Читать книгу Эхо Тоннелей - Юлиан Дашевский - Страница 4

– Ну, пойдём! – с наигранной весёлостью Лёшка подал руку Насте, когда они выходили из троллейбуса.

– Не пойдём, а пойдёмте, – строгим голосом сказала девушка, при этом игриво подмигнув, намекая на то, что её слова не стоит воспринимать буквально.

Клуб, куда они направились, был довольно известен в городе, и занимал большое двухэтажное здание, чем выгодно отличался от других подобных мест, которые либо ютились в арендованном подвале жилой многоэтажки, либо представляли собой помещение в каком-нибудь торговом центре. Возле входа, как и всегда, кучковалась пёстро и безвкусно одетая молодёжь – видимо, студенты или школьники старших классов, которые что-то бурно обсуждали. То ли им не хватало денег на вход, то ли охранники отказывались пустить их внутрь. Пройдя мимо этой весёлой компашки, Алексей и Настя вошли в клуб.

– Девушки сегодня проходят бесплатно, – сказал охранник, когда парень протянул ему тысячерублёвую купюру, и поставил ему и Насте на запястье печать краской, светящейся в темноте.

По ушам бил оглушительный звук, гораздо больше напоминавший шум отбойного молотка, чем музыку, а глазам было некомфортно от постоянного мигания ярко-синего света. По взгляду Анастасии стало заметно, что это явно не то место, куда ей бы сейчас хотелось. Однако Алексей решительно взял её за руку и провёл сквозь шумный танцпол на второй этаж, в чиллаут-бар, где царила относительная тишина, и звучали спокойные расслабляющие мелодии. Он, не теряя инициативы, пригласил ей на диванчик, заказал ей пина-коладу, а себе пива, и завёл ни к чему не обязывающий разговор. Немного обсудив погоду, музыку и семейную жизнь, Алексей выжидал, когда же беседа «совершенно случайно» попадёт на рабочую тему. Конечно, клуб – это не самое подобающее заведение для деловых разговоров, но именно на это и надеялся Красавкин, ведь немного алкоголя и расслабленная атмосфера – превосходное сочетание для того, чтобы завязать неформальные знакомства. «Главное, – думал Лёшка, – не доставать телефон, ничего не записывать и вообще произвести такое впечатление, что содержание беседы тебя нисколько не интересует». Он с юности уяснил для себя важное правило жизни: ты можешь учиться на отлично и работать как вол, но это не гарантирует тебе успешной карьеры, если у тебя нет деловых связей. И наоборот: наличие влиятельного покровителя сводит на нет твои посредственные знания и качества как работника.

После второго бокала Настя была уже навеселе: её напускная сдержанность улетучилась мигом, и теперь она трещала без умолку. В перерыве между разговорами она уже сама подошла к бармену и заказала ещё бокал шампанского: пить девушка явно не умела.

– Кстати, – обратился Алексей к Наде. – Мне твой коллега напомнил типичного прапора! У него манеры общения такие, армейские, что ли.

– Ну да, – ничего не подозревая, ответила Анастасия. – Он же некоторое время в метро-2 работал, но там чего-то не срослось, вот и ушёл на гражданку.

Тем временем Алексей, делая вид, что не слушает её, заказал ещё выпивки и спросил, как она оказалась здесь.

– Я из центрального аппарата Минтранса, как ты знаешь, и с Громовым тоже впервые совместно работаю. Прислали меня вообще почти случайно. Просто заказчики ставят подрядчикам заведомо невыполнимые сроки, а потом возмущаются и пишут рекламации. А сейчас, видимо, им это надоело, и они решили разогнать весь этот колхоз «Весёлая жизнь». А я хотела в командировку, вот и напросилась… И полбеды, если бы здесь всё мы сами решали, а то над нами ещё куча проверяющих! Вот и уходит половина работы на бумажную волокиту. Получили бардак, хуже, чем на РЖД – никто ничего не знает, зато каждый тянет одеяло на себя.

– Было бы самостоятельное предприятие, так не оказалось бы такой ерунды, – согласился Красавкин, потягивая из бокала.

– Ты же ведь из Москвы? Для чего ты сюда приехал? Сам захотел или направили? – поинтересовалась Анастасия.

– Нет, я не из Москвы, но я там работаю, – самонадеянно ответил тоже чуть захмелевший Алексей. – Я здесь, чтобы сделать карьеру, мне везёт по жизни. И сейчас с напарником повезло.

– Это который… как его? Ну, с волосами? – Настя уже стала путаться в словах. – Вы вместе работаете?

– Кайрат? Мы с ним только здесь познакомились. Хороший парень, но видать, жизнь его недостаточно побила, и он ещё не различает, что можно говорить, а что нельзя. Он говорил, что хочет свалить в родной Казахстан, там в метро работать. А я его и надоумил, чтобы он здесь побольше часов отработал, у нас же на испытаниях всё равно один час за два считается. Я хочу, чтобы его ставили моей подменой, потом он сдаст экзамен на класс, а, в будущем, может, и на инструктора. Ты заметила, что я его постоянно обо всём спрашиваю? Потому что, когда он получит инструкторскую лицензию, у меня будут такие же знания, как и у него, и я сам буду подбирать ему новых курсантов, и он будет готовить тех ребят, которых я ему предложу. Не бесплатно, конечно. Что с ним дальше будет, меня не волнует: я только знаю, что он сдаст экзамен, и что он будет инструктором, и что у него в правом кресле будут нужные мне люди. И я этого добьюсь. Я его хочу сейчас вытянуть, а потом он вытянет меня. Ты мне, я тебе.

– Да ты у нас хитрец, оказывается! – расхохоталась Настя. – Мне такие нравятся!

Красавкин решил не терять инициативу и раскрыть карты:

– С Громовым меня сведёшь? Мне нужна хорошая крыша.

Беседа начала оборачиваться не совсем так, как предполагал Алексей, ведь вместо того, чтобы разведать побольше про инспекцию, он раскрыл всю собственную подноготную и втайне надеялся, что его пассия, узнавшая больше, чем ей стоило бы знать, наутро позабудет содержание этого пьяного разговора. «Если я ещё хоть что-то понимаю, – у Алексея проскальзывали сквозь хмельную пелену мысли, – то я ещё не все мозги пропил. Пора заканчивать!»

Он достал телефон и стал искать номер такси. «Только бы танцевать не побежала», – думал Красавкин, заказывая такси, чтобы наконец-то прервать затянувшийся вечер.

Но, видимо, у Анастасии были совершенно иные взгляды на то, как провести остаток дня. Она присела на колени к Лёшке и расстегнула пару пуговичек на блузке…

– Поехали ко мне, – заплетающимся языком произнесла Настя, повиснув у него на шее, – Я одна в квартире… И мне не надо завтра на работу…

***

Кайрат терпеть не мог всякие брифинги и планёрки. Толку от них было немного, и никакой ценной информации они не давали. Напротив, после этих мероприятий оставался противный осадок, и мерзкое настроение на весь ближайший день было обеспечено. Так что парнишка рассматривал утренний поход на работу как своего рода визит к стоматологу – знаешь, что неприятно, но без этого ещё хуже.

До начала утреннего брифинга оставалось несколько минут, и почти все люди, задействованные в приёмке, уже собрались в зале, чтобы узнать программу испытаний и распределение по сменам. Конечно же, все знали это и без брифинга, но выслушивать ежедневно одинаковые фразы, уже давно заученные наизусть, было доброй традицией железнодорожников.

Громов сидел в президиуме перед сценой и разговаривал с кем-то по телефону. Рядом с ним был Пустовалов и ещё несколько человек, кого Кайрат не знал. Он огляделся и, к собственному удивлению, не увидел никого из знакомых, что было странным, учитывая всю важность совещания, о котором говорили всю предыдущую неделю. Тырышкин появился в зале одним из последних, намного позже Громова, и сразу же обратился к Кайрату с вопросом:

– Слушай, а где твой товарищ?

– Не знаю. Говорил, что в туалет захотел, но так и не вернулся.

Слова «не знаю» обладают великой силой: их можно использовать как универсальный и ни к чему не обязывающий ответ на любой вопрос. Чаще всего он означает «я знаю, но не хочу говорить». Так было и сейчас. Лешка, уходя в клуб, попросил своего товарища, чтобы тот его прикрыл, и Кайрат, застигнутый врасплох, выдал Антону первое, что пришло в голову. И не будет сильным преувеличением сказать, что сам Кайрат всё утро задавался вопросом, куда же подевался его сосед по комнате.

Вообще, туалет – это прекрасная отговорка для любителей свинтить с неинтересного мероприятия по относительно уважительной причине. Более того, все самые важные переговоры, как правило, проходят не в светлых залах заседания, а в курилках и туалетах. Тем не менее, нужно быть крайне смелым, даже отчаянным человеком, чтобы так поступать в присутствии комиссии из Москвы, поэтому Кайрат сомневался, что Лёшка просто сбежал. Тем более, зная желание Лёшки выслужиться перед большим начальством. Поэтому Кайрат ничего не стал говорить про отсутствие своего коллеги, и всего лишь спросил, не передать ли что.

– Передай ему мой пламенный привет, – ответил Антон. – И напомни, чтобы не опаздывал.

Парень зашёл в актовый зал и занял место в глубине, чтобы сильно не выделяться из толпы. Впрочем, толпой это собрание назвать было затруднительно – в помещении собралось от силы полсотни человек. Алтынбаев откинулся на стуле и начал вслушиваться в тираду на соседнем ряду, вот-вот грозившую перейти на повышенные тона: «…А инициатива предполагает ответственность. А тут что было, я не в курсе. То ли бюджет распилить хотели, то ли из лучших побуждений предложили сотрудничество. Но смысл в том, что «Браун-Бовери» сделали по своим спецификациям, а наших это не устроило. То ли им конструкционная скорость не понравилась, слишком медленно, то ли экипажная часть доисторическая, чуть ли не от паровоза. А деньги за этот «бульбозавр» уже заплатили, и немалые. А эти швейцарцы и говорят: «У нас нет такого двигателя, чтобы реализовать индивидуальный привод». Просто одна умная голова решив, что лучше будет один большой двигатель на жёсткой раме, чем два маленьких на тележках. Только как это объяснить нашим вагоностроителям, они на это техзадание только пальцем покрутят…» – Недовольный и разгорячённый голос явно принадлежал Муртазину, которого Кайрат сперва не заметил.

– Да, в мире уже ездят поезда на магнитной подушке, а у нас решается вопрос, какие спарники и на сколько осей ставить… О каком прогрессе может идти речь с этими корытами? – отвечал Наилю Рустемовичу собеседник, перелистывая папку с чертежами двухосных и трёхосных тележек, сплошь испещрёнными разными надписями и набросками схем.

Оба спорщика были по-своему правы. «Общего стандарта на технику не было, только техзадание от швейцарцев, да и то весьма смутное. И правильно говорят – «без ТЗ результат ХЗ», поэтому и получалось – каждый завод самоудовлетворялся как хочет. И оборудование у всех разное, и электрические схемы. У Мытищинского завода одно, у Тверского другое, у Питерского кувалдоремонтного третье. А проект вагонов один! А сейчас Минтранс хочет привести всё это к общему знаменателю и разработать внятную классификацию. А пока получается, что в одном классе и бульдог, и носорог. А потом ещё будет цикл сравнительных испытаний, чтобы выбрать лучший из всех предложенных вариантов,» – продолжал кто-то из спорщиков. Впрочем, говорить о «лучшем» не приходилось, скорее, речь шла о том проекте, в котором будет меньше всего недоработок и косяков.

Громов торопливо посмотрел на часы, постучал пальцем по микрофону и начал несколько скомканным тоном:

– Доброе утро, коллеги! У нас для вас две новости: одна хорошая, другая так себе, средней паршивости. Начну с хорошей – завтра стартует обкатка линии.

– А какая другая? – в зале начали перешёптываться.

– Не поверите, она же. Потому что из всех восьми составов, а это 32 вагона, если что, к работе без замечаний не готово ни одного. Есть шесть вагонов из разных составов. Если вы готовы перетасовать их на свой страх и риск, чтобы собрать один работоспособный поезд, флаг вам в руки. Но гарантийщикам с завода это не понравится, потому что такая перестановка означает аннулирование гарантии. Вы готовы на это пойти? Готовы оплачивать ремонт и обслуживание вагонов из своего кармана ближайшие десять лет?

– Это он так, страху нагоняет, – шёпотом сказал Антон Кайрату. – Все бумаги подпишут, всё, что надо, нарисуют. Не парься.

– Да мне-то что париться? – отозвался Алтынбаев. – Я всё равно здесь только на пару месяцев, пока будет обкатка, приёмка…

Но у него была особая причина, чтобы не задерживаться в управлении, и эту причину звали Айгерим Иманкулова. Всё утро по дороге на заседание Кайрат не выпускал телефона из рук, переписываясь с девушкой, и с каждой минутой он находил всё больше общего с ней. Айгерим казалась ему больше, чем родной душой в чужом городе, она была тем человеком, с кем хочется разговаривать, обмениваться SMS или просто быть рядом. Кайрат влюблялся и раньше, и отношений с девушками у него было немало, но только сейчас он почувствовал, что такое «твой человек». Это тот, с кем ты чувствуешь себя настоящим, с кем не надо надевать маску и примерять на себя чуждую роль. И несмотря на то, что они узнали о существовании друг друга лишь несколько дней назад, Кайрату казалось, что они знакомы целую вечность. И, когда выпадала свободная минутка, Кайрат поглядывал на экран телефона, не пришло ли новое сообщение. И в один момент парнишка был готов запеть от радости: Айгерим написала, что сегодня у неё только три пары, и вечером она свободна, а значит – можно сходить в кафе вдвоём!

Брифинг уже медленно, но верно подходил к концу, и кто-то из работников уже зевал, откровенно не стесняясь, или же уставился в экраны телефона, желая как можно скорее сбежать с надоевшего мероприятия. Докладчиков уже почти никто не слушал, и когда Громов объявил, что переходит к ответам на вопросы из зала, присутствующие вздохнули с облегчением. На несколько секунд в зале воцарилась неловкая тишина, про которую в народе говорят «милиционер родился». Пустовалов, сидевший в президиуме рядом с Громовым, пододвинул к себе микрофон:

– Товарищи, почему я не слышу никаких предложений? Или вам всё это неинтересно?

Кайрат снова услышал шёпот Муртазина впереди себя: «Конечно, кто будет предлагать, когда он любую инициативу на корню обрубает?» Однако в первых рядах отыскался один любитель полемизировать, задавший провокационный вопрос, который у многих крутился в голове, но далеко не все были готовы его озвучить:

– Метро уже построено, всё готово к работе. Зачем тратить время и деньги на дополнительные проверки, в которых нет смысла, если мы можем пустить линию уже сейчас, а недочёты устранять по мере выявления, как получится?

– Надо не как получится, а по совести! – отрезал Громов.

– Если по совести всё делать, тогда мы только через сто лет метро откроем!

– Вот именно, чтобы этого не было, я здесь, с вами, – возразил инспектор. – Вы думаете, что начальник – это такой толстый дядька на мягком кожаном кресле, который ничего не делает, а только отдаёт распоряжения? Бывают и такие, но как руководители они гроша ломаного не стоят! А нормальный начальник работает ещё больше, чем его подчинённые, если того потребует ситуация! Надо – он и среди ночи на работу поедет! А теперь разрешите передать слово…

Громов по-быстрому собрал вещи и вышел через незаметную дверь сбоку от сцены. Воспользовавшись возникшей суматохой, Тырышкин тоже покинул зал и проскользнул в коридор. Увидев, что Громов направился вниз, Антон вышел на лестничную площадку, после чего набрал номер Стрельникова:

– Добрый день! Не очень добрый, точнее. Тут наши доблестные проверяльщики всё между собой обкашляли и пришли к выводу, что обкатку начать придётся, и возможно, на «четырёх девятках». Просто рисковать сжечь линейные вагоны, если что-то вдруг пойдёт не так, очень не хочется.

– Где сейчас Громов и курсанты? – без лишних прелюдий спросил Олег Михайлович.

– Громов только что вышел. Возможно, едет в депо. Курсанты вроде здесь, Кайрат точно, Алексея не видел.

– Скажи, чтобы после брифинга дули сюда… Хотя нет, – продолжил Стрельников, поразмыслив чуток. – Пускай едут домой и ждут дальнейших указаний.

***

Алексей откинул одеяло, перевернулся с боку на спину и начал протирать глаза, а потом стал тщательно сжимать пальцами кожу на лбу и щеках. Постепенно очнувшись после такого массажа, он решил выйти в ванную. Сделав волевое усилие, парень поднялся. В глазах темнело, тело шатало, в голове до сих пор стучал клубный ритм, а во рту был противный вкус, как будто он почистил зубы майонезом. Добравшись до раковины и умывшись холодной водой, он постепенно начал приходить в себя. Настя уже сидела на кухне, завернувшись в атласный халатик-кимоно, и пила кофе.

– С добрым утром! – её бодрый голос удивительно контрастировал с видом Лёшки, который после вчерашнего вечера и бурной ночи больше напоминал ожившего покойника.

– Спасибо! И тебя… А сколько времени? – вдруг осенило Красавкина.

– Пол-двенадцатого, – невозмутимо ответила Настя и предложила ему кофе.

– Какой кофе?! У меня брифинг! – парень схватил скомканную одежду и стал второпях натягивать, несмотря на все увещевания Насти, что лучше вообще не приходить, чем опоздать на полдня.

Прямо перед тем, как Лёшка вышел из квартиры, Настя подошла к нему и прошептала на ухо: «Спасибо за ночь. Мне понравилось». И чмокнула его в щёку.

Выбежав на улицу, Алексей хотел было поймать такси, но потом понял, что у денег у него осталось в обрез, и поэтому решил воспользоваться не таким буржуйским транспортом. Заскочив в первый подошедший троллейбус, он взобрался на сиденье над колесом, едва поместив коленки в тесное пространство перед сиденьем впереди. В детстве место «на колесе» было самым козырным, и среди ребятни иногда разгорались настоящие сражения за него, не в последнюю очередь из-за того, что туда не могли взобраться бабки с тележками, и вероятность услышать фразу «сынок, уступи бабуле место» сводилась к нулю. Но сейчас оно казалось Алексею отнюдь не самым лучшим – течение времени он ощутил на собственных ногах, никак не находивших себе места. «Жаль, я не на машине, – думал он. – Никогда в жизни не сел бы в эту скотовозку!»

По дороге на работу Алексею вспомнилась дурацкая история, случившаяся ещё в студенческие годы. У него в тот день должен был состояться экзамен, последний в летнюю сессию. И он непременно хотел поехать в колледж на своей машине – дело было в начале лета, а наличие автомобиля, пусть даже маленького «фольксвагена-поло» вдвое повышает уровень привлекательности парня в глазах девушек. Выйдя во двор и направившись быстрым шагом к привычному парковочному месту, Лёшка вдруг остановился. Программа дала сбой. Что-то явно пошло не так. На том месте, куда направлялся парень, «фольксвагена» не было. А парковочное место нагло занимал огромный полосато-серый кот, угнездившийся на хорошо прогретом асфальте и бесстыдно нализывавший себе причинное место. Алексей покрутил в руках брелок сигнализации и нажал кнопку. В ответ – тишина. Первой же мыслью стало то, что его четырёхколёсного друга угнали. Вероятность превращения машины в кота, безусловно, существовала, но она была столь ничтожной, что ею можно было пренебречь. Лёшка прошёл к выезду с парковки, затем обратно к подъездной двери, на ходу сочиняя текст объявления о пропаже и представляя, что его отец, подаривший ему машину на совершеннолетие, за такую новость по головке не погладит.

Недоумённо оглядываясь и почёсывая репу, парень попытался вспомнить, где он мог вчера оставить свою «ласточку». Постепенно картина случившегося начала проясняться в голове: прошлым вечером он возвращался домой поздно, и его обычное парковочное место по закону подлости занял какой-то жлоб. Алексей пошёл в другой конец парковки, где в углу за невысоким кирпичным забором находилось несколько мусорных контейнеров, как всегда переполненных за выходные. Но на этот раз куча пакетов, хорошенько протухших под ласковым летним солнышком и распространявших ни с чем не сравнимый по своей тошнотворности аромат, выглядела выше обычного. Подойдя поближе к куче, парень увидел под мусорными пакетами и пустыми коробками знакомые очертания. «Лучше бы угнали…» – процедил побагровевший от злости парень. Как оказалось, вчера он поставил машину как раз рядом с мусорными баками, тем самым перекрыв проезд мусоровозу. За что и получил урок от благодарных жителей (или коммунальщиков, которые не смогли из—за него выполнить свою работу). Содержимое контейнера с отбросами вмиг оказалось на его драгоценном «фольксвагене».

Кое-как добравшись до двери и проклиная весь белый свет (хотя винить ему стоило бы только себя самого), Алексей открыл машину. Надежда на то, что она не пострадала хотя бы изнутри, испарилась, как последний глоток свежего воздуха. Зловонная жидкость из протёкших пакетов попала через приоткрытый люк прямо на сиденья и растеклась по ним отвратительными пятнами. Вдобавок парень увидел, что вчера забыл выключить фары ближнего света, и аккумулятор за ночь разрядился. Утешая себя тем, что экзамен предстоит устный, а значит, опоздание на час может оказаться только на пользу, он закрыл дверь машины.

– Ну чего, щегол, довыпендривался? – услышал позади себя Алексей, ещё не успевший в полной мере осознать масштаб катастрофы. Он обернулся и увидел позади себя пожилого мужчину в оранжевом жилете с метлой – местного дворника.

От такой наглости Лёшка потерял дар речи, чем не преминул воспользоваться собеседник:

– Будешь теперь знать, где парковаться!

Помотав головой, словно чтобы вытряхнуть из головы неожиданно нахлынувшие дурацкие воспоминания, Алексей уставился в окно. Троллейбус уже пересёк Волгу и приближался к конечной. К его собственной радости, Лёшка прошёл на территорию депо, не вызвав неловких вопросов у охраны на проходной. Оказавшись по ту сторону турникета, он сразу же поспешил в цех, на удивление тихий в этот день. Первым человеком, которого он встретил, был Дима Антипенко.

– Привет! Слушай, Дим, ты не поможешь?

– А шо такое?

– Не одолжишь мне сигналку?

Алексей искренне надеялся, что сигнальный жилет позволит ему скрыть то, что он был одет не по форме. Вот только синие круги под глазами скрыть не получится…

– Возьми вооон там, – и Дима указал рукой на цистерну, на поручень которой, прямо рядом с люком, был накинут жилет. – Только не забудь положить, откуда взял.

Взгляд Алексея упал на красно-жёлтый состав, стоявший на одном из парковых путей. Это был поливомоечный поезд, загнанный в депо после ночной смены. Лёшка огляделся вокруг, как будто замышлял что-то недоброе: Антипенко уже и след простыл, и одной живой души вокруг не наблюдалось. Только на соседнем пути красовалась здоровенная цистерна канареечного цвета на двух трёхосных тележках. Во всю боковину на ней была широкая красная полоса с надписью «динамическая очистка трубопроводов». «Говнокачка…, – подумал Красавкин. – А они чистыми бывают только раз в жизни, когда выйдут с завода». Он не забывал о том, что сегодня пришёл не в спецовке, а замарать новенькие джинсы-скинни ему не хотелось.

Лёшка ещё раз огляделся и схватился за влажные поручни лесенки на цистерне. Она была мокрой и скользкой, но Алексей утешал себя тем, что быстренько залезет, возьмёт жилет и так же быстро соскочит. Парень уже добрался почти до самого верха, взялся за поручень возле люка. И тут его нога заскользила на мокром металле, он попытался подтянуться, чтобы сохранить равновесие и ухватиться за крышку люка…

Крышка оказалась незапертой, но Лёшка, наверное, не особенно этому радовался. Возможно, он думал, что она тоже закрыта, а может быть – просто не рассчитал силы, но последнее, что он увидел перед собой, была круглая чёрная пасть цистерны, безжалостно поглотившая его, и в следующий момент он очутился в кромешной тьме вниз головой. Беспорядочно дрыгая ногами, Лёшка попытался вылезти наружу, но вместо этого проваливался ещё глубже, пока полностью не погрузился в холодное и мокрое чрево цистерны. Пару секунд парень не мог определить, где верх, а где низ, но потом всё же смог принять подходящее положение: головой вверх.

Изнутри цистерна казалась гораздо больше, чем снаружи: уровень воды приходился парню практически по грудь, а спасительная дырка светилась где-то недосягаемо высоко.

– Вот и погулял, едрить твою черешню… – прошептал Лёшка, и его собственный голос в гулкой бочке звучал резко и неприятно.

Когда первый шок прошёл, парень решил оценить обстановку. Жидкость в цистерне была холодной, но ничем не пахла. Это было очень хорошей новостью. Значит, это действительно «поливалка», а не ассенизационный поезд. И никаких химикатов в воде тоже не было. Лёшка пошарил руками по бортам в надежде найти скобтрап, чтобы выбраться наружу. Но его не было. Точнее, были только «пеньки» от скоб, которые давным-давно спилили за ненадобностью: мало кто мог предположить, что однажды машинист в трезвом уме и твёрдой памяти окажется внутри бочки.

– Таааак… – Лёшка попытался мыслить логически. – Если этот поезд пришёл с ночной смены, значит, он никуда в ближайшее время не поедет. Ночное окно закончилось, и теперь если он куда-то отправится, то только вечером. Только бы на экипировку не поставили… Холодно, блин… И телефон утопил – никому не позвонишь… Позвонишь…

– Чёрт возьми! Брифинг! – почти закричал Алексей от отчаяния, которое почти сразу же сменилось надеждой, – Какого дьявола я тут делаю?!

«То есть, все в зале заседаний, а я в бочке? – думал Красавкин. – Интересно, хватится ли кто-нибудь меня?» За несколько минут нахождения в цистерне Лёшку несколько раз кидало то в жар, то в холод от чередующего страха, надежды, обиды на себя самого и попыток смотреть на всё со смехом. Но смеяться, когда ноги уже начали неметь от холода, а инспектор уже начал составлять приказ об объявлении выговора, как ни крути, весьма непросто.

Громов, к тому моменту возвратившийся в депо, быстрым шагом направлялся по коридору административного корпуса в сторону кабинета Стрельникова. Он уже догадывался, что его ждали и готовились задавать неловкие вопросы, и поэтому он мысленно репетировал ответы, чтобы не попасть впросак. Олег Михайлович пошёл в наступление уже с порога:

– Я так погляжу, вы уже без меня всё превосходно решили. Напрашивается вопрос: а зачем вообще я здесь?

– Отойдём, покурим, всё и обсудим, – негромко ответил Стрельникову Громов.

Олег Михайлович нахмурил лоб, а его тонкие губы сжались: предстоящая беседа явно не предвещала ничего хорошего. Помедлив пару секунд, он поднялся и, стараясь не привлекать внимания, последовал за инспектором. Они вышли в коридор, освещённый редкими лампочками, а затем спустились по лестнице в помещение депо. Громов огляделся, словно желая убедиться, что вокруг никого нет. Они неторопливым шагом двигались вдоль пустынных деповских канав. Звук их шагов, многократно повторяемый эхом на фоне необычной для этого места давящей тишины, становился жутким. Наконец, дойдя до самого дальнего пути, занятого служебными вагонами, Громов начал разговор:

– Вы понимаете, Олег Михайлович, что часики тикают? Метрополитен будет выполнять взятые обязательства?

– Во-первых, Валерий Геннадьевич, вы обращаетесь не по адресу, и я не уполномочен решать такие вопросы. Но моё личное мнение – нам невыгодно проводить пуск сейчас. Год уже скоро заканчивается, и если мы сейчас подпишем все документы, то на следующий год в бюджете не будет заложено расходов на строительство. Если вы попридержите запуск, то на следующий год мы получим деньги.

– Хороший подход, грамотный, – прокомментировал Громов. – Если вы ориентируетесь только на личную выгоду.

– И какая мне от этого выгода? Мне что, зарплату поднимут? Меня больше волнует то, что подвижной состав не готов.

Громов как будто ждал именно этого вопроса:

– А это уже тема для отдельного разговора, и хорошо, если между нами, а не в прокуратуре. Почему мы, заказчики, должны переплачивать за вагоны? И для чего эти сомнительные технические решения? Если вы отказались от проверенной отечественной техники, ждите поломки, происшествия…

– У любого происшествия, – возразил ему Стрельников. – Есть фамилия, имя и отчество. Знаете, кто это сказал? Каганович, нарком путей сообщения при Сталине.

Олегу Михайловичу не понравился тон, в котором Громов вёл беседу. От слащаво-угоднического он перешёл к резкому, даже агрессивному. Понятно, к чему клонил Громов. Однако Стрельников сдержался, стараясь не подавать признаков обиды или гнева. «Хорошо, пусть этот старый лис наступает. Поиграем по его правилам!» – подумал умудрённый жизненным опытом начальник депо.

– А как вы объясните, что мы вам, в том числе и вам лично, Валерий Геннадьевич, полгода звонили, а от вас ни хрюка, ни пука? А теперь вы нас торопите и обставляете ситуацию, как будто мы затягиваем приёмку!

– Вы опытный специалист, – продолжил Громов. – Разве вас не удивило состояние техники, которую вы получили? Она совершенно новая, но выглядит так, как будто ей пора на свалку. И проверки к вам зачастили.

– Вот если бы в марте-апреле эти проверки зачастили, то мы бы решили кучу проблем, которые вынуждены разгребать сейчас!

– Это ваши проблемы. Ваши, товарищ Стрельников.

– А вам от меня что нужно? – Стрельников повысил голос. – Лучше сразу скажите, с кем заключать контракт и кому платить откат? Вы же на это намекаете? Поздно пить боржоми!

– Поздно, не спорю. – Спокойно ответил инспектор. – Потому что уже завтра по плану начинается обкатка линии. Так что сегодня вечером жду у себя на столе акт о готовности сооружений и распечатки данных с путеизмерителя.

– Извините, конечно, но это невозможно. Система сигнализации и связи ещё не полностью смонтирована, наверняка есть нарушения геометрии тоннеля и пути. Это выяснится если не сейчас, то на обкатке! Что делать будете?

– Вы проведите проверку при помощи старого вагона, у него не такая чувствительная аппаратура, – предложил Громов, мысленно предположив, что именно ошибки в проектировке и строительстве стали причиной постоянных задержек.

– Какая аппаратура, там всё невооружённым глазом заметно!

– В любом случае, полученные данные будут подчищены.

Стрельников уже несколько раз жаловался, что метрополитен не готов, и до поры до времени ему удавалось убедить Пустовалова и администрацию города, что на доведение всего до ума нужны люди, нужны деньги, а главное – нужно время. А этого ресурса катастрофически не хватало, и всё чаще Олег Михайлович слышал в свой адрес обвинения в том, что он саботирует пуск метро.

– А если? … – почувствовав неладное, начал Стрельников.

– Обкатывать будут подопытные кролики, стажёры ваши. Если что-то случится, отмажемся легко. Они курсанты, мы за их действия ответственности не несём.

– То есть, вы предлагаете прикрываться молодыми специалистами и в случае чего просто сослаться на их неопытность?

– Извини, каждый спасает свою задницу как умеет, – Громов открыл скрипучую железную дверь и вышел на улицу. Сев на рассохшуюся деревянную скамейку рядом с табличкой «Место для курения», он достал сигарету из пачки, потянулся за зажигалкой и, несколько секунд пошарив по карманам, недовольно проворчал:

– Чёрт! Опять зажигалку где-то посеял. Второй раз за неделю!

Стрельников протянул ему коробок спичек.

– Никто ничего не узнает, – продолжил Громов, затянувшись едким дымом. – Завтра попрошу курсантов оформить страховку и дать подписку о неразглашении. И желательно всё сделать без лишних глаз и ушей. Сказать-то можно всё, что угодно, а вот если написано…

– Мало ли, что где написано? На бочке тоже написано «вакуум», а в ней дерьмо, – и Стрельников хлопнул ладонью по круглобокой жёлтой цистерне, у которой они, не сговариваясь, остановились.

Начальник депо готовился к этому разговору, но, как всегда получается в подобной ситуации, беседа пошла совсем не так, как он представлял себе. Он старался, чтобы все были довольны, а в итоге оказывается, что его усилия никому и даром не сдались, и всем на наплевать. Особенно тому, на кого Олег Михайлович рассчитывал больше всего.

– И всё же я не понимаю, зачем такая спешка, – возразил Стрельников. – Валерий Геннадьевич, – обратился он к Громову. – Не надо играть с огнём. Я не саботирую строительство этими задержками. И Пустовалов тоже уже сказал, что не подпишет акт приёмки, и это его последнее слово.

– Подпишет, как миленький. Какая разница ему, по какой статье его посадят – за растрату или за халатность? Если будет ещё один перенос начала обкатки, считайте, что это последнее китайское предупреждение!

– То есть, ты сюда приехал специально, чтобы найти компромат на Пустовалова?

– Всё уже давно решено и расписано в высоких кабинетах. Не мы такие, жизнь такая. Сейчас мне надо защищать интересы российских производителей. Я знаю эту кухню уже давно, лет тридцать. Но Пустовалов нарушил негласный уговор, закупив хлам у швейцарцев втридорога. За государственные, если что, денежки. А из Москвы пришло распоряжение доходчиво объяснить ему, что он не прав. Вот и всё.

– Ну ты и мразь, должен я тебе сказать. Я не думал, что ты таким станешь.