Читать книгу Литературный оверлок. Выпуск №4/2019 - Яков Сычиков - Страница 30
Проза
Андрей Новиков
Детство, отрочество и юность Петровича
ОглавлениеБольше всего любил Петрович в детстве со спичками баловаться. То стог сена подожжет, то дом, то детсад, то школу. Потому архивов о его пребывание в этих учреждениях доподлинно не сохранилось. Одни легенды, сказки, были и саги. Односельчане Петровичу шалости эти всегда прощали, считали, что пиромания его, служит заменой половому удовлетворению. Прост он был в обращении с учителями. Вместе «Беломор» на переменках курил. Только строчку пронзительную из школьного вальса на выпускном вечере на всю жизнь запомнил: «Здесь десять классов пройдено и здесь мы слово Родина, впервые прочитали по слогам». Хороши успехи за десять лет учебы, только и подумал Петрович, слово Родина по слогам прочитать!
А самые теплые воспоминания о первой учительнице остались. Когда из армии возвращался в родную деревню заехал, хотел повидать. К деревне подходит, видит, какая-то пьяная баба с зеленого бугра катится. Присмотрелся и обрадовался: «Да это же, моя первая учительница, Марьиванна!»
Любили в те времена, праздники. На Октябрьскую, Первомай, по три недели гуляли, каждый день в новой избе. А если из гостей идут и не кувыркаются, значит – плохо угощали. Не боялись в те времена шумно гулять, здравпункт в деревне был, советская власть о здоровье крестьян хорошо заботилась, местный фельдшер всегда здоровье поправит. Даром, что армянин, Амбарцум Саркисович. Бабы его по-простому звали «Амбар Сараич».
По – началу противился фельдшер, конфузился очень:
– Вы бабы, как угодно меня называйте, только с постройками не путайте!
Но потом привык, прижился, теперь тоже с красным носом и в телогрейке ходит.
Умелым мальчиком Петрович рос. Велосипед деревянный смастерил с колесами из железных мисок. С горы покатился да в березу лбом угодил. Тормоза не сообразил поставить.
В отрочестве Петрович часто в ночное ходил, мустангов пасти с местными амазонками. Ничего хорошего. Девки очень бесстыжие и с одной грудью. Какому пареньку такое понравится? Силикон тогда еще не изобрели, стало быть, протез не сделаешь. С женским полом в юности Петровичу не очень везло. Пригласил он одноклассницу на первое в жизни свидание за гумно, да и пукнул нечаянно. Пытался казус исправить, все подошвой по траве чиркал, а звук, как назло, все время не тот выходил. Вот и не пришла к нему больше зазноба вечерами на звезды смотреть. Следующую возлюбленную Петрович сразу домой ночевать привел, с чемоданом. А она вдруг не с молодым легла, а в кровать к матери пристроилась. Причем села на кровати и сидит молча, только на панцирной сетке качается.
– Ты чего не спишь, – спрашивает ее мать Петровича, – Уже второй час ночи, у меня глаза слипаются…
– Да я если засну, – отвечает молодуха, – Могу Вас, мамаша, во сне нечаянно ударить!
Целую ночь, мать Петровича глаз не могла сомкнуть. Лежит под одеялом и думает, вдруг огреет, чем-нибудь или в глаз даст. Так и не проснешься вовсе! А утром, незадачливую невесту из дома выпроводила.
Только Петрович пенял ей с укором и слезами:
– Зря ты мама, она ведь хорошая, пусть и гермафродит.
– Ой, – всплеснула рукой мамаша, – Как же ты с ней жить собрался?
– Да как брат с сестрой, – смутился Петрович.
В этот же день расстроившийся паренек таблеток «седуксен» с горя наглотался, но не помер от отравления, а только в психиатрический диспансер попал.
Звонят из этого лечебного учреждения и говорят:
– Приезжайте, забирайте сына домой, под расписку!
– А на хер он мне нужен, – с горяча, отвечает мамаша Петровича, донельзя историей с невестой-гермафродитом расстроенная.
Удивились в больнице:
– Как же так, он ведь ваш сын!
Отважилась забрать его из больницы только бабка, да и то пожалела об этом. Прямо за воротами лечебницы Петрович неожиданно в лоб ей кулаком дал и заявил:
– Надоели вы мне все!
Однако заметили селяне, что отрок растет нравов строгих и основательный. Спросишь, что, а он голову долго чешет, вроде, как полным дурачком прикидывается, а сам соображает задним крестьянским умом, как лучше и заковыристей ответ держать.
И лесную кладовую Петрович с юных лет охранять пытался осмыслено. Пойдут, бывало, бабы в лес за спелой малиной, а смышленый парень, уже с утра в малиннике сидит, да как зарычит злобно на всю округу и начнет кустами трещать! Бабы сразу корзинки и ведра побросают и ну, бежать без оглядки из лесу с криками:
– Караул, медведь объявился!
Кто-то в деревне предложил его десятником выбрать. Да нашлись сомневающиеся, дескать, какой из него десятник, сопли всегда по колено, да и работать с ним как? Пузо голо, пятки в клетку, выполняем пятилетку?
Однако в десятники выбрали и Петрович получил свой первый в жизни руководящий опыт.
А какой Петрович гармонист был, первый парень на деревне. Сядет, бывало, на солнечной поляночке дугою выгнув бровь. Меха тальянки Чайковским терзает. Так бровь выгнутой на всю жизнь и осталась, словно удивляется он красоте окружающего мира, с тех пор не перестал.
В эти же младые годы иностранцев Петрович шибко не полюбил. Приехала к ним в колхоз немецкая делегация по обмену сельскохозяйственным опытом. Но немчура, давай над словом «колхоз» потешаться, дескать «коль» – по ихнему, – «капуста», а «хост» – штаны. Вот и выходит, что наш «колхоз» – это по всем признакам – немецкие капустные штаны. А потом и вовсе ехидно говорят:
– Вот мы у себя работаем, чтоб жить, а вы тут живете, чтоб работать!
Смолчал тогда Петрович, только желваки на щеках перед немчурой катал.
Но многое в той, советской жизни он тоже не понимал и не принимал. Например, почему районная газета называется «За изобилие». Какая-то двойная мораль в этом сквозила. Ибо «изобилие» Петрович еще как-то мог представить: сапоги кирзовые, телогрейка новая с каракулевым воротником, каждый день макароны с киселем на столе, шмат сала, да четвертинка вечером. Наконец, мопед «Верховина» с двумя скоростями и приемник «Спидола». Это чтоб вечерами по деревне возле клуба гоголем тарахтеть и доярок завлекать. А вот, что означает понятие «за изобилие»? Большая загадка. Никак его ум такого простора потребительского охватить не мог.