Читать книгу «Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том VI. «Мари-луизочки», или «Если понадобится, я вооружу и женщин!» - Яков Николаевич Нерсесов - Страница 7

Речь идет о бывшем гренадере, знаменитом революционном генерале, наполеоновском маршале «Второго призыва» (12 июля 1809 г.), графе империи (2 июля 1808 г.), герцоге Реджио (14 апреля 1810 г.), пэре Франции (4 июня 1814 г.) Николя-Шарле Удино по прозвищу «Современный Баярд» (фр. Le Bayard moderne), «Баярд французской армии» (фр. Le Bayard de l’armée française), «Маршал тридцати пяти ран» (фр. Le Maréchal aux trente-cinq blessures), «Спаситель армии» (фр. Le sauveur de l’armée) (25.04.1767, Бар-ле-Дюк, департамент Мез, Лотарингия – 13.09.1847, Париж).

Примечательно, что о нем написано довольно немного книг и не увлекающемуся наполеонианой читателю маловато известно об этом представителе «второй шеренги» маршалов Первой империи.

Николя-Шарль был сыном Николаса Удино и Мари-Анны Адам. Его отец занимался пивоварением и фермерством и считался состоятельным человеком. Удино-младший с малых лет отличался беспримерной смелостью, о которой потом слагались невероятные легенды.

Судьбе было угодно, чтобы все его сестры и братья умерли в младенчестве и, что вполне естественно, наш герой оказался единственной надеждой и утешением родителей. Отец, рассчитывая, что сын продолжит его дело, дал ему хорошее образование в Бар-ле-Дюке или в Туле (?) (данные разнятся). Однако тот не проявлял никакого интереса к пивоварению, не интересовала его и торговля. «Заводившийся с пол оборота» по любому пустяку, Никола-Шарль с детства терпеть не мог, когда с ним спорили. Все это выливалось в многочисленные скандалы со слишком заботливо опекавшим его отцом.

В конце концов, Шарль преподнес родителям сюрприз. В 17 лет юноша убежал из дома и 2 июня 1784 г. записался рядовым солдатом Медокского пехотного полка королевской армии. Его родственники (дядя у Никола-Шарля был мэром города) не прекращали просить образумиться и вернуться к «нормальной жизни». Так получилось, что Большой Любви с армией Его Величества не случилось. В результате уже через три года (30 апреля 1787 г.) наш юный воин бросил армию ради спокойствия и здоровья родителей и вернулся домой, чтобы начать собственное дело в Нанси. Обрадованная родня надеялась, что он женится и остепенится.

…Между прочим, Никола-Шарль нашел себе жену в своем родном городке Бар-ле-Дюке. Именно там 15 сентября 1789 г. он обвенчался со своей землячкой (и почти ровесницей) Франсуазой Шарлоттой Дерлен (1768—1810). Судя по всему, они искренне любили друг друга. Иначе их семейный союз не дал бы жизнь семерым детям: четырем дочерям и трем сыновьям. К сожалению, некоторые из них ушли из жизни раньше своего прославленного отца – Мария-Луиза (1790—1832), Никола-Шарль-Виктор (1791—1832), Эмилия (1796—1805) и Огюст (1799—1835). Другим посчастливилось прожить долгую жизнь – Каролина (1795—1865), Элиза (1801—1882) и Стефан/Стефания? (1808—1893). Наибольшей известности среди них добился старший сын Никола-Шарль-Виктор, названный в честь отца и пошедший по его стопам. Он сделал блестящую карьеру, участвовал в многочисленных войнах, которые вела Франция в XIX в. и дослужился до звания дивизионного генерала. Другой сын маршала, полковник Огюст Удино, в 1835 г. погиб в Алжире, командуя 2-м полком Африканских егерей. Две дочери Удино от этого брака стали графинями. Одну из них он выдал замуж за известного кавалерийского командира участника наполеоновских войн Клода Пажоля, другую – за генерала Латриля де Лорансе. Посвятившая все время воспитанию детей, Шарлота, оказалась женщиной болезненной и ранней весной 1810 г. она закончила свой земной путь в возрасте 32 лет, оставив маршала Удино вдовцом…

Через пару лет в его скучную жизнь провинциального обывателя ворвались кровавые бури революции 1789 г. 14 июля того года Удино вступил добровольцем в кавалерийскую роту, организованную в Бар-ле-Дюке и был избран капитаном. С началом войны революционной Франции против Первой антифранцузской коалиции европейских держав второй подполковник 3-го батальона волонтеров департамента Мез (Маас) Удино вместе со своим подразделением отправляется на фронт и сражается с интервентами в рядах Мозельской армии.

Первое боевое крещение Удино получил под Арлоном в июне 1793 г., выйдя из той небольшой схватки совершенно невредимым. Участвуя в боевых действиях, Удино показал себя с самой лучшей стороны в бою при Гюндершофене 26—27 ноября. Дивизия генерала Бурка, в состав которой входил батальон Удино, получила приказ атаковать австрийцев у Гюндершофена. Бурк атаковал вяло и австрийцы легко отразили его наступление; сам командир дивизии был убит в этом бою. Оставшись без командира дивизия пребывала в близлежащем лесу весь следующий день, не получая никаких приказов. Тем временем австрийцы, видя бездействие французов, предприняли атаку. Не побоявшись взять ответственность на себя, Удино принял командование над войсками и энергично отразил натиск врага. Правда, во время отражения этой атаки, он был серьезно ранен в голову. Это было его первое из многочисленных ранений и оно причиняло серьезные боли на протяжении долгого времени. До конца апреля 1794 г. Удино вышел из строя: ему пришлось лечиться.

За доблесть, проявленную в боях, Удино становится командиром Пикардийского полка, во главе которого проявил блестящее мужество в деле при Мартлаутере (Морлаутерне). Командуя авангардом дивизии генерала Амберта (Амбера), он 22 мая подвергся нападению 15 тыс. пруссаков. В течение нескольких часов войска Удино отражали атаки противника. Окруженный многочисленной кавалерией противника, Удино построил свои войска в каре и штыками проложил себе дорогу. На другой день его имя уже гремело во всей армии, из уст в уста передавались рассказы о необыкновенной храбрости молодого полковника. Сам прославленный генерал Моро отметил его сообразительность и храбрость.

Кое-кто из заслуженных офицеров Пикардийского полка – старейшего полка бывшей королевской армии – посчитал 27-летнего Удино выскочкой-карьеристом. Но уже следующий бой расставил все точки над «i». Весь офицерский состав полка был готов следовать за своим командиром куда угодно. Удино платил за доброе отношение и уважение солдат к себе взаимной любовью, но весьма оригинально: «Ах, как я их всех любил; я очень хорошо это знаю, я всех их послал на смерть». В его глазах славная смерть на поле боя – единственная и возможная для истинного солдата.

За доблесть, проявленную при Мартлаутере, 12/14 июня 1794 г. Удино было присвоено звание бригадного генерала и ему поручили командовать бригадой в дивизии генерала Амберта (Амбера). 8 августа французы подверглись нападению противника около Трира. После жаркой схватки австрийцы отступили в город. Во время преследования разбитого противника, Удино был ранен в ногу, а после овладения городом был назначен его губернатором. Однако рана на ноге заживала медленно, к тому же головные боли от предыдущей раны не давали генералу покоя. Он выпросил разрешение на отпуск и отправился на воды в Сент-Аман, где провел четыре месяца. Только в августе 1795 г. он возвратился в армию.

Во время боевых действий у Манхайма (при Неккерау) Удино устанавливает рекорд среди будущих маршалов Франции по количеству полученных ранений за «один присест»: шесть – одно пулевое и пять сабельных, и остался жив! Найденный на поле боя австрийцами, он был доставлен в Ульм в качестве военнопленного, где пробыл до 7 января 1796 г., пока не был обменен на взятого в плен австрийского генерала. Шарль-Николя возвратился к действительной военной службе в августе уже под началом генерала Моро, сражаясь под Нордлингеном, Донаувертом и Нейбургом. В сражении при Ингольштадте Удино в течение 10 часов выдерживал беспрестанные атаки австрийского корпуса генерала Латура. В ходе этого боя снова не обошлось без многочисленных ранений – то ли пять, то ли опять шесть (!?): пулевое в бедро, три сабельных раны в руку и одна в шею? За прошедшие три года он провел больше времени в госпиталях, чем на войне. Не до конца поправившись, Удино опять на войне. У него раненная рука на перевязи, а он уже во главе кавалерийского отряда атаковал неприятеля, заставив целый батальон положить оружие и сдаться в плен.

В 1799 г. Удино командируют начальником штаба в армию генерала Массена, действующую в Швейцарии. Австрийская армия эрцгерцога Карла, действующая против Массены, двинулась в наступление и 4 июня атаковала французские позиции перед Цюрихом (так называемое Первое сражение под Цюрихом). Массена отразил все атаки австрийцев, но решил не оставаться на позициях вокруг города и отойти за реку Лиммат. Удино провел в войсках оставшуюся часть июня, чтобы залечить очередную тяжелую рану пулей в грудь, полученную (25 сентября 1799 г.) во время того сражения. Но уже в середине сентября он снова в строю и руководит штабом Массены во время наступления французов на Цюрих и русские войска Римского-Корсакова. Более того, Удино все время рвется на поле боя.

Тем временем, нанеся поражения войскам Моро, Макдональда, снова Моро (Жубера) в Италии, победоносный «русский Марс» устремляется на соединение с русским корпусом Римского-Корсакова, который двигался к Цюриху. Во время боя у Швица с суворовскими «чудо-богатырями» (впрочем, это – имя «нарицательное», закрепившееся в отечественной литературе, причем, отнюдь не со слов самого Александра Васильевича!) Удино ранен еще раз, теперь в плечо. Массена в восторге от своего подчиненного и за бои вокруг Фельдкирха представил его 12 апреля 1799 г. к званию дивизионного генерала.

Когда Массена был назначен командующим Итальянской армией, то он забрал с собой и Удино, который снова возглавил его штаб (декабрь 1799 г.) и стал ближайшим помощником во время драматически развивавшейся осады австрийцами Генуи (1799—1800). Удино все также диковинно храбр и исключительно хладнокровен. 16 апреля 1800 г. Массена поставил перед ним задачу постараться пройти сквозь английские корабли и добраться до генерала Сюше, с которым он должен был скоординировать действия для деблокации Генуи. Проскользнув мимо английской эскадры, Удино добрался до Сюше, однако деблокировать войска Массена в Генуе они не смогли, но все же сковали своей активностью большие силы противника, тем самым, облегчив Бонапарту ситуацию под Маренго. За отличие в обороне Генуи он награжден в 1801 г. почетной саблей.

После Маренго, Итальянскую армию возглавил генерал Брюн и 22 августа 1800 г. Удино остался выполнять обязанности начальника его штаба. Победа при Маренго, не поставила точки в войне с австрийцами и она продолжилась. В сражении при Поццоло, Удино вновь находится в самых опасных местах. В один из моментов боя, когда австрийцы, прорвали центр французской армии, уже собирались торжествовать победу. Более того, одна из вражеских батарей, выгодно расположенная на высотах, уничтожала своим огнем целые ряды французов, которые приходили в полный беспорядок. Видя это, генерал Удино во главе своего штаба бросился вперед и с подоспевшей конницей, под страшным ружейным и артиллерийским огнем, ворвался на батарею противника и захватил все пушки, находящиеся там. Расстроенные вначале войска французского центра снова приободрились и, в свою очередь, атаковали противника, который в беспорядке отступил. В этой атаке отличился еще один будущий маршал Франции и лучший друг Удино – генерал Луи-Николя Даву, который, кстати, мало с кем из маршалата дружил.

…Между прочим, за успехи под Поццоло Бонапарт наградил Удино захваченной им в том бою пушкой. «Почетная» пушка была установлена генералом в своем имении Жандер. Из нее он стрелял, отмечая важные события, в частности, в день рождения Наполеона…

Послужной список генерала Удино оказался столь впечатляющ, что Наполеон, под чьим началом он никогда не воевал, все же назначил его 24 июля 1801 г. генералом-инспектором пехоты, а затем и кавалерии. 30 августа 1803 г. он становится командиром 1-й пехотной дивизии в военном лагере Брюгге, а также членом Законодательного корпуса. Наполеон высоко оценил боевые заслуги Удино, наградив его орденом Почетного легиона (1803 г.), Командирским крестом ордена Почетного легиона (1804 г.) и высшим орденом наполеоновской Франции – Большим крестом ордена Почетного легиона (весна 1805 г.).

Все свое свободное от службы время Николя-Шарль проводил в своем родном городе Бар-ле-Дюке, где он был необычайно популярен. Его бюст украшал один из отелей города. Байки о его подвигах на полях сражений (в том числе, в многочисленных перестрелках с «легкой артиллерией» (точнее, «легкими кулевринами»), так во французской армии «величали» дамочек соответствующего поведения или, как предпочитает констатировать современный президент РФ – «пониженной социальной ориентации») со временем обросли всякого рода фантастическими сюжетами.

Во время подготовки к вторжению в Англию Наполеон создал огромный Булонский лагерь. 30 августа 1803 г. Удино поручается команда над 1-й пехотной дивизией в корпусе Даву. Он оставался на этой должности до того момента, пока не получил от генерала Жюно под свое начало сводно-гренадерскую дивизию, вошедшую в корпус маршала Ланна. Строгий, но справедливый и заботящийся о своих солдатах не на словах, а на деле, он быстро превратил ее, укомплектованную отборными солдатами из гренадерских полков Великой армии, в образцовую дивизию Великой Армии. В историю она вошла как «адская колонна» «Гренадёров Удино». Считалось, что по своим боевым качествам она мало в чем уступала гвардии. Поэтому, как и та, это отборное соединение сравнительно редко вводилось в сражения. За всю Австро-русскую кампанию 1805 г. его дивизия поучаствовует лишь в нескольких боях – при Вертингене и Амштеттене (или Голлабрунне?) (и каждый раз сыграет решающую роль в достижении успеха) и сражении при Аустерлице, после чего, кстати, и получит свое громкое прозвище «Гренадёры Удино».

Во 2-й пол. 1805 г. Бонапарт окончательно определился, что островной «Туманный Альбион» ему не по зубам и решил заняться континентальной Австрией. С берегов Ла-Манша Великая армия двинулась в сторону Германии и вскоре окружила австрийское войско Макка под Ульмом. Дивизия Удино, действуя в составе корпуса маршала Ланна и вместе с кавалерией Мюрата, 8 октября вышла к Вертингену, где в ходе развернувшегося боя, Удино получил-таки свое очередное ранение!

Преследуя русскую армию Кутузова, дивизия Удино сражалась под Амштеттеном, где наш герой был ранен вновь! Отправленный лечиться в Вену, Удино не пожелал долго находиться в госпитале. Еще не оправившись в полной мере от ран, он вернулся в армию и участвовал в знаменитой «Битве трех императоров» под Аустерлицем 2 декабря 1805 г. В отсутствии Удино, его «адской» дивизией командовал Дюрок. Когда, накануне Аустерлица, генерал прибыл в армию, то Дюрок собрался уже вернуть ему командование, однако Николя-Шарль не хотел об этом слышать. «Мой дорогой, – обратился он к Дюроку, – оставайтесь во главе моих гренадер; мы будем сражаться бок-о-бок».

…Между прочим, порой, с Удино случались резкие вспышки гнева. Правда, это, имело место только, когда его не слушались. Тогда доставалось не только людям, но и… животным. Как это, например, произошло незадолго до Ульмской операции 1805 г. Рассказывали, что сам Наполеон проводил смотр дивизии Удино и лошадь генерала плохо слушалась своего седока. Пытаясь «привести ее в чувство», Удино сильно пришпорил строптивое животное, но лошадь по-прежнему была неуправляема. В сильном раздражении Удино вынул саблю и всадил ее по рукоятку в шею животному, которое рухнуло замертво. Вечером того дня Бонапарт с иронией обратился к своему генералу: «Так вот, значит, как вы приводите в чувство лошадей!?». Удино по-военному лаконично отрапортовал: «Сир, я применяю этот способ только, когда меня не слушаются»! То ли быль, то ли все же небыль!? Без солдатских баек не обоходится ни одна биография военной знаменитости!? Впрочем, это мое сугубо личное «оценочное суждение» и каждый вправе полагать, что брать на веру…

В Прусско-польской кампании 1806—07 гг. прославленная дивизия Удино входила в корпус маршала Ланна. Однако вскоре после Пултуска Ланн заболел и его корпус возглавил генерал Савари. Это было очень неприятно для Удино, так как Савари он откровенно недолюбливал.

Рассказывали, что все началось еще в 1802 г., когда произошел один неприятный инцидент. В том году Удино собирался погостить у своего друга Доннадье, который был изгнан Наполеоном за нелестные высказывания в адрес правительства. Когда Бонапарт узнал об этом, он направил Савари, чтобы тот арестовал Доннадье. К счастью для Удино, он прибыл в то время, когда Савари закончил обыск дома Доннадье, однако не нашел его. Удино был взбешен и посоветовал Савари немедленно уехать, в противном случае обещал выстрелить в него. Опытный «сыскной пес» Савари не стал препираться и уехал, но с этих пор отношение Удино к нему было очень настороженным. И вот теперь, у Остроленки, ему приходилось не только терпеть Савари рядом с собой, но и подчиняться его приказам, правда – недолго. Вскоре он получил приказ присоединиться к основным силам Великой армии. Этот «маневр» наш бравый гренадер проделал столько молниеносно, что это заставило Савари пожаловаться Наполеону: якобы Удино бросил его! Жалоба осталась без внимания: Бонапарт умел «Разделять и Властвовать»!

Под Фридляндом войска Удино и Ланна с Груши в течение нескольких часов выдерживали атаки подавляющих сил русской армии, пока не подошел Наполеон с главными силами. В этом сражении Удино продемонстрировал потрясающую выдержку, стойкость и хладнокровие в самые тяжелые моменты боя.

До появления Бонапарта Ланну с Удино нужно было удержать деревню Постенен, а Груши – Генрихсдорф. На 9 часов утра французы могли подтянуть на поле боя максимум 9 тыс. пехоты и 8 тыс. кавалерии, а то и меньше! Русских же за рекой Алле уже выстроилось для атаки не менее 45 тыс. солдат! Маршалу Ланна, руководившему французскими частями, предстояло не только сковать превосходящие основные силы Л. Л. Беннигсена, но и завлечь как можно большую их часть на левый – французский – берег реки! Дальше следовало стоять на смерть вплоть до прибытия Наполеона и основной массы французской армии. Леонтий Леонтьевич – один из убийц императора Павла I – жадно заглотнул наживку (после «ничейного» Эйлау он мнил себе победителем «непобедимого», т.е. самого «корсиканского чудовища»! ) и, желая еще больше позеленить свой лавровый венок победоносного полководца, кинулся громить французские войска, перебрасывая на противоположный берег все новые и новые полки.

Ланн и Удино с Груши постоянно получали подкрепления, но их положение оставалось крайне тяжелым. За счет очень ловкого маневрирования-перемещения вдоль фронта одних и тех же частей им удавалось, создавать у русских видимость большой армии. Удино вспоминал позднее: «Если бы русские ударили всей массой, то мы бы пропали».

Он шлет к императору одного за другим шесть гонцов. Если не придет подкрепление, его гренадер сомнут: «Передайте Императору, что мои маленькие глаза хорошо видят. Здесь вся русская армия. Я не смогу ее удержать». Наконец Бонапарт прибыл на поле боя и взял общее руководство сражением в свои руки. За ним подтягивались основные силы французов.

Когда до Беннигсена дошло, что сам Наполеон руководит сражением, ему стало отчетливо понятно, что свой шанс разгромить французов (на самом деле – лишь Ланна с Удино и Груши) он уже упустил. Теперь ему противостоял не один-единственный армейский корпус, а главные силы Великой армии.

Бонапрат выслушивает бодрый рапорт и тут же принимает решение продолжить бой до полной победы, которую ему спустя несколько часов принесла фантастическая атака артиллерийского бригадира Сенармона и пехоты маршала Нея против левого крыла русской армии, которым командовал Багратион.

В том незабываемом сражении дивизия Удино, находившаяся в бою почти 20 часов, понесла страшные потери. После битвы ¾ личного состава не вышли на поверку. Во многих ротах оставалось по 15—20 человек.

…Между прочим, невероятно, но факт! Удино за всю кампанию 1806—07 гг. не был серьезно ранен. Однако удача закончилась в декабре 1807 г., когда Удино со своим штабом выехал к своему другу генералу Жарри, командовавшему крепостью Вассен. Возвращаясь в Данциг, лошадь Удино свалилась в овраг. Это падение привело к тому, что нога генерала была сильно повреждена. В ожидании докторов слуга Удино Пилс саркастически пошутил: «Я полагаю, мой генерал, что было бы лучше пасть от пули под Фридляндом, чем стать жертвой плохообученной лошади-неумехи». Удино тут же отпарировал: «Вы правы, Пилс, пуля была бы лучшим исходом в моей ситуации»…

За боевые заслуги в кампаниях 1805, 1806 и 1807 гг. 25 июля 1808 г. Удино получил от Наполеона титул графа империи и 1 млн франков. На часть этих денег он купил поместье Жандер. 7 сентября 1808 г. Удино назначается на должность губернатора Эрфурта, где проходила встреча между Наполеоном и русским царем Александром I. В этой должности он сопровождал обоих императоров и был удостоен особым вниманием русского царя. Представляя Александру I генерала, Наполеон сказал: «Сир, я представляю вам „Байярда французской армии“…».

…Кстати, бравый маршал-гренадер Никола-Шарль Удино обожал оперу и театр, любил живопись, имел очень внушительную коллекцию оружия и слыл самым большим коллекционером среди военных Франции курительных трубок. Самое почетное место в ней вроде бы занимала трубка польского короля Яна Собесского, якобы подаренная ему самим Наполеоном, с чем, впрочем, не все историки согласны…

В войне с Австрией в 1809 г. гренадёры и вольтижёры Удино успешно сражаются под Пфаффенгофом (Ландсхутом) и Абенсбергом, участвует в проигранном Бонапартом тяжелейшем сражении под Эсслингом-Асперном. Раненый, он оставался до самого конца на поле сражения, по-прежнему находясь в самых опасных местах и вдохновляя солдат своим личным примером.

После смертельного ранения маршала Ланна, именно Удино Наполеон поручает командование II-м армейским корпусом. В этой должности Удино участвует в грандиозном Ваграмском сражении. Почти все офицеры его штаба в ходе этого кровопролитного сражения были убиты или ранены. Возглавляемые Удино войска блестяще выполнили поставленную перед ними задачу: оттягивая на себя внимание австрийцев, помогли войскам Даву обойти-таки левый фланг врага и расставить все точки над «i» в той затянувшейся на два дня битве. Не обошлось и без дежурного ранения: австрийская пуля задела ухо генерала. Прямо на поле боя хирург его ему зашил.

После тяжелейшей победы Наполеона в исключительно важной для него битве при Ваграме сразу три французских генерала 12 июля 1809 г. получили звание маршала Франции!

…Так получилось, что Удино оказался третьим (наряду с Мармоном и Макдональдом) счастливчиком, получившим тогда заветный маршальский жезл. Несмотря ни на что, а он всю жизнь лез на рожон, Удино сумел дожить до этого славного мига. По этому поводу среди солдат французской армии ходила шутка – весьма доходчивая и остроумная: «Мармона выбрала… дружба, Макдональда – Франция, а Удино – армия!» Два последних заслужили их в разной мере своей многолетней безупречной военной службой, истинно солдатской смелостью и популярностью в войсках. И этим все сказано…

Простые солдаты ликовали – их любимец теперь маршал! После Цнаймского перемирия и Венского мира, Удино получил титул герцога Реджио с ежегодной рентой в размере 100 тыс. франков.

Первое назначение Удино в роли маршала – возглавить войска, находящиеся в Голландии. Наполеон, видя неспособность своего брата Луи, назначенного королем, выполнять континентальную блокаду, препятствуя ввозу английских и колониальных товаров в Европу, решил присоединить Голландию к своей империи. Удино оставался в Голландии до января 1811 г. Он управлял оккупированными территориями, в данном случае Голландией, с позиции справедливости и правосудия, которые редко можно было увидеть во многих наполеоновских маршалах. Он много делал для того, чтобы дисциплина в подчиненных ему войсках была на самом высоком уровне, моментально пресекая любые попытки грабежа или разбоя.

В войне на Пиренеях он, как и Даву с Мюратом (последний быстро оттуда «эвакуировался» в Италию, «рулить» Неаполем), в отличие от подавляющего большинства маршалов Первой империи, где они, как правило, лишь портили свои «реномэ», так и не участвовал.

В Русской кампании 1812 года Удино с 29 февраля 1812 г. командовал II-м корпусом Великой армии (три пехотных дивизий Леграна, Вердье и Мерля, а также кирасирской дивизии Думерка и двух бригад легкой кавалерии Кастенакса и Корбино), составлявшим левое крыло Великой армии, действовал на Петербургском направлении. В ходе этой кампании он с переменным успехом сражался против русских войск генерала П. Х. Витгенштейна.

Наполеон, двигаясь к Витебску вслед за армией Барклая, оставил в районе Полоцка корпус Удино, которому предписал отбросить прикрывавшие петербургское направление войска Витгенштейна как можно дальше на север, чтобы облегчить маршалу Макдональду действия против Риги. Защищая левое крыло Великой армии, двигавшейся вглубь «страны чудес и непуганных медведей» (в конце концов – к Москве), он не проявил тех качеств, которые отличают независимого полководца. Да, он действовал, как всегда, храбро, но не более того. Удино переправился через Двину и двинулся на Себеж. У Клястиц произошло столкновение передовых частей обеих армий.

Согласно одной из версий, в ходе ожесточенного боя войска Удино были остановлены и отброшены. Для их преследования был выслан авангард под командованием генерала Кульнева, который слишком увлекшись погоней, удалился от главных сил Витгенштейна. У деревни Боярщины, где маршал собрал свои войска в один кулак, произошло новое столкновение, в ходе которого Кульнев был разгромлен. Русские в беспорядке отступили. Генерал Вердье, преследуя отступающего противника, совершил ту же ошибку, что накануне сделал Кульнев. Оторвавшись от основных сил Удино, Вердье был атаковал Витгенштейном и разбит. Впрочем, это всего лишь одна из трактовок случившегося.

После этой неудачи, Удино отвел свои войска к Полоцку, где поджидал войска Сен-Сира, которого Наполеон отрядил ему в помощь для совместных действий против войск Витгенштейна. Уверенный в скором прибытии подкреплений, Удино решил предпринять новое наступление. Так начался 1-й день так называемого Первого сражении под Полоцком (17 августа 1812 г.).

Передовые отряды сошлись в ожесточенной схватке у Кохановичей и солдаты Удино оказались опрокинуты за речку Свольну. После этой неудачи Удино решился дожидаться-таки корпуса Сен-Сира и возвратился опять в Полоцк. Ободренный успехом у Кохановичей, Витгенштейн предпринял наступление на Полоцк. Тем временем Сен-Сир соединился с Удино и совместными усилиями они нанесли-таки поражение русским войскам. В ходе сражения герцог Реджио был в очередной раз ранен и передал командование над своим корпусом Сен-Сиру, который за победу в двухдневном Первом сражении под Полоцком получил от Наполеона маршальский жезл. Тогда как серьезно раненого Удино перевезли в Вильно, куда к нему приехала… нежно любящая юная супруга!

…Дело в том, что через пару лет после смерти горячолюбимой первой жены Удино, родившей ему семь детей, он женился второй раз. Так бывает с сильным полом, а с военными тем более. Его невеста, Мари-Шарлотта-Эжени-Жюльенна де Куси (1791—1868), принадлежала к древнейшему роду французской аристократии. Она была молода и чудо как хороша собой. По началу Удино собирался ее сосватать за своего старшего сына! Но Эжени оказалась настолько очаровательна, что… «седина – в голову, бес – в ребро» и весь покрытый боевыми шрамами суровый воин и всем известный ухажер оказался сам настолько покорен ее красотой и живостью характера и, не долго думая, предложил ей… руку и сердце. Как говорится – крутой поворот! Но такое, порой, в жизни случается. Более того, маршал Удино не первый и не последний. Не так ли!? Молодая герцогиня и маршальша оказалась настоящей боевой подругой для своего прославленного мужа-героя – соратника победоносного Цезаря своей эпохи! В нем нашли воплощение ее девичьи мечты о благородном рыцаре. Удино души не чаял в молодой жене, ценя не только ее красоту, но и добрый, жизнерадостный характер, неиспорченный нравами парижских салонов. Их свадьба была сыграна в 1812 г. и вскоре молодоженам пришлось расстаться. Маршал отбыл в новый поход – роковой для судеб Франции и самого Бонапарта поход на Москву 1812 г. Когда юная герцогиня узнала о ранении мужа в Первом сражении при Полоцке, она отправилась в далекую и неведомую Россию. По дороге пришлось сделать остановку в Берлине у своей подруги герцогине Кастильонской, супруге маршала Ожеро. Ее бесцеремонный муж не придумал ничего лучше, как не допускающим возражений авторитетным тоном и со знанием дела посоветовать юной женщине запастись для поездки «кюлотами (пардон, подштанниками) на меху». Дело в том, что еще во время его полулегендарных странствий в годы туманной, но бурной молодости Ожеро пришлось побывать в России, и он прекрасно знал, каковы зимы в «стране чудес и непуганных медведей»…

Испытав в пути множество трудностей, Эжени прибыла в Вильно, где и нашла мужа. Раненный маршал несколько недель наслаждался мирной жизнью, вместе с очаровательной женой каждый день совершая конные прогулки, исследуя окрестности. Супруги оставались вместе всего три недели. Затем маршал снова уехал в армию (принял от, ставшего маршалом, Сен-Сира свой корпус обратно) и о нем долго не было никаких известий. Пока юной маршальше не сообщили о новом ранении ее благоверного – на этот раз при защите мостов через Березину во время переправы бежавших остатков «Великой армии».

Дело в том, что пока маршал лечился от ранения, Великая армия уже прошла «Голгофу» Бородинского сражения, оставила полусгоревшую и разграбленную древнюю столицу московитов и стремительно теряя оружие, людей, престиж и… боевой дух, медленно поползла-«стремительно» покатилась назад в Просвященную и благоустроенную Европу.

Получив донесения о начавшейся ретираде плавно перешедшей в бегство, Удино срочно выдвинул свой 14-тысячный (впрочем, есть и другие данные о его численности) II-й корпус к Березине. Ему следовало захватить Борисов с его спасительными мостами через реку. Но, несмотря на то, что герцог Реджио вышел немедленно и двигался ускоренным маршем, он опоздал. Польский генерал на службе у французского императора Генрик Домбровский, находившийся в Борисове и защищавший исключительно нужную переправу, был выбит русскими из города с большими потерями. Если бы он продержался еще один день, Удино смог бы прибыть ему на помощь. Когда Домбровский соединился с Удино, маршал пришел в ярость, узнав, что Борисов был теперь в руках русских.

Понимая, что город и мост были жизненно важны для Наполеона, герцог Реджио немедленно отрядил полк прекрасно экипированных кирасиров Думерка на рекогносцировку, а сам ускорил свое продвижение, намереваясь отбросить русского «сухопутного» адмирала (так случилось по царской прихоти: правда, это совершенно особый случай в истории России) Павла Васильевича Чичагова на противоположный берег и захватить мост. Кавалеристы, направленные на разведку, 23 ноября неожиданно столкнулись с авангардом Павла Васильевича Чичагова под командованием знаменитого кавалерийского генерала Павла Петровича Палена 2-го и опрокинули его. Правда, мост спасти не удалось, так как русские пехотинцы, увидев наступающего противника, подожгли его. Все неоднократные попытки наполеоновских кирасир вновь захватить переправу не увенчались успехом. А когда подошла пехота Удино, чтобы поддержать усилия своей кавалерии, мост уже был объят пламенем.

Несмотря на захват Борисова, драгоценная переправа была уничтожена. Узнав от герцога Реджио, что борисовский мост для него потерян, Наполеон приказал искать место для скорейшей постройки нового моста. Остаткам некогда «Великой армии» повезло: легкая бригада Корбино нашла брод у Студянки. Поговаривали, что кавалеристы наткнулся на него совершенно случайно: просто заметили как несколько крестьян, переходят реку в том месте, где ее глубина была небольшой. Кавалерия немедленно проверила пригодность переправы на практике, переплыв реку на лошадях. Корбино сообщил об этом Удино, и тот немедленно информировал Наполеона о существовании брода. Студянка находилась всего в нескольких милях выше по течению от Борисова, и Наполеон вроде бы сказал маршалу что-то типа: «Ну вот, герцог! Вы должны стать моим слесарем, ваша задача – открыть для меня переправу!»

Ловко отвлекая внимание Чичагова от истинного места переправы, Наполеон приказал срочно сооружать мосты. После постройки первого моста войска герцога Реджио переправились через реку, чтобы прикрыть от русских войск переправу.

У Березины войска Удино отменно проявили себя в деле спасения остатков «Великой армии». 26 ноября перейдя реку первыми, солдаты II-го корпуса отбросили от переправы войска генерала Ефима Игнатьевича Чаплица. Тем самым, они позволили всему тому, что совсем недавно величаво называлось Великой армии (двунадесяти языков), начать более или менее спокойный переход на противоположный берег. Вскоре после начала переправы, Чичагов понял свою ошибку, доверившись обманным маневрам Наполеона, и бросился со своими войсками (данные об их численности сильно разнятся: от 25 до 33—35 тыс.) к Студянке. Противопоставить им Удино на тот момент мог не более 8 тыс., т.е. соотношение сил было явно не в его пользу.

Рассказывали, что в критический момент Удино вспомнил свою гренадерскую молодость и, подхватив из рук смертельно раненного бойца мушкет, бросился в штыковую контратаку, остановившую наседавшего врага. Не обошлось и без очередного «дежурного» ранения маршала: пулей в бок Удино был выбит из седла и только благодаря проворности одного из членов его штаба, поймавшего лошадь за уздечку, спасся от того, чтобы она не протащила его волоком по земле. Пуля снизу вверх вошла в туловище Удино под углом в 45 градусов, и те, кто видел его падающим, решили, что он смертельно ранен. Когда его уносили, он был еще в сознании. Маршал Ней немедленно стал на его место…

Таким образом, своими смелыми и решительными действиями в ходе этого сражения доблестный маршал-гренадер Удино, по существу, спас остатки «наполеоновского воинства» от полного уничтожения, за что Наполеон назвал его «Спасителем армии».

Сразу после ранения маршала доставили на почтовую станцию, которая использовалась как пункт оказания первой помощи. Хирург, осмотревший рану, установил, что рана Удино была опасной, и только его поразительное здоровье и выносливость уберегли маршала от смерти. Маршалу дали салфетку, чтобы он мог вцепиться в нее зубами, пока хирург пытался извлечь глубоко засевшую пулю. Когда выяснилось, что эскулап бессилен ее достать, рану старого вояки наскоро зашили и в карете отправили в Вильно. Символично, что именно эту русскую пулю Удино носил в себе всю оставшуюся жизнь.

По дороге в Вильно маленький маршальский кортеж (не более 30 человек, в том числе старший сын маршала от первого брака – 19-летний Никола-Шарль-Виктор Удино) остановился в деревушке Плещеницы. Здесь на них напал летучий конный отряд генерала Ланского в 300 человек. Казалось, раненного маршала Франции ждет… верная смерть! Осажденные в простой крестьянской избе французы защищались до последнего. Несмотря на незажившую рану, мужественный Удино, в котором, несомненно, было что-то от абсолютно неустрашимых средневековых викингов-берсерков, встал у окна, чтобы помочь своим адъютантам и слугам отстреливаться. Маршал не только потребовал для себя пистолеты, но и прикрепил все свои ордена Почетного Легиона себе на грудь, чтобы враги в случае его смерти знали – с кем имели дело! Произошла ожесточенная перестрелка, причем у русских имелась даже легкая пушка. Один из ее выстрелов отколол в избе большую деревянную щепу, которая вновь ранила маршала, отстреливающегося из пистолета. И хотя к тому моменту раны Удино уже исчислялись десятками, но и на этот раз все обошлось. Спасение к Удино и его людям пришло абсолютно неожиданно, в виде двух батальонов «Великой армии», путь отступления которых случайно пролегал через эту деревню. Всего лишь с 15 сослуживцами раненый герой Березины смог отбиться от врага и в 18-ти-градусный мороз добраться до Вильно.

Вскоре разбитый император пронесся через Вильно в столицу Франции («Мне срочно нужно в Париж… по делам!») и, несмотря на незажившую рану, Удино отправился в рискованное путешествие через заснеженные равнины к Варшаве и дальше. Маршальская чета скакала из «негостеприимной» России в санях на запад в сопровождении маршальского кучера, метрдотеля, трех раненых офицеров и маршальского эскорта в 20 кирасир.

Рассказывали, что их путь от Вильно до Кенигсберга был небезопасен и, порой, им приходилось немногим лучше, чем жалким остаткам солдат «Великой армии», среди разгоревшейся эпидемии тифа, недоедания и смертей от холода. Кавалерия Витгенштейна и казаки Платова уже наседали им на хвост. Исключительно крепкое здоровье маршала позволило ему проделать долгое путешествие через Европу в разгар зимы. Кирасирский эскорт, несмотря на то, что каждый из всадников имел свежую лошадь, очень скоро не выдержал скачки и потихоньку один за другим рассеялся. Ни один из них не добрался до первого бивака.

Несмотря на исчезновение кирасир и страшный холод, раненный маршал со своей юной маршальшей спаслись и добрались до относительно безопасного Ковно, а 11 декабря и до Гумбиннена. Здесь наконец-то нашлась настоящая горячая еда, им подали суп, бифштексы и картофель. «Какой это был банкет, дети мои!» – восклицает мадам Удино в своих мемуарах.

…Кстати, юная мадам-маршальша проявила достойное высокого звания ее мужа мужество во время ретирады из страну «чудес и не пуганных медведей» на запад. Более того, оно никак не сказалась на ее женском здоровье и спустя годы Мари-Шарлота-Эжени-Жюльена смогла подарить своему супругу еще… четверых детей: Луизу-Марию (1816—1909), Каролину-Филиппину (1817—1896), Шарля (1819—1858), Виктор-Анжелик-Анри (1822—1891). Почти все они отличались отменным – в отца – здоровьем, а их старшая дочь Луиза-Мария и вовсе унаследовала отцовское долголетие. Она дожила до 93 (!) лет и умерла уже в двадцатом веке – незадолго до начала Второй Мировой войны – в 1909 году…

Рана Удино, несмотря на свою тяжесть, продолжала заживать. Но из примерно 37 тыс. (есть и другие данные о его численности) человек, которыми располагал II-й корпус Удино в самом начале войны, в январе 1813 г. в нем насчитывалось лишь около 4.5 тыс. солдат и офицеров.

Не оправившись ещё от ран, 24 апреля 1813 г. Удино возвратился в армию и участвует в Баутценском сражении. XII-й корпус, которым командовал маршал, сражался против левого крыла союзной армии. Его действия были весьма удачны и главное командование союзников вынуждено было сосредоточить против Удино внушительные резервы, чтобы остановить продвижение противника. Начало второго дня сражения было очень трудным для французских войск, осуществлявших «сковывающие» атаки. Особенно несладко пришлось Удино на его крайнем правом фланге. Испытывая сильнейшее давление, герцог Реджио обратился к императору за помощью. Первую просьбу просто проигнорировали; на вторую был получен по-армейски суровый ободряющий ответ: «Скажите вашему маршалу, что сражение будет выиграно в 3 часа дня, а до этого времени пусть обходится, как знает». Неудивительно, что XII-й корпус Удино начал понемногу отступать, но это вполне устраивало Наполеона, так как противник выходил при этом из своих укрепленных позиций.

Во второй половине дня Наполеон предпринял наступление в центре и на левом фланге. Однако союзники упорно сопротивлялись и только около 16 часов постепенно начали сдавать свои позиции и отходить.

Тем временем Наполеон пытался наилучшим образом использовать победу при Баутцене и выставил Удино против прусского корпуса Бюлова. Наш гренадер отразил пруссаков, но не смог достаточно быстро организовать преследование и в результате сам потерпел неудачу при Лукау 4 июня 1813 г., а затем и при Хагельберге, где также потерпел фиаско.

Когда начались предложенные при посредничестве австрийского императора-тестя Наполеона переговоры о мире, Удино был одним из тех, кто умолял последнего принять весьма умеренные условия мира, которые предлагали ему союзники. Когда же герцог Реджио услышал от незнавшего меры в своих геополитических амбициях «генерала Бонапарта», что эти предложения неприемлемы, то он ответил так, как это мог бы сделать лишь покойный сноровисто-«безбашенный» Жан Ланн: «Итак, мы продолжаем войну? Скверное дело!» Наполеон, ожидавший от Николя-Шарля готовности согласиться, присущей скорее маршалу Виктору, был настолько раздражен замечанием герцога Реджио, что приказал ему удалиться. Удино как ни в чем не бывало подчинился, а через час его друзья нашли маршала играющим с детьми. «Вы очень повредили себе в глазах императора!» – глубокомысленно заметил кто-то из них. «Глупости, – расхохотался „опальный“ маршал. – Я нужен ему, и назавтра он меня простит». Маршал оказался прав. Жертвовать старыми друзьями было просто нельзя. Слишком много новых «друзей», пробормотав извинения, начинали покидать императора. Не говоря уж о его лихом зяте, прославленном кавалеристе Мюрата, бывшем с ним с памятной ночи подавления вандемьерского мятежа в 1795 г.

Мирные переговоры ни к чему не привели и война возобновилась. Наполеон решил вести наступательные действия. Инстинкт игрока снова убеждал его нанести удар по силам союзников, пока те не попытались объединиться (к России и Пруссии собиралась присоединиться Австрия). Успех, в его понимании, зависел от мобильности и умении перехватить инициативу.

Удино было поручено наступать на Берлин, а сам Наполеон с основными силами двинулся против Блюхера. Взяв Берлин, герцог Реджио должен был войти во взаимодействие с войсками Даву и общими усилиями действовать против Северной армии Бернадотта. Если бы Удино выиграл, основная армия Наполеона могла бы вторгнуться в Австрию и за короткий срок вывести эту «страну-подстилку/прокладку» «сильных мира сего» из игры. Однако этого не произошло. Задача по захвату прусской столицы Удино оказалась не по плечу.

К 20 августа Удино уже приближался к своей цели. Кроме собственных войск, он вел с собой корпуса Бертрана и Рейнье. Всего у него в подчинении могло находиться от 60 до 70 тыс. чел. – силы по тем временам немалые. Местность, по которой он передвигался, изобиловала болотами, реками и лесами, так что сосредоточить войска оказалось трудно. Бернадотт поджидал его с соединенными силами шведов, русских и пруссаков, численность которых оценивалась по некоторым данным примерно в 90 тыс. чел.

Начало было обнадеживающим для французов. Двигаясь вперед тремя колоннами, они теснили противника, но вскоре у Гросс-Беерна нерешительного Бертрана остановил Тауэнцин, а слишком азартного Рейнье подловил на контратаке Бюлов. К вечеру обстановка настолько ухудшилась, что Удино, узнав в Ванцкофе о поражении Рейнье, отдал приказ отходить всем войскам к Виттенбергу. Непогода помешала погоне и герцог Реджио мог считать, что ему еще повезло, раз он отделался небольшими потерями.

Однако главным было то, что попытка взять Берлин провалилась. И что еще хуже, боевой дух союзников получил мощную подпитку как раз в тот момент, когда они нуждались в стимулирующем волю успехе. Узнав о поражении Удино, Наполеон остался недоволен действиями маршала и в раздражении заявил: «Действительно, трудно найти меньшие умственные способности, чем у герцога Реджио». (Впрочем, какому – как не ему было знать, что маршал по сути дела так и остался всего лишь сорвиголовой-гренадером и особым полководческим дарованием никогда не обладал!?) Удино был отстранен от командования войсками и заменен маршалом Неем (еще одним знатоком тактики на уровне мальчишки-барабанщика: по оценке самого «генерала Бонапарта»! ). И тут оказалось, что «хрен редьки не слаще»: под Денневицем Ней был разгромлен войсками Бюлова.

В знаменитой «Битве народов» под Лейпцигом (октябрь 1813 г.) Удино командовал двумя дивизиями Молодой гвардии (Jeune garde) и сражался против союзников в центре, как всегда был стоек и храбр, но на ход битвы никак не повлиял.

26 октября Удино подхватил сыпной тиф и через четыре дня, почувствовав себя очень плохо, был отправлен на лечение. Когда он прибыл домой, то был так слаб, что жена уже вызвала священника, приготовившись к отпеванию умирающего. В течение нескольких дней Удино находился между жизнью и смертью. И все же, крепкое здоровье маршала и на этот раз справилось с болезнью.

Возвратившись в армию в 1814 г., Удино возглавил VII-й корпус и сражался уже на территории родной Франции – под Бриенном (ранение), Ла-Ротьером, Морманом, Бар-сюр-Об и Арси-сюр-Об. Повернуть вспять ход истории он, как, впрочем, и другие немногочисленные (последние из оставшихся под рукой у «генерала Бонапарта») маршалы, уже не самого разнообразного дарования (Ланн давно погиб, Массена был «вне игры», Даву «окопался» в Гамбурге, а Сульт с Сюше «завязли» за Пиренеями), он, естественно, не мог. Тем более, что действия Удино в большинстве сражений этой кампании были не совсем удачными (и это еще литературно выражаясь). Исключение составляет лишь сражение при Арси-сюр-Об, где он довольно искусно прикрыл отступление главных сил императора.

После падения Парижа (31 марта 1814 г.) во время знаменитой «беседы по-мужски» императора французов с еще остававшимися с ним горсткой маршалов 31 марта в Фонтенбло, Удино был за одно со своими другими «братьями по оружию» -«коллегами по ремеслу». Более того, вместе с Неем он выступил во главе этого так называемого «бунта маршалов», потребовав от Бонапарта немедленного прекращения всякой борьбы и отречения от престола. Вечером в разговоре с императором Удино так объяснил свое нежелание продолжать борьбу: «Я сражался в течение двадцати двух лет; свыше 30 шрамов позволяют мне говорить о том, что я не берег себя в сражениях. Я не намереваюсь более нести свой меч для поощрения гражданской войны». Когда же Наполеон предложил перенести войну за Луару, Удино отказался, заявив: «Это означало бы, что мы перестанем быть солдатами и превратимся в партизан!»

6 апреля Наполеон отрекся от престола.

Несколько дней спустя Удино присягнул на верность Бурбонам. Он считал, что в данной ситуации это было лучшим шагом в интересах Франции, уставшей от войн и желавшей мира. За переход на службу к Бурбонам он был осыпан «кучей» милостей.

Узнав о бегстве Наполеона с о-ва Эльба и его высадке во Франции в марте 1815 г., Удино решил остаться верным присяге Людовику XVIII. Он собрал своих подчиненных (офицеров гарнизона крепости Мец, восставший против короля), чтобы обсудить с ними вопрос о защите Бурбонов. Но даже личная популярность Удино не могла конкурировать с магией имени «генерала Бонапарта». Во время совета маршал обрисовал собравшимся офицерам свой план марша против императора. В ответ на это один из офицеров вышел вперед и заявил, что, когда на завтрашнем предпоходным параде маршал воскликнете: «Да здравствует король!», ему достойно ответят: «Да здравствует император!»

Это, в сущности, был «почетный ультиматум», и маршал его принял. Он отпустил офицеров и сдал командование. У него было свое собственное мнение, но убеждать других он не собирался. Он отправился в свое имение Жандер и в течение «Ста дней» вообще не вел никакой деятельности. Даву, единственный маршал, который мог явиться к Наполеону с незапятнанной совестью, написал Удино крайне уважительное письмо, призывая того взяться за оружие и встать на сторону вернувшегося императора. Но герцог Реджио, единственный верный друг Даву из всех маршалов, не дал себя переубедить. Он ответил Даву, по-армейски доходчиво объяснив причины своего отказа. Маршалы поняли друг друга, но дружеские отношения между ними прекратились. Как оказалось, такое бывает, даже между верными «братьями по оружию»…

Тогда Наполеон приказал назначенному им военному министру Даву все-таки вызвать Удино ко двору. Герцог Реджио прибыл на аудиенцию к императору. Наполеон встретил его вопросом: «Хорошо, герцог Реджио, что же Бурбоны сделали такое для вас, нежели я сделал, что вы пытались прервать мое возвращение?» На это маршал ответил, что клятва, данная Бурбонам, тому вина. Император предложил ему нарушить ее и перейти на его сторону. На это Удино ответил отказом. Он не принял никаких должностей, а Наполеон особо и не настаивал. Через военного министра император лишь высказал пожелание, чтобы герцог Реджио «удалился в свои лотарингские поместья и там ожидал новых распоряжений». Но таковых в период «Ста дней» правления Наполеона так и не последовало. Никакого назначения от императора маршал Удино не получил и все это бурное время провел в сельской глуши, находясь не у дел в своем великолепном именье. Ни о чем другом желающий выиграть время маршал явно и не мечтал.

Лишь однажды покой полуопального маршала был нарушен, когда из Парижа прибыл гонец, вручивший Удино приказ – 1 июня быть в Париже на Марсовом поле, где состоится парад воссозданной императорской армии и Национальной гвардии. В том знаменитом параде приняла участие большая часть наполеоновских маршалов. Тогда, 1 июня 1815 г., они в последний раз собрались все вместе. Там присутствовали 11 маршалов. Кроме того, еще трое не успели прибыть вовремя в Париж.

После Второй реставрации Бурбонов Удино стал любимцем Людовика XVIII. Его сделали пэром Франции, кавалером ордена св. Людовика, командующим Национальной гвардией. Когда наследник престола, герцог Беррийский, женился на неаполитанской принцессе, мадам Удино назначили ее фрейлиной. В 1823 г. 56-летний маршал снова в действующей армии и принимает участие в войне против Испании. В числе первых старый гренадер вошел в Мадрид, где пробыл некоторое время в качестве генерал-губернатора. После низложения династии Бурбонов в 1830 г., новый король Луи-Филипп распустил королевскую гвардию и уволил в отставку Удино.

С 11 августа 1830 г. он оставался без служебного назначения до 1839 г. и почти безвылазно жил в своем имении Жандер. 17 мая 1839 г. постаревший маршал удостоился от короля Луи-Филиппа должности Великого канцлера Почетного Легиона, а еще через три года (21 октября 1842 г.) – губернатора Дома Инвалидов, став преемником уже ушедших в свой Последний Солдатский Переход – Серюрье, Журдана и Монсея. Эту очень почетную во Франции должность маршал Удино занимал до конца своих дней.

Пять лет спустя, 13 сентября 1847 г., обожаемый своей супругой, всеобщий любимец, маршал Удино скончался. Кавалеру множества европейских наград разных стран (в частности, российского Ордена Святого Владимира 1-го класса – 25 февраля 1824 г.), в том числе, трех орд. Почетного легиона (Легионер – 11 декабря 1803 г., Великий офицер – 14 июня 1804 г. и Знак Большого Орла – 6 марта 1805 г.) и стольких же орд. Св. Людовика (Орден – 2 июня 1814 г., Командор – 24 сентября 1814 г. и Большой крест – 3 мая 1816 г.) было 80 лет, 46 из них он отдал армии, дослужившись до маршала за 23 (?) года. Его смерть была большим горем для всех, особенно для его солдат-ветеранов, когда-то прозвавших Удино – «маршал 34/35 раны»!