать обученный армейский резерв и при необходимости резко увеличить численность вооруженных сил. Упорядочивались и правила прохождения службы офицерами, что наносило серьезный удар по фаворитизму эмигрантов.

…Кстати, закон Сен-Сира оказался весьма удачным. Он действовал во Франции до 1868 г. Скомплектованная на его основе армия выиграла войны в Испании (1823), Крымскую войну (1853—1856) и против Австрии (1859—1860)…

И все же, несмотря на все свои заслуги перед Бурбонами, в 1819 г. под давлением ультрароялистов Сен-Сир снова вынужден был уйти в отставку, и на этот раз окончательно.

Сен-Сир всегда умел скрывать свои эмоции и долгие годы прожил «застегнувшись на все пуговицы», бесстрастно и стоически, что вполне было в его стиле жизни в своих поместьях, полностью отойдя от государственной деятельности, занимаясь сельским хозяйством, работой над воспоминаниями и военно-историческими трудами.

12 марта 1830 г. с Лораном Гувьоном случился апоплексический удар. Через пять дней его не стало. Последние мысли и слова маршала прозвучали весьма неожиданно. Когда Сен-Сиру подали прохладительное питье, он отчетливо произнес: «Как хорошо, если бы у наших бедных солдат было такое же». Тело маршала перевезли в Париж и отпели в соборе Дома инвалидов. Свое последнее пристанище маршал Гувион Сен-Сир обрел на парижском кладбище Пер-Лашез среди других наполеоновских маршалов. Последнее слово взял маршал Мортье, сказавший все, что счел нужным над гробом своего многолетнего «коллеги по профессии» – «братьями по оружию» они никогда не были! Да и не могли быть – слишком сильно различались их взгляды на жизнь…

Имя Сен-Сира французы увековечили в названии одного из бульваров Парижа, разбитых на месте бывших укреплений французской столицы. Это бесконечно бегущее кольцо парижских бульваров носит имена героев великой эпопеи Первой империи.

Военные способности и боевые заслуги храброго и мужественного Сен-Сира помогли ему сделать блестящую военную карьеру в рядах революционной армии – за неполных пару лет он сумел пройти путь от рядового волонтера до дивизионного генерала.

Его большими достоинствами были проницательность на поле боя, основательный расчет планов, хладнокровие и выдержка. Он, конечно, не был стратегом, но тактиком являлся первоклассным – одним из лучших в наполеоновской армии. Проницательным взглядом он сразу видел все недостатки позиции противника и тотчас определял единственно правильное решение, ведущее к успеху. Разрабатывая план, он, казалось, не упускал никаких деталей, необходимых для успеха дела, не забывая о моральном духе, как своих войск, так и войск противника. Точный математический расчет – вот что отличало Сен-Сира в составлении его планов к сражению. В какой-то мере он даже обладал теми чертами, что и Наполеон: четкостью и скоростью мысли. В отличие от многих маршалов и генералов, Сен-Сир не был подвержен эмоциональности в принятии решений. Он часто действовал так, как будто он это все продумал заранее, и его самые смелые движения были результатом точного расчета.

Хотя по военному интеллекту Сен-Сир и превосходил многих прославленных маршалов Наполеона, но на первые роли он, все же, не тянул или даже не стремился!? Масштаб его дарования – не тот, да и боевые заслуги – намного скромнее. Ведь даже победа в Первом сражении под Полоцком в августе 1812 г., за которую Сен-Сир получил маршальский жезл, конечно, не была столь же блистательной, как, победа того же Даву при Ауэрштедте в 1806 г., и никак не претендовала на выдающийся военный успех.

Его дарования были сугубо тактического формата, достаточные для решение какой-то конкретно взятой, частной боевой задачи. Это был отличный дивизионный генерал, но, все же, не полководец способный к самостоятельному командованию крупными оперативными объединениями.

Замкнутого и холодно-отстраненного Сен-Сира – безусловно, одного из наиболее способных военачальников французской армии той богатой на военные таланты поры – сильно не любили не только «коллеги по цеху», но и рядовые солдаты. Первые открыто и постоянно обвиняли Лорана в нежелании помогать другим генералам в боевой обстановке. Считалось, что этот «неуживчивый и эгоистичный человек» обычно старается «тянуть одеяло на себя». Так в армии с осуждением рассказывали, как в битве при Нови он хладнокровно наблюдал за разгромом правофланговых войск генерала Ватрена и не сдвинулся с места, чтобы помочь ему. Впрочем, он никак не мог этого сделать, так как на него самого плотно, не давая передышки, насели русские батальоны Багратиона и Милорадовчиа (а затем и Розенберга) и свободных сил у него не было и впомине. И, тем не менее, рассказывали, что Сен-Сир якобы даже он при этом ехидно процедил сквозь зубы: «Будет неплохо преподнести несколько уроков генералам Итальянской армии», что в армейской среде посчитали верхом цинизма. (Как известно, представители Рейнской армии французов сильно недолюбливали воинов Итальянской армии Франции еще со времен победной кампании Бонапарта в 1796—1797 гг.) Особые счеты у него были с Макдональдом и Мюратом. Моро, очень хорошо знавший Лорана по совместным боям в рядах Рейнской армии и сильно пострадавший от строптивости последнего 5 мая 1800 г под Мескирхом, когда подчиненный ему Лоран так и «не увидел адъютантов, посланных к нему главнокомандующим с приказами», как-то очень емко и доходчиво охарактеризовал полководческую манеру Сен-Сира. Он сказал: «С Дезе побеждают в сражениях. С Сен-Сиром их не проигрывают». В этом глубоком по смыслу и лаконичном по содержанию высказывании знаменитого полководца сказано многое.

Правда, отлично сражаясь при Биберахе Лоран как бы загладил свою вину. Пришлось Моро закрыть глаза на его преступное поведение под Мескирхом и не передавать дело в военный суд, хотя поначалу он был готов к этому шагу. Не исключается, что спустя много лет после «неувязочки» под Мескирхом, уже в самом конце его военной карьеры именно не желание поддержать «собрата по оружию» привело к роковым для Бонапарта последствиям. Не исключено, что после победы в битве под Дрезденом, где Сен-Сир был очень хорош, он действовал столь вяло, что оставшийся без поддержки отправленный вдогонку отступавшим союзникам корпус генерала Вандама оказался наголову разбит в двухдневном сражении под Кульмом, что и предопределило исход всей кампании и судьбу самого маршала. Прошли годы и на о-ве Св. Елены Наполеон философски заметил: «Он позволял разбивать своих товарищей». Такое не прощалось в любой армии мира во все времена.

Лоран Гувьон не был Отцом Солдат и не считал нужным самому заниматься обустройством их быта на марше и в бивуаке, полагая, что это задача их непосредственных начальников и интендантов. В повседневные нужды и заботы рядового состава он особенно не вникал и близко с ним не общался. В свою очередь, солдаты не очень-то жаловали своего военачальника и прозвали «Совой». Такое прозвище очень наглядно иллюстрирует то как «Сова» «отпраздновала» свою чуть ли не самую громкую полководческую победу под Полоцком. Именно она, как известно, принесла Сен-Сиру маршальский жезл и где войска приложили максимум усилий для достижения победы. Так вот он даже не поблагодарил и не поздравил с победой своих подчиненных и рядовой состав. Незаметно удалившись с поля сражения, он уединился в своей штаб-квартире в старом католическом монастыре, и весь остаток вечера провел в полном одиночестве, посвятив его игре на скрипке. Так утонченный эстет отпраздновал свою победу. В общем, подобное поведение для Сен-Сира не было чем-то необычным. Даже в боевой обстановке, используя редкие минуты свободного времени, он с удовольствием посвящал его своему любимому занятию – рисованию или же игре на музыкальных инструментах, благо умел и то, и другое, причем, весьма профессионально.

Сен-Сир был упрямым человеком, причем, во всем. Он часто осуждал других, но, когда осуждали его, порой весьма обоснованно, Лоран гневался и начинал подозревать всех вокруг. В такие моменты он отказывался сотрудничать с теми, кто был в какой-то мере недоволен им. Сен-Сир продолжал действовать так, как он считал нужным, не считаясь с другими мнениями, которые не одобрял. В Испании, когда ему поручили действовать в Каталонии, Лоран Гувьон перешел границу дозволенного. Он попытался обвинить самого Наполеона в том, что тот специально направил его в Испанию с намерением погубить его. И все только потому, что он де принадлежал в свое время к Рейнской армии, находящейся под командой Моро, которого Бонапарт терпеть не мог и опасался всю жизнь. В итоге, Наполеон был вынужден признать, что, послав в Испанию Сен-Сира, он проявил недальновидность.

Став видным военачальником, Сен-Сир очень редко увлекал своим примером в атаку своих солдат. А во время драматически развивавшейся Саксонской кампании 1813 г. его в войсках вообще почти не встречали. Не только многие из младших офицеров, не говоря уже о солдатах, не знали своего маршала в лицо, но и старшие офицеры больше знали его по подписям на приказах. Обычно его видели на полях сражений не скачущим во весь опор на коне, а спокойно едущим шагом. Непроницаемое спокойствие военачальника моментально передавалось войскам и внушало им уверенность. Такое необычное поведение Сен-Сира в боевой обстановке озадачивало современников. Одни видели в этом только присущее ему поразительное хладнокровие, другие же были склонны полагать особый психологический расчет.

И, тем не менее, несмотря на все отрицательные черты характера Сен-Сира, его безусловно высокий военный профессионализм никто и никогда не подвергал сомнению. Его рассудительность, умение просчитывать свои действия далеко вперед и крайне редкое попадание впросак из-за того или иного опрометчивого «телодвижения» -маневра. Очень мало кто из маршалов Наполеона мог, как Сен-Сир, многими часами корпеть в своем штабе над планированием предстоящих боевых действий или изучением боевых документов. Этого «кабинетного стратега» невозможно представить со знаменем в руках, увлекающим в атаку батальоны. Может быть поэтому, солдаты не слишком жаловавшие Лорана Гувьона обидно называли его «Совой». Но этого необычного военачальника – артиста, математика, актера, художника и меломана – это не трогало. Его вообще мало что волновало, кроме того, что у них с женой нет детей: единственный сын родился только через 20 лет брака! Так бывает, но, все же, очень редко…

В целом же, «ледяной маршал», как его иногда называли из-за неприкрытой холодной отчужденности к коллегам по кровавому ремеслу, был личностью далеко неоднозначной. С одной стороны, он вызывал у окружающих глубокое уважение к себе как способный и опытный военачальник, а с другой – не менее глубокую неприязнь из-за своего плохо скрываемого мизантропизма.

И все же, несмотря на сложный характер Лорана Гувьона Сен-Сира, Наполеон всегда отдавал должное ему и часто вознаграждал его, выказывая свое доверие.

Начав свою военную карьеру убежденным республиканцем, Сен-Сир в ее конце, как и многие другие высшие военачальники наполеоновской армии, разочаровавшись в императоре, переходит на службу к Бурбонам, которым продолжает служить с тем же усердием, с каким он это делал, находясь на службе и Республики и Империи. Впрочем, неоцененный и непонятый новыми хозяевами страны, маршал вынужден был завершить свою свою военно-государственную деятельность и в юбилейном 55-летнем возрасте уйти на покой.

Высокий и представительный Сен-Сир отличался бескорыстием и скромностью. Он никогда не клянчил у начальства наград и всякого рода милостей, как это зачастую делали некоторые из его коллег. Во время управления военным министерством Сен-Сир отказался от положенного ему жалованья министра, оставив себе лишь полагавшееся ему маршальское содержание. В 1817 г. он наотрез отказался принять предложенный ему титул герцога и лишь под давлением двора и правительства вынужден был согласиться на титул маркиза.

Несмотря на сложный и неуживчивый характер, Сен-Сир был талантливым военачальником и незаурядным военным администратором и крупным реформатором. Характерно, что именно тонкое лицедейство было его главным даром и всю свою жизнь Сен-Сир умело играл разные роли – в зависимости от обстоятельств, умело подстраиваясь под менявшиеся режимы. Он остался на виду и после падения Бонапарта: при Бурбонах он сумел войти в историю Франции весьма гуманным новшеством – ограничением воинской повинности. Его закон о призыве в армию, по которому «жила и сражалась» постнаполеоновская Франция целых полвека, говорит об очень многом. А его монументальные мемуары, наряду с теоретическими изысканиями в области военной стратегии вызывали большой интерес еще не одно десятилетие.

Большой оригинал и вольнодумец Сен-Сир никогда себе не изменял и был одним из очень немногих среди маршалов «генерала Бонапарта» (в разной степени и с различным успехом этим «отличались» удалые Ней и Мюрат, наиодареннейший Ланн, хитроумнейший Массена, прагматики Даву с Сультом и Сюше), кто поступал так, как считал нужным. Поверьте, что такая характеристика дорогого стоит.

* * *

Если Сен-Сир оказался первым и единственным из наполеоновских маршалов, оказавшемся во вражеском плену, то в грядущей военной кампании в центре Европы в 1813 г. один из самых храбрых маршалов Наполеона в ее решающий момент окажется не «на коне», что, отчасти, скажется на ее ходе.