Читать книгу Непридуманная сказка - Яна Перепечина - Страница 7

Александр Эмерих

И началась у Александра совсем другая жизнь – без жены, но зато с ребёнком, – которая неожиданно оказалась не такой уж плохой. Он даже удивлялся сначала. Казалось бы, чего ж хорошего может быть в существовании много работающего отца-одиночки с маленьким сыном? А поди ж ты! И Артёмка растёт и радует, и на работе всё неплохо, и Акулина Сергеевна, сестра-близняшка Антонины, перебралась к ним и оказалась замечательной тёткой.

Когда она только приехала, Александр немного волновался. Ну, не любил он посторонних людей в доме. В гости – пожалуйста. Но ненадолго и только в гости. А тут ведь чуть ли не навсегда, да ещё и с почти неограниченными правами няни и домоправительницы. Накануне её приезда ему даже сон приснился. Кошмарно-мультипликационный. Про фрекен Бок и Малыша, который в отсутствие родителей и Карлсона вынужден в одиночку справляться с ужасной особой с явными садистскими наклонностями.

Но Акулина Сергеевна вошла следом за сестрой, улыбнулась и, увидев Артёма на руках у отца, расцвела такой искренней, такой тёплой улыбкой, что Александру сразу стало легче дышать. А уж когда она, бросив свой чемодан у порога и спешно разувшись, побежала мыть руки, прежде чем забрать у него Артёмку, аккуратист Александр и вовсе успокоился, решив, что они непременно поладят.

Они и поладили. Акулина Сергеевна быстро и незаметно вошла в их с сыном жизнь и стала её частью. Александр уже и не представлял, как это он обходился без этой активной, ловкой и весёлой немолодой женщины, любящей весь мир, детей и русские народные песни в придачу. Их она негромко напевала, готовя или убирая квартиру.

Все те дела, которые у Татьяны вызывали стойкое отвращение, Акулина делала будто играючи. Ни разу Александр не слышал от неё ни жалоб, ни ворчания. Зато шутки и присказки звучали постоянно, веселя и умиляя быстро привязавшегося к няне Эмериха. Он и сам не заметил, как месяца через два начал называть помощницу тётей Линой, целовать в седой висок перед работой и вечером и покупать ей милые «приятности и вкусности», как она сама это обозначала.

Подрастающий Артёмка свою «бабу Аку», как окрестила себя няня, тоже любил, с удовольствием проводил с ней время и вечерами в ожидании отца частенько засыпал не у себя в кроватке, а под боком у Акулины, слушая её бесконечные сказки, которых она знала великое множество.

Сама же Акулина Сергеевна, сорок лет проработавшая медсестрой в детском доме и лишь недавно вышедшая на пенсию, своей семьи не имевшая и всю себя отдававшая обделённым судьбой воспитанникам, к Артёмке и его отцу привязалась со всей страстью. Антонина Сергеевна даже подтрунивала иногда над сестрой: «Совсем с ума сошла, старая, от любви!»

На это Акулина Сергеевна отшучивалась:

– И не говори! Влюбилась на старости лет! Да и сложно было не влюбиться: лучше нашего Артёмушки нет! – и дальше не могла уже остановиться, начинала взахлёб, боясь упустить важное, рассказывать о достижениях мальчика:

– Тонь, ну, ведь потрясающий парень какой растёт! Обниматься начал, ручкой шею обхватит и прижимается! И это в неполных пять месяцев! Ты представляешь?

Её сестра улыбалась и кивала, слушая. А любящей няне только это и нужно было. Она тут же вскакивала и подбегала к столу, на котором стоял компьютер, освоенный ей так быстро, что Эмерих только поражался способностям домоправительницы. В нём хранила она папки с собственноручно сделанными фотографиями Артёма. Фотографий этих было очень много – в любви к мальчику Акулина Сергеевна никакого удержу не знала. Потыкав в кнопки натруженными узловатыми пальцами, она оборачивалась к сестре:

– Нет! Ты посмотри! Каков, а? Ну, ведь чудо, что за пацан! Просто чудо! Вот тут он ложкой по кастрюле стучит, видишь?

– Вижу, вижу я.

– Нет, ты лучше смотри. Он ведь не просто стучит, он мелодию пытается отбить!

– Ну, это-то я точно увидеть не могу.

– Значит, поверь мне на слово!

– Да я верю, верю. Ох, Акуль, избалуешь ты парня нашего своим обожанием.

– Не боись. Не избалую. Это я только тебе, да Сашеньке охи-ахи свои изливаю. А Тёмочке не говорю.

– Ещё б не хватало!

– Но сложно мне как, знаешь? Он ведь сладкий такой! Такой сладкий! Ты его ямочки на щёчках видела? Я бы так и целовала! Но держусь, терплю. Целую, когда спит. Днём стараюсь не докучать ему.

– Это правильно. А то ведь так и надоесть можно.

– Да… А ведь я его так люблю. Как можно было его бросить? Да ещё и дважды?

– Он тебя тоже любит. А с Сашей нашим и тобой ему гораздо лучше, чем с этими… матерями, – утешала старшая сестра взгрустнувшую младшую, и они дружно продолжали умиляться подрастающему Артёму Александровичу Эмериху.

– Саша, я тут билеты в «Ленком» купила, на «Поминальную молитву». А сама пойти не могу. Не сходишь?

– Тёть Тонь, опять? – шутливо нахмурился Александр. – А второй билет кому отдала? А? Племяннице твоей золовки или троюродной внучке деверя? Ну, сколько можно меня сватать? Я тебя прошу, перестань…

– Не перестану! – с места в карьер рассердилась медсестра. – Не перестану! Это ненормально, когда молодой мужик живёт один…

– Я не один, я с вами, – попытался отшутиться Александр.

– Чудная компания! Малолетний сын и две бабки-пенсионерки! – возмутилась Антонина Сергеевна. – Тебе что, завтра сто лет стукнет? Что ж теперь, раз Татьяна твоя разлюбезная вас бросила, в монастырь подаваться?

– Не надо так о ней, тёть Тонь, я сам виноват, – вздохнул Александр. – Думал, что она сможет: сначала просто привыкнет, а потом и полюбит Артёмку. И не увидел, что ни он, ни я ей просто-напросто не нужны… Да, не нужны, – повторил он ещё раз, медленно и с отсутствующим видом.

Этого отстранённо-далёкого вида Антонина Сергеевна, постоянно с тревогой поглядывающая на него, вытерпеть не смогла и фыркнула:

– Ну, вот ещё! Опять ты виноват! Сколько можно себя винить?! А динозавры случаем не из-за тебя вымерли?

Саша не выдержал и хрюкнул, представив, что было бы, если бы и вправду именно он был виновником исчезновения с лица Земли гигантов.

– К счастью, не из-за меня. А то меня палеонтологи давно бы порешили за такое варварство.

– Вот именно, что не из-за тебя. И в том, что Татьяне никто, кроме неё самой не нужен, тоже не твоя вина. Просто ты о ней судил по себе. Это тебе до всех дело есть. Это ты не можешь пройти мимо чужой беды, неважно человека или животины какой. А она совсем другая. И ей чужой ребёнок ни к чему. Это тебе Тёмочка любимый и долгожданный сын, а ей – обуза.

Медсестра сердито зашелестела картами, встала, пошла к шкафу, что-то громко попереставляла и поперекладывала там. Потом повернулась и тоном, не допускающим возражений, изрекла:

– Тебе надо жениться! Даже и не спорь!

– Тёть Тонь, – хмыкнул Александр. – Ну, ты сама подумай, много ли девушек захотят выйти замуж за мужчину с ребёнком?

– Да каждая третья как минимум! Полно хороших девушек! А тебе, кстати, много и не нужно. Тебе одна нужна. Самая лучшая. И я на самотёк это больше не пущу. Хватит, довыбирался сам. Десять лет жизни курам на смех! Я сама тебе жену найду!

– Тёть Тонь, я тебя умоляю, только давай вот без этого. Ну не надо. А самую лучшую я видел однажды… Только тогда я был женат. А сейчас и рад бы её найти, да где ж её отыщешь? Так что, Антонина Сергеевна, уймись!

– Где это ты её видел? Давай-ка, рассказывай, – недоверчиво уставилась на него медсестра, потом села напротив своего доктора, подпёрла подбородок кулаком и замерла, всем своим видом являя неумолимую решимость узнать всю историю от начала и до конца. – Если ты её не найдёшь, значит, я постараюсь!

– Ой, не смеши меня, – грустно засмеялся Александр и, негромко хлопнув ладонями по столу, встал, подошёл к Антонине Сергеевне и нежно поцеловал ту в седой затылок. – Шерлок Холмс мой любимый. Или эта, как её?… А, мисс Марпл! Точно! На мисс Марпл ты очень даже похожа…Так уж и быть, скажу: на Кольцевой дороге я её видел, возле Бутова. Могу даже словесный портрет дать, чтобы тебе легче искать было. Невысокая, длинные светлые волосы, собраны в пучок, она его карандашами закалывает, очень красивые руки, потрясающая улыбка, озорные глаза, серо-зелёные, примерно, как у меня, смелая, неравнодушная, любит собак и готова помогать всем и каждому. Ну, и как? Поможет тебе этот портрет? Ах, да! Ездит на серебристом «Судзуки Джимни». А вот номер я, идиот, не запомнил! И имя у девушки не спросил. Кретин я у тебя, тёть Тонь!

Он с улыбкой посмотрел на оторопевшую медсестру и вышел из кабинета. А Антонина Сергеевна осталась сидеть с раскрытым ртом, глядя вслед своему обожаемому Сашеньке.