Читать книгу Синдром соседа - Яков Сычиков, Валентин Таборов - Страница 2

Синдром соседа

Оглавление

Из приятного болотца мысли, в котором прибывал Таборов, его вызволил неожиданный звонок в дверь. Ох, уж эти социальные привычки! Конечно, полно всяких мошенников-проходимцев, и человек в праве не открывать кому попало, но подойти, спросить: «Кто там?» – святая обязанность обывателя. С досады Таборов не стал ничего спрашивать, а сразу распахнул дверь, готовый к любым поворотам судьбы. В конце концов, он приехал сюда писать роман о России и именно «поворота» он и искал за секунду до звонка, – такого «поворота» который бы оживил его вялотекущую повесть. Так что нечего было жаловаться, возможно, сама жизнь подбрасывала ему новые идеи.

За дверью стоял сосед, Таборов видел его раньше. Пожилой мужчина, худой, лысый, не бритый, бледный, весь какой-то жалкий в этих заношенных тапочках и затертых до катышков брюках, в белой не глаженной майке.

– Простите, вы не смотрели сегодняшних новостей, не знаете, что передают?

Для Таборова это было так невозможно дико, что он решил, что над ним издеваются и в возмущении захлопнул дверь. Снова сел за стол с ноутбуком, но мысль не шла. Нарезая круги за кругами, он злился на себя за свою слабость, за то, что не мог удержаться от послушного шага навстречу безумию: «Не знаете, что передают?» Какой бред! А теперь идея безвозвратно ушла, и все из-за какого-то глупого соседа. Не много успокоившись, он стал думать, что могло заставить человека обратиться с таким вопросом к чужому человеку из другой страны?

Таборов родился в Италии, отец его был переводчиком, он много рассказывал ему о России; и теперь, когда Таборов раз и навсегда решил связать свою жизнь с писательством, поездка на родину предков была ему необходима. Здесь он искал вдохновения и писательской удачи. Но подобные ситуации выводили его из себя и убеждали в том, что он ничего в русских не понимает и никогда не поймет. Хотя и сам он был русским наполовину и хорошо говорил по-русски, благодаря отцу.


Мысли о соседе были тяжелы, как полки с Достоевским. «Может, что-то такое страшное происходит, что сосед просто удивлен, что я все еще в квартире просиживаю штаны за штанами, а не бегу в бомбоубежище?»

Таборов пошел на кухню, открыл бутылку вина, присланную ему заботливыми родителями; после глотка божественного напитка, все стало проще: «А может, у человека просто сломался телевизор, и он переживает за то, что происходит в мире, а я так бесцеремонно выставил его? Нет, так нельзя».

Таборов закупорил бутылку, обул свои розовые с заячьими мордами тапочки и отправился нанести ответный визит. Немедленно план познанья русской души созрел в голове.

– Извините, – начал Таборов, когда открыли дверь, – мне ужасно неловко, что я так был груб с вами, я просто немного растерялся от неожиданности. Я, к сожалению, не знаю новостей, я вообще не смотрю новости, но у меня есть бутылка отличного итальянского вина, не желаете пропустить по бокальчику за наше доброе соседство?

– Конечно, пожалуйста, проходите, – заволновался сосед. – Итальянское вино, это то, что мне теперь нужно.

В доме был холостяцкий беспорядок. Они уселись за столик, наполовину заложенный коробками с чаем, сахаром и печеньем. В углу кухни торчал рогами в окно маленький телевизор. Они выпили за знакомство.

– У вас сломалась антенна? – поинтересовался Таборов. Сосед не сразу понял его:

– Антенна? А! Нет, с телевизором все в порядке, вы знаете, я должен повиниться перед вами: с тех пор, как я остался один, мне бывает так одиноко, что кажется, если я не услышу живой голос, то просто сойду с ума! Поэтому я слукавил, обратившись к вам за новостями. Простите меня ради бога, но вы единственный адекватный человек во всем подъезде, остальные просто звери. Не считая, конечно, глухой старухи с первого этажа. А новости мне не нужны, какие теперь новости? К черту новости!

– А что с вашей женой, она жива? – это начинало казаться Таборову интересным.

– Еще как! Сбежала с любовником в Италию. Загорает теперь, наверно, под апельсинами с этим своим проклятым макаронником.

– Простите, сочувствую вам, но я сам из Италии, – простодушно выпалил Таборов.

– Вы?! Я так и знал! Я к вам присматривался, вы тут недавно, и вы не похожи на здешний люд: ваш акцент, и когда вы сказали про настоящее итальянское вино, я сразу подумал: здесь что-то есть. – Таборов уже раскаивался за свое простодушие и лицо его выражало испуг.

– Нет-нет, вы не бойтесь, я абсолютно интернационален и толерантен, это я так сказал – про макаронника – в сердцах, на самом деле я надеялся на то, что вы итальянец. Ведь вы не поверите, но вы моя последняя надежда! Злодейка-судьба сломала мне жизнь, но она же и посылает мне во спасение настоящего итальянца, не откажите, прошу вас!

– Да что же случилось?! – вопросил напуганный Таборов. И сосед рассказал ему все: о себе, жене, детях, оставивших отца, о загубленной карьере, о том, что он пропадет, если Таборов не вернет ему его Аллочку. У профессора (так просто он просил называть себя Таборова, спросившего имя: «Профессор Эраст Петрович, но для вас просто – профессор») просроченный загранпаспорт, да и теперь ему и некогда и не на что его продлевать, но он знает ресторан, эту итальянскую забегаловку, где его жена подцепила во время отдыха этого альфонса, этого музыкантишку. Если он, Таборов, приедет туда, то, конечно, сразу все узнает, он же свой там человек, владеет языком, только он сможет вернуть его жену, рассказать ей, как сильно ее любит профессор, как он исправился, как сходит с ума без нее, но быть осторожным заклинал он Таборова, этот итальянский бандит способен на все.

Таборов приводил в протест многие аргументы, как то, что итальянец он только наполовину так и то, что собирался провести здесь наступающий Новый год. Но профессор убеждал его, что оставаться здесь на НГ – затея хуже не придумаешь, куда лучше провести его с семьей, с родителями, и рассказал ему в довесок, какое в прошлый Новый год жители дома устроили во дворе попоище: все передрались, а одного местного алкоголика так избили, что он до утра бродил по двору, оплеванный, заваливаясь в сугробы, а дети бегали и подпаливали его фейерверками, как матерого кабана, пока зареванная жена не увезла его домой на санках. А полковник в отставке, нарядившийся Дедом Морозом и раздававший всем из мешка барбариски, заснул под утро в детском домике – наружу торчали одни валенки из окошка. Он, Таборов, конечно, не знает, какие здесь творятся зверства в ночь на тридцать первое: его могут вытащить из квартиры, даже если он не захочет выходить и праздновать. Так что куда лучше ему лететь домой, спасать из лап мачо жену профессора, а уж на следующий год, когда он поднатореет, пооботрется в местных обычаях, он, добрый его сосед, вместе с ним и Аллочкой сам будет рад встретить Новый год в России.

После бутылки вина, которую Таборов выпил в охоточку почти один, он обещал подумать. Сосед отпустил его, взяв обещание за ночь принять решение и утром явиться с точным ответом. Таборов заснул в мыслях о том, как он поедет в Италию, найдет этот ресторанчик «Добрый самаритянин», – хотя странное название, тем более для Виареджо, Таборов не помнил, чтобы что-то слышал о нем. Но это не важно, главное – азарт живого приключения, снова в Италии с тайной миссией из России: вернуть жену, вырвать из лап жиголо и вернуться в Россию победителем. Он даже хотел отправить на емайл отцу сообщение, что завтра, если получится, вылетает в Италию – справлять Новый Год с семьей, но отложил это: утро вечера мудренее – гласит русская пословица. И не зря.

Утром Таборов пожалел о своем эксперименте, о том, чтобы искать в Италии чью-то русскую жену, зная название одного только ресторана, больше и мысли не было. Как он только мог думать о таких глупостях. Предстояло объясниться с соседом. Таборов собрался с духом, заготовил слова. В голове крутилось что-то об обращении к будущему, о стремлении к свободе; понятно, что старик выжил из ума от горя и тоски по жене, но ведь он должен понять и его, Таборова, и о его свободе выбора тоже подумать…

На звонок никто не открывал. Таборов постоял, подождал. Случайно вышла соседка по этажу из другой квартиры, с ребенком за руку.

– Вы Гвоздюкова ищете? – спросила она, увидев озадаченного, взъерошенного Таборова в халате.

– Я к профессору.

– Какому профессору? – с улыбкой отозвалась женщина, – что он вам натрепал?.. Да вы не стойте, он теперь ни за что не откроет, он ко всем так пристает с какой-нибудь чушью. Очень, знаете, убедительно выдумывает всякие истории, он на учете в психдиспансере. В остальном-то безобидный, все его знают здесь, ваша квартира просто сдается всегда, вот, он к новым жильцам и пристает. Так что вы не думайте, чтобы он вам не наговорил, это все выдумки… Ну пошли-пошли, – торопила она, спускаясь с лестницы, ребенка.

Таборов прислонился к двери, за ней стояла зловещая тишина: ни звука, ни шарканья тапочек. Только если очень прислушаться – тяжелое стариковское дыхание с заглатыванием пересохшим ртом слюны. С отвращением Таборов отпрянул, и выругавшись на чисто русском, поторопился к себе и заперся. Открыл краны, оставил ванну наполняться водой. Отцу отправил на почту письмо: «Папа, с Наступающим! Новый год прилечу праздновать домой. До встречи. Твой блудный сын».

Синдром соседа

Подняться наверх