Читать книгу Записки на поверхности. Рассказы и миниатюры - Ярослава Казакова - Страница 15

Мы сидели на набережной просыпающейся реки и оживлённо болтали. То есть, болтала, конечно же, я, а жених внимательно меня слушал. Оглядываясь назад, я нередко ему сочувствую. Сколько глупостей я тогда говорила – подумать страшно! То ли дело, сейчас! Нет, я не поумнела с годами, не подумайте лишнего. Просто научилась подолгу молчать. Сейчас мне намного интереснее барахтаться в собственных мыслях, чем трепаться с кем-то, а тогда…

– Один раз я ела очень вкусную конфету, – вещала я, и в глазах моих так и мелькали озорные искорки. Я этого, конечно, не видела. Жених мне тоже никогда о них не говорил, ибо он человек земной и далёк от столь высоких материй. Просто когда молодая девушка несёт вдохновенную чушь с целью развлечь собеседника, искоркам полагается прыгать (мелькать, скакать, разлетаться – нужное подчеркнуть) в её не замутнённых заплесневелой мудростью глазах. – Ела я её, ела и вдруг решила посмотреть, как эти конфеты называются. Смотрю, а обёртка мятая-мятая, ну я и начала её распрямлять. Распрямила такая, ногтём разгладила, смотрю, а это эстонские конфеты, и, знаешь, как они называются?

– Даже боюсь предположить! – Насмешливо вымолвил жених.

– «Вирви»! Можешь себе такое представить? Такие вкусные конфеты, а сами… «Вирви»!

Я зашлась в непередаваемом хохоте. По молодости я так хохотала, что на меня оглядывались прохожие, а, если действие происходило в помещении, то звенели стёкла в окнах и, кажется, даже подрагивали гипсокартоновые стеночки. О посуде в серванте и говорить не приходится: она просто заливалась вместе со мной долгим, весёлым звоном.

Надо сказать, сейчас почти ничего не изменилось. Хохочу я примерно так же, только реже. Некоторые вещи перестали смешить, другие редко попадаются, а третьи… Да, ну их в баню! Не о них речь. А, о чём? Ах, да, о конфетах.

– А ещё один раз я ела конфеты, не очень вкусные, так себе, и тоже решила посмотреть название. Смотрю, а на обёртке… – Я сделала многозначительную, почти Левитановскую паузу. Кажется, в глазах моего собеседника мелькнуло в этот момент… Нет, вовсе не восхищение моими ораторскими способностями. Скорее лёгкое презрение. – …на обёртке кто-то повесился! – Зарядила я со смехом.

– Как так? – Не понял жених, и даже голова его немного дёрнулась от неожиданности. Наверное, она примерно так у повешенных дёргается, только сильнее. Всё-таки я не ошиблась с выбором, очень эмпатичный парень попался. – На конфетной обёртке не могли такого нарисовать! – Заявил он категорично.

– Так нарисовали же! – Настаивала я. – Правда, как выяснилось, художник не то имел в виду. Я еле нашла название. Оно было написано с краю, причём сверху вниз, как в Японии. Даже буквы на японские иероглифы похожими сделали.

– Ну, и как же они назывались? – Устало поинтересовался жених.

– Чио-Чио-сан! Представляешь? – Выпалила я радостно, и он слегка вздрогнул всем телом, то ли от неожиданности, то ли оттого, что я легонько ткнула его в бок. – Это она и была на картинке, под зонтиком. Только вся какая-то свёрнутая набок и как бы висячая. Вот, я и подумала, что это кто-то повесился!

– Н-да-а! Захватывающая история! – Молвил жених саркастически, и я отчего-то почувствовала себя крайне глупой.