Читать книгу Затворница - Яна Перепечина - Страница 14

Наши дни

Марина очень любила путь от дома бабушки до села. Мягкая песчаная дорога плавно вилась между высоченными корабельными соснами, и можно было из окна машины увидеть ягоды или грибы. Маленькая Марина иногда даже не выдерживала, просила отца остановить машину и бежала собирать крепкие боровики или яркие лисички, выглядывающие изо мха.

Вот и сейчас она невольно поглядывала по сторонам дороги и улыбалась своим воспоминаниям.

– А что за Француз? – поинтересовался Тимофей.

– Да Фёдора Андреича, который сегодня землянику приносил, деда твоего поклонника так прозвали.

Тимофей понимающе хмыкнул:

– За то, что французские словечки к месту и не к месту вставляет?

– Не только. Говорят, у него в роду француз был. После войны двенадцатого года остался в наших краях, влюбился в местную девушку, женился на ней. А так или нет, никто не знает. Столько лет прошло. Но Андреич эту легенду очень любит, верит ей. Вот его Французом и зовут. А он и рад стараться. То агитирует всех картошку сажать французским методом, то лошадь назовёт Шевалем, а себя шевалье именует, то ещё чего…

– Ого! Творческая личность.

– Точно. Но человек золотой. С бабушкой давным-давно дружит. Помогает ей, чем может. И до сих пор бодр и весел. А ему ведь уже восемьдесят пять…

– Да ты что? А выглядит лет на десять моложе, ровесником твоей бабушке…

Марина засмеялась радостно:

– А моей бабушке девяносто третий год!

– Который?! – опешил Тимофей.

– Девяносто третий. Я же тебе рассказывала, что она во время войны подростком была.

– Слушай, я как-то и не соотнёс это. Но как она выглядит! В жизни не скажешь, что ей под сотню уже. И что судьба такая непростая… Фантастика!

– Наш Француз говорит, что она, как Симеон Богоприимец. Только тот ждал Христа, а бабушка ждёт храм. Я даже боюсь, что вот откроют храм, она икону вернёт, ну и… – голос Марины предательски дрогнул.

Тимофей отвлёкся от дороги, взял её руку в свою и мягко пожал:

– Не думай об этом. Смотри, какая она бодрая и активная. Прямо хоть на мой концерт приглашай. Она ещё, пожалуй, на танцполе всех перетанцует.

– Спасибо. Сразу легче стало. А то новости о храме меня встревожили, признаться. Хотя ведь радоваться надо. Бабушка столько лет этого ждёт. Извелась вся.

– Вот и радуйся. Наоборот, для неё это таким стимулом дальше жить будет… Ведь сбудется то, о чём она много лет мечтает.

– Надеюсь, что так…

– Вот увидишь, – Тимофей снова пожал её руку, и Марина счастливо улыбнулась.

Как хорошо быть не одной. Права, права была Лера…

Очень редко случались дни, когда Пелагее бывало тоскливо. От бабушки ли, от родителей ли достались ей умение не унывать и способность разглядеть искорку света даже в самые беспросветные и непроглядные времена. Однако иногда и ей доводилось плакать, конечно. Как же без этого жизнь проживёшь? Нечасто, но и она плакала и не спала от горьких мыслей. Бывало, бывало… Так ведь и причины были… Не дай Бог никому таких причин…

А сейчас, вроде бы, всё неплохо. Живи да радуйся. Но на душе какая-то смутная тревога. И с чего бы это? Пелагея Васильевна отложила вязанье и встала с завалинки, где рукодельничала, дожидаясь звонка от Марины. Глаза сами наткнулись на фотографию Тимофея, дожидавшуюся Федора. Пелагея Васильевна взяла глянцевый плотный картон в руки и вгляделась.

Красивый… Даже очень… С Мариночкой ласковый, с людьми приветливый… Вон, даже Федюшке фотографию оставил. Пообещал – и оставил… Значит, обязательный… Но не то что-то… Неужто всё дело в том, как называет себя?.. Да нет… Это всё молодость… Глупенькие они ещё совсем, молодые…

Тут Пелагея Васильевна вспомнила, что Марине весной исполнилось двадцать пять лет. Значит, и Тимофею примерно столько же… Не так чтобы ребёнок. Оно, конечно, теперь взрослеют телом раньше, а мозгами позже… Но всё ж таки не настолько…

Вон, Мариночка, до чего славная девочка выросла. И училась хорошо, и хлопот родителям никогда не доставляла. А уж толковая и рассудительная какая… Умница. И не… Пелагея Васильевна порылась в памяти и сформулировала: не инфантильная. Хорошее слово. Точное. И французское, наверное. Фёдор Андреевич своего внука частенько анфаном называет. Ребёнком по-русски. Так Марина не ребёнок давно. За свои слова и дела уже много лет сама отвечает. Вот и мужа ей такого бы…

Пелагея Васильевна стряхнула с платка, покрывающего голову, несуществующие соринки, словно отмахиваясь от тяжёлых мыслей, и хотела было пойти в дом, но тут заиграл старую хорошую песню телефон. Это Марина ей такую мелодию установила, знала, какие песни она любит. Именно эту мелодию в далёком сорок первом играл Иван…

Пелагея Васильевна взяла трубку и услышала звонкий, весёлый голос Марины.

– Приехали? Ну, и слава Богу! – Пелагея заколебалась, и Мариночка, чуткая девочка, конечно, услышала.

– Бабулечка, ты что-то сказать хочешь?

«Ох, помоги, Господи», – мысленно попросила Пелагея и решилась:

– Маришенька, а у вас с… Тимофеем всё серьёзно?..

– Да, бабушка, серьёзно. А что такое? – Родной голос сразу зазвучал встревоженно.

– Маришенька, да ведь не подходит он тебе. Ты меня знаешь, никогда я в твою жизнь не лезла. Но ведь не подходит… Прости ты меня, старую… прости… Ты девочка умная, добрая, сама разберёшься… Целую тебя.

Пелагея совсем расстроилась, быстро выключила телефон, смахнула набежавшие слёзы и добавила уже твёрже:

– Сама разберёшься… Или Господь управит…

Легла спать она под утро. Ей было, о чём поговорить с Господом и его Матерью. Засыпала она успокоенная, шепча «…избави нас от лукавого» и веря, что её обязательно услышат. Прожившая долгую жизнь Пелагея хорошо знала: если вдруг какой-нибудь человек исчезал из поля зрения другого, то, вполне вероятно, тому была веская причина. Не иначе так Господь уберегал своё чадо от бед, отвечая именно на эту мольбу. Вот и шептала «избави нас от лукаваго», думая о Марине.