Читать книгу Мы – другой (сборник) - Юлий Гуголев - Страница 7

Может быть, в апреле или в мае,

не скажу точнее, но когда-то,

помню, в пионеры принимали

у могилы неизвестного солдата.

А потом все, шеями алея,

пионерия, сыны твои и дочери,

мы в награду в недра мавзолея

шли в обход километровой очереди.

Знали, гроб хрустальный там качается,

но покоится навеки сном объята

в том гробу не спящая красавица —

мирового вождь пролетарьята,

дедушка Ильич, кудрявый Вова!

Может, подмигнуть ему? А он нам?

Увидали мы всегда живого,

как он там лежит Тутанхамоном.

Вот, прикинь, привстанет он из гроба,

локтем оперевшись о подушки…

Помню, мне запомнились особо

желтенькие, сморщенные ушки.

Как я после хвастался родителям!

Как мечтою уносился в выси я!

Видел я его! А вы – не видели!

Может, у меня такая миссия!

Может, дед Наум, дед Шая-Шлёма,

дед его, и дед его, и дед его

по субботам ни ногой из дома…

– Ради этого? – А может, ради этого!

– То есть дед Наум, дед Шая-Шлёма

и его дед, и его дед, и его дед

по субботам ни ногой из дома

ради этого? – Ну, как-то так выходит.

Жили-были, убегали, ехали,

верили, что дети… что уж… где же нам…

Я теперь все это вижу в зеркале —

счастье, что еще не в занавешенном.

Жили, пели, умирали, плакали, —

время óно да и горе óно, —

птаха ли пером, частицей праха ли

рухнуть на бетон Бен-Гуриона.

Жили, умирали днем и ночью

те, кого неловко звать «мишпуха»,

чтобы я увидеть мог воочию

желтое, морщинистое ухо.

Вы меня простите, поколения.

Сам не знаю, что сюда пришел-то я.

Уши стали, вправду, как у Ленина,

маленькие, сморщенные, желтые.

Значит, ты – последний из последних.

Миссии другой по ходу нет.

Пионер, костей своих наследник.

Выключаем воду. Гасим свет.

Знаю, все когда-нибудь кончается,

как об этом в песенке поется,

желтый лист на веточке качается,

вьется, все никак не оторвется.