Читать книгу Марья-Губительница - Яна Поль - Страница 8

Ещё каких-то двести лет назад, популярной называли лоботомию, а теперь долгие беседы. И если прямое медицинское вмешательство показывало хоть какие-то результаты, то разговоры подразумевали откровенность, которая у меня была в дефиците. Когда постоянно лжёшь, пытаешься скрыть истинные замыслы, дабы папенька ненароком не прознал, даже когда заманиваешь людской скот на кровавый пир (бывало и такое, чего греха таить), то всякая откровенность отмирает сама собой. От того настроиться на честный разговор было не просто, но я всячески старалась.

– На прошлом сеансе, вы начали рассказывать про свою мать, – доктор Разумовская сверилась с записями в своём ежедневнике. – Вы сказали, она могла видеть будущее?

– Пророческий дар – это несколько иное, док. Он не оставляет выбора, разрушает личность, и жизни всех, кто находится рядом. Будь маменька здорова, у меня могло быть счастливое детство, а отец не стал бы Кощеем, – я поудобнее подмяла под себя диванную подушку, и подавила желание закинуть ноги в ботинках на кофейный столик. – Вот тот корень зла, о котором вы говорили. Отметьте себе.

– Всё равно, я не совсем понимаю…

– А ничего сложно, Василиса Ивановна, – я вздохнула, – он пытался излечить её, и отправился с ней на дорогу Нави. Там матушка и сгинула, ну а мой предприимчивый батюшка, использовал её смерть, чтобы стать всемогущим.

– Что такое эта дорога Нави?

– Очень опасное место, и не всякую жертву оно примет. Навь должна забрать самое дорогое, самое родное, самое любимое, тогда её дар будет щедр.

– Вы тоже что-то отдали Нави, Марья?

Я сжала и разжала кулак, щелкнула зажигалкой в пустоту.

– Я уже говорила, что мне нравится ваша сообразительность, доктор?

– Льстить мне не обязательно, – улыбнулась Разумовская.

– Ну как же? Я надеюсь на положительную рекомендацию, или что вы там пишите для этих из Общества?

– Разве для вас это важно?

– Нет, – я пожала плечами, – но для разнообразия, было бы неплохо разбавить тот список прегрешений, который вам на меня прислали.

– Вы не гордитесь своими поступками?

– Скажем так, свои самые ужасные поступки я совершала ради… Одного человека. И не задумываясь, вновь прошла бы весь этот путь, который по итогу, привёл меня сюда, к вам… – и прежде, чем она вставила хоть слово, добавила: – Давайте закончим на сегодня, док.

С откровенностью за один раз я, пожалуй, переборщила. Во всяком случае, это должно было выглядеть именно так. Не знаю, получилось ли у меня сыграть роль жалкой и несчастной, но Разумовская поддалась.

– Ступайте, – Василиса Ивановна отложила блокнот. – Когда выйдет положенное время, я сделаю отметку в программе. Увидимся в понедельник.

– До свидания.

Едва ступив за порог её кабинета, опрометью рванула к лифтам, успев заскочить в один из них в последний миг. Мне чертовски повезло, что почти до самого низа, этот вертикальный гроб на тросах доехал без остановок. На третьем этаже случилась заминка. Господин в костюме, ожидая коллегу, остервенело давил на кнопку, чтобы створки не закрывались. Я выскочила и бросилась к лестнице, по пути пробежав через шумную детскую комнату, где прихватила с маленького столика фломастер и пару цветных мелков. Сие не укрылось от белобрысого упитанного пацана, уставившегося на меня во все глаза, и я показала мелкому язык. Фломастер оказался погрызен и почти не писал, но его вполне хватило, чтобы изобразить две руны на тыльной стороне ладони.

Перед тем как выбежать на улицу, я посмотрела на огромные часы в холле бизнес-центра. В моём распоряжении оставалось сорок минут, и ещё четверть часа, заложенная на дорогу от «Вавилона» до дома. Только по истечении этого времени, овечка Инга хватится меня.

Я должна была уложиться.

Замахала руками таксисту, который высаживал у входа пожилую пару с чемоданами и мелкой, тявкающей на всю округу, собачонкой. Но прежде, чем сесть на заднее сидение, бухнулась коленями на асфальт, и принялась чертить мелками знаки. Одна из формул со стены в гардеробной должна была сгореть. Штучка разовая, больше этот фокус я не проверну, не вызвав подозрений.

– Что вы делаете?! – изумился таксист.

– Заткнись!

Линии ложились легко, но я едва не счесала все ногти. Закончив рисунок, приложила ладонь к его центру и руны, нарисованные до этого, прожгли кожу до мяса. Я только закусила губу, а боль сменилась сначала онемением, а затем лютым холодом. Браслет под моей кожей не переносил низких температур и начинал сбоить, а заложенные в формулу расчёты, не должны были менять моё местоположение. В теории. Но обычно, мои теории всегда срабатывали, и исключения быть не могло.

Дрожа всем телом и натянув рукав свитера до самых пальцев, я села в машину.

– Куда едем-то, барышня? – недовольно поинтересовался бородатый водила.

– Клуб «Адское Пламя».