Читать книгу Цикада и сверчок (сборник) - Ясунари Кавабата - Страница 45

Как Синго и договорился с Кикуко, он вошел в городской парк через ворота Окидомон. Около входа висело объявление: плата за прокат детской коляски – тридцать иен в час; плата за прокат циновки – двадцать иен в день.

По дорожке шли американцы, муж с женой, он нес девочку, она вела на поводке немецкого пойнтера.

В парке были и другие посетители, но, кроме этой молодой американской пары, не было никого, кто бы так спокойно прогуливался по дорожке.

Синго пошел вслед за ними.

Слева от дорожки – густые заросли гималайского кедра, похожего на лиственницу. Когда Синго был однажды в этом парке на благотворительном приеме, устроенном обществом любителей животных, он уже видел мощные гималайские кедры, но сейчас он никак не мог припомнить, в каком месте они росли.

У деревьев справа от дорожки висела табличка: не то «туя», не то «декоративная сосна» – иероглифы были какие-то смазанные.

Синго решил, что он пришел первым, и медленно направился по дорожке, упиравшейся в пруд. На скамейке у самого берега спиной к дереву гинкго сидела Кикуко.

Она обернулась и, встав, поклонилась ему.

– Ты пришла раньше, чем мы договорились. До половины пятого еще целых пятнадцать минут, – посмотрел на часы Синго.

– Когда вы мне позвонили, я так обрадовалась, что сразу же выбежала из дому. Я просто передать не могу, как обрадовалась, – быстро заговорила Кикуко.

– Вот видишь, тебе пришлось ждать. Ты не слишком легко одета?

– Пожалуй. Этот свитер – он сохранился еще с тех пор, как я была студенткой, – смутилась Кикуко. – Дома у родителей совсем ничего не осталось из моей одежды. Если бы сестра не одолжила свое кимоно, то я, наверно, и прийти бы не смогла, сегодня прохладно.

Кикуко – самая младшая из восьми сестер и братьев, все сестры вышли замуж и живут отдельно, – значит, говоря о сестре, она, наверно, имела в виду жену брата.

Темно-зеленый свитер был с короткими рукавами, и Синго впервые в этом году увидел обнаженные руки Кикуко.

Оттого, что Кикуко убежала к родителям, она держалась несколько скованно, и Синго стало жаль ее.

Не зная, как начать разговор, Синго сказал приветливо:

– Ты вернешься к нам в Камакура?

– Да. – Кикуко кивнула. – Я бы хотела вернуться.

Она повела плечами и посмотрела на Синго. Синго не заметил, как она повела плечами, его поразил аромат, исходивший от Кикуко.

– Сюити навещал тебя?

– Да. Но если бы вы мне не позвонили…

То ей трудно было бы вернуться – наверно, это она имеет в виду?

Кикуко запнулась и нырнула в заросли гинкго.

До грузности сочная зелень, казалось, обрушивается на ее тонкую шею.

На маленьком островке посреди пруда – это был чисто японский пейзаж – забавлялся с проституткой американский солдат. На скамейке у пруда сидела молодая парочка.

Следуя за Кикуко, Синго вышел к лужайке, справа от пруда.

– Какая большая, – удивился он.

– Вы здесь будто заново родитесь, отец. – Кикуко, видимо, гордилась, что привела сюда Синго.

Но Синго, остановившись у мушмулы, которая росла у самой тропинки, не решался ступить на сочную траву лужайки.

– Какая прекрасная мушмула. Ее никто не тревожит, и она свободно раскинула даже нижние свои ветки.

Синго был восхищен тем, как свободно и естественно росло дерево.

– Чудесная форма. Когда я однажды, – давно это было, – пришел сюда посмотреть на собак, меня просто потрясли огромные гималайские кедры с широко раскинутыми ветвями. Интересно, в какой части сада это было.

– Ближе к Синдзюку.

– Совершенно верно, я, кажется, действительно входил со стороны Синдзюку.

– Вы мне уже говорили по телефону, что ходили сюда смотреть на собак, да?

– Да. Собак было не так уж много, это был благотворительный прием в парке, устроенный обществом охраны животных. Японцев пришло мало, зато иностранцев – очень много. Служащие оккупационных войск, дипломаты – целыми семьями. Было лето. Индийские девушки в красных и светло-голубых шелках были удивительно красивы. На каждом шагу киоски с американскими и индийскими товарами. В то время такая редкость.

Это было всего несколько лет назад, но Синго не мог вспомнить точно, в каком году.

Разговаривая, Синго внимательно осматривал мушмулу.

– Надо будет выкорчевать аралию, которая глушит нашу вишню. Когда вернешься домой, непременно напомни мне, ладно?

– Непременно.

– Я люблю нашу вишню за то, что у нее не подрезаны ветки.

– Конечно, чем больше веток, тем больше цветов… Помните, в прошлом месяце, как раз когда зацвела вишня, мы с вами слушали храмовые колокола – было семисотлетие буддийской столицы.

– Неужели ты помнишь?

– Я никогда, никогда в жизни этого не забуду. И еще мы слушали крик коршуна.

Кикуко вплотную подошла к Синго, и, пригнувшись под ветвями могучей дзелквы, они вышли на огромный газон.

У Синго забилось сердце, когда он увидел бескрайний, уходивший вдаль зеленый ковер.

– Какое раздолье. Даже представить себе невозможно, что мы в Японии, да еще в самом центре Токио. – Синго смотрел на огромный зеленый газон, расстилавшийся в сторону Синдзюку.

– Видимо, позаботились о висте, она необычайно глубока.

– А что такое виста?

– Это перспектива. Посмотрите, какими мягкими изгибами уходит вдаль зелень и петляющая среди нее дорожка.

Кикуко рассказала, что однажды после уроков они пришли сюда всем классом, и учитель им все объяснил. Он сказал, что этот огромный газон, на котором беспорядочно росли вековые деревья, распланирован на английский манер.

На газоне видны были сплошь молодые парочки. Одни лежали, другие сидели, некоторые прогуливались. Кое-где виднелись группы студенток по пять-шесть человек и дети. Рай для влюбленных, подумал пораженный Синго и почувствовал, что ему делать здесь нечего.