Читать книгу «Свет и Тени» «виртуальных» маршалов генерала Бонапарта: одни …; другие – …; и наконец, те,… - Яков Николаевич Нерсесов - Страница 6

Сугубо факты:

Дивизионный генерал (23 октября 1793 г.), которому принадлежит знаменитая фраза «Если меч короток – нужно только сделать лишний шаг» (Si le glaive est court – il fait seulement faire le pas superflu) Луи-Лазар Гош родился 24 июня 1768 г. в Версале в семье конюха короля Людовика XVI-го Луи Гоша и его супруги Анны Марлиер.

В 1782 г. в возрасте 14 лет поступил стремянным в королевские конюшни, а 19 октября 1784 г. поступил на военную службу фузилёром Королевской пешей гвардии, где быстро привлёк внимание командиров кипучей деятельностью и стремлением к самообразованию.

16 июня 1789 г. – капрал, когда 31 августа 1789 г. его полк был распущен, Гош в чине сержанта вступил в Национальную гвардию Парижа 1 января 1792 г. переведён старшим сержантом в 104-й пехотный полк, 18 мая 1792 г. – лейтенант 58-го пехотного полка, в августе 1792 г. под командованием генерала Вимпфена отличился при защите Тионвилля и 1 сентября 1792 г. произведён в капитаны и определён в состав Арденнской Армии, где учился «науке побеждать» у генерала Левенера.

18 марта 1793 г. под командованием генерала Дюмурье отличился в сражении при Неервиндене, после чего был вызван в Париж и представил Комитету общественного спасения план новой кампании, вызвавший восторги генерала Карно.

15 мая 1793 г. – шеф батальона в составе Северной Армии, 10 сентября 1793 г. – шеф бригады, начальник штаба дивизии генерала Суама в Дюнкерке, за мужественную оборону этой крепости против англичан герцога Йоркского произведён 13 сентября 1793 г. в бригадные генералы, 22 сентября 1793 г. – начальник штаба Арденнской Армии, 23 октября 1793 г. – дивизионный генерал.

Женился на 16-летней девушке Аделаиде Дешо и после медового месяца, длившегося неделю, отправился к Мозельской Армии, командующим которой был назначен 2 ноября 1793 г.

По приказу Комитета общественного спасения 25 декабря 1793 г. возглавил объединённые Мозельскую и Рейнскую Армии, атаковал Ландау, но был отброшен австрийцами. Собрав силы, захватил Фурне, сразился с Вурмзером на линиях Вейссенбурга, деблокировал Ландау, захватил Гермерсхейм, Шпеер, Вормс и очистил от австрийцев Эльзас.

10 марта 1794 года назначен командующим Итальянской Армии, но уже 20 марта из-за несогласий с народным представителем Сен-Жюстом был освобождён от своих обязанностей.

1 апреля 1794 г. арестован в Ницце и 4 апреля привезён в Париж, где с 11 апреля содержался в монастыре Кармелитов, а с 16 мая – в Консьержери.

После государственного переворота 9 термидора II-го года (27 июля 1794 г.) и падения Робеспьера получил свободу и 3 ноября 1794 г. назначен главнокомандующим Армий Бреста и Шербура с жестким требованием немедленно навести порядок в Вандее и Бретани, вместе с ним в качестве адьютанта отправился Эжен де Богарне, будущий вице-король Италии. Гош восстановил дисциплину и благодаря эффективной тактике против шуанской герильи подписал 15 февраля 1795 г. в Жонэ мирное соглашение с вандейцами. Однако, уже в апреле мир был нарушен и 1 мая 1795 г. Гош вновь занял пост командующего Армии Бреста, а уже в июне 1795 г. прославился разгромом англо-роялистского десанта на полуострове Киберон.

15 июля 1796 г. периодическим разоружением Вандеи и захватом заложников добился официального провозглашения примирения (после умиротворения Вандеи на генерала было совершено два неудачных покушения – одно с помощью яда, другое – выстрел из пистолета у театра в Ренне).

22 сентября 1796 г. – командующий 12-го, 13-го, 14-го и 22-го военных округов, 1 ноября 1796 г. возглавил экспедицию, предназначенную для вторжения в Ирландию. 15 декабря 1796 г. экспедиция (44 корабля, ок. 20 тыс. штыков) отплыла из Бреста, но вследствие непогоды французские корабли были рассеяны и двигались к Ирландии поодиночке или небольшими группами. Флагман вице-адмирала Морара де Галла 32-пушечный фрегат «Fraternite», на борту которого находился генерал Гош, 21 декабря был обнаружен одним из британских фрегатов и во избежание столкновения отступил далеко в Атлантику. 30 декабря он достиг Бантри-Бей и, обнаружив, что остальные корабли эскадры возвратились во Францию, также повернул обратно и 13 января 1797 г. прибыл в Рошфор.

24 января 1797 г. – командующий Самбро-Маасской Армией (80 тыс. чел.), под обстрелом врага форсировал Рейн и нанёс австрийцам последовательно пять поражений – при Нейвиде, Укерате, Альтенкирхене, Дирдорфе и Хеддесдорфе, захватил 8 тыс. пленных и занял Вецлар, но Леобенский мир остановил его триумфальное шествие по немецкой территории.

Получил в команду армейский корпус, помещённый в окрестностях Парижа с целью обезопасить Директорию от ингриг Клуба Клиши, но вскоре был заменён генералом Ожеро и возвратился в свою штаб-квартиру в Вецларе. Там он 19 сентября 1797 г. скоропостижно скончался от «кровавого кашля» (туберкулёза) в возрасте 29 лет, оставив по себе репутацию рыцарски честного и безкорыстного воина.

Похоронен в маленьком городке Вейзентурм недалеко от Кобленца.

Ключевые моменты в биографии самой яркой звезды среди

генералитета революционной Франции таковы:

– Сын отставного солдата, рано потерявший мать и воспитываемый у тетки, знаменитый дивизионный генерал (1793), Луи-Лазар Гош, (24 июня 1768, Монтрёй – 19 сентября 1797, Вецлар) в 15 лет работает помощником конюшего в королевских конюшнях в Монтрей.

– В 16 лет хотел завербоваться в колониальные войска, но так как обладал прекрасными физическими данными, попал во французскую гвардию.

– После начала революции 1789 г. остался в гвардии, через несколько месяцев был произведен в капралы, в мае 1792 г. – в лейтенанты, а в сентябре того же года – в капитаны.

– Отличившись зимой 1792—1793 гг. при наступлении французской армии в Бельгии, осенью 1793 г. уже командовал армией.

– Дважды арестовывался: первый раз по подозрению в соучастии генералу Дюмурье, второй – по доносу генерала Пишегрю.

– Выйдя из тюрьмы после термидорианского переворота, был назначен командующим армиями на западе Франции.

– 20 апреля 1795 г. Гош подписал мирный договор с предводителями вандейцев.

– 21 июля 1795 г. окружил и наголову разгромил две дивизии французских эмигрантов, высадившихся на полуострове Киберон в Битве при Кибероне. 748 дворян-эмигрантов, взятых с оружием в руках и одетых в британскую форму были расстреляны на месте.

– В конце 1796 г. возглавил военную экспедицию в Ирландию, которая закончилась неудачей.

– В 1797 г. командовал Самбро-Маасской армией и успешно форсировал Рейн. 18 апреля 1797 г. разбил у Нойвида австрийцев.

– В начале сентября 1797 г. Гош послал войска в Париж для помощи Директории в осуществлении антироялистского переворота.

– Став самым популярным генералом Французской республики (может быть, за исключением Бонапарта?), неожиданно умер 19 сентября 1797 г., предположительно, от пневмонии.

– Гошу было всего лишь 29 лет (13 из них он отдал армии).

– Не без оснований считался ярчайшей звездой (возможно, все же, кометой?) на столь звездном в ту пору полководческом небосклоне революционной Франции.

«Аналитика» дает следующую картину биографии Гоша:

«…Отец дивизионного генерала (1793) Луи Лазаря Гоша, (24.06.1768, Монтрей близ Версаля, – 19.09.1797, Вецлар, Германия) был отставным солдатом, служившим потом егерем в королевских владениях.

С 14 лет Гош – помогал конюху в королевских конюшнях. В 1784 г. поступил рядовым солдатом в королевскую гвардию. Выделялся среди своих товарищей редкими способностями и вскоре был произведен в капралы. Не имея никакого образования, Гош тем не менее отличался большой тягой к знаниям и все свое скудное содержание тратил на приобретение книг. Путем упорного самообразования он значительно расширил свои познания и существенно восполнил пробелы образования.

Успехи молодого Гоша в приобретении знаний были поразительны, никому из окружавших его в то время людей даже не могла прийти в голову мысль о его безграмотности. К началу Французской революции (1789) он был уже сержантом гвардии.

В первые же дни революции полк, в котором служил Гош, перешел на сторону восставшего народа и принял участие в штурме Бастилии (14 июля 1789 г.). В том же году Гош вступил в Национальную гвардию Парижа и был произведен в офицеры. В 1792 г. он получил чин капитана.

С началом войны революционной Франции против Первой антифранцузской коалиции европейских держав (апрель 1792 г.) отправился на фронт. Батальон Национальной гвардии, в котором служил Гош, вошел в состав Арденнской армии. Сражался с интервентами на северо-востоке Франции. В первых же боях показал себя храбрым и мужественным офицером, способным командиром. Был замечен командиром дивизии генералом Левенером, взявшим его в начале 1793 г. к себе адъютантом. Отличился при осаде Тионвиля, в сражении при Неервиндене (18 марта 1793 г.), а также в целом ряде боев местного значения.

Весной 1793 г., после заключения генералом Дюмурье предательского соглашения с австрийцами, Левенер послал Гоша с донесением в Париж. Возложенное на него поручение Гош выполнил блестяще.

Он не только сообщил Комитету общественной безопасности о предательских действиях командующего Северной армии Дюмурье, но и в письменной форме изложил свои соображения о том, как выйти из создавшегося положения. Там согласились с мерами, предложенными молодым офицером, объявили ему благодарность и предложили должность командира батальона, но Гош от нее отказался, не пожелав расстаться со своим генералом Левенером.

Однако вскоре, уже в приказном порядке, он был назначен помощником коменданта крепости Дюнкерк, которой угрожала 40-тысячная англо-австрийская армия герцога Йоркского. Гарнизон Дюнкерка насчитывал всего 2 тысячи национальных гвардейцев. Душой обороны крепости сразу же стал Гош. Во главе этих ничтожных сил он в конце августа – начале сентября 1793 г. мужественно отразил все попытки противника овладеть крепостью и приостановил его дальнейшее продвижение в глубь Франции. Гош сумел продержаться до подхода объединенных сил Северной и Арденнской армий, возглавляемых генералом Гушаром, которые разгромили интервентов в сражении при Ондскоте (7—8 сентября 1793 г.) и деблокировали Дюнкерк. За геройскую оборону крепости Дюнкерк Гош был произведен в бригадные генералы (сентябрь 1793 г.).

В октябре того же года он стал дивизионным генералом, а еще через месяц назначен командующим Мозельской армией. Было ему в то время всего 25 лет от роду.

Армия, которую возглавил Гош, в течение почти целого года крайне неудачно действовала против пруссаков и саксонцев, предводимых герцогом Брауншвейгским. В результате следующих одна за другой неудач морально-боевой дух ее войск находился на очень низком уровне, дисциплина резко упала, снабжение было неудовлетворительным, боеспособность внушала серьезные опасения. По существу, Мозельская армия находилась на грани полного развала. Однако вновь назначенный командующий решительными и энергичными мерами в кратчайшие сроки сумел переломить обстановку. Он навел порядок и дисциплину в войсках, наладил снабжение, уменьшил громоздкие обозы и, вдохнув в армию уверенность в своих силах, подготовил ее к переходу в наступление.

Вскоре после вступления Гоша в командование армия получила крупное подкрепление, ее численность была доведена до 40 тыс. чел.. Она получила задачу во взаимодействии с Рейнской армией деблокировать осажденную врагом крепость Ландау (на левом берегу Рейна).

17 ноября Гош перешел в наступление.

Однако первая попытка освободить от осады Ландау закончилась неудачей. Причина заключалась в недостаточной сколоченности частей и соединений армии, а также в потере Гошем нескольких дней в бесполезных переходах, чем не замедлил воспользоваться противник. В результате Мозельская армия потерпела поражение в боях, развернувшихся в районе Кайзерслаутерна (29—30 ноября 1793 г.), и вынуждена была отступить.

Это был горький урок для молодого командира, из которого он сделал соответствующие выводы и никогда более старался не допускать подобных просчетов.

Комитет общественного спасения, по настоянию Карно, простил ему эту неудачу и потребовал во что бы то ни стало выполнить ранее поставленную задачу.

Гош снова перешел в наступление. Преодолев Вогезы, его войска соединились с Рейнской армией (генерал Пишегрю). Объединив под своим главным командованием обе французские армии, Гош разбил при Фрешвиллере (22 декабря 1793 г.) пруссаков, затем под Вейсенбургом (26—27 декабря 1793 г.) – австрийцев и после этой блестящей победы отбросил союзную армию генерала Вурмзера за Рейн. Герцог Брауншвейгский был вынужден снять осаду Ландау и отступить к Майнцу. Вслед за этим противник очистил и Эльзас.

Блистательный успех, одержанный на исходе 1793 и в начале 1794 гг., сразу выдвинул Гоша в ряды лучших генералов Французской республики. Лавровый венок славы украсил чело молодого полководца революционной армии. Доверие Конвента он оправдал полностью. Победоносный для Франции исход кампании 1793 г. во многом был предрешен благодаря победам Гоша.

К этому времени молодой генерал приобрел большую популярность в войсках, которые желали видеть его не иначе как главнокомандующим над всеми армиями республики. Среди народа его авторитет также был очень высок.

Но громкая боевая слава, которой уже в начале 1794 г. было овеяно имя Гоша, заметно вскружила ему голову. Переоценив свои возможности, в какой-то момент он потерял чувство реальности, пренебрег осторожностью и не заметил, что Улыбка Коварной Фортуны оказалась мимолетной. Конфликт с некоторыми генералами, возникший на личной почве, интриги его соперника Пишегрю, пользовавшегося особым доверием якобинского руководства и, наконец, ссора с комиссаром Конвента при Рейнской армии и ближайшим другом вождя якобинцев Робеспьера с Сен-Жюстом, открыто принявшим сторону Пишегрю, которого он хотел видеть в роли главнокомандующего Рейнской и Мозельской армиями, привели к тому, что отношение верхушки якобинцев к Гошу резко изменилось.

Под предлогом назначения командующим Итальянской армией Гош был освобожден от должности главнокомандующего войсками на Рейне и получил предписание убыть в Ниццу, где находился штаб армии, которую ему предстояло возглавить (март 1794 г.). Но как только он прибыл туда, то сразу же был арестован по обвинению в государственной измене, доставлен в Париж и заключен в тюрьму.

Враждебность Робеспьера к Гошу была настолько сильна, что даже Карно, курировавшему в правительстве военные вопросы и покровительствовавшему молодому полководцу, ничего не удалось сделать для его освобождения. Враги Гоша, настроившие против него Робеспьера, торжествовали победу. Гош практически был обречен.

Якобинский террор тогда достиг своего апогея, репрессивная машина работала, не переставая, на полную мощность, гильотина действовала безотказно, кровь лилась рекой, тысячи узников ожидали решения своей участи судьями революционного трибунала – те были беспощадны к «врагам народа», и их приговор был почти всегда один и тот же – смерть. Приговор, как правило, приводился в исполнение немедленно.

В ожидании суда и неминуемой казни Гош провел в якобинском застенке более четырех месяцев, но до него очередь так и не дошла. Государственный переворот 9 термидора (27—28 июля 1794 г.), положивший конец кровавой якобинской диктатуре, принес ему свободу (август 1794 г.). Робеспьер и его сподвижники, обрекшие на смерть многие тысячи своих явных и мнимых врагов, сами завершили свой земной путь на эшафоте.

Находясь в тюрьме, Гош, как и подобало солдату, не раз смотревшему в лицо смерти, проявил завидное хладнокровие. Почти все время он посвящал изучению военно-научных и военно-исторических трудов, совершенствуя свои военные знания. Тюрьма умерила его заносчивость и научила быть более осторожным, терпеливее относиться к людям.

В сентябре 1794 г. Гош был назначен командующим одной из группировок войск, действовавших против мятежников (шуанов) в Вандее, Нормандии и Бретани. На этом посту он проявил себя с новой стороны. До сего времени ему приходилось действовать лишь в роли военачальника, сражавшегося с внешним врагом, теперь же он должен был действовать против врага внутреннего, в условиях гражданской войны. И Гош справился с новой для себя задачей превосходно. Прежде всего он заявил о себе как осторожный политик и умный военный администратор. Решительно преследуя отряды мятежников, роялистов и английских агентов, он в то же время прилагал максимум усилий, чтобы, не применяя массовых карательных акций, усмирить возбужденную ими основную массу народа, проявлял благоразумие, великодушие и гуманность в сочетании с необходимой осмотрительностью. Свои войска он разделил на несколько отдельных отрядов (т. н. «подвижные колонны»), которые, действуя быстро и решительно с разных направлений, рассекали силы противника и громили его по частям. Одновременно в охваченных восстанием районах проводилось разоружение населения и принимались меры к изоляции этих районов от внешнего мира (Англии и эмигрантов).

27 июня 1795 г. 5-тысячный десант эмигрантов-роялистов, высаженный с английских кораблей, занял п-в Киберон (Бретань) и приступил к закреплению на нем. На соединение с ним направились отряды шуанов общей численностью 10 тыс. (по другим данным 16 тыс.) человек, возглавляемые своими предводителями.

Обстановка в западных районах Франции резко осложнилась.

Но Гош действовал смело и решительно. Он быстро выдвинул все свои оказавшиеся под рукой силы (до 6 тыс. человек) к полуострову Киберон и блокировал закрепившийся там вражеский десант, силы которого после соединения с шуанами возросли почти до 20 тыс. человек. В бурную ночь 20 июля войска Гоша штурмом овладели фортом Пентьевр, находившимся на перешейке и закрывавшим вход на полуостров. 21 июля весь п-в был очищен от противника. Большая часть вражеского десанта, получившего в ходе операции подкрепление (1,5 тыс. эмигрантов), была уничтожена. Основная масса шуанов разбежалась. Ок. 2 тысяч роялистов сумели спастись на английских кораблях, но свыше 700 человек во главе с графом Сомбрелем, окруженные республиканскими войсками, были вынуждены сложить оружие. По приказу Директории все взятые в плен роялисты были расстреляны. Эта акция произошла, несмотря на резкий протест Гоша, обещавшего от имени Республики при заключении капитуляции сохранить роялистам жизнь.

Вскоре на о-ве Дье, вблизи побережья Франции, высадился новый десант роялистов, возглавляемый графом д’Артуа (брат казненного короля Людовика XVI). Ободренные этим шуаны снова взялись за оружие. К этому времени все три группировки республиканских войск (Шербурская, Брестская и Западная), действовавшие на западе Франции, были объединены в одну армию под командованием Гоша. Переправившись на левый берег Луары и выдержав там ряд жестоких боев с вандейцами, он быстро разгромил их основные силы и подавил восстание в самом начале, не дав ему распространиться на другие провинции. Граф д’Артуа, узнав об этом, так и не решился высадиться на материк и возвратился в Англию. Руководители восстания Шарет и Стофле были взяты в плен и расстреляны.

Лишившись своих предводителей и поддержки извне, Вандея смирилась.

После этого, желая отомстить Англии за ее вмешательство в гражданскую войну во Франции, Гош предложил Директории организовать военную экспедицию в Ирландию, где началось восстание против англичан. План высадки французского экспедиционного корпуса в Ирландии Директорией был одобрен. Возглавить ее было поручено Гошу. Сама идея высадки десанта на Британские острова давно вынашивалась главным стратегом республики Карно – это была его заветная мечта. Поэтому в его лице Гош нашел своего верного союзника.

Преодолев большие организационные и разного рода другие трудности, 14 декабря 1796 г. Гош во главе 18-тысячного десантного корпуса вышел из Бреста в открытое море.

Начавшаяся вскоре сильная буря рассеяла его эскадру. Тем не менее основная ее часть все же через несколько дней достигла берегов Ирландии. Однако командующий эскадрой адмирал Бувэ не решился без Гоша произвести высадку и возвратился во Францию. Прибывшему через некоторое время в залив Бэнтри на фрегате «Fraternite» Гошу ничего не оставалось, как последовать за своей эскадрой. При возвращении назад он едва избежал гибели или плена, лишь чудом сумев ускользнуть от преследовавших его английских крейсеров. Прибыв в Брест, Гош был вынужден доложить Директории о том, что в результате неблагоприятного стечения обстоятельств Ирландская экспедиция закончилась провалом.

В начале 1797 г. Гош был назначен командующим Самбро-Мааской армией (70 тыс. чел.). К моменту вступления Гоша в командование этой армией она располагалась на Рейне, в районе Дюссельдорфа, Кобленца.

Боеспособность ее находилась на крайне низком уровне, дисциплина как таковая почти полностью отсутствовала. По определению самого Гоша, армия представляла собой «сборище разбойников». Энергичными усилиями он за 2 месяца изменил ее до неузнаваемости и 17 апреля 1797 г. перешел в наступление. Переправившись через Рейн севернее Кобленца, Гош нанес австрийцам поражение при Нойвиде, затем под Альтенкирхеном и стремительно двинулся на Франкфурт-на-Майне.

Однако его успешное наступление было остановлено на реке Лан известием о заключении генералом Наполеоном Бонапартом Леобенского перемирия (18 апреля 1797 г.).

В июле 1797 г. Директория предложила Гошу пост военного министра, но он отверг это предложение, сославшись на чисто формальные обстоятельства – недостижение им установленного для министров 30-летнего возраста. На самом же деле причина заключалась в ином: Гош чувствовал растущее недоверие к себе Директории (результат интриг его старого врага и завистника Пишегрю, возглавлявшего теперь нижнюю палату французского парламента, – Совет пятисот) и предвидел непрочность своего положения на новом посту.

Продолжая мечтать о новой экспедиции в Ирландию, он предпринял ряд мер по ее подготовке, в частности, под разными предлогами начал переброску некоторых частей своей армии в западные районы Франции. Одновременно проводилась интенсивная подготовка войск Самбро-Мааской армии к грядущим сражениям.

Но мечтам Гоша не суждено было сбыться.

В Париже назревал очередной государственный переворот. Директория это предчувствовала и готовилась к схватке за власть.

Было решено назначить Гоша командующим войсками парижского гарнизона. Один из ведущих членов Директории бывший граф де Баррас обратился к нему с предложением занять этот пост, но получил отказ. То ли он не сумел как следует подготовиться к встрече с генералом, то ли не смог убедить его, то ли сыграли роль какие-то другие факторы – неизвестно, но в любом случае попытка Барраса уговорить Гоша встать на защиту Директории оказалась безрезультатной. Она лишь скомпрометировала прославленного генерала.

Пишегрю, будучи одним из главных руководителей готовившегося переворота, сумел внушить Директории недоверие к Гошу. Он приложил все усилия, чтобы удалить известного своими твердыми республиканскими убеждениями генерала из Парижа, ибо понимал, что заговорщики-роялисты столкнутся в его лице с непреодолимым препятствием (они еще не забыли суровые расправы Гоша со своими единомышленниками в Бретани и Вандее). И Пишегрю добился своего – Гошу было приказано немедленно возвратиться в Самбро-Мааскую армию, штаб-квартира которой в то время находилась в городе Вецлар (Гессен, Германия).

Тем временем события продолжали разворачиваться с неимоверной быстротой.

18 фрюктидора (4 сентября 1797 г.) роялистский заговор был сорван, враги республики разгромлены. Пишегрю был разоблачен как «враг народа», арестован и сослан в Кайенну (Французская Гвиана), откуда из-за тяжелого сурового климата и условий содержания мало кто возвращался обратно.

Доверие Директории к Гошу было снова восстановлено. 17 сентября он получил директиву военного министра: «Директория хочет, чтобы обе Рейнские армии были объединены под одним командованием и выступили бы в поход самое позднее 20 вандемьера (12 октября). Директория выбрала вас, генерал, чтобы повести наши победоносные войска до ворот Вены».

Правда, возглавить поход на Вену Гошу не довелось. Через день после получения этой директивы он скоропостижно скончался.

Было ему всего 29 лет…

В качестве официальной причины его смерти был назван заворот кишок. Но в армии и народе ходили упорные слухи о том, что он был отравлен.

Тело полководца с большими почестями было захоронено на Петерсбергском редуте (остров Вейсентурм на Рейне, близ Нойвида). Выступая от имени армии с прощальной речью у гроба своего командующего, генерал Лефевр (будущий маршал Франции) завершил ее следующими словами: «Человечество и мы все потеряли искреннего друга, победа – своего сына, отечество – защитника, республика – опору».

Вскоре Самбро-Мааская армия воздвигла на могиле Гоша величественный памятник. Другой памятник Гошу был установлен на его родине – в Версале…»

* * *

Гош был убежденным республиканцем, пылким сторонником революционных преобразований в обществе, искренним приверженцем идеалов революции. С первых же дней Французской революции он встал в ряды ее вооруженных защитников.

По определению одного из ее историков, Гош оставил по себе память как одна из «величайших и самых чистых фигур революции». По своим политическим взглядам он принадлежал скорее всего к умеренным республиканцам.

Отличился храбростью и мужеством уже в первых боях с интервентами и довольно быстро снискал славу одного из лучших полководцев революционной армии. В ее рядах он сделал блистательную военную карьеру, доблестно сражаясь в годы Революционных войн на многих фронтах осажденной многочисленными врагами республики (на севере и северо-востоке Франции, в Бельгии, на Рейне, в Вандее и Бретани, в Германии). Проявил себя как талантливый военачальник, обладавший крупными полководческими дарованиями. Его имя и слава облетели все фронты и армии Французской республики.

Сам по себе Гош был далеко незаурядным человеком. Природа щедро одарила его большими способностями, которыми он умело распорядился. Не имея в свое время возможности получить нормальное образование, Гош благодаря своему исключительному упорству и целеустремленности сумел самостоятельно многое наверстать, а в военном деле, к которому он чувствовал особое пристрастие, далеко обойти даже многих признанных специалистов.

Буйные ветры революции, прошумевшие в последние годы XVIII в. над Францией, опрокинули и разметали все существовавшие до тех пор стереотипы в военном деле, вызвали к жизни новые, неизвестные до того формы и методы вооруженной борьбы. Революцию творили молодые. Именно они оказались наиболее восприимчивыми к новым веяниям в военном искусстве. И далеко не случайно, что в основном из их среды в годы Революционных войн вышли многие полководцы – самородки типа Гоша.

Гош отличался глубоким знанием военного дела, выдающейся личной храбростью и беззаветной преданностью делу революции – качествами, которые в годы Революционных войн ценились очень высоко. Эти качества позволили ему сделать быструю военную карьеру в рядах революционной армии. В течение всего полутора лет, прошедших с момента начала военных действий, он проходит путь от рядового безвестного офицера до дивизионного генерала (высшее воинское звание в армии республиканской Франции) и в 25 лет становится командующим армией, одним из наиболее прославленных полководцев Республики.

Гош пользовался большой популярностью в войсках, был в полном смысле этого слова их кумиром. Солдаты и молодые офицеры буквально обожали его за неудержимую отвагу в бою, постоянную заботу о подчиненных, открытый и вызывающий доверие характер.

По свидетельству участников тех событий, из всех французских генералов эпохи Французской революции у Гоша была «самая длинная сабля и самая короткая речь». Он проявил себя как искусный мастер маневренной войны в условиях господства на полях сражений массовых армий, был твердым и последовательным сторонником решительной наступательной стратегии, действий крупными сосредоточенными массами войск на решающих направлениях.

Наряду с Журданом, Клебером, Марсо и рядом других военачальников Гош являлся основоположником новой для французской армии тактики – тактики колонн в сочетании с рассыпным строем стрелков. Этот способ ведения боевых действий был глубоко проанализирован и всесторонне обобщен мудрым стратегом, «организатором побед» (как его окрестили современники) французской революционной армии Карно, а затем рекомендован как руководство к действию для всех армий и фронтов Республики.

Полководческая деятельность Гоша вызывала восхищение Наполеона, который в период своего становления как полководца многое от него воспринял. Будучи командиром по призванию и складу характера, Гош не терпел рутинной бумажной работы и не любил задерживаться в штабах, его всегда тянуло в войска, туда, где решался исход боя или сражения. Он, будучи пуританином по натуре, разделял с войсками на равных, не делая себе никаких поблажек, все тяготы и лишения боевой жизни. Отсюда и та высокая степень доверия, которой Гош пользовался в войсках на протяжении всей боевой военной карьеры.

Наряду с высокой популярностью в армии, он приобрел и широкую известность в обществе, к его мнению нередко прислушивались и политики, игравшие значительную роль в общественной жизни страны, и само правительство.

Характерными чертами Гоша как военачальника были твердость и решительность, постоянное стремление к проявлению разумной инициативы, поиск новых, более эффективных форм и способов решения боевых задач. При ведении боевых действий он проявлял высокую активность и настойчивость, оперативно реагировал на изменения в обстановке и не терял присутствия духа в критических ситуациях. Захватив инициативу в ведении боевых действий, всегда стремился максимально использовать достигнутое преимущество и навязать противнику свою волю.

Гош обладал редким даром воздействия на войска, умел и любил увлекать их личным примером на решение, казалось бы, невыполнимых задач, был справедлив, честен и доступен. В то же время он отличался непреклонностью в соблюдении требований воинских порядка и дисциплины, умел строго взыскивать за любые их нарушения, а в не терпящих отлагательства случаях бывал даже беспощаден.

В период своего командования войсками на западе Франции, где уже много лет бушевала гражданская война, Гош проявил себя как разумный политик и способный военный администратор. Его деятельность там во многом способствовала быстрому замирению мятежного края.

К негативным чертам характера Гоша следует отнести его резкость, заносчивость и острый язык, которые особенно были присущи ему до ареста весной 1793 г. Необоснованные, надуманные обвинения и пребывание в тюрьме, хотя и короткое, существенным образом повлияли на его характер.

После выхода на свободу Гош стал значительно мягче, скромнее и сдержаннее, в его делах и поступках стало проявляться большое уважительности не только к окружающим, но и к оппонентам. Он научился сдерживать свои эмоции и не злоупотреблять острословием, взяв себе за правило «дело, а не слова».

Гош вошел в историю как один из наиболее талантливых полководцев французской революционной (затем республиканской) армии периода Французской революции. Стяжав громкую боевую славу, он занял достойное место в когорте самых прославленных ее героев. Его ранняя смерть явилась тяжелой и невосполнимой потерей для армии Французской республики.

Современники по праву считали генерала Гоша «Ахиллом революционной армии».

«Развернуто-беллетризованная» версия предлагает свою трактовку основных событий в жизни этого выдающегося полководца:

«…Самый много обещавший среди крупных военных деятелей революционной Франции – чье военное дарование по оценкам экспертов разной поры не только не уступало Бонапарту, но, кое в чем, возможно, и превосходило его – генерал Луи-Лазарь Гош (1768—1798). И это при том, что Наполеон получил блестящее военное образование и по сути дела был профессиональным военным, а Гош… всего лишь самоучкой!

Примечательно, как они двигались по карьерной лестнице: если Наполеон встретил революцию в чине младшего лейтенанта королевских войск, то революция сделала из Гоша сержанта; затем оба стали лейтенантами: если Наполеон – в апреле 1791 г., то Гош – на год позже – в 1792 г.; в июле того же года Наполеона производят в капитаны, а у Гоша начинается феерический взлет – в сентябре 1793 г. ему сразу присваивают звание бригадного генерала, через месяц (в 25 лет) – повышают до дивизионного генерала и назначают командующим Мозельской армией! Наполеон получает заветное звание генерала (бригадного) лишь в конце 1793 г. после Тулона, а дивизионным генералом он стал только в 1795 г. после подавления роялистского мятежа, т.е. только в 26 лет. Тогда как командовать армией ему поручили лишь в 1796 г. Далее в их заочное соревнование вмешалась безвременная кончина… Гоша в неполные 30 лет.

Луи-Лазарь родился в Версале в семье смотрителя королевской псарни. Он рано лишился матери,.

Одна из его теток, сжалившись над сиротой, взяла его к себе. Она была торговкой овощами и уже в детстве маленький Гош, помогавший ей, познал, каково зарабатывать на жизнь. Ему посчастливилось учиться в школе, где он во всем был первым. Затем при содействии одного из своих дядей стал служкой при церкви Сен-Жермен. Уже тогда его отличала ненасытная любознательность: он всех обо всем расспрашивал, не уставая задавать вопрос за вопросом, зачастую поражая взрослых верностью и точностью своих замечаний.

Поняв, что он в тягость своей тетке, Луи-Лазарь предпочел самостоятельно добывать себе пропитание. Ему повезло: удалось выпросить освободившееся в одной из версальских конюшен место мальчика-помощника конюха. Именно в ту пору он познакомился с сочинениями Руссо, где узнал много для него любопытного о свободе и независимости.

Тогда же, высокий и отменно сложенный юноша попался на глаза вербовщику из Французской гвардии. Его прельстили службой в… Индии!

Никакой Индии на самом деле и быть не могло, но в армии 16-летний Луи-Лазарь все же оказался. Понятливый и не по годам развитый Гош стремительно познавал солдатскую науку и вскоре был переведен в гренадеры.

Все свободное от службы время юный Гош проводил в поденных работах в предместьях Парижа (землекопом, водоносом, садовником, т.е. разнорабочим) ради денег… на книги. Будучи по натуре книгочеем (Бонапарт в юности тоже страдал этим «недугом»! ), Луи-Лазарь постоянно занимался самообразованием, читая взахлеб все, что его интересовало. Читать он мог только ночью, а потому спать ему приходилось по 2—3 часа в сутки. Более всего среди закупленной на трудовые гроши литературы было сочинений по военной истории и полководческому искусству. (Тоже самое отличало и Наполеона с Даву!)

Уже тогда Гош стал задумываться о том, как он сам сможет применить полученные знания на деле – в бою! В королевской армии ему человеку «из низов» сделать карьеру было архисложно. К тому же, он был слишком независим и его взгляды не всегда совпадали со строгими требованиями армейского устава. Так однажды он подрался на дуэли, в другой раз отказался выдать «братьев по оружию», которые набедокурили в казармах. С таким «рентгеном» даже на унтер-офицерство рассчитывать было трудно.

…Кстати, Гош был, безусловно красив, причем, мужественно красив! Высокий, стройный, гибкий, с мощной грудью и черными локонами до широких плеч, темноглазый, с легким рубцом на лбу (след полученного сабельного удара на дуэли) он был настолько привлекателен, что рано стал пользоваться большим успехом у женщин и его «вострая сабля» посещала их, порой, уже изрядно «потертые, но все еще, когда надо, влажные ножны». Стремительные романы с богатыми и родовитыми дамами заставили его внимательнее относиться к своей внешности. Не обошлось без эпикурейства: любовь к удовольствиям и наслаждениям были единственным слабым местом Луи-Лазаря Гоша…

Спасительное 14 июля 1789 г. дало Луи-Лазарю Гошу уникальную возможность сделать стремительную военную карьеру и он ей воспользовался на все 100%.

Вместе с восставшим народом, он – солдат Королевской гвардии – штурмует Бастилию. Причем, подобно другому юнцу – Франсуа Северину Марсо – 20-летний Гош лихо дерется в первых рядах и ему поручают командовать ротой Национальной гвардии, пришедшей на смену королевской гвардии.

Вскоре Фортуна улыбается юному смельчаку: на его выправку и мастерство ротного командира обращает внимание один из влиятельных революционных комиссаров. Гоша производят в лейтенанты и отправляют на границу. Его первые бои не столь успешны, как ему хотелось бы. Так, он принимает участие в проигранном французами сражении при Неервиндене, приведшему к трудному отступлению.

Затем по ложному обвинению в связях с генералом-изменником Дюмурье Гош попадает в тюрьму, где не теряет времени даром и пишет свою знаменитую пояснительную записку в революционное правительство (Комитет общественного спасения) с изложением целого комплекса мер по улучшению качества революционных армий.

Гошу повезло: его рапорт-предложение попадает в руки знавшего толк в военном деле военного министра, верховного главнокомандующего и начальника генерального штаба революционной Франции Лазаря Николя Карно (1753—1823). Последний был не только учеником знаменитого военного теоретика XVIII века Жана-Антуана Ипполита графа Гибера (1743—1790), ратовавшего за полный отказ от обозов ради повышения гибкости и подвижности армии, но и административным гением.

Вкратце суть записки Гоша такова!

Ближе к концу XVIII в. роль артиллерии в бою стала серьезно меняться. Протеже всесильного военного министра французского короля герцога де Шуазёля (1700/1719—1770/1785; данные разнятся), знаменитые теоретики артиллерии французы Лагомер и Грибоваль, очень много сделали для модернизации вооружения французской армии.

Мортиры Лагомера (8-и, 10-и и 12-и дюймовки) были приняты на вооружение в 1785 году. Жан Батист Вакетт де Грибоваль (1715 – 1789), не только скрупулезно изучал артиллерийское дело и в Пруссии, и в Австрии, но и успел вдосталь навоеваться, как на войне за Австрийское наследство, так и в Семилетнюю войну. Став главным инспектором королевской артиллерии в 1776 г., он предложил новую систему устройства пушек и тактику ведения боя. Его система, внедренная во французскую армию еще в 1765 г. (повторно после некоторых «подковерных телодвижений» – в 1774 г.), просуществовала до 1827—1829 гг.

Символично, что это было не только строгое соблюдение одних и тех же правил отливки на разных пушечных заводах. Это не только изменение процесса литья: новый ствол отливался целой болванкой, а затем в нем высверливался канал, что позволяло повысить точность пушки. Тогда как ранее ствол отливался вокруг внутренней сердцевины, которая вполне могла отклоняться от оси центра ствола и поэтому заготовку высверливали, доводя до требуемого калибра. Это не только очень строгие технические требования к сферичности ядра и зазору между снарядом и стенками канала ствола, превосходившие любые европейские образцы, кроме, британских, что увеличивало дальность и кучность стрельбы. Это не только увеличение продолжительности их эксплуатации (уменьшение зазора снижало «эффект карамболи», когда слишком свободное ядро, проходя при выстреле через канал ствола, начинало колотиться в его стенки и, тем самым, ослабляло ствол и «время» его жизни). Это не только облегченные за счет укорочения стволы орудий. Это не только более удобные лафеты – способные принимать на себя силу отдачи по двум направлениям – назад и вниз, отсюда и характерный прогиб лафета, более заметный, чем у иностранных конкурентов. Это не только упорядочение калибров (4-х, 8-и, 12-ти фунтовые ядра). Это не только усиление и увеличение колес. Это не только «отвоз» – специальный 9—12 метровый канат (либо кожаные лямки – ремни через плечо с отрезком этого каната) для перекатывания орудия силами прислуги на огневую позицию вручную и, что особо важно – для стрельбы при отступлении. Это не только металлическая ось. Это не только вкручиваемый медный запальный канал (когда он изнашивался его было легко заменить). Это не только чугунные втулки в колесных ступицах, облегчавшие движение; и прочие весьма специфические технические приспособления, перечисление которых имеет смысл только для узких специалистов («визир», червячное подъемное устройство, «подвижная звезда», «двойной гандшпуг» и др.). Это не только передки со стандартизированными зарядными ящиками. Это не только разделение артиллерии на полевую, осадную и гарнизонную. Это не только организация стандартной батареи из 6—8 пушек. Это не только придание каждой пехотной дивизии не менее одной батареи.

…Кстати сказать, под термином «фунт», применительно к калибру пушек, в европейских странах подразумевались разные единицы измерения. Одни и те же калибры у австрийцев, у англичан и у французов, порой, не просто было сравнивать. Более того, если во всех европейских странах, кроме Франции, калибр определялся диаметром ствола, то у французов – диаметром ядра…

Это, прежде всего, признание за артиллерией самостоятельной роли в бою.

Теперь лошадей запрягали парами (по четыре – на 4-х и 8-и фунтовки и по шесть – на 12-ку) в прочные и достаточно легкие повозки, со специальными отделениями для ядер и пороха.

По сути дела Грибоваль создал самую совершенную артиллерийскую систему той поры, превосходившую все придуманное до него и оказавшую влияние на все аспекты артиллерии – от материальной части орудий и тактики до обучения артиллерийскому ремеслу. Внедренное им, потом использовалось другими реформаторами артиллерии и даже иностранные «коллеги по цеху» отдавали ему должное.

…Между прочим, единственное до чего у Грибоваля «не дошли руки» – это конная артиллерия и вопросы обороноспособности артиллерийской прислуги. Эти важнейшие вопросы он предоставил решать военачальникам революционной Франции, а совершенствовать их… выдающемуся артиллеристу-практику Наполеону Бонапарту, причем уже в преддверии кровавой эпохи наполеоновских войн, т.е. в самом начале XIX в. Jedem das seine…

Так артиллерия приобрела мобильность и чрезвычайную гибкость.

Теперь маневренные орудия, объединенные в конные батареи (по 8 штук), могли наносить массированные огневые удары по наиболее уязвимым местам обороны противника. Если менялась боевая обстановка, кавалерийские батареи (в отличие от пешей артиллерии, чьи канониры обычно шли пешком рядом со своими пушками, их прислуга передвигалась верхом на лошадях, что было быстрее, нежели когда она ехала на орудийных лафетах, передках или зарядных ящиках и, тем самым, увеличивала массу орудия), словно «гончие спущенные со сворок», получили возможность быстро срываться с места галопом без передков, нестись вперед и занимать новые позиции. Их можно было усилить новыми орудиями или, наоборот, расформировывать. Каждая батарея составляла единую команду. Она была очень подвижна и стреляла залпами.

Заряжали орудия быстро. Если раньше надо было сначала отмерить нужную порцию пороха, засыпать ее в канал, забить деревянную пробку и только потом вложить заряд, то теперь зашивали снаряд вместе с заранее отмеренным количеством пороха в «картузы» – холщовые мешки. Последние, хотя и не представляли собой новейшее изобретение, но позволили серьезно увеличить скорость стрельбы по сравнению с заряжанием рассыпным порохом и затем ядром. Поскольку Грибоваль разработал шкалу прицела и улучшил винтовой механизм вертикальной наводки (поднимающийся/опускающийся ствол давал более точную наводку), то это существенно повысило точность французской артиллерии.

Наступающие колонны противника встречали плотным огнем, способным остановить целые дивизии. На дальние расстояния стреляли ядрами. Для разрушения полевых земляных укреплений и поражения живой силы использовали бомбы и гранаты (той же конструкции, что и бомбы, но меньшего диаметра). Если же враг был рядом и готовился штурмовать батарею, в его порядки в упор выпускали картечь – снаряды, состоящие из обвязанных просмоленной бечевой или уложенных в жестяные картузы (цилиндры) свинцовых или чугунных пуль.

К началу XIX в. артиллерия стала мощным, подвижным и действительно грозным родом войск. Ей стали придавать особое значение. Пройдет совсем немного времени и для ведения сосредоточенного огня на месте предполагаемого прорыва пехоты начнут формировать «большие батареи» примерно из 100 пушек: если под Ваграмом у французов окажется немногим более двух орудий на тысячу солдат, то спустя три года – под Бородино – их будет уже целых три, дальше – больше.

Уходили в прошлое старые добрые времена, когда противники выстраивались в линии друг против друга и даже учтиво предлагали друг другу право дать первый залп.

…На эту тему даже сохранился крайне занимательный исторический анекдот, в основе которого лежала быль.

Якобы в ходе войны за Австрийское наследство (1740 – 1748 гг.) в известной битве при Фонтенуа 10 мая 1745 году французская и англо-ганноверская гвардии сошлись без единого выстрела на расстояние около 50 шагов. Высокородные офицеры с обеих сторон стали соревноваться в галантности, любезно предлагая друг другу, сделать первый выстрел: «О нет, господа мы никогда не стреляем первыми!». На самом деле все прекрасно понимали, что сторона, которая даст залп первой, окажется в проигрыше – по сути дела она останется безоружной на несколько минут, пока солдаты будут перезаряжать оружие. В конце концов, англичане взяли и дали первыми залп, который оказался таким убийственным, что половина французской гвардии полегла, а оставшаяся часть без командиров дрогнула и побежала…

Правда, по другой версии все было отнюдь не так красиво и галантно.

Командующий английской армией герцог Камберленд решив прорвать центр французской позиции, смело повел 14-тысячный ударный отряд ганноверско-английских гвардейцев вперед. Размеренным парадным шагом подойдя к французским позициям, он приказал выровнять ряды перед решающим таранным ударом. В этот момент некий подполковник лорд Чарльз Хэй, взял и вышел перед строем. Обратившись к противостоящим ему французским гвардейцам Людовика XV, Хэй вынул армейскую фляжку с ромом, рявкнул какой-то тост во здравие английского короля и хорошо приложился к ней. Потом лорд Чарльз отсалютовал обалдевшим французам троекратным «Ура!», дружно поддержанным его гвардейцами и скрылся в их рядах. Пока изумленные французские гвардейцы кричали ответное «Ура-а-а-ааа!!!», англичане грохнули такой залп, что в центре французской обороны образовалась огромная дыра – замертво рухнуло сразу 460 солдат и офицеров…

Примечательно, что французы благодаря таланту своего маршала Морица Саксонского (1696 – 1750 гг.) все же выиграли эту так оригинально и неудачно начавшуюся для них битву. В последний момент герцоги де Бирон и д`Эстре сумели нанести сокрушительный удар конной лейб-гвардий французского короля Людовика XV – La Maison du Roi – лично наблюдавшего за побоищем. И уже было торжествовавший победу, герцог Камберленд вынужден был уносить ноги, окруженный лишь горсткой офицеров…

С началом революционных войн, которые повела Франция за свою независимость, все начало серьезно меняться. В сражениях стали участвовать огромные массы пехоты. Глубокие колонны атаковали боевые порядки противника в том пункте, от которого зависела участь боя. Эта тактика требовала огромных жертв людьми. Но смерть в эпоху революционных войн Франции была ничто, если «Patrie en danger!» (Отечество в опасности!) Тем более, что полузабытый вскорости Руже де Лилль уже обессмертил свое имя легендарной «Марсельезой», со словами которой на устах голодные, оборванные и босые французы погибали за «Liberte! Egalite! Fraternite! (Свободу! Равенство и Братство!)

Важна была победа любой ценой!

С солдатами революции нельзя было заниматься сложными маневрами: они не были высокопрофессиональны.

Искусство маневрирования приходилось заменять быстротой передвижения! Революционный маневр был маневром быстроты!

Это было веление времени.

…Между прочим, на самом деле идея использования войск в атаке колоннами уже давно витала в военных умах. Не исключено, что чуть ли не первым ее высказал в своих сочинениях французский военный писатель Жан Шарль Фолар (1669—1752), причем, еще во времена расцвета линейной пехотной тактики, по крайней мере, так принято считать в западной исторической литературе. Среди отечественных историков сложилось твердое мнение, что еще в пору первой русско-турецкой войны (1768—1774) в середине XVIII в. выдающийся российский полководец Петр Александрович Румянцев, не отказываясь от тактики ведения боя в рассыпном строю, умело сочетал его с действиями колонн и каре в зависимости от особенностей местности. Румянцевские войска умело отражали нападения вражеской конницы, будучи в колоннах, прикрытых густой цепью стрелков и огнем пушек. Он стал собирать войска в ударную группу на решающем участке фронта и бросать ее на противника, ведя бой до полного его уничтожения. Уже тогда в России нашлись незаурядные военные умы, весьма внимательно (если не сказать, очень пристально) и высокопрофессионально следившие за всеми румянцевскими переменами в российской армии. В частности, исключительно амбициозный и болезненно честолюбивый современник Румянцева – А. В. Суворов, видевший во всех своих «коллегах по смертельно-кровавому ремеслу» конкурентов в гонке за славой Первого Полководца Своего Времени. Развивая свою «науку побеждать», он заинтересованно (или даже завистливо?) наблюдал за новациями Петра Александровича в боях с турками, внося в них свои концептуальные идеи, шлифуя на учениях и, доводя до ума в боях, где любая ошибка не только вела к смерти солдат, но если их (ошибок) оказывалось много, то и к проигрышу. Уже тогда, т.е. в ходе все той же войны русских с турками, Александр Васильевич старался варьировать и сочетать различные виды построений войск (колонна, каре, линии) в зависимости от ситуаций (рельефа местности, тактико-технических характеристик противника), делавших их максимально эффективными. Он прекрасно понимал, что хотя колонна (в 6 или даже 12 шеренг) и гибче всех построений и если движется без остановки, то пробивает все, но если она использует стрельбу, то менее эффективна, чем каре и линия. К тому же, по его мнению «вредны ей картечи в размер», имея в виду огромные потери, наносимые густой колонне артиллерией. Именно поэтому Александр Васильевич не отвергал, как «устаревший», строй в линию и призывал максимально использовать ее огневые возможности. Удобнейшим для массированной стрельбы он считал линейный строй из двух шеренг. Но линии, как таковые, им использовались, все же, редко, а их кульминацией в любом случае был удар в штыки. А глубокие колонны он предпочитал только для развертывания. Только в самом конце XVIII в., все эти новшества войдут в практику у прогрессивно настроенных французских революционных генералов. Они блестяще ими воспользуются: доведут их до ума и они принесут им немало блестящих побед, в первую очередь, над шаблонно воевавшими австрийцами и пруссакам. «Отцами» этой революционной тактики на западе будут считать выдающегося французского генерала-самоучку Лазаря Гоша и военного министра, верховного главнокомандующего и начальника генерального штаба революционной Франции Лазаря Никола Карно. Карно заслуженно получил прозвище Организатора Победы! Именно он содействовал слиянию частей состоящих из опытных ветеранов и энергичных новобранцев – этот сплав существенно улучшал их боеспособность, а для связи с фронтом использовал оптический телеграф Шаппэ, аэростаты для разведки и т. п. Гоша осенила эта идея (быстрых атак колоннами) и он вкратце изложил ее в своей докладной записке правительству, а Карно возвел ее в абсолют как руководство к действию всем революционным генералам Франции в своем нашумевшем «Общем очерке тактики». Классически законченной она стала благодаря Наполеону Бонапарту и его бесконечным войнам…

Дальновидный Карно увидел в пояснительной записке самоучки Гоша не только очень большие аналитические возможности молоденького лейтенантика, но и совершенно особое, явно не имевшее аналогов, военное дарование. Со словами – «Вот пехотный лейтенант, который пойдет очень далеко!» – военный министр незамедлительно обратился к могущественному Дантону и военная карьера самого блестящего из генералов, выдвинувшихся в первые годы революции, стремительно началась. Гош превосходит все самые смелые ожидания Карно под Дюнкерком и уже в сентябре 1793 г. он бригадный генерал и посылает еще одну пояснительную записку Карно с новыми предложениями по ведению боевых действий. Ознакомившись с ней, Карно назначает Гоша дивизионным генералом и командующим Мозельской армией.

Именно здесь он впервые сформулировал и активно пропагандировал среди новых подчиненных свою наступательную военную доктрину: «Если шпага коротка, сделайте шаг вперед!»

…Между прочим, выражение Гоша «Если шпага коротка, сделайте шаг вперед!» – на самом деле всего лишь перефраз знаменитого спартанского афоризма: сын жалуется матери, что потерпел неудачу в бою из-за слишком короткого меча, на что слышит по-спартански лаконичное – «Надо было сделать шаг вперед!» Начитанный самоучка Гош, умело снабдил им патриотически настроенных солдат революционных армий Франции, на удивление врагам одерживавших одну сенсационную победу за другой. Одной простой фразой гений Гоша дал его соплеменникам победоносное оружие в борьбе с монархической Европой…

Гош настолько эффективно действует в роли командующего армией, что Комитет Общественного спасения предписывает соседней армии генерала Пишегрю перейти под начало победоносного Гоша. Завистливый Пишегрю (соперничество среди военных всегда проходит острее, чем среди гражданских лиц – Славой Победителя и, тем более, Спасителя Отечества делиться не любит никто!) интригует против него и всесильный Сен-Жюст решает арестовать Гоша. Оказывается, что сделать это в его собственном лагере не так-то просто: солдаты обожают своего командующего и за Отца Родного порвут всех «как тузик грелку»! (Гош умел заводить солдат: «Плачу 1000 франков за пушку!» – и солдаты сходу брали вражескую батарею, от шквального огня которой только что гибли их товарищи!) Приходится Комитету Общественного спасения замысливать хитроумную комбинацию: Гоша якобы назначают командующим Итальянской армией и вручают предписание отправиться к месту нового назначения.

По дороге его арестовывают и сажают в тюрьму знаменитого… женского Кармелитского монастыря в Париже. Там ждет своей участи жена гильотинированного генерала де Богарнэ – Жозефина, будущая супруга Наполеона Бонапарта. Безусловно, Гош был героем и красавцем, современно выражаясь – «секс-символом» и, к тому же, привык не отказывать дамам в «утешении», а вертихвостка Жозефина была, как все креолки – дамой невероятно сексуальной и темпераментной, не упускавшей возможности быстротечного «огневого контакта» с альфа-самцами. Молва гласила, что между ними наметился роман. Сегодня, нам доподлинно неизвестно, как все обстояло на самом деле и насколько далеко их отношения могли зайти в условиях стрессового ожидания гильотины, придававшего каждому соитию невероятный эмоциональный окрас!? Но не исключено, что одной из причин последующей вражды между Гошем и Наполеоном могла быть краткая, но бурная связь жены последнего с первым. Не секрет, что ко всему, что касалось «женских тайн» Жозефины – «девушки бальзаковского возраста», чьи «всегда готовые распахнуться врата в рай» тогда активно посещали многие сильные мира сего – Бонапарт дико ревновал, особенно в первые годы их совместной жизни. Так или иначе, но доброхоты сообщили куда следует о том, чем занимается высокопоставленный арестант c высокородной арестанткой и Гоша срочно перевели в тюрьму Консьержери. Вполне возможно, что именно поэтому эта связь, (если она была?) так и не стала достоянием широкой общественности, а осталась на уровне слухов. Из новой тюрьмы дорога была только одна на Гревскую площадь – на гильотину Сансона! Скорее всего, что этим бы все для нашего героя и закончилось, если бы не переворот 9 термидор, приведший на плаху… Робеспьера и его якобинских соратников.

Выйдя из Консьержери, Гош срочно командируется завершать подавление роялистского восстание в Вандее. Британская корона исправно снабжала эту бунташную провинцию Франции деньгами и людьми, в основном, это были дисциплинированные, фанатичные бойцы. Выходцы из моряков королевского флота. Были даже целые части полностью укомплектованные из одних морских офицеров. Руководили ими способные командиры, такие как Стофле или Шаретт. Гошу пришлось показать все, на что он способен, чтобы справиться с вандейцами.

В ходе этой борьбы Гош понял, что главная угроза для революционной Франции – Британская империя. Следовательно, на благо Франции нужно немедленно вывести «Туманный Альбион» из игры.

Им был разработан план быстрого вмешательства- вторжения на территорию Ирландии, которая в ту пору в очередной раз стремилась сбросить с себя английское иго. Французская поддержка могла бы перевесить чашу весов в пользу свободолюбивых ирландцев. В условиях максимальной секретности, в кратчайшие сроки все было готово и отборные войска приготовились переправиться через Ла-Манш. Корабли начали движение, но вмешались непогода и Его Величество Случай: весь флот разметал в разные стороны сильнейший шторм и флагман с Гошем пристал к берегу последним, лишь через два дня после основной массы судов.

К этому моменту его помощник Груши (кстати, тот самый легендарный «антигерой» Ватерлоо!) так и не решившись взять ответственность о вторжении вглубь Ирландии (кстати, спустя без малого 20 лет, нерешительность Груши скажется на исходе последней битвы Бонапарта при Ватерлоо, по крайней мере, так принято считать, что не совсем так, но это уже совсем другая история!), отдал приказ о свертывании экспедиции и возвращении домой. Англичане обо всем узнали и на внезапность более рассчитывать уже не приходилось.

Покончить с Англией одним неожиданным ударом не удалось и вторую попытку предпринимать не стали в виду ее бесперспективности: британцы уже были во все оружии.

…Кстати, если бы тогда в 1796 г. замысел Гоша удался, то неизвестно, состоялась ли бы 15-летняя эпоха наполеоновских войн!? Точно так же не ясно, как бы пошло развитие Франции, не будь у нее такого «недосягаемого» врага как островная Англия, которую никогда нельзя было победить вне ее собственной территории!? Получается, что Гош первым из революционных генералов Франции предпринял попытку покончить с «британским львом в его логове», т.е. на его острове. Другой талантливейший французский генерал – Наполеон Бонапарт дважды обдумывал такую же операцию: первый раз – чисто теоретически в 1798 г. еще до Египетской кампании, а второй раз – спустя 5 лет – но по тем же причинам, что и ранее, до переправы и вторжения дело так и не дошло. Впрочем, как и Гош, Бонапарт оказался бессилен решить проблему Туманного Альбиона – Хозяйки Морей…

Неудача с вторжением на британские острова существенно не сказалась на дальнейшей карьере генерала Гоша. Его назначают командовать Самбр-Маасской армией в очень сложный для нее момент – после поражения Журдана при Вюрцбурге. Ему удалось в кратчайшие сроки навести порядок с дисциплиной и при поддержке Рейнской армии Моро начать наступление, которое остановило лишь известие о Леобенском перемирии, навязанном Австрии на Итальянском фронте Наполеоном.

Гоша вызывают в Париж, но оказаться там ему было не суждено: Луи-Лазарь заболел и умер от… «заворота кишок». (Кое-кто из современников не исключал, что его отравили, но истина так и осталась «за семью печатями»! )

Его похоронили в том же мавзолее, в котором покоился прах другой легенды среди революционных генералов Франции – Марсо.

…Когда Гош внезапно и чрезвычайно быстро ушел из жизни, он был не менее популярен, чем его главный конкурент в борьбе за негласный титул лучшего полководца революционной Франции – генерал Бонапарт. В войсках его обожали за невероятную отвагу, открытый, располагающий к себе характер и внимание к нуждам простого солдата. Соратники говорили о Гоше-командире очень лаконично и емко: «У него самая длинная сабля и самые короткие речи!» В день военного переворота 18 брюмера в пользу Бонапарта эти два генерала, скорее всего, оказались бы по разные стороны баррикад и как развернулись бы дальнейшие события вряд ли кто-либо решится предсказать. Не будем гадать, как бы сложилась судьба Франции, если бы на месте генерала Бонапарта оказался генерал Гош, человек более бескорыстный, в меньшей степени политик, чем Наполеон, но, по сути, столь же агрессивный военный, к тому же, весьма склонный к аналитике и теоретизированию.

Так исторически сложилось, что в самом конце XVIII века в пост-революционной Франции более был востребован авантюризм (которого было больше у Наполеона), чем искренний патриотизм (он преобладал у Гоша). Но получилось так, что одна из двух самых «блестящих» шпаг Франции конца XVIII века (Гош) перестала сверкать на полях сражений, а другая (Бонапарт) позднее сделала все от нее зависящее, чтобы о ней (Гоше) забыли как можно быстрее. Конечно, это не делает Наполеону чести, но во все времена даже великие полководцы (от Ганнибала до Суворова) не любили с кем-либо делиться воинской славой, поскольку на Полководческом Олимпе нет места для двоих, как, впрочем и везде…»