Читать книгу STNM. Часть «Та» - Янис Ником - Страница 7

Теперь, распахнув глаза, Янис заметил, что место телевизора занял магнитофон, который, зажевав кассету, издавал ужасные звуки.

Ян снова закрыл и открыл глаза. Магнитофон трансформировался в сгорбленную и мрачную старуху. Ну что за трансформер?! Лицо ее было настолько сморщенным, что напоминало кем-то давно забытую и помятую рубашку. Оно было запачкано чем-то белым, скорее всего мукой. Отплевываясь белой пылью, она злобно махала своей тростью и кричала ртом, из которого сочилось едкое зловоние; а желтые зубы, как корни жуткого дерева, росли в болезненных, мучительных изгибах:

– Ах ты… пакосссьтный… гаденышшш! В могилу меня свести решил?! Не дождешься! Весь в свою сук-ку-мать! Я тебе задааам!

Неожиданно для самого себя, Янис почувствовал, что стал меньше: он смотрел снизу вверх на эту старуху, неловко перешагивая с ноги на ногу, нервно потирал маленькие свои ладошки и испытывал разрывающую вину. Детскую вину без виновности, когда ты не понимал почему, но принимал, соглашался с тем, что если ругают, то за дело. Он стал шептать извинения, как молитву.

Старуха же еще больше злилась: ее бледное лицо из муки покраснело, преображаясь в отвратительную гримасу клоуна. Она поднялась, распухла, будто тесто для пирога и замахнулась. Янчик машинально закрылся ручками. Он помнил боль удара от трости. Казалось бы, спустя столько лет, когда последние синяки и раны давно зажили, тело на фантомном уровне хранит информацию о боли. О форме трости, ее жесткости, о том, как она беспощадна.

Некоторое время он просидел в такой позе, тяжело дыша, пытаясь остановить слезы и ожидая нового удара.

– Сыночек… ну, Янчик. Ну, перестань. Не плачь. Люблю тебя. Смотри! Смотри, что я тебе купила, — пропел самый родной, но такой забытый голос. Он открыл один глаз. Перед ним стояла его мать. Она как всегда была одета в платье до колен в горошек. Улыбаясь, она протягивала ему игрушечную пожарную машинку. Ее, как всегда длинный, цвета галогеновой (голографической) ткани, маникюр искрился.

Янис заулыбался. Одной совсем маленькой и пухлой ручкой он потянулся за машинкой, другой – протер свои глаза рукавом от слез и, конечно же, случайно сомкнул их на секунду.

Многие скажут, что «конечно же» это эмоциональная оценка, которой автору стоит избегать, чтобы для читателя не ломалась четвертая стена. Реагировать на события должен не писатель, а его персонажи. А кто ж тогда писатель, если не кем-то изваянный персонаж?

Кто-то грубо схватил мальчишку за протянутую руку и сильно, словно желая оторвать, закричал:

– ВОР! Милиция! Тьфу, ты! Полиция! Грабяяяят!

Очень толстый мужчина вцепился своими потными пальцами-сардельками в руку Яниса и тряс ее, как умалишенный, которого закоротило, когда тот решил лизнуть розетку. В посиневшей и очень-очень костлявой руке Яниса вместо пожарной машинки был кошелек. Он с самого детства интересовался, считается ли несовершение греха, побег от искушения благим делом?

Ян закрыл глаза. Открыл. Он слишком часто моргал ими, настолько, что даже устал. Веки болели. Он видел казнь, пытки, заточение, одиночество, безумие, жажду, тьму, и снова свет, свободу, сытость, радость, расслабление. От преступления до наказания. От Леонида Андреева до Карлтона Меллика III.

Не зная, что будет, когда в очередной раз он поднимет веки, но все так же надеясь найти наилучшее место, лучший мир, он с мучением продолжал. Порой он узнавал что-то из своего прошлого, порой напротив, а иной раз смутно припоминал нечто похожее. В этих моментах не было определенной хронологии, что сильно заставляло усомниться в линейности времени. Казалось, все происходит одновременно, накладываясь друг на друга, стоило лишь моргнуть обоими глазами. Слой за слоем, фильтр на фильтр.

Вот около него сидит изумительно проницательная, бьет на его руке третий глаз (игла тату-машинки приятно пощипывает его), по-своему очаровательная девушка, хоть и по-мальчишески постриженная, и говорит еле слышно из-за звука ротора:

«Если хочешь выделить человека, узнать его – ты затемняешь то, что сразу за краями, например: прошлое и слухи о нем. После осветляешь его края внутри, то есть характер, собственное восприятие его в нынешний момент. Вот тебе и обнаженная личность, настоящее нутро, душа, даже мысли читать не надо, чтобы понять.

Что ты там увидишь — уже не важно. Кишки или пустота, отходы или злато, любовь или ненависть.

Не забывай о тени. Тень нужна, как и свет. Без того и другого человек необъемный и неосязаемый.

Необходим контраст между темным и светлым. На контрасте человек живой. Если ты не замечаешь полярность, значит, ты не знаешь, кто это. Если контрастности нет, значит, это мертвое существо; возможно, просто иллюзия, отражение, тень, призрак. Вот и все. Есть двухмерность, есть трехмерность. Вспомнить хотя бы про радиацию. Мы можем предположить и о других закономерных мерностях. Но одномерности не существует. А до более высоких мерностей мы не доросли.

Человек для тебя без тьмы? Жди ножа в спину, будь наготове, беги, не доверяй, оглядывайся, защищайся.

Человек для тебя без света? Приглядись, постарайся поставить себя на его место. Возможно, именно он – твой будущий самый верный друг, которому нужно, чтобы ты копнул поглубже.

Люди всегда скрывают самое ценное, что у них есть, особенно, если они не признают это богатство. Поверь, будет лучше, если они скрывают свет, чем тьму. Но интересней обычно тьма.

А еще не забывай о бликах, которые двигаются и меняются. Возможно, все, что ты решил о человеке сейчас — лишь блик. Осматривай с разных ракурсов.

Закончу тем, что человек из экскрементов почти никогда не становится человеком из алмазов или чистой воды, но в то же время даже люди-экскременты способны любить и дружить крепче, чем люди-цветы. Все зависит от отношения к тебе. Ну и, разумеется, от того, что внутри тебя самого».

В другой раз взору Яниса предстал друг из прошлого, стоявший перед ним напротив мусоропровода в подъезде. Он о чем-то говорил, и каждый раз после затяжки сигареты повторял: «Все дело в хлорке». Ему осталось жить два года. Рак не прощает никого.