Читать книгу Стокгольм. Скандинавская Венеция - Юлия Антонова - Страница 3

Знакомство туриста со Стокгольмом и его историей неизбежно начинается в Старом городе, или, как его называют сами шведы, Гамла стане (Gamla stan), где сегодня проживает около 3000 человек. «Старым» он стал не так уж давно, когда центр жизни сместился от Королевского дворца[1] к Норрмальму, а для первых поселенцев извилистые улочки несколько веков были всего лишь «Городом на острове», Стадсхольменом.

В XI–XII вв. размеры Стадсхольмена составляли треть его нынешней территории, однако этого оказалось вполне достаточно, чтобы заложить здесь оборонительную башню, площадь, гавань да несколько улочек. В южной части, около Железной площади Йэрнторьйет (Järntorget), предпочитали селиться зажиточные купцы; ремесленники же ютились у центральной площади Стурторьйет. В восточных кварталах, вдоль улицы Эстерлонггатан, картина была не столь однородна: этот район облюбовали купцы, рыбаки и даже низшие социальные слои. Подобное распределение сохранялось вплоть до XVII в., когда роскошные дома на набережной Шепсбрун (Skeppsbron) и пышные дворцы на Рыцарском острове перетянули всех богачей к себе.

В средневековом Стокгольме никто не думал о планировке улиц: город менялся благодаря поднятию суши, пожарам и, как бы странно это ни показалось, мусору. Да-да, именно мусор стал причиной появления многочисленных переулков, выходящих на Шепсбрун: первоначально от Эстерлонггатан в воду вытягивались длинные деревянные причалы и мостики, с которых жители охотно выбрасывали в воду всё ненужное. С годами слои мусора настолько уплотнились, что на них стало возможно строить деревянные подсобные помещения – а позже и жильё. Правда, в XIII–XV вв. неоднократно вспыхивавшие пожары уничтожали дряхлые постройки и вынуждали людей возводить каменные и кирпичные дома – именно их следы до сих пор можно встретить кое-где в Старом городе.

Самой первой площадью Стокгольма (а, возможно, и всей Швеции), заложенной, вероятно, уже в XIII столетии, стала торговая Большая площадь Стурторьйет, вокруг которой сразу появились деревянные лотки, сохранявшиеся вплоть до 1489 г. Кстати, в ноябре – декабре здесь по-прежнему можно ощутить атмосферу старины, когда десятки выкрашенных в красный цвет будочек распахивают свои окошки, чтобы предложить всем желающим соленья, варенья, поделки и сувениры в шумное время рождественских распродаж.

Стурторьйет служила не только торговым пунктом: тут зачитывались важные указы и распоряжения, ведь на месте нынешней Биржи прежде высилась городская ратуша – аккурат посредине между церковью и местом торговли, что было яркой отличительной чертой городов Северной Европы. Притягательным для зевак был и так называемый позорный столб, рядом с которым стояла низкая деревянная постройка, где осуждённые за мелкие преступления ожидали, пока освободится место у столба.

На Стурторьйет с конца XIV в. находился и колодец с питьевой водой, заменённый вместе с появлением здания Биржи в 1770-х гг. нынешним насосом, где была «лучшая вода в Европе» до тех пор, пока колодец не обмельчал. Кстати, долгое время колодец служил нулевым километром Швеции, и по всей стране устанавливались специальные мильные камни с указанием остающихся до столицы шведских миль. В наши дни нулевым километром считается площадь Густава Адольфа: именно от неё отмеряется расстояние до других городов, в большинстве которых за начальную точку принят железнодорожный или автовокзал.

Сегодня главную площадь окаймляют многочисленные кафе и рестораны, нередко расположенные в значимых средневековых зданиях. Примером может служить уже упоминавшийся дворец с украшенным в память о Кровавой бане белыми кирпичиками красным фасадом, некогда принадлежавший королевскому секретарю Юхану Эбербарду Шанцу.

На противоположной стороне высится серо-голубой дом рода Гриллей, в чьём ведении строение находилось более двухсот лет. На средневековой основе в 1649 г. вырос прекрасный особняк, приобретший черты барокко в 1718 г. Сегодня здание оккупировали так называемые «миссионеры», по воскресеньям проводящие здесь службы с бесплатным завтраком для всех нуждающихся. В обычные дни тут можно приобрести подержанные вещи, а также недорого пообедать или просто выпить чашечку кофе с пирогом в популярном среди стокгольмцев кафетерии.

Туристам стоит приглядеться к дому на пересечении Стурторьйет и Скумакаргатан: в угол над первым этажом здания «вмонтировано» настоящее пушечное ядро! Народное предание гласит, что ядро было выпущено с Брункебергского хребта во время осады Густавом Васой Стокгольма в 1521 г. Поговаривают, будто будущий король желал умертвить ненавистного ему Кристиана II, пока тот сидел у окна, но ядро не достигло своей цели.

Правда, конечно же, куда менее захватывающа. Ядро оказалось на фасаде в 1795 г., когда здание было перестроено торговцем мебели Фредриком Кристианом Хансом Гревесмулем. Выбор столь своеобразного украшения нового дома объясняется просто: ядро должно было символизировать победу Густава Васы над датчанами и его приход к власти, что, в свою очередь, ознаменовало независимость страны и зарождение в ней современных государственных устоев.

Рождественский базар на Стурторьйет

Пожалуй, самым примечательным зданием на Стурторьйет можно назвать Биржу, возведённую в 1773–1778 гг. в стиле французского классицизма и рококо на месте средневековой ратуши, объединявшей несколько старых построек. С момента появления Биржа использовалась не только по своему прямому назначению: Шведская академия проводила здесь заседания и важные мероприятия, а бюргеры продолжали собираться в здании для обсуждения насущных вопросов и проблем. Король Швеции Густав III (1746–1792) нередко устраивал тут балы, а Карл XV (1826–1872) и Оскар I (1799–1859) выбрали залы Биржи местом пиршеств, приуроченных к их восхождению на престол.

Стокгольмская фондовая биржа располагалась на Стурторьйет более двухсот лет, пока не переехала в другой столичный район, временно отдав своё помещение под Нобелевский музей, с 2001 г. открытый для любознательных туристов, но всё ещё находящийся в поиске более удобного для своих нужд здания.

От Стурторьйет в разные стороны бегут древние улочки, кои по давнишнему распоряжению должны были быть шириной 8 локтей (около 5 м), дабы по ним можно было как ходить, так и ездить верхом или в повозке. Именно такой была старейшая из сохранившихся улица Стокгольма, Щёпмангатан, известная ещё с 1323 г. По краям её стояли торговые ряды, упиравшиеся в нынешнюю Купеческую площадь (Щёпманторьйет – Köpmantorget), на которую выходил настоящий «небоскрёб» по тем временам – это крайний дом слева, впечатлявший гостей столицы ещё в XV в. и немного выросший с тех пор. Прежде он составлял единое целое с городскими воротами; за ними лежала крупнейшая в средневековом городе площадь, Рыбацкая. Сегодня же Щёпмангатан венчает бронзовая копия скульптуры Бернта Нотке «Святой Георгий убивает дракона», появившаяся здесь в 1912 г., дабы весь народ беспрепятственно, в любое время дня и ночи мог любоваться этим произведением искусства. Небольшую площадку перед скульптурой когда-то называли Площадью сплетен, поскольку люди стягивались сюда, среди прочего, и для того, чтобы узнать о последних событиях и обменяться новостями.

Наслаждаясь многовековой атмосферой Щёпмангатан, стоит заглянуть в переулок Стаффана Сассе (Staffan Sasses gränd): в самом его конце находится тяжёлая железная дверь с малопримечательными лепными колоннами по краям. Этот вход известен с 1580-х гг. и считается одним из старейших в Стокгольме. Местные жители любят говорить, что здесь жила будущая супруга Эрика XIV (1533–1577) Карин Монсдоттер, однако историки легко опровергают такую версию: согласно археологическим исследованиям, когда здание было построено, девушка жила в Финляндии, а Эрик уже давно покоился в земле.

Старейший подъезд Стокгольма находится в переулке Стаффана Сассе и относится к 1580-м гг.

Напротив переулка Стаффана Сассе, по другую сторону Щёпмангатан, раскинулся чудный зелёный оазис, заполненный каштанами, увитый плющами и прозванный «Сгоревшим участком» (Brända tomten; именно под таким именем он упоминается в 1760 г., и с тех пор название закрепилось в народе). Прежде здесь стоял дом, но в 1728 г. он был полностью уничтожен при пожаре, и его владелец решил не возводить ничего нового: теперь здесь свободно могли разворачиваться и разъезжаться повозки да телеги, что было столь необходимо для узкого и извилистого центра города.

Щёпмангатан упирается в улицу Эстерлонггатан с её уютными, зачастую эксклюзивными бутиками, художественными галереями и ресторанами. Сегодня это довольно спокойная улица, по сравнению с Вестерлонггатан почти полностью лишённая внимания туристов из-за отсутствия сувенирных лавок, но вплоть до начала XX в. жизнь здесь била ключом.

Около 1200 г. Эстерлонггатан служила своего рода набережной – так близко подходила вода, – но позже поднятие суши и усердное выбрасывание в Меларен мусора сделали своё дело, и к концу XIV в. остров окольцевали Вестер- и Эстерлонггатан, ставшие важнейшими за пределами крепостной стены. Эстерлонггатан описывалась в 1444 г. как «длинная улица с западной стороны стены» – так и закрепилось за ней название, буквально значащее «Восточная длинная улица».

Свои лидирующие позиции Эстерлонггатан утратила с разрушением стены и появлением новой набережной Шепсбрун, хотя необычная «почва» в этих краях, образованная, по большому счёту, культурным слоем, долгое время оставалась весьма неустойчивой. До сих пор в резко спускающихся вниз переулках можно увидеть крохотные нержавеющие пластины, закреплённые на высоте около 10 см над землёй, – это современные «регистраторы» движения фундаментов зданий.

Три крупных обрушения в XVIII–XIX вв. вынудили власти перестать возводить здания в районе площади Щёпманторьйет; вместо этого здесь соорудили фонтан в виде колодца с тремя отверстиями, олицетворяющими три въезда в средневековый Стокгольм. Через эти отверстия вытекают потоки, символизирующие три омывавших прежде Старый город водных пути (нынешние Норрстрём, Сёдерстрём и Сталльканален). Кроме того, фонтан напоминает о находившемся в XV в. посреди исчезнувшей Рыбацкой площади общественном колодце, снабжавшем питьевой водой жителей прилежащих кварталов и торговцев.

На Эстерлонггатан, 51 расположен ресторан «Золотой мир» (Den gyldene freden), названный так, вопреки распространённому мнению, в честь Штеттинского, а не Ништадского мирного договора. Первый «Золотой мир» открылся в 1572 г., уже через два года после завершившего Северную семилетнюю войну мира, но находился он на другой улице – на Стура Нюгатан. Во время великих войн Карла XII (1682–1718) ресторан, однако, закрыли, и возобновить свою работу – уже по нынешнему адресу – он смог только в 1722 г., став тем самым старейшим рестораном Стокгольма, не менявшим своего местоположения. Кстати, на громкое звание старейшего претендует и другое заведение в двух шагах отсюда, «Zum Altenbrunn», однако знатоки указывают на его неоднократные переезды с момента открытия.

В 1760-х гг. «Золотой мир» служил постоянным местом сборищ членов партии «шляп», поскольку считался дорогим и слегка чопорным. Здесь никто не щипал официанток, еда была вкусна, а вино поистине качественным. В те времена подобное заведение являлось действительно редкостью: в большинстве таверн людям предлагалось дешёвое пиво и самогон. Причина тому проста: еда изобиловала солью (огромное количество соли могло спасти от многочисленных инфекций), а грязная вода источала дурной запах и едва ли могла быть пригодна для питья.

Исследователи подсчитали, что на одного жителя, независимо от его пола и возраста, приходилось около пяти литров пива в день! Мужчины при этом нередко носили с собой меч, а потому драки и дуэли на хмельную голову были делом обычным.

После смерти короля Густава III и восхождения на престол Карла XIII (1748–1818) власти объявили войну пьянству и разгульной жизни. Тавернам ставили в пример «Золотой мир», который, ко всему прочему, был единственным рестораном, рекомендованным для посещения иностранцам.

В 1899 г. в Швеции появилось «Общество Бельмана», членами которого стали самые яркие представители культурной элиты страны. Одним из ярых поклонников как Карла Михаэля Бельмана, так и «Золотого мира» оказался выдающийся художник Андерс Цорн, волею судеб превратившийся в спасителя этого заведения. Хозяин ресторана был не в состоянии более его содержать, и Цорн с радостью выкупил бизнес за гигантскую по тем временам сумму – 300 000 шведских крон.

С лёгкой руки Андерса началось обновление интерьера, во время которого случайно обнаружили всеми забытый вход в подвал – с тех пор «Золотой мир» может похвастать ещё и роскошным погребом с настоящей средневековой атмосферой. Цорн завещал своё приобретение Шведской академии, которая и по сей день каждый четверг проводит здесь на втором этаже свои собрания.

В XX в. завсегдатаями ресторана стали шведские трубадуры и барды. Главным гостем был Эверт Тоб, для коего «Золотой мир» стал вторым домом, и никому не дозволялось занимать его любимый стол (стол № 1 слева от входа). Кстати, именно ему установлена статуя на Йэрнторьйет, буквально в нескольких метрах от горячо любимого им ресторана. Невысокого роста Тоб, поправляющий очки, превратился в самую фотографируемую скульптуру Швеции: к ней выстраиваются очереди туристов, желающих слегка нагнуться к барду и схватиться за собственные очки.

Оплаченная концерном ИКЕА статуя появилась в 1985 г.; говорят, скульптор в тот день сказал, что, работая над изваянием, ярко представлял себе, как Тоб стоит на площади и ждёт такси. Услышав эти слова, сын знаменитого скальда Бертиль не выдержал и воскликнул: «Эверт никогда не ждал такси. Это таксисты всегда ждали его!»

Но не только Эвертом Тобом гордится Железная площадь Йэрнторьйет: её притягательность в том, что она – вторая по старшинству в Стокгольме (к тому же тут находится старейшее столичное кафе, «Sundbergs konditori»). В Средние века, правда, она называлась Зерновой, поскольку здесь продавали зерно, но уже в 1489 г. ей дали новое имя: теперь тут грузили железо из шведской глубинки, и сюда же перевезли огромные весы, простоявшие на этом месте до 1622 г.

Сегодня вместо весов в центре стоит колодец, установленный основанным в 1668 г. Государственным банком Швеции, – к слову, старейшим в мире. Жёлтое здание банка, ставшее первым в стране построенным исключительно для банковских нужд, по-прежнему доминирует на Йэрнторьйет и отличается строгостью, отсутствием каких-либо украшений и двумя встроенными «полуэтажами». В 1906 г. банк покинул созданные для него помещения, уступив их Музею Средиземноморья. Сегодня здесь находится контора Государственного управления недвижимого имущества Швеции.

Прежде все шведские банки работали с 9: 30 до 15: 00 – довольно странное время, казалось многим. Связано это было со светом: пока клиенты находились в помещении, использовать свечи запрещалось, поскольку бумажные купюры (кстати, также придуманные в Швеции) могли легко загореться. Служащие были вынуждены следовать за дневным светом, которого в скандинавской стране было не так уж много. Эту традицию позже переняли и другие страны, подстраиваясь, конечно же, под свой световой день.

Кварталы около Железной площади тесно связаны с немцами, о чём свидетельствуют названия многих улиц и переулков: Немецкий склон, Немецкая Колодезная площадь, Немецкая Конюшенная площадь (Tyska brinken, Tyska brunnsplan, Tyska stallplan)… Немцы во многом определяли жизнь средневекового города, а потому неудивительно, что в какой-то момент они даже построили собственную церковь, названную Немецкой (Тюска щюркан – Tyska kyrkan), куда пригласили священнослужителей со своей родины.

По фундаментным болтам без труда можно определить «возраст» дома

Улица, соединявшая немецкий квартал и Стурторьйет (а вместе с ней и главную церковь), называлась Свенска Прэстгатан – Шведской улицей священников, что постоянно вызывало возмущение немецких купцов. В конце концов городское управление постановило разделить улицу на две части: та, что примыкала к шведской церкви и где жили шведские священники, осталась Шведской, а шедшая мимо церкви немецкой, с немецкими капелланами, – соответственно, Немецкой. Сегодня деление исчезло, и улица называется просто: Прэстгатан. Кстати, в фасадах зданий спрятаны части средневековой крепостной стены, ведь именно по нынешней Прэстгатан проходили первые городские оборонительные сооружения. В облике же многих домов по-прежнему можно увидеть следы старины – прежде всего такелажные балки для подъёма грузов (три двухэтажных дома № 46–50 – типичные складские помещения) и фундаментные болты, по внешнему виду которых без труда определяется время появления постройки.

На углу Прэстгатан и ведущей к Стурторьйет Кокбринкен (Käkbrinken) в стену дома вмурован настоящий рунический камень XI в. с надписью «Торстен и Фрёгунн установили этот камень в честь своего сына». По всей видимости, камень был доставлен сюда как стройматериал – после крещения Швеции использование крупных, имеющих чёткую форму рунических камней для строительства домов и церквей стало обычной практикой. Этот камень – один из двух, обнаруженных в Старом городе. Второй сегодня находится в стокгольм ском музее Средневековья.

Рядом с камнем помещён ствол пушки, появившийся здесь, вероятно, в XVII в. как угловая преграда от крупных повозок, начавших живо бороздить по узким улочкам Стадсхольмена.

Первоначально на месте нынешней Немецкой церкви стояло здание немецкой купеческой гильдии святой Гертруды, где устраивались крупные торжества и проводились собрания – на церковные службы торговцам приходилось ходить в отдельную часовню в главной церкви Стурщюркан[2]. После Реформации дорогое немцам строение перешло короне и со временем стало использоваться исключительно для проведения служб, превратившись в 1571 г. в церковь, к которой в 1613–1618 гг. добавили башню. В 1642 г. приглашённый страсбургский архитектор провёл реконструкцию церкви, теперь приобретшей типичный для немецко-голландской архитектуры ренессансный облик с некоторыми элементами готики.

Спустя два столетия богоугодное заведение пострадало от пожара, после чего его стены облицевали кирпичом, а добавленный к башне шпиль, увенчанный золотым петушком, превратил храм во второй по высоте в Стокгольме, уступающий лишь церкви Клары. Колорит придают и великолепные витражи, хоры для королевской семьи и орган XVII в. Вход украшает работа вестфальского скульптора Йобста Хеннена, представившего Моисея, Иисуса и трёх женщин, олицетворяющих веру, надежду и любовь.

Из четырёх колоколов Немецкой церкви колокол весом 5,5 тонны и диаметром 2,08 м является вторым по величине в Швеции. Карильон звучит четыре раза в день, и, как правило, услышать здесь можно только немецкие псалмы, хотя по средам в 15: 30 в церковь приходит звонарь, чтобы устроить настоящий концерт: всю неделю тут оставляют заявки, и музыкант, выбрав наиболее подходящие мелодии, исполняет их, не ограничиваясь церковным жанром: он с удовольствием сыграет и Beatles, и джаз, и даже знаменитые аккорды из «Звёздных войн». В предрождественские же дни улочки бывшего Стадсхольмена погружаются в великолепную подборку известных рождественских и новогодних песен…

Мощная башня Немецкой церкви

Там, где сейчас стоит Немецкая церковь, в 1343 г. начали строить свой монастырь первые доминиканские монахи, прибывшие в Стокгольм из Сигтуны, в которой орден уже хорошо закрепился. Надо сказать, что к тому моменту монахи находились в Стокгольме почти полстолетия, ожидая разрешения Папы Римского и дара земли. Сегодня на прилежащей улице Прэстгатан и площади Тюска Сталльплан на брусчатке выложены предполагаемые границы исчезнувшего монастыря – точные описания о его внешнем виде не дошли до наших дней, а обширные археологические раскопки в этих местах пока ещё не проводились. Единственное, в чём уверены историки, – это в том, что основной дорогой доминиканцев в центр была названная в их честь улица Чёрных братьев Свартмангатан (Svartmangatan).

Строительство шло чрезвычайно медленно: в 1401 г. Папа Римский пообещал отпущение грехов всем, кто поможет завершить монастырь. В 1407 г. крупный пожар уничтожил созданное, однако благодаря филантропам стены быстро восстановили. Предположительно в столице проповедовало около 150 доминиканцев, но их точное количество неизвестно.

Монахи нередко заменяли священников на мессах, если те по каким-то причинам не имели возможности провести службу. В монастыре же часто проходили важные государственные встречи: например, в 1436 г. здесь главнокомандующим шведской армии был назначен Карл Кнутссон, а в 1501 г. Стена Стуре-старшего провозгласили регентом.

Не обошёлся монастырь и без паломников: тут хранилась весившая 11 кг чудотворная алтарная скульптурная композиция из позолоченного серебра, изображающая снятие Иисуса с креста. Все чудесные исцеления святыней тщательно фиксировались, и в общей сложности до наших дней дошло около сотни подробных описаний и свидетельств.

В 1527 г. Густав Васа объявил монастырские земли владениями короны, а целительное изваяние изъял и переплавил. Уже через 20 лет часть монастыря была разрушена, и камень пошёл на расширение Королевского дворца и строительство новых жилых домов. Единственное, что сохранилось от монастыря, – это своды подвала, служившего сначала приютом для пилигримов и моряков, а в XVI в. таверной Йорена Беника, давшего названия двум крохотным проулкам – так появились Северный и Южный Беникебринкен (Norra Benickebrinken, Södra Benickebrinken). Легендарный погреб можно увидеть во время экскурсий, организованных стокгольмским Музеем Средневековья.

Но вернёмся к «немецкости» этой части столицы и двум площадям: Тюска Брюннсплан и Тюска Сталльплан. Первая упоминается в 1649 г.; в 1783 г. в этом месте было решено устроить разворотную площадку для повозок пожарной службы. Спустя два года здесь появился один из исторических колодцев города – «немецкий колодец», представленный архитектором Эриком Пальмстедом как небольшой храм с четырьмя дорическими колоннами.

Вторая крохотная площадь, Тюска Сталльплан, известна тем, что в расположенном на ней угловом доме (официальный адрес: Prästgatan, 78) 28 мая 1853 г. родился знаменитый шведский художник Карл Ларссон, о чём напоминает закреплённая на здании табличка с барельефом.

От Тюска Сталльплан к Вестерлонггатан – или, скорее, уже к Железной площади – спускается крутая лестница из 36 ступеней – это единственный сохранившийся в Старом городе «лестничный» переулок, по совместительству являющийся самой узкой улочкой Стокгольма, достигающей в некоторых местах лишь 90 см.

Своё название улица получила по проживавшему здесь прежде виттенбергскому купцу Мортену Траубтциху, чьё имя шведы со временем слегка исказили. Быстро обогатившись и превратившись в одного из наиболее обеспеченных горожан, немец не задумываясь приобрёл несколько домов близ Йэрнторьйет, а на самой площади он заведовал торговлей железом и медью. Кстати, погубил его собственный бизнес: в марте 1617 г. он отправился в Фалун, где и добывались приносившие ему доход ресурсы, но по дороге на него напали разбойники, ограбившие и убившие богатея.

Когда улицу начали величать именем торговца (в XVI в. она называлась просто-напросто Узким лестничным переулком), точно неизвестно, но на карте города 1733 г. уже встречается известное нам сегодня название (Mårten Trotzigs gränd). В 1820 г. переулок с обеих сторон закрыли забором, убранным лишь через столетие. Здесь заметнее всего перепад высоты Старого города и скорость поднятия почвы: когда Стадсхольмен был только основан, у нижней части сегодняшнего переулка проходила береговая линия!

Злые языки поговаривали, что в XVII в. королева Кристина владела одним из домов в тесном переулке Тротцига, где тайно встречалась с выдающимися умами Швеции «для обсуждения дел государственной важности – и по другим случаям». Люди быстро прозвали улочку переулком королевы Кристины, что жило в народной памяти до закрепления нынешнего названия.

Кристина владела и другим зданием, которое она подарила сводному брату Густаву Густавссону Васаборгскому, – домом № 68 на Вестерлонггатан, известным сегодня как дворец фон дер Линда (von der Lindeska huset). Вход в появившийся в 1633 г. дом богато декорирован и украшен двумя липами, входившими в герб хозяина, скульптурными головами богов Меркурия и Нептуна и виноградной лозой, указывавшей на одно из занятий фон дер Линда – импорт вина. Считается, что в этом доме Рене Декарта лечили от пневмонии, ставшей в итоге причиной преждевременной кончины великого философа.

Густав Густавссон добавил к зданию пристройку, сегодня выходящую на Курнхамнсторьй (Kornhamnstorg), с единственным в Старом городе эркером. Этот своеобразный «балкон» украшают атланты из дуба – копии тех, что некогда блистали на знаменитом корабле «Васа».

От Йэрнторьйет к сердцу Старого города ведёт главная туристическая артерия Стокгольма – усыпанная сувенирными лавками, среди которых затесался и старейший магазин дамского белья (Gustaf Mellbin, Västerlänggatan, 47), улица Вестерлонггатан – некогда называвшийся «Общественной улицей» старый путь из провинции Упланд в регион Сёдерманланд.

Издревле у этой дороги вдоль крепостной стены ютились деревянные хибары и рыбацкие хижины, но в начале XV в. тут уже высились каменные постройки. Улочка была несколько меньше, чем сегодня, но постепенно она стала шире, а к середине XVII столетия и вовсе превратилась в главную торговую улицу города. Сегодня мало кто замечает величественные фасады и оригинальные подъезды: пёстрые витрины притягивают к себе всё внимание, оставляя в тени интересные здания.

Таким необычным является, например, дом № 29, два этажа которого относятся к концу XIV в., когда жилища бюргеров строились в основном из кирпича, укладываемого под разным углом для украшения фасада. Подобный архитектурный декор встречается сегодня во многих старых северогерманских ганзейских городах, и его появление в Стокгольме не случайно: любекские купцы прежде оказывали большое влияние на жизнь шведской столицы.

В мае 1946 г. здание начали реставрировать – так и обнаружили за бесцветным фасадом бесценную кирпичную кладку, сохранившуюся несмотря на многочисленные изменения и перестройки. В общей сложности строение щеголяет тремя широкими и девятью более узкими остроконечными окнами, пусть и не всегда симметричными.

В Стокгольме почти не сохранились жилые здания XIV в. – в лучшем случае на их фундаменте вырастали новые дома, но в переулке Стура Громункегрэнд, 5 (Stora Grämunkegränd) стоит прекрасный бордовый образец строения со средневековой кирпичной кладкой на первых двух этажах. Второй этаж, кстати, несколько выступает над первым: в Средние века было разрешено увеличивать дома в верхней части приблизительно на ширину одного кирпича, чем строители с радостью и воспользовались.

В доме № 31 когда-то жили супруги Мюрдаль, ярые политики, подарившие свою квартиру Социал-демократической партии Швеции в надежде, что её председатель согласится там проживать. В начале 1983 г. сюда и впрямь переехал премьер-министр Улоф Пальме: кто мог отказаться от трёхэтажной квартиры площадью 227 м² с отдельным лифтом и видом на Риддарфьерден? После смерти Улофа его супруга ещё 10 лет продолжала здесь оставаться. С 1997 г. квартира сдавалась Посольству Великобритании; а после громкого развода премьер-министра Йорана Персона правительство вновь задумалось о предоставлении квартиры политику.

Дом № 49, в котором разместилось кафе, также заслуживает посещения – прежде всего благодаря своему погребу, появившемуся в XV в., то есть столетие спустя после постройки главного здания. Кирпич подвала сегодня считается первым в истории Стокгольма, произведённым специально для частного жилья. В 1948 г. дом выкупил Стокгольмский сберегательный банк, свидетельством пребывания которого сегодня остаётся только банкомат.

В самом начале Вестерлонггатан – кстати, самой дешёвой в шведской версии игры «Монополия», – на пересечении с улицей Стурщюркубринкен (Storkyrkobrinken) фасад здания украшен позолоченным вороном, с давних времён зазывающим посетителей в аптеку имени себя.

Аптеки появились в Стокгольме только в XV в., то есть на три столетия позже, чем в Италии, откуда они, собственно, и берут своё начало. В первые десятилетия своего существования аптекам разрешалось продавать лекарства только членам королевской семьи и представителям высшего дворянства; остальные же жители вынуждены были довольствоваться знахарками, предлагавшими травяные настойки в лавках, торгующих спе циями.

Сделать аптеки народным достоянием решился Юхан III (1537–1592) в 1575 г., велевший аптекарю переехать из дворца на площадь Стурторьйет. Справедливости ради надо сказать, что мысли его были довольно далеки от заботы о народе – прежде всего он опасался порчи хранившихся во дворце лекарств. Так или иначе, но основанная им аптека стала первым в Швеции общедоступным заведением такого рода.

На заре своей жизни аптеки даже производили и продавали сладости (а позднее и минеральную воду, ведь она обладала лечебными свойствами): известно, что та же королева Кристина с завидным постоянством приобретала у провизоров вкусности на сумму не менее 12 000 риксдалеров – по тем временам это были огромные деньги!

В 1635 г. аптекарям даруют право исключительной реализации ряда продуктов: так, все специи и травы, которым приписывались медицинские свойства, а также масла и алкогольные напитки отныне можно было приобрести только в этих лавках. Кстати, вплоть до 1907 г. шведские аптеки обладали монополией и на продажу бензина как одного из масляных продуктов!

Долгое время торговавшие лекарствами учреждения находились в руках частных лиц, но в 1970 г. государство взяло эту деятельность под своё крыло, хотя и ненадолго: с 1 июля 2009 г. индивидуальным предпринимателям вновь предоставили право открывать аптеки.

Были времена, когда в Старом городе насчитывалось целых семь аптек, что неудивительно: их количество напрямую зависело от преследовавших города и страны эпидемий. К примеру, только в XVII в. Стокгольм шесть раз страдал от чумы, а во время последней эпидемии, в 1710 г., столица потеряла целых 20 000 жителей!

Со Средних веков сохранилось немало чудесных рецептов, помогавших исцелиться от чумы. Одним из средств лечения было так называемое «золотое яйцо»: куриное яйцо с извлечённым белком наполняли шафраном и поджаривали, после чего добавляли дягиль, мирру и прочие ингредиенты. Сдобренной сиропом смеси придавали форму яйца, но эффекта от такого зелья, разумеется, не было никакого.

Сегодня мало что осталось от некогда процветавших аптек: часть из них переехала, часть закрылась. Старейшая общественная аптека в Швеции, открывшаяся на Стурторьйет в 1575 г., спустя сто лет была переименована во «Льва» (Lejonet) и дис-

лоцирована в Норрмальме, где и находится по сей день. Появившийся в 1649 г. «Ангел» стал первой аптекой, управляемой коренным шведом, но после нескольких смен адресов вынужденной закрыться в 1969 г. Правда, памятью о ней служат вывески над популярным одноимённым рестораном в двух шагах от Йэрнторьйет, на площади Курнхамнсторьй.

Одной из самых примечательных аптек в наши дни можно назвать «Аиста» (Storken) на углу улиц Стургатан и Стюрмансгатан (Styrmansgatan), построенного в 1895 г. Сегодня это настоящий музей, представляющий лучшие образцы зодчества конца XIX столетия.

Неоренессанс встречается здесь с неоготикой, на деревянных ящичках и полках всё ещё находятся старые эмалированные таблички, а к потолку взмывают гербы Стокгольма, провинции Упланд и двух крупных частей Швеции: Свеаланда и Ёталанда. Стеклянный потолок украшен росписью работы русского художника, символически изобразившего здоровье, жизнь, болезнь и смерть. Повсюду видны медальоны с портретами известных врачей и исследователей в области медицины, внёсших неоценимый вклад в развитие здравоохранения.

В Старом городе до наших дней дожила лишь одна аптека – «Корпен» (Korpen – «Ворон») с соответствующей фигуркой на фасаде. Давным-давно, когда на домах не было нумерации, зданиям давали прозвища, связанные с внешним видом, именем или деятельностью хозяина, – или же просто с украшением строения. Нередко владельцы заказывали вывески или скульптурки, символизировавшие уже закрепившееся в народе прозвище. Подобное справедливо и в отношении аптек, хотя им зачастую присваивали наименования, помогавшие «защитить и спасти» людей, а потому свои имена таким учреждениям не раз одалживали, скажем, библейские персонажи и святые.

«Ворон» открылся в 1674 г. и, в отличие от других шести аптек Стадсхольмена, изначально находился вовсе не в Старом городе, а на Сёдермальме, и назывался «Орлом». Переехав уже спустя три года на площадь Стурторьйет, аптека через полсотни лет сменила название на «Позолоченного ворона», а ещё столетием позже на «Ворона». Своё нынешнее место аптека обрела в 1948 г.

В двух шагах от «Ворона», по дороге к церкви Стурщюркан, на фасаде дома (Storkyrkobrinken, 3) красуется блестящая королевская корона. Экскурсоводы любят рассказывать легенду о том, как Карл XII, восседая на коне после собственной коронации, чуть не потерял ценный головной убор на этом самом месте – благо, его ловкий слуга успел подхватить корону и снова водрузить на голову государя.

Однако история появления здесь символа монаршей власти куда более прозаична: в 1693 г. в здании открылась одноимённая аптека, знаком которой были державшие герб мощные львы и надпись «Officina Regia Pharmaceutica» («Официальная придворная аптека»), ведь заведение снабжало лекарствами весь королевский двор. Для простого же люда, не знавшего латынь, чуть позже установили корону – так было легче понять смысл тайных букв.

Практически напротив бывшей аптеки, у самой дворцовой площади высится шестиэтажное красное здание, будто бы обрубленное со всех сторон. Это дворец видного политического деятеля XVII в. Акселя Оксеншерны (1583–1654), считающийся сегодня одним из чудеснейших и наиболее хорошо сохранившихся примеров позднего Ренессанса в Стокгольме (Axel Oxenstiernas palats).

Предки Акселя владели кусочком земли в этих краях и даже построили на нём небольшой дом, напоминавший замок с круглыми башенками. Правда, в городе теперь всё больше возводили здания другого типа, и родное гнездо Оксеншерны устаревало прямо на глазах, а потому в 1625 г. и в 1634 г. чиновник выкупил прилежащие к постройке участки, дабы задуманный им новый дворец ни в чём не уступал по пышности и великолепию окружающим каменным шедеврам. Строительство, правда, началось только в 1652 г. и не было завершено, поскольку заказчик скончался уже через два года.

Во «внезапной» смерти Оксеншерны местные жители не видели ничего странного: как может быть иначе, если человек прикупил себе землю в аду? Да-да, именно Адом назывался этот отрезок Прэстгатан (а ныне и весь квартал), ведь в прежние времена считалось, что царство мёртвых находится где-то на севере. Во многих городах земля к северу от церкви была местом изгоев, и нередко там селились самые презираемые члены общества – палачи и их помощники.

Как правило, заплечных дел мастеров набирали из низших слоёв, часто преступников, которым предоставлялся сомнительный выбор: смерть на виселице или должность палача. В Стокгольме сохранилась запись 1485 г. о том, как два вора обратились в суд с просьбой назначить их обоих палачами. Совет утвердил лишь одного из них, и первым заданием для него стало повешение конкурента.

После вступления в должность палачам ставили клеймо и отрезали уши – понятное дело, такого общества сторонились даже самые заядлые злодеи!

То, что предстаёт перед глазами туриста сегодня, – это всего лишь скудно украшенный элегантными фестонами южный флигель дворца, положивший начало приобретшему важное значение в Стокгольме римскому маньеризму. Характерные миниатюрные круглые окошки в лестничном пролёте позднее стали излюбленным приёмом зодчего Жана де ла Валле, прослеживающимся и во многих других его проектах.

В архитектуре дворца Оксеншерны заметно сильное влияние римского искусства, и это легко понять: в 1650 г. де ла Валле путешествовал по Италии и Франции, откуда вернулся невероятно воодушевлённым и тотчас возвёл две деревянные триумфальные арки к коронации королевы Кристины, явившиеся самыми ранними примерами римского маньеризма в Стокгольме. Жан задумал сразу несколько зданий в подобном стиле, но честь представлять эту манеру в столице выпала лишь дворцу Оксеншерны, в значительной степени напоминающему римский Палаццо Боргезе начала XVII в.

Из-за сильного наклона улицы насчитать у дворца 6 этажей можно лишь с одной стороны; при этом из оставшихся пяти площадью 120–140 м² два представляют собой мезонины. Над каждым окном вылеплены королевские державы, символизирующие, как ни странно, занимаемую как Акселем, так и его сыном должность канцлера На верхнем полуэтаже изначально находилась библиотека Акселя Оксеншерны, однако позже книги перевезли в Королевский дворец; в других же «надстройках» вплоть до начала XIX в. проживали королевские пажи.

Безусловно, прогулка по Старому городу не будет завершённой без величественной набережной Шепсбрун – старейшей причальной стенки Стокгольма. До сих пор десятки кораблей суетятся у берега, придавая неповторимое очарование гордым фасадам зданий.

Когда в XVII в. Швеция превратилась в могущественную империю, власти наконец-то задумались о придании столице подобающего вида. Стокгольму больше не нужно было прятаться за крепостной стеной, и участки на новой набережной принялись активно продавать богачам. Первым приобретателем стал Роберт Ринд, в 1630 г. получивший разрешение на строительство и возведший до сих пор существующий дом № 24. Через 39 лет все клочки земли были распроданы; последним покупателем стал архитектор Никодемус Тессин-старший.

Шепсбрун должен был стать первой «витриной» страны, представляющей её лицо; здесь селилось новое поколение богачей, прозванных «шепсбрунской знатью», – в основном всё те же торговцы, с радостью обустраивавшие тут не только жильё, но и свои конторы, к которым с задней стороны пристраивали складские помещения. Многие фасады до сих пор украшают барельефы с морской и торговой тематикой, а у выходящих в переулки окон висят миниатюрные зеркала, дабы жильцы и гости узких зданий всегда могли видеть отражающееся в них море.

Соответствует стилю и скульптура «Морской бог» Карла Миллеса (1875–1955), созданная в 1913 г. из красного гранита и являющаяся одной из тяжелейших работ мастера. Миллес хотел разместить 10 массивных фигур вдоль всей набережной Шепсбрун, однако его идея не вызвала энтузиазма у публики, и скульптору пришлось ограничиться единственным творением.

Морской бог Миллеса властвует на набережной Шепсбрун

На другом конце набережной стоит важный Густав III из бронзы, вылепленный Юханом Тобиасом Сергелем (1740–1814). Король сам заказал эту скульптуру и велел изобразить себя в триумфальной позе по возвращении домой после войны с Россией 1788–1790 гг. Вдохновение Сергелю придал мраморный Аполлон Бельведерский, однако работа затянулась, и статуя появилась только в 1799 г. – через семь лет после убийства монарха.

К концу XIX в. Шепсбрун утратила свои позиции передовой грузовой гавани, но пассажирские суда всё ещё продолжали причаливать сюда. Тогда же из моды вышла простота и элегантность, характерная для густавианской эпохи, и к зданиям начали пристраивать шпили, вокруг окон появилась лепнина. К сожалению, XX век был настроен довольно радикально в отношении старых домов, и некоторые (хоть и немногие!) особняки на Шепсбрун были разрушены, но по-прежнему все столь разные, и всё же создающие удивительно выдержанную и гармоничную картину, эти здания являют собой прекрасный пример барокко, рококо и модернизма!

Сегодня набережную постигла другая проблема: неустойчивая почва. Граница между «настоящей» и «искусственной» землёй проходит ровно посредине шепсбрунского ряда. Несмотря на усилия властей по укреплению фундаментов домов, строения по-прежнему продолжают «плясать»: культурный слой оседает, в то время как собственно суша поднимается. Яркими примерами могут служить бывшие помещения банка и дом № 46, с годами значительно наклонившийся назад.

По соседству расположилось строение, приютившее ресторан «Zum Franziskaner», причисляющий себя к старейшим в Стокгольме. Само здание выглядит весьма впечатляюще, особенно внутри, где сохранились элементы декора в стиле модерн. Если приглядеться, то на фасаде можно увидеть и корабль викингов, и кружку пива, и жителя шхер – как любил говорить Эверт Тоб, именно в этом месте начинался стокгольмский архипелаг.

В доме № 12–14 вот уже более столетия находится гостиница, изначально созданная из двух объединённых складских помещений (сегодня это пять срощенных зданий). Сейчас отель носит имя голландского предпринимателя середины XVIII в. Фредрика Райса, державшего три из одиннадцати кофейных домов Стокгольма. К тому моменту в одном из столь популярных заведений уже существовал некогда бывший частью крепостной стены города подвал, сегодня превращённый в спа-отделение отеля. На стройке, как правило, кирпичи и камни разносили женщины, и дамочка, чьё имя не дошло до наших дней, решилась оставить на камне отпечаток своей ноги – слепок и поныне висит на стене спа для всеобщего обозрения.

Многочисленные переулки, тонкими нитями уводящие вглубь острова, на улицу Эстерлонггатан, тоже заслуживают внимания. Стоит остановиться у дома № 6 на Стура Хупарегрэнд (Stora Hoparegränd), одного из немногих в Стокгольме, сохранивших нумерацию 1729 г., – тогда участок был под номером 85, о чём свидетельствуют цифры на фасаде, где также изображены рабочие инструменты так называемых носильщиков вина, являвшихся представителями последней в Швеции гильдии. Возведённое в конце XVI в. строение имеет единственный оригинальный ступенчатый фронтон в столице! На втором этаже сохранились комнаты с фресками XVI в., которые можно увидеть во время экскурсий, организованных Городским музеем Стокгольма. Кстати, на Стура Хупарегрэнд уцелела и типичная для Средневековья надстройка, соединявшая два стоявших друг напротив друга дома: так расширялась жилплощадь, не стесняя движения повозок, ездивших отныне под своеобразной аркой.

В переулке Нюгрэнд (Nygränd) у дома № 2, как и у некоторых других зданий, сохранилась старая система канализации XVII в. Надо сказать, до 1870-х гг. все отходы вытекали прямо на улицу, в каменные сточные ямы, из которых позже изымались и вывозились к ближайшему водоёму. Только в XVIII в. канавы прикрыли камнями и досками, положив тем самым начало использованию труб для канализационных стоков. Кстати, до XVI столетия в столице Швеции не существовало даже обложенных камнями ям, и грязь просто-напросто скапливалась на улицах. Говорят, в те далёкие времена о подъезде к Стокгольму узнавали за несколько десятков километров – исключительно по запаху!

Осмотрев привлекательные шепсбрунские переулки, стоит обратиться к противоположной стороне Старого города – улицам Стура и Лилла Нюгатан.

В 1625 г. юго-западную часть Стадсхольмена охватил пожар, поглотивший почти все деревянные постройки и дошедший даже до каменных домов у Немецкой церкви. Трагедия послужила началом глобального преобразования, позднее определившего внешний вид всей столицы за исключением Старого города: абсолютно прямые широкие улицы выросли на месте старых оборонительных башен и были полной противоположностью узким извилистым переулкам центра. Лишь два «требования» не могли быть выполнены в этих краях: в силу географического положения улицы не стали длинными, да и прекрасные виды церквей, венчавших концы дороги, отсутствовали.

На застройку новой улицы по обеим сторонам потребовалось не одно десятилетие, но постепенно Стура Нюгатан стала первой парадной улицей столицы, которую не стыдно было показать гостям: впервые в истории Стокгольма были созданы чёткие кварталы по всем правилам идеалов эпохи Возрождения.

Именно здесь родились две важнейшие в Швеции газеты: старейшая до сих пор существующая «Афтонбладет» (Aftonbladet), сразу после появления в 1830 г. на Лилла Нюгатан, 13 ставшая любимицей среднего класса, и крупнейшее сегодня утреннее издание «Дагенс Нюхетер» (Dagens Nyheter), возникшее на Риддархольмене как реакция на социалистические и якобинские газеты в 1864 г., но очень скоро переехавшее на Стура Нюгатан, 16.

И Стура, и Лилла Нюгатан упираются в площадь Курнхамнсторьй, один из старейших портов города, где издревле разгружали, погружали и продавали зерно. В центре площади сегодня стоит скульптура Кристиана Эрикссона «Лучник», задуманная как памятник повстанцу Энгельбректу Энгельбректссону (рельефный контур которого, кстати, виден на постаменте) и предназначавшаяся городу Фалуну, но не принятая им ввиду «чрезмерной социалистичности» и современности. Поместив в центре не главного героя, а простого мальчика, олицетворяющего готовое подняться на борьбу крестьянство, Эрикссон, врочем, неожиданно завоевал сердца властей Стокгольма, пожелавших видеть этот монумент в Старом городе. Мастер задумывал отлить весь монумент из бронзы, однако денег хватило лишь на молодого человека – остальное было сделано из гранита.

Кристиан Эрикссон был весьма застенчив, но друзья всё-таки убедили его пойти на открытие собственной статуи. Приближаясь к площади и глядя на толпу собравшихся стокгольмцев, скульптор, однако, потерял мужество, вернулся домой и спрятался в своём ателье. Товарищи напрасно стучали в дверь, пытаясь заставить талантливого юношу передумать: Кристиан остался верен себе и пролежал в тишине на полу до окончания церемонии.

Мимо Музея почты, в котором одинаково интересно будет и взрослым, и детям, Лилла Нюгатан выводит туриста к открытой площадке Мункбрун (Munkbron), где ранее кипела жизнь, ведь вплоть до XX в. здесь был шумный рынок, на котором продавали свои товары причаливавшие сюда сельские жители. Всё изменилось с появлением метро и Центрального моста, протянувшегося от Сёдермальма до Норрмальма вдоль всего Риддархольмена. К сожалению, сегодня здесь редко кого встретишь, хотя красота фасадов зданий тут просто захватывает дух.

Скажем, до сих пор покоряет своей изысканной лепниной и тонкими шпилями дворец Петерсена (Petersenska huset, Munkbron, 11), построенный в середине XVII в. в стиле Ренессанс по заказу Рейнхольда Леухаузена и после появления признававшийся одним из самых выдающихся творений столетия. Над двойным входом видны мифологические мотивы с готовой к сражению Минервой; четыре фигуры в верхней части орнамента символизируют четыре времени года.

Дворец Петерсена – одно из самых выдающихся архитектурных творений XVII в.

С 1965 г. помещение было настоящей приманкой для туристов, поскольку внутри находился ресторан «Аврора», названный так в честь Авроры Кёнигсмарк, видной представительницы стокгольмского высшего общества, прославившейся громкими вечерами и неописуемой красотой. Девушка была причиной многих тайных дуэлей, но сама она проявляла интерес к юному Карлу XII, теша себя надеждой стать настоящей королевой Швеции. К её великому сожалению, король не обращал внимания на женщин: единственным, что привлекало монарха, было поле боя. Говорят, Аврора дважды пыталась проникнуть в лагерь Карла, но его телохранители уводили даму с места военных действий.

4 февраля 1757 г. здание было продано торговцу и главе Ост-Индской компании Херману Петерсену, не преминувшему объявить его неотчуждаемым имуществом семьи, передаваемым по наследству до скончания веков. Именно под его именем и известен сегодня шикарный дворец.

По соседству с дворцом Петерсена стоит не менее достойное здание – дворец Пипера (Piperska palatset, Munkbrogatan, 2), построенный для графа Габриеля Фалькенберга, но позже на многие годы перешедший во владение рода Пиперов.

Ещё в середине XVII в. вся эта территория находилась под водой, но её осушили в 1680-х гг. и уже спустя 10 лет продали Фалькенбергу, который и поручил строительство своего особняка архитектору Никодемусу Тессину-младшему.

Уже в 1704 г. графа назначили ректором университета в Турку, что вынудило его продать свои владения одному из влиятельнейших и богатейших людей Швеции, Карлу Пиперу (1647–1716) – главному лицу, содействовавшему провозглашению Карла XII королём в возрасте 15 лет. Пипера называли чуть ли не самым близким и преданным монарху человеком, но в 1716 г. он скончался в замке на Ладоге, где оказался пленником после Полтавской битвы 1709 г.

Супруга Карла Кристина, получив разрешение на управление имуществом мужа, превратилась в одного из крупнейших землевладельцев и промышленников страны. После её смерти дворец унаследовали дети, но в 1758 г. они решили продать его торговцу и бургомистру Густаву Щирману, который и придал дворцу его современный вид. Щирман, однако, вскоре погряз в долгах, и после его кончины дочь передала особняк Королевской Военной коллегии.

Позже дворец был разделён, и одну из его частей выкупила вдова пивовара Кристина Нюман, большая любительница театра, создавшая на верхних этажах своего замка театральную сцену и салон, вмещавший аж 400 человек! Помог ей в этом оперный певец Карл Стенборг, пользовавшийся успехом при дворе и потому без труда уговоривший короля Густава III финансировать строительство.

С 1784 г. по 1789 г. этот театр не просто был невероятно популярен, но и слыл крупнейшим в стране, считаясь центром культурной жизни столицы, но в 1790 г. Густав III выкупил его и закрыл, поскольку двумя годами ранее основал собственный Королевский драматический театр. Монаршая монополия на театральную деятельность до 1840 г. свела на нет все попытки организовать что-то новое.

Сменив за последующие столетия ещё несколько владельцев, дворец Пипера был разрушен в 1955 г., когда на его месте прошла важная городская магистраль. Вторая часть бывшего замка, впрочем, уцелела, и её помещения сегодня сдаются различным компаниям.

От Мункбрун открывается вид на Рыцарский дом Риддархюсет (Riddarhuset) из кирпича и песчаника, благодаря своим идеальным пропорциям причисляемый многими к красивейшим зданиям Стокгольма. Тем интереснее тот факт, что в создании строения принимали участие целых три архитектора, но проект так и не был до конца завершён!

Участок этот изначально присмотрел для себя Аксель Оксеншерна, решивший возвести здесь дворец, однако позже изменил свои намерения и в 1640 г. передал надел друзьям-дворянам, дабы те превратили его в главное место встречи высших сословий.

Когда за работу принялся Жан де ла Валле, основа здания уже была создана, однако именно этот архитектор придал постройке шик и оригинальность, изменив её крышу и введя в моду подобный тип сооружений, позже ставший характерным для поместий и загородных имений. Здание венчают полные символизма фигуры; внутри представлены 2337 гербов возведённых в дворянский чин родов (до наших дней дожили представители лишь 603 семейств).

Перед зданием Дворянского собрания гордо стоит бронзовый Густав Васа, хотя его появление здесь можно считать чистой случайностью. Дело в том, что первый архитектор, работавший над строением, желал видеть перед ним статую Густава II Адольфа (1594–1632), однако спустя добрую сотню лет, когда очередной французский скульптор представил проект будущего памятника, знать запротестовала: как можно было делать ставку на наследного короля?! По мнению дворян, перед Рыцарским домом должно было поместить выходца из аристократии, и Густав Васа как нельзя лучше подходил на эту роль. Памятник стал первым общественным монументом столицы.

В здании Дворянского собрания представлены гербы 2337 знатных родов

Однажды площадь, где нынче стоит Риддархюсет, превратилась в место страшной трагедии. Считается, что в далёкие времена на Стадсхольмене было рыбацкое поселение Агнефит, названное так в честь языческого хёвдинга Агне Скъяффарсбунде из рода Инглингов. По преданию, в начале V в. он отправился в разбойничий поход за Балтийское море, где убил местного вождя Фросте и выкрал его прекрасную дочь Скъяльф. Вернувшись домой, Агне попытался уговорить девицу стать его женой, и свадьба состоялась тем же вечером. Однако гордая и коварная Скъяльф и не думала подчиняться завоевателю: ночью она отомстила хёвдингу за смерть отца, задушив его и подвесив на ближайшем дереве на его же собственной золотой цепи – символе королевского могущества и достоинства, – а затем как ни в чём не бывало отправилась домой.