Читать книгу Пиктограммы. Рассказы - Ян Бадевский, Ян Анатольевич Бадевский - Страница 3

Арсению снился старый дом.

Не автономная структура жизнеобеспечения, постоянно мчащаяся куда-то, сейчас их называют жилыми клетками, а именно дом. Архаичное сооружение родом из детства. Дом стоял там, где ему и было положено стоять десятилетиями и веками – на холме. Вокруг простиралось поле, на западе чернела зубчатая кромка леса, а где-то на юге протекал ручей. Арсений ступил на каменную дорожку, ведущую к парадному входу. И двинулся по ней. Во сне реальность проста как апельсин: ты даже не шагаешь, а думаешь о том, что надо приблизиться к объекту, и это происходит. Но не в этот раз. Арсений шел. Переставлял ноги. Ступни касались брусчатки. Не ступни, конечно, а подошвы ботинок. Он видел нависшую двухэтажную громаду с верандой, кучей пристроек, выростом печной трубы и бешено вращающимся под степными ветрами флюгером. В стеклянных квадратах веранды дробился яркий солнечный диск, из трубы шел дымок. Арсений был уже совсем рядом. Из распахнутой кухонной форточки на него пахнуло ароматами приготовленного матерью обеда. На балконе второго этажа, под скосом крыши, возник силуэт отца – он по обычной своей привычке молча курил, глядя на покрывающийся первой зеленью равнинный ландшафт. Арсений вдруг понял две важных вещи. Во-первых, он был маленьким. Именно поэтому дом казался таким громадным. Значит, подниматься по ступенькам будет тяжело и он, возможно, опять разобьет коленку. А во-вторых, на улице весна. Конечно, можно поспорить, что понятие «улица» применимо к бескрайнему полю, которое он видел боковым зрением, это устаревшая идиома, так говорили в его детстве. «На улице» – означало «за пределами дома». Внешний мир. Полигон для игр. Арсений никак не мог взять в толк, откуда выползло это воспоминание, из каких глубин оно вынырнуло, развернулось четкой картинкой, насыщенной цветами, запахами, звуками и ощущениями, откуда вдруг навалилось столькими подробностями и этим чувством безопасности и уюта, понимаем того, что он там, где нужно. Парадный вход был уже совсем близко. Арсений услышал, как отец спускается вниз по винтовой деревянной лестнице, как что-то говорит матери, а она что-то отвечает. Теперь он мог идентифицировать запахи – это был суп с фрикадельками и, кажется, картофельное пюре с котлетами.

Он поставил ногу на нижнюю ступеньку.

И мир потускнел.

Сперва потускнел, затем стал отдаляться. Разум вдруг осознал, что он во сне, что все происходящее – иллюзия, дешевая потемкинская деревня. Небо затянули облака, ветер погнал их с бешеной скоростью. Арсений вспомнил, что это – первый сон за последние три года и что обычно он проваливается в густую непроницаемую черноту без образов и символов, а тут такое…

Осознание мнимости происходящего разрушило все.

Он попытался ухватиться за ручку двери, но невидимые эфирные потоки увлекли его прочь, оторвали от земли и медленно потянули из уютного мирка. Разум попытался все изменить, поместить себя внутрь дома, но ничего не вышло: комнаты, стены, дверные проемы были вымышлены, а оттого нереальны. Обрушилось чувство потери и решительное стремление все вернуть, не пробуждаться…

Дом превратился в макет.

Свернулся диарамой.

И Арсения вытолкнуло во вселенную настоящего. На упругую постель, в тщательно сбалансированный микроклимат жилой клетки. Из груди рвался крик, сердце бешено колотилось, но он сдержался. Не стоит активировать биометрические программы бортового компьютера, это чревато долгой нудной проверкой его здоровья.

Арсений потянулся.

Спать больше не хотелось.

Хронометр, выведенный на внутреннюю стену, показывал четыре утра. Два с половиной часа до пилотирования.