Читать книгу Три правила войны - Яна Уайт - Страница 3

Анну разбудил проезжавший за окном автобус. У символа Лондона, двухэтажного красного даблдекера, была достаточная масса, чтобы колебание от его движения переросло в глубокий гул, который и разбудил женщину.

«А впрочем, время просыпаться и так пришло», – подумала Анна, стараясь угадать по серой дымке, сколько же уже натикало. В Лондоне этот пятьдесят первый оттенок серого мог означать все что угодно: и пять утра и десять вечера, особенно в середине июня.

Она всласть потянулась на своей половине кровати, оттягивая светлый миг перемещения в вертикальное положение. В Лондоне Анна постоянно мерзла и даже самым жарким летом, в тридцатиградусную жару, спала под пуховым одеялом. Все знакомые британцы несказанно над этим потешались. «Ты же из России, ты должна быть привычна к холоду!» – один в один, как болванчики, повторяли все друзья Тони, включая самого мужа. Анна, подавляя в себе желание огрызнуться («Я должна? Кому и сколько?»), так же привычно отвечала: «Русский мороз как раз и был главным аргументом в моем прошении на убежище». Хотя в Великобританию Анна приехала не как беженец, а с толпой других владельцев красного польского паспорта с гордым орлом на обложке.

С дураками можно спорить только с помощью юмора – это Анна усвоила уже в детстве и с тех пор регулярно читала сайты с анекдотами, запоминая особенно колкие реплики. Двенадцать лет назад после переезда в Лондон, Анна с не меньшим упоением набросилась на изучение классиков английской иронии и сарказма, включая афоризмы Великих. Когда она вышла замуж за Тони, политика местного самоуправления средней руки, такие навыки общения Анны с идиотами спасли не только половину партию консерваторов от неминуемого поражения, но и вывели Тони на финишную прямую к передней лавке в парламенте. Ему уже прозрачно намекнули на то, что в следующих выборах ему дадут безопасный округ для баллотирования в национальных выборах.

Естественно все, включая тогдашнюю жену Тони, были уверены, что Тони Браун, лидер крупнейшего округа Лондона – Орвингтона, тронулся, собираясь разводиться с Трейси дабы связать свою судьбу с русской девкой.

Во-первых, не дело это, в пятьдесят четыре года рушить семью с почтенной английской дамой, с которой Тони был связан узами бездетного и беззаботного брака уже двадцать четыре года.

Во-вторых, совсем уже не дело, чтобы разводиться в год местных выборов. Англичане, несмотря на внешнюю холодность, страстно любят наблюдать за ходом чужих житейских передряг. Короче, всем в Орвингтоне было дело, с кем и сколько раз переспал глава правящей партии местного муниципалитета. «Покажите англику1 двух котов, которые дерутся в гардене2, и он зависнет, как перегруженный компьютер с минимальной операционкой, наблюдая пока драка не закончится, – говорила Анна. – English drama3, мать ее». Она никогда не могла понять каким образом такая нудятина, как Coronation Street или East Enders, мыльные оперы, которые десятилетиями показывали центральные каналы, пользовались успехом. Несколько раз она пыталась приобщиться к сим шедеврам английского кинематографа, но уже через пять минут теряла суть, никак не в состоянии запомнить, кто был чьей герлфренд и в каком пабе произошла какая потасовка. Хотя английский кинематограф Анна знала и любила, справедливо считая английских сценаристов и режиссеров хоть и повернутыми на всю голову, но в правильном направлении – чего стоит то же «Черное Зеркало», например.

Развод Тони стал местным эквивалентом чисто английской драмы, которая, однако, моментально переросла в боевик, жанр не слишком любимый аборигенами, если автором кровавого месива является не местный Джеймс Бонд. Никто и ахнуть не успел как Анна раскопала, что юрист жены – лучший друг юриста Тони и даже периодически обедает с ним, что и было доведено до сведения партнеров обеих фирм вместе с прозрачным намеком, что о таковом нарушении профессиональной этики будет доложено куда следует, если представление интересов обоих клиентов не будет представлять именно интересы самих клиентов. Несмотря на древнюю английскую традицию многолетних разводов, к вящему удовольствию и финансовому благополучию юристов, развод Тони и Трейси начался и закончился задолго до выборов. Драмы не получилось и Тони спокойно переизбрался.

К Анне местное болотце поначалу относилось с милосердным снисхождением, как к ребенку с синдромом Дауна, которому удалось собрать пирамидку из трех частей, пока… впрочем, об этом Анна вспоминать особенно не любила. Многогранные у нее были отношения с местным истеблишментом, непростые, так скажем… Слава Богу, сейчас все позади. После баталий последних лет у нее как раз сейчас, первый раз в жизни, наступило время благостного ничегонеделания. Она брала только небольшие, но интересные дела, и ее приоритетом было удержать существующий статус-кво. Анна была траблшутером, очень редким специалистом по решению сложных финансовых или юридических вопросов креативным способом. Она вспомнила сериал «Лондонград», который недавно пыталась посмотреть на пиратском сайте из чисто профессионального интереса и выключила компьютер уже после двадцати минут просмотра – смотреть сказки она считала потерей времени.

Женщина посмотрела на правую сторону кровати, на которой под своей половинкой пухового одеяла посапывал Тони. В связи с Брекситом4 всем политикам дали отгул в эту пятницу, дабы спокойно отпраздновать или оплакать результаты референдума. Голосование за выход из Евросоюза поделило страну примерно надвое. В семье Анны она была горячим сторонником за Remain, то есть, чтобы остаться, зато Тони был умеренным ливером. Нет, не печёнкой, а сторонником за выход, конечно же. Затем она повернулась к тумбочке, где стоял будильник. На табло высвечивались цифры 8:08. Пора вставать, однако.

Осторожно свесив ноги с кровати, она стала нащупывать валенки, так она называла тапочки в виде носков до щиколотки, купленные в Би-эйч-эс.5 Дома Анна всегда ходила в тапках, несмотря на то, что как и в большинстве английских домов, все верхние этажи были покрыты карпетом, то есть диванным покрытием, что собирало всю пыль и грязь, но теоретически добавляло немного тепла полу.

Она сошла вниз на кухню и стала готовить завтрак, в очередной раз наслаждаясь тишиной и миром в своей собственной маленькой крепости. Это был первый год, когда Анна могла просто блаженствовать после долгих периодов военных действий, которыми была так богата ее жизнь последние четыре десятилетия. Несмотря на то, что Анну с ее мозгами, и юридическими, и бухгалтерскими квалификациями давно и безуспешно пытались купить крупнейшие фирмы Сити, она с отчаянным упорством отвергала самые интересные предложения, твердо встав на путь скромной домохозяйки, иногда развлекающейся небольшими интересными кейсами6. Хотя только она одна знала сколько усилий и выигранных интриг требовалось, чтобы обеспечить благосостояние её маленькой ячейки британского общества. Чтобы сохранить это благоденствие и спокойствие её маленького и удобного мирка, Анна была готова убить любого агрессора. Причём те люди, которые были хоть немного знакомы с её биографией знали, что это не оборот речи – эта женщина способна на многое. Но в данный момент её больше всего заботило удержание этого статуса никому не известной жены известного политика.

Через несколько минут очередная порция блинчиков весело скворчала на сковородке и кофеварка заурчала струйкой свежего кофе. Анна задумчиво нарезала клубнику на барной стойке. Она любила свою кухню, которая блестела новизной и декором свежего ремонта. Несмотря на маленькие размеры, ей удалось максимально расширить пространство за счёт компактной кухонной мебели, белого набора столового гарнитура и громадного зеркала в столовой части, которое отражало корону ее рыжих волос, стянутых в пышную копну на макушке, и худенькую фигурку, свернувшуюся на высоком стуле.

Анна посмотрела на своё отражение – без косметики и в пижамке она выглядела максимум на двадцать пять, её даже иногда просили в супермаркете удостоверить возраст когда она покупала алкоголь. «Неплохо для сорокалетней, – улыбнулась Анна, у которой резко улучшилось и без того неплохое настроение. – Хотя всё познается в сравнении», – спустила она себя на землю. Эти английские тётки уже в восемнадцать выглядят на все сто. И эти «сто» – это возраст и килограммы, а не проценты. «Ну, и пусть, – опять возразило хорошее настроение, – будем радоваться своим печалям».

Пятнадцать минут спустя завтрак был готов и его запах распространился по дому. Анна услышала скрип перегородок и шум душа наверху – это означало, что встал Тони.

– Дарлинг, завтрак готов, – крикнула Анна. – Принеси мне мобильник пожалуйста. Он на зарядке, около кровати.

– ОК.

Ещё через десять минут на кухне появился Тони, среднестатистический представитель высших эшелонов среднего английского класса. На голову выше Анны, Тони был подтянут, в меру лыс и голубоглаз. Тяжёлая свежевыбритая челюсть переходила в двойной подбородок. Одним словом, Тони был чрезвычайно привлекательным образцом англосакса в самом расцвете сил. Нельзя сказать, что Анна вышла за него в порыве великой страсти, но и о полном отсутствии к нему каких-либо эмоций тоже нельзя было сказать. Вообще, английские самцы намного привлекательнее самочек – это Анна поняла сразу же после иммиграции в Лондон. Брак с Тони Анну во всем устраивал, он ее чрезвычайно эффективно прикрывал во всех ее шалостях. После того как она, как медсестра во времена Великой Отечественной, несколько раз выносила Тони на собственном горбу из самого пекла и под шквальным огнем нападок во время многочисленных политических кризисов, её отношение к нему углубилось в сторону развития глубочайшего чувства собственности: она просто не могла себе позволить, после стольких инвестиций, чтобы в их жизни происходили хоть малейшие неожиданности. Граница была на замке и все внутренние телодвижения в жизни семьи – под жесточайшим контролем. Слово «сюрприз» совершенно отсутствовало в словарном запасе этой женщины.

С утра пораньше Тони очень напоминал зомби, который, волоча ноги и натыкаясь на мебель, направлялся к Анне, вытягивая перед собой грабли для утреннего хага – обнимашечки. Она покорно позволила себя обтискать и поцеловать в лобик, вдыхая свежий запах его геля для душа, усадила Тони за стол, подала тарелку с блинчиками, налила кофе, повторила операцию уже в обратном порядке для себя и, в конце концов, уселась сама за стол.

– Телефон?

– Ах, да, – спохватился Тони, вынимая телефон из кармана пижамных брюк, – вот. А кто это был вчера? Эта старая тетка, которая с тобой засиделась допоздна? Я её где-то видел.

– Милый, это просто знакомая, которой нравится моё литературное творчество. А ещё она пресс-атташе Китайского посольства. Может, вы где и пересеклись в прошлом.

Тони неопределенно хмыкнул и передал телефон владелице.

Анна, кивнув в благодарность, отхлебнула глоток свежезаваренного кофе, включила айфон и открыла аппликацию Би-би-си ньюз7.

– Твою же ж мать! – Анна с трудом удержалась, чтобы не выплюнуть кофе на белоснежную скатерть.

Сделав с усилием глоток, она воскликнула:

– Господи, я что, проснулась в параллельной реальности?

– Что случилось, дарлинг? – забеспокоился Тони.

– Эта распрекрасная страна проголосовала за Брексит. Вот это да! Я же вчера ложилась спать под результаты Гибралтара, все было в порядке. И на тебе!

– Да ты что? – Тони вырвал телефон из руки Анны и начал жадно читать сообщение. Закончив, он передал телефон обратно жене и спокойно продолжал дожевывать начатый блинчик. Анна тоже молчала, мрачно поглощая кофе. Она уже прочитала, что Орвингтон был одним из трех лондонских округов, которые проголосовали за выход из Евросоюза. В последние три месяца Тони и другие консерваторы под предводительством местного члена парламента Энди Ньюмана бегали как ошпаренные, агитируя за выход из Европы. Энди был ярым и, скорее всего, даже искренним сторонником Брексита, так как считал, что у Англии есть неисчислимые возможности торговых отношений со странами Содружества – бывшими английскими колониями, где королева до сих пор является главой государства. Тот факт, что Энди также был главой бесчисленных, им же созданных парламентских комитетов по развитию отношений с этими многочисленными странами Содружества, был несомненно совпадением. А вот о его настоящей мотивации, чтобы под это дело выбивать финансирование на не менее многочисленные путешествия в страны Содружества третьего мира, такие как Шри-Ланка или Гана, знали немногие. Анна представила, как сегодня будет сиять тропическим загаром рожа Энди на полосах местных, а может быть, даже и национальных газет, и поморщившись, выпила ещё глоток превосходного, хотя уже немного и остывшего кофе.

«Ну и ладно», – подумала она. Чему быть, того не миновать. Но жить в стране, в которой премьер-министр созывает референдум и который он проигрывает вопреки всем прогнозам, становится немного неуютно… Всё это Анна испытала на собственной шкуре неоднократно. И в России в начале девяностых, и в Польше в начале двухтысячных, стране ее первой иммиграции. Единственной чертой Англии, которая пока ещё привлекала Анну, была политическая стабильность, про экономическую безопасность она иллюзий не питала, зная не понаслышке реальную картину. И вот нате, пожалуйста, засыпаешь с твёрдой уверенностью, что граница на замке, а просыпаешься с рукой во вселенской какашке…

– Вот увидишь, – мрачно буркнула она, – сейчас начнётся политическая свистопляска.

– Всё будет хорошо, – безмятежно отозвался Тони, ещё не зная, что его обещанный безопасный округ для баллотирования в парламент канул в лету. В связи с Брекситом все политики – члены Европейского парламента – окажутся не у дел, но, естественно, потребуют продолжения банкета, то бишь дальнейшего развития досель успешной политической карьеры. Одному из них, Сайеду Камалю, делегату в Европейский парламент от Лондона, позиция которого в связи с выходом из Евросоюза, естественно, будет аннулирована, и будет отдан обещанный Тони округ. Но пока об этом ни Анна, ни Тони не знали и не догадывались, спокойно доедая завтрак.

– Ну, что я и говорила: Камерон убежал с корабля, – с мрачным удовлетворением прокомментировала Анна очередное сообщение Би-би-си.

– Дарлинг, давай спокойно поедим.

Анна кивнула. Надо контролировать эмоции. Если не можешь изменить ситуацию, измени своё отношение к ней. Она посмотрела в громадное стеклянное окно-дверь, ведущее в сад. Его ухоженность и красота всегда поднимали ей настроение. В Англии такие окна-двери во всю стену называются французскими. Вообще, парадоксально, всё красивое или хорошее в Англии имеет французское название или происхождение. «Mon Dieu and Mon Droit» написано на гербе королевы, который висит в каждом судебном зале страны. Мой Бог и Моё Право. Лев и Единорог. «Английские законы такие же реальные, как единороги», – подумала Анна. И тут её философские размышления прервали.

Зазвонил айфон. Анна подняла трубку. Это звонила одна из клиенток, Марина. Хоть какие-то положительные эмоции этим утром.

Марина, типичная русская баба из Латвии, которая как известно, всё еще является страной входящей в состав Евросоюза, в сорок лет влюбилась в такого же типичного русского мужика, но из России, которая находится, так сказать, в противоположной области политической вселенной. Бурный роман закончился не менее громкой свадьбой, отгулянной и отплясанной на исторической родине жениха. Затем наступило перемещение в Ригу, где молодые прожили месяц. Стратегическим планом на жизнь был, конечно же, окончательный переезд на просторы Соединенного Королевства с его бескрайними бенефитными раздольями. Марине как гражданке Латвии во въезде в Англию никаких препятствий не чинили, свобода передвижения – это один из принципов Евросоюза, кстати, основной аргумент британцев в пользу Брексита. А вот Ивану королевская иммиграционная служба показала большой жирный кукиш и завернула обратно в солнечную Ригу. Аргументация была железобетонной и предсказуемой – фальшивый брак. Работники Хоум-офис8 напрочь отказались поверить в правдивость брачных уз Марины и Ивана. Спустя два года, три прошения на въезд и, соответственно, три отказа в визе и десять тысяч фунтов, потраченных на иммиграционных юристов. Кто-то из старых клиентов Анны шепнул про неё Марине. Выслушав ее, Анна дала совет, который обездоленной жене стоил всего двести фунтов. Слава богу, она тупо его исполнила, а не пустилась в собственное креативное исполнение, как это делали некоторые клиенты Анны, после чего приходилось разгребать вселенские помойки уже за другие деньги. И вот теперь, четыре недели спустя после их разговора, советчица выслушивала радостную песнь Марины, которая взахлеб её благодарила за прекрасный совет: Ивану дали визу и он уже на самолете в Станстед9.

– Так что же ты ей посоветовала? – поинтересовался Тони.

– Дарлинг, ты же знаешь, по какому принципу я работаю.

– «Вы ставите мне задачу и не спрашиваете, как я её исполнила». Знаю. Но этот кейс ведь не кремлевская тайна?

– Ты опять про Сан Саныча? Нет, олигарх пока не заплатил, всё завтраками кормит. А насчет этого дела, всё было чрезвычайно просто. Вы, британцы, зациклены на деньгах. Предыдущие три раза, когда Иван подавал на визу, в качестве подтверждения того, что брак настоящий они прилагали фотографии со свадьбы, совместного турпохода в зоопарк, отпуска и так далее, чуть ли не видео из серии «Половая жизнь приматов». Я же ей сказала показать совместные деньги. Как только они открыли совместный счет в банке и она прописала его в квартире, то есть вместо фотографий в Хоум-офис уже пошли финансовые документы, где также присутствовало имя Ивана, естественно, все поверили, что брак настоящий.

– Умница. Но не все британцы зациклены только на деньгах. И мне нравится твой другой принцип: «Счастливый человек не тот, у которого всё есть, а тот, которому всего хватает».

– Милый, тебе просто повезло с женой. У тебя есть и отношения, и средства. Кроме того, ты уже инфицирован «русским духом» – это бактерия такая. Неизлечимая.

Анна и Тони закончили завтракать и принялись собирать со стола.

– Ещё кофе? – спросил Тони.

Анна прислушалась к внутреннему ощущению. Тело явно требовало дополнительную дозу кофеина.

– А давай.

Тони загрузил кофеварку новой порцией кофе. Супруги сели за барную стойку и заворожённо смотрели в траурном молчании как струйка свежего напитка льётся в кофейник. Не успели они наполнить чашки свежим кофе как раздался звонок в дверь.

– Кто это, дарлинг?

– А я откуда знаю? Открой, увидишь.

Тони всё еще походкой зомби, но уже подстёгнутого кофеином, резво пошаркал ко входной двери. В Орвингтоне, самом безопасном округе Лондона, не принято спрашивать через дверь, поэтому Тони просто её открыл.

За порогом стоял молодой человек лет тридцати пяти, одетый в лёгкие светлые брюки и плохо отглаженную рубашку. По прогнозам, пятница Брексита будет жарким днём, во всех смыслах. На обочине перед домом стояла скромная «Тойота Ярис».

– Добрый день, – спокойно поприветствовал Тони незнакомца, с любопытством его разглядывая.

– Добрый день, сэр, – вежливо, даже формально поздоровался полицейский, показывая значок. – Детектив-инспектор Враттен. Могу я поговорить с миссис Браун?

– Да, она сейчас дома, проходите.

Тони широким жестом пригласил полицейского на кухню. Детектив Враттен прошел через залу и, следуя жесту хозяина квартиры, вошел в кухню. Анна как раз слезала с высокого стула, держа в руке кофейник и, посмотрев на входящего, явно потеряла равновесие. Немного кофе вылилось на пол. Тони бросился помогать вытереть небольшую лужицу на полу, которая появилась в результате неловкости жены.

– Оставь, – резко остановила она его, ставя кофейник на стойку, и обратилась к детективу. – Чем обязана?

Её вопрос прозвучал немного сухо, даже грубо, но Тони не обратил внимания. Он давно уже привык к манере разговора жены, которая в Англии считалась верхом неприличия: за исключением политических обедов, Анна никогда не теряла времени на small talk, то есть разговоры о погоде, здоровье пёсиков и жалобы на постоянно ухудшающуюся политическую или экономическую обстановку, сразу переходя к делу.

А вот детектива такой подход явно ошарашил. Он стоял у входа на кухню и смущённо переминался. Тони, с рефлексом, выработанным за тридцать пять лет политической карьеры, разрядил обстановку.

– Кофе?

– Д-д-да, спасибо. Спасибо большое, – промямлил детектив.

Анна молча вынула из настенного шкафчика чистую кружку, указала новоприбывшему место за столом и даже пододвинула ему молочник со сливками и сахарницу. Сама она уселась на соседнем стуле и, подперев подбородок, выразила полную готовность слушать. Детектив молча кивнул хозяину дома, благодаря, когда Тони налил кофе, положил три ложечки сахара и добавил молока. Анна молча наблюдала за каждым глотком детектива, который был явно смущён обстановкой.

– Детектив-инспектор Враттен, правильно? – представил Тони гостя.

– Д-д-да, – опять начал заикаться детектив.

– Чем обязана? – повторила вопрос Анна.

Детектив Враттен закончил пить кофе и явно пришёл в себя.

– Вы миссис Браун? – спросил он и в первый раз поднял глаза на Анну.

– Я миссис Браун, детектив Враттен, – ответила Анна с нажимом на детектив.

– Вы знакомы с Питером Харрисоном?

– Немного. А в чем дело?

Детектив стушевался еще больше.

– Дело в том, что Питер Харрисон и его жена были сегодня ночью убиты в их доме в Саутенд. Я – один из детективов, ведущих расследование этого двойного убийства.

– Какой ужас, – с полным отсутствием ужаса в голосе произнес Тони. – Как это случилось?

– Соседи вызвали полицию сегодня утром, так как заметили открытую входную дверь. Позвонили, постучали, но им никто не ответил. В 7:30 местный патруль прибыл на место, и они-то и обнаружили покойных Харрисонов в их спальне.

– Почему вы думаете, что их убили? – спросил Тони, в то время как Анна с непроницаемым лицом заканчивала пить свой кофе.

– Оба были убиты одним выстрелом в упор, в лоб. Смертельный выстрел. Скорее всего, пистолет был с глушителем, так как выстрелов никто не слышал.

– Ну, а я-то здесь при чем? – наконец подала голос Анна.

Детектив Враттен вынул из кармана клочок бумаги и передал его Анне.

– Это ваш телефон?

– Да, это мой телефон.

– Это последний номер, на который звонил Питер Харрисон.

– То есть, вы хотите сказать, он звонил мне? Я всегда выключаю телефон на ночь. Да и не отвечаю на звонки с незнакомых номеров. С Харрисоном я не разговаривала, если вы об этом.

– Если это ваш номер, то да, именно это я и утверждаю. Но у меня более важный вопрос по этому поводу.

Детектив замолчал, выдерживая театральную паузу. Анна спокойно долила ему кофе, что немного убавило ситуационного пафоса. Но то, что он сказал потом, заставило ее уронить кофейник, уже второй раз за утро. На сей раз на пол и вдребезги.

– Этот номер телефона был записан в электронной записной книжке Харрисона как «Убийца». Вы можете прокомментировать, почему ваш номер телефона был у жертвы убийства и почему он вас назвал «Убийцей»?

Анна с сожалением посмотрела на осколки розенталевского кофейника в эпицентре тёмной лужицы, растекающейся на мраморе кухонного пола, и думала: «Могу ли я прокомментировать? Еще как могу».

Она открыла кухонный шкафчик под раковиной, вынула щетку с совочком, тщательно убрала осколки, вытерла кухонными полотенцами остатки кофе и только после этого произнесла:

– Сделаем так. Я наверх, мыться и одеваться. Тони, развлеки детектива, скорми ему блинчик, если хочет. Детектив, будьте готовы через десять минут. Мы кое-куда вместе поедем, возьмём вашу машину, мне надо получить ответы на пару вопросов. А на ваши вопросы я отвечу по дороге.

– Почему на моей машине? – только и мог произнести пораженный её бесцеремонностью полицейский.

– Насколько я знаю, полицейскую машину легче парковать в центральном Лондоне.

Анна ушла наверх. Тони невозмутимо вынул из шкафчика чистую тарелку и положил детективу блинчик. Он знал эту женщину уже пять лет и понял одну простую истину, если Анна что-то говорит, это надо исполнять. В подскоках.