Читать книгу Немецкий брульон - Ярослав Полуэктов - Страница 17
Полчаса в кармане таможни
Оглавление«Все сдохнут, а они будут жить, и моя жена, и тёща, и все будут жить, а все мужики – на кладбище, на кладбище, на кладбище.»
В.В. Жириновский
На границах Бим сама скромность. Его не отпускает мисс Фрустрация. Обхватила обеими… нет, шестью руками, и держит. И трясёт Бима. А морда крааасная у неё! А руки хваткие. Пальцы с когтями. И перстнями увешаны. Сфоткать бы её в обнимку с Бимом. Но не придумали ещё таких фотоаппаратов: только словами можно описать. Такими точными, как взгляд Кирьян Егорыча – будущего писателя, а пока что вояжёра из графоманов, и слегка чертитектора. Только без копыт и хвоста. А рожки–то имеются. Под причёской, правда, не видно. Но мы–то насквозь знаем Кирьян Егорыча! И знаем его способность видеть жизнь насквозь.
Вот и видит Кирьян Егорыч, что к мисс Фру, ухватившей Бима, добавились Лю (Любезность – отличная деваха, слегка голая) и Пэ (Послушание – это непонятного пола, может гей). эЛь – белая, а Пэ в крапинку: держат Бима: одна за язык, а другой, который гей, за горло. Чтоб не орал ерунды.
Ни белорусы, ни поляки не учуяли в Биме следов распития славных брестских напитков.
Что уж говорить о «назально–горловом средстве от путевого бешенства», применённом известными врачевателями, более суток назад. Оно не оставило цветных отпечатков на лице Бима.
А болотное лицевое имущество? А болотное лицевое имущество… а, может, оно всегда было таким…
А на поведении… А что поведение? Поведение не равно послушанию – его к делу не пришьёшь. Прилипшие к Биму твари руководят Бимом.
Бим это такой тип незаметного человека, особенно теперь, способного мимикрировать не только на таможнях друзей и партнёров, но, даже, не приведи господи, в общагах Гуантанамо или Алькатраса25.
«Если бы какие–нибудь русские шпионы типа Вована, Лексуса или Петрова с Бошировым, во время погони за ними, выкинул бы в окно (бешеного «Reno», «Мерса», «Москвича») челюсти со встроенным радиопередатчиком, то, после их поимки, чтобы вычислить неладное в этой части, и при этом не разрушить дипотношений с российским государством, нужно, чтобы тестируемые показали гланды, сказав долгое «а–а–а», или широко улыбнулись. Для последнего нужно всего–то: по морде, по морде, по морде. И всё получится».
Чен Джу.
«Андахуайлас. 2–я часть»
А Бим вовсе не шпион. Правда, никто не уверен на сто. И по морде никто не додумался его отоварить.
Во–вторых, он рта не открывал – работал обет молчания, данный коллегам намедни.
И не улыбался – не с чего улыбаться фискальным организациям. Твари держат Бима за язык и горло.
Что же касается имплантантов, то любимые челюсти Roott из швейцарского титана Бим, кажется, оставил на родине в Угадайке, не исключено, что в мотеле «Развесёлые подружки», из окон которого виден Свияжск. А возможно, что в походной пивной кружке «Makao» – на подоконнике у Ядвиги Карловны26.
– «Если вам при обыске попадутся какие–нибудь челюсти, то непременно скажите», – такая вертелось у Бима фраза. Но смолчал. Слово «обыск» не являлось корректным, а замену «обыску» Бим не смог подобрать. И твари держат его за горло, И за части, что во рту.
Бимовский софт – после его встречи с золотками в казанском поезде – в первой серии видения и изнасилования Эйфелевой башни, – работал на… мумилейной27 оперативке с древнеегипетским интерфейсом, пропитанный троянами и тормозной жидкостью.
***
Ну да ладно с тварями, которых видит только Кирьян Егорыч.
Надо отметить тут, чисто для читателя, которые, возможно, когда–нибудь появятся не смотря ни на что, и прочтут записки Кирьян Егорыча, …что битком набитый автомобиль Reno взору лукашенковских таможенников понравился больше остальных.
Ровно так, как предположил на вечерней планёрке в хате Ядвиги Карловны, Бим.
Машину подняли в значимости, выдернув из общего потока.
Велели вырулить на спецстоянку, устроенную в укромном уголке задворок.
Четверо вооружённых чинов в фуражках, не считая пятой, позже подошедшей дамы, с поводком, но без положенной собачки, – чему Малёха несказанно обрадовался, – начали досмотр.
Напоминал он полицейский шмон в засвеченном наркопритоне.
Фэйсконтроль остановленных лиц не дал таможне ничего, кроме убеждённости в наличии у них (не раскрытых до поры) преступных замыслов.
Испытанному в пьянствах и потому наиболее адекватному Егорычу за всеми действиями таможни чохом не усмотреть.
И он сосредоточился на главном: за передвижением денежных масс, особенно возвратом личных накоплений.
Деньги были отняты таможенниками у каждого путешественника персонально, под странным предлогом, называемом «покажите бумажник».
Их считали и пересчитывали, по нескольку раз, передавая из рук в руки. Не доверяли один другому?
Деньги порой исчезали из виду Егорыча – как кролики в цилиндре.
Потом появлялись снова, но в другой конфигурации и очерёдности листажа.
– Настоящие напёрсточники, – Егорыч восхищён ловкостью рук, – как пить дать, нагреют!
Таможенники с погранцами на служивых не тянут. Напоминают Егорычу весёлый цыганский табор, который увлечён делёжкой – только что дарованных им денег.
Содержимое набитого ерундой багажника заинтриговало лучше бабла.
К плохо скрываемому сожалению таможни, ничего этакого снаружи найдено не было.
Даже шины, бамперы и днище, даже салон с бардачками лишнего не содержали.
Засучить русские рукава, чтобы проверить целостность вен, попросить постеснялись. Да и получили бы фигу с дрыгой, как говорят в подворотнях России.
***
Лёгкое недоумение (как и планировалось путешественниками разгильдяями) вызвал сосновый пень (полено, бревно) 28:
– Это что?
Тут не мог не проявиться хозяин пня – Бим: «Полено!» – процедил он сквозь губы. Сквозь зубы процедить он не мог: зубы его исчезли заодно со швейцарскими челюстями.
Фру ослабила хватку, а Лю с Пэ решили, что с них достаточно и оставили пост.
Был бы пень пеньком, полено поленцем, или палкой, или кучей хвороста, Бим бы и их преуменьшил.
«Похоже на пень», – согласилась таможня.
Ага, когда дерево спиливают у комля, то от него остаётся пень.
– Пусть будет Пень, – и Бим заулыбался. Забыв об отсутствии челюстей.
Они угадали, вот следопыты, нюхачи, сволочи! Эту громадину – полено–бревно–палку–папу веток, листьев и хвороста на родине Бима звали «Мистер Пень»29.
И Бим добавил искренне: «Он мой товарищ».
Дама незаметно для Бима – чисто для своих – покрутила пальцем у виска.
– Куда везём товарища?
Хором: «Никуда».
Нашёлся предатель: «Это для костра».
Кто–то поддержал: «Мы туристы».
Печаль. Недоверие. Усмешки.
Мудрый Егорыч: «В России в мае холодно».
– Почему не использовали?
– Холодно ещё ночевать в палатках.
– Что, и палатка есть?
– А как же.
– Где?
– Вот.
Ощупали багажник. Нашли на дне.
– Можем развернуть, если что, – подсуетился Ксан Иваныч.
Не желают:
– Что в железном ящике?
– В алюминиевом. Самое ценное, еда и питьё.
– Откройте.
Открыли. Покопались. Вкусно и много. Конечно, в Европе голод. Тупые русские. Белорусам стыдно за славян.
– Деньги, маршрутная карта есть?
– Деньги есть. У вас на руках. Маршрута нет. Мы свободно путешествуем.
– Куда?
– По Европе.
– Какие страны?
– Как придётся.
– Любопытно. Вас где–то ждут?
– Нас везде подождут.
– Денег хватит?
– Хватает пока.
– С нами не шутят.
– Вы же считали.
– Считали. А ещё есть?
Замешательство: пока хватает этого.
– Как будете полено колоть? Топор везёте?
– Разумеется.
– Не положен топор.
– А что так?
– Не положено и всё тут!
Клацнуло что–то.
Выпучились зрачки: «Ну, забирайте тогда».
Вытащили. Забрали. Переглянулись: как же топор–то сразу не вычислили.
– Денег сколько, говорите?
– Четыре тыщи. Вы же считали.
– Каких?
– Евро.
– На всех?
– На каждого, естественно. Вы же видели.
– Вау! Ого! (По прикиду «этих лохов» и не подумаешь.)
Бим шопотом: «Кирюха, у нас общак ещё есть».
Егорыч: «Ч–ш–ш. Бля». Общак у него в поясной сумке. А сумка под жилеткой. Рефлективно дёрнул рукой.
Просекли ушастые… и глазастые:
– Что под курткой? Покажите.
– Зачем?
– Вопросы задаём мы.
– Понятно.
Егорыч отцепил бардачок.
Отобрали. Присовокупили к награбленному.
– Хотели скрыть? С нами не пройдёт.
– Зачем скрывать! Это рубли, на обратную дорогу.
Пересчитали. – Ого! (Не рубли, а тыщи тыщ! Не бедные Буратины!)
– Какой у вашего рубля курс?
– Как у всех.
Держат в руках. Перемножают на зайчыкскiй курс.
Егорыч следит за пограничными руками: им спереть – как в колодец плюнуть.
– Не попутайте деньги, – сказал Егорыч. – Я бухгалтер компании, отвечаю за экспедицию….
– У вас экспедиция, мы правильно услышали? Позвольте спросить цели экспе…
– Мы так шутим, – встрял Ксан Иваныч.
– С нами нельзя шутить. Вы на дзяржаўнай мяже.
– Чего?
Плевать им:
– Валюту декларировали?
– Зачем?
– Мы задаём вопросы. Вы отвечаете. Без вариантов: да, нет. Понятно?
(За что же так грубо?)
– Нет.
– Что нет?
– Сами просили: да, нет.
– Объясните нормально.
– Не декларировали.
– Почему?
– Сумма не та, чтобы декларировать.
– Сильно грамотные?
– Читали условия. Верните нам деньги. Сейчас. Попутаете.
– Вы своих денег не знаете?
– Знаем. Отдайте. Пожалуйста.
Конечно, они же меченые.
– После отдадим, если…
– После чего, извините?
– Проверим машину и решим.
– Вы же проверили.
– Не грубите.
Проверяют ещё. Попинали шины.
– Воздух щас спустят, – подумал молодой.
Не стали спущать. Заглянули под днище. Привстали на подножке, пошукали в чемодане. Слава богу, не заставили скручивать винты.
Простучали дверцы.
Русские бомжи, смахивают на барыг.
Увы, ничего такого. Наркотой не пахнет.
– А сами замороженные, – подумала дама–наркоспец.
Она притащилась без Жучки. У Жучки менс. Без Жучки тяжко. А нюх у дамы не собачкин вовсе.
Меньше всех Жучка нужна Малёхе. Волнение Малёхино заметил Егорыч. И Бим.
– Рыльце–то у парня, похоже в пушку, – подумал один.
– Поди, не всё выбросил, сучончик, – подумал другой, – как пить дать, припрятал.
– Наркотики, запрещённые предметы, оружие, золото, драгоценности, спиртное вывозим?
– Вывозим.
Вот те на! Вот она где – русская простота!
– Что из перечисленного?
– Белорусское пиво, бутылку вашего хераса…
– Хереса! – рявкнула старшая фуражка.
– Нашу водку… просто водку, колбасу в ассортименте, мясо копчёное и....
– Хорошо, хватит. Говорите по сути. Сколько?
– Чего сколько?
– Сколько выпили и съели? И что вывозите?
– Всё, что не съели вчера… из вашего магазына30.
– Смешно. Просто из магазина. Понравилось?
– Очень вкусно.
– Хорошо. Что в бутылке?
Ксан Иваныч: «беларусьводка».
Понюхали. Поправили: «Просто водка. Выливайте».
– Зачем?
– Бутылка открыта. На границе не положено. Только запечатанное.
Ну дела! Вылил в газон.
– Сюда нельзя.
– Поздно сказали. А стекло куда?
– Стекло туда, куда вы вылили… Так поступать некультурно. Вы находитесь на границе… чужого государства. Вы у себя дома куда выливаете?
Скривился ус интеллигента Егорыча: нехорошо вышло.
Малёха – гриб сморчок.
Бим – рыба ёрш.
Посмурнел карась Ксан Иваныч: «Я и говорю: куда пустую бутылку… девать?»
– А! Понятней выражайтесь. – Бутылку… поозирались… – вон в тот контейнер.
– Малёха, отнеси!
Малёха: «Я не пил».
Ну и что, что не пил», – решила бы Руфь, всадница, прокураторша, примипиляриевна, награждённая венком за взятие вала, шейными и нагрудными знаками отличия, почётным запястьем, парой скифских трусов с кружавчиками, набором золотых иголок с вязальными спицами, шёлковым отрезом, а также лавровым венком за взятие крепостной стены, двумя почетными копьями и двумя вымпелами и, кроме того, за войну с маркоманами, квадами и сарматами, на которых она ходила походом через земли Децебала, царя даков, и всякими званиями пожалована:
– Ну ты и stultissimus31, мать твою! Смотрел же как коллеги пили? Значит соучастник! Canis matrem tuam subagiget.32 Viri sunt Viri!33. Снять с него башку!
Отнёс самый старший, генерал–папан, мудрый карась Ксан Иваныч, который. Тоже (якобы) не пил.
Выбросил:
– Так?
– Что так?
– Всё в порядке?
– Нет. Сигареты?
– Есть.
– Сколько?
– Каждому по блоку.
Es stultior asino!34 На самом деле в два раза больше. И по три–четыре пачки по карманам, и в клапанах дверец, и в багажнике, и россыпью. В путешествие готовились со знанием предмета.
– Запрещено. Читали правила?
– Читали. Всё согласно подписанному договору…
– Со вчерашнего дня в Шенгене новые нормы.
Предусмотрительный Ксан Иваныч был прав: неожиданности возникают из ниоткуда.
– Как это? На что?
– На сигареты, на табак, на спиртное.
Гроза! Гром средь ясного неба!
– Забирайте лишнее, – пригорюнившись, – хотя надо предупреждать… за месяц.
Простили мальчиков. Лишнего не взяли.
– Тут можно курить? – осмелел Бим.
Курнуть кинулась вся толпа. Пограничники–таможня тоже. Из запасов путешественников. Постояли кружком. Не будучи друзьями, изучали устройство асфальта.
– Ремонт нужен, – сказал Бим, – дерьмецкий асфальтик у вас, бордюры вон осыпа….
– У себя ремонтируйте.
– Мы архитекторы.
– Нам без разницы. Сами не дорожники. У нас начальство.
Поговорили о начальстве. Оно везде разное. А на таможне тем более… веселее некуда. Начальники любят шутить.
Накурились.
Должно бы курением закончиться. Ан нет. Следующий этап:
– А ну–ка дыхните.
Надоели!
– Куда?
– Сюда в трубочку. Теперь вы, вы и вы. Как зовут?
– Малюхонтий.
– Курите, Малюхонтий?
Побелел Малюхонтий:
– Малёхо покуриваю.
– Чё испугался–то?
Молчит Малёха.
– Пили, господа?
– Естественно. Мы не в самолёте. Выпили немножко. Кроме водителя.
– И я не пил, – обособился Малёха.
Вот же гад!
Ксан же Иваныч с вечера выпил изрядно. Но всю ночь в дозоре рта дежурила жвачка. И зажевал Ксан Иваныч с утра «Гутену Моргену» – преотличнейшее средство. Прыснул «Олд Спейса» в подмышки. А подумав, и в лацканы. Пиджачок у него красив и слегка плюшев.
Пограничникам вспомнилось бревно.
– Время тянут, – подумалось Егорычу. – Ну и зачем, интересно? На измор хотят? Угадал. Начинается:
– Так, и зачем вам бревно без топора?»
– Забирайте бревно, – засуетился Ксан Иваныч. Ему без этих сто кило даже лучше.
Бим против: «Это мой Пень, – частная собственность, не отдам».
– Так, господин хозяин! Тогда ещё раз и подробнее: зачем вам бревно?
– Везу Пень в Париж.
– Зачем в Париже бревно?
(На Пень не реагируют. Не чувствуют большой буквы в торжественном этом слове).
– Я ещё валенки хотел взять.
– Сувенир? На продажу? Бизнес? Где валенки? Можно полюбопытствовать?
– Дома забыл. В спешке.
– ИЗДЕВАЮТСЯ! – подумали враги.
Все враги думают единовременно и единообразно. Это все знают.
– Ещё раз: «Зачем бревно в Париже?»
– У Эйфеля на нём посидеть. В валенках.
– Шутите?
– Истинная правда. Сфотаться хотел.
– Зачем?
– Я фотохудожник.
– Вы шутник!
– Я русский архитектор.
– Видим, что русский шутник. Из Мордора. У вас все такие?
Тут Бим напрасно улыбнулся. Вау! Архитектор без зубов!
Архитекторы, по–ихнему, без зубов не бывают.
А по–нашему, так бывают. Особенно из Мордора.
– Что в бревне… шутник (беззубый)?
– Древесина и сердцевина. Немножо корней. С краю. Распилите, если желаете…
– Назад захотели?
– Нет, вперёд хочу. В Париж еду.
– Езжайте без бревна.
– Без Пня не могу. У меня цель, – и поправился, – две цели.
– Вытаскивайте бревно. Мы посмотрим.
– Вы поможете?
– Ещё чего!
– Ладно. Что за надрезы на бревне?
– Это Пень. Я его пилил, потом склеивал.
– Зачем пилил?
– Чтобы в дверь пролезло.
Вот идиоты! Хрен с вами.
– Ладно, пусть лежит.
Ксан Иваныч: «Вещи можно назад складировать?»
Бим: «Взад».
– Складывайте. И побыстрее, пожалуйста. Вы нас задерживаете.
А вы будто нет.
Егорыч: «Спасибо. Вы нас выручили».
– Отдайте им топорик… в виде исключения. Парни приличные, не убивцы. Ха–ха–ха.
– Спасибо.
– Мы вас на обратном пути проверим.
– Ага.
Мы с вами тоже готовы встретиться: особенно когда обратный путь лежит через Хельсинки. Билеты на паром оплачены заранее. Так что идите в жопу.
– Билеты на обратную дорогу есть?
– Мы на машине. (Нам не надо билетов. Ну тупые!)
– В отелях бронь?
– По месту решим. Мы свободные путешественники.
– Мотели, кемпинги, хостелы, так?
– Разумеется.
– Дорожная карта Европы?
– Бумажная и в Гугле.
– Компьютер везёте?
– Ноутбук.
– Декларировали?
– Зачем?
– Хорошо. Справка о…
– Есть.
– Гринкарта?
– Есть.
– Джипиэс?
– В машине.
– Возвращаемся через?
– …Беларусь.
Это слаженным хором. О Финляндии договорились молчать как пярнусские рыбаки в российских водах. Как гринпис молчит за решёткой.
– Приятного пути.
– Честь имеем.
Уф! Этап пройден.
25
Гуантанамо и Алькатрас – известнейшие тюрьмы США.
26
/– И не исключено, – считают французские монашенки, – что челюсти выкрали враги, которых вокруг Reno образовалось как грязи в их любименьком Нью–Джорске он же Угадайка. Хватает и кротов… среди своих: каждый второй – потенциальный крот, и никаких априори, никаких презумпций. С 2020–х презумпция (без всяких трусливых хайли лайкле) стала одна: если ты русский, то виновен»./
27
Тут Егорыч снова отсылает читателя к своему рассказу «Мумилей». – Этот гениальный, по мнению Егорыча, рассказ поначалу назывался «Телефон с тихим дозвоном». Название «Мумилей» это составное слово, содержащее корни от слов «мумия» и «юбилей».
28
Персонаж «Пень, Мистер Пень» (он же бревно, полено) это вполне оригинальная литературная находка, имеющая под собой реальное основание, разумеется, что приукрашенное в процессе написания недоромануса.
29
О Мистере Пне подробно рассказывается во втором томе книги под названием «Парижъ». Это одно из сюжетных ответвлений, которое писатели 1/2Эктов и Егорыч толком не проработали. Мистер Пень это один из обещанных, притом важных «фантомов». А бесславный конец Мистера Пня мелькнёт где–то коротким фрагментом. Авторы без угрызений совести «уничтожил персонажа» за ненадобностью.
30
Это чистейшая правда. Адресочек: г. Брест, ул.Советская (так наз. Брестский Арбат), дом 48, магазин «Продтовары».
31
Бестолочь. (лат.)
32
Твоя мать переспала с псиной. (лат.)
33
Все мужики козлы. (вольный перевод с лат.)
34
Ну ты тупее осла (лат.)