Читать книгу Возраст осени - Юлия Артюхович (Верба) - Страница 4

   После первой горькой чаши не закусывают

                                 удила.

     Верят: жизнь, такая яркая и вкусная,

                             не прошла.

   Как щенки, в чужие двери слепо тычутся

                                наугад

   И надеются, что где-то путь отыщется

                          в райский сад.

   После следующей чаши не закусывают —

                          просто пьют,

       Если новых сил мечтанья безыскусные

                              не дают.

       Не для слабого вторая чаша горькая:

                           валит с ног.

  Не заметит, как окажется под горкою —

                           кто не смог.

После третьей горькой чаши не закусывают —

                             ни к чему.

        Неподъемна чаша, и неведом вкус ее

                               никому.

   Так смешались в ней беды и боли выплески

                               на века,

        Что никто не сможет выпить или

                             выплюнуть

                             ни глотка.

Жить – перед Богом и перед людьми

Быть собой при параде и в неглиже.

Жить – всегда открывать новый мир,

Каждый день: за окнами или в душе.

Жить – мотыльком лететь сквозь года,

Выползая из кокона липкой лжи.

Жить – никогда не спешить в никуда,

Даже если некуда больше спешить.

Жить – догорать оплывшей свечой

На последнем метре чужого пути.

Жить – не ждать, не жалеть ни о чем,

Не просить, не бояться, а просто идти.

Жить – не мстить, не винить огонь,

Опаливший крылья твоей судьбе.

Жить – собирать семена в ладонь,

Даже если плоды достанутся не тебе…

Когда старая рана Земли кровит,

Когда попрано злом добро,

Богородица – светлая мать Любви —

Простирает над нами покров.

Этот тонкий сияющий омофор —

Неразрывен, один на всех —

Покрывает большой вселенский позор

И случайный маленький грех.

В равнодушном мире, забывшем стыд,

Чистый разум и ясный свет

Нас спасают пока от большой беды,

От которой защиты нет.

Не задувай, Господь, мою свечу:

Я все еще люблю, еще свечу,

Я все еще храню и берегу,

Я все еще умею и могу!

Дай силы мне еще успеть создать,

Собрать, наполнить, подарить, раздать!

Дай вдохновения – в стихах парить

И вновь тебя за все благодарить!

Я говорю на родном языке.

Слово держу, как синицу в руке.

И, отпуская в небесную высь,

Снова прошу: «Полетай и вернись!»

Этот свободный и смелый полет

Люди увидят, и кто-то поймет

Слова парящего сладость и соль,

Сердца горячего радость и боль.

Русского слова жемчужную нить

Будем веками беречь и хранить,

Чтобы дышала живая строка

Добрым теплом моего языка.

На грани раненой культуры

Застыла бедная страна.

Звезда большой литературы

Сияет в кресле у окна.

Потертость клетчатого пледа

И книжных гор опасный склон —

Приметы творческого плена,

В который мастер заключен.

И не проходит дня без строчки

В романных виражах крутых,

Где с глыбы слов стекают точки

И реют стаи запятых.

Талант и труд – такая малость,

Чтоб все случилось и сбылось!

Чтобы сиделось и писалось,

Чтобы хотелось и моглось!

Часто люди, пишущие стихи,

Отстраненно-тихи,

Немы и глухи,

Не в ладах со временем.

Если поэты не лгут,

Они так себя берегут,

Когда строчки роняют с губ

И стихами беременны.

Говорят: откуда-то издалека

Хлынет грусти река,

Подкрадется тоска.

Непрошеная —

И неведомо как,

На помине легка,

В недопитый стакан

С губ сорвется строка

Недоношенная.

Тротуары спят в грязной наледи.

Мне бы солнышка, мне бы на люди.

Но народу нет – всё прохожие.

Утро морщится непогожее.

Тучи стелются, некрасивые.

Если б знать, кого – попросила бы:

«Не дарите нам злата-серебра —

Прогоните прочь тучи с севера!

В этот серый день, в этот ранний час

Отогрейте нас! Полюбите нас!»

Небо хмурится, солнце взаперти.

Я на улице – как на паперти.

Ветер бьёт в лицо, хлещет ветками.

По домам спешат пары редкие.

Шепчут истово, будто молятся,

Красны девицы – добрым молодцам:

«Не дарите нам злата-серебра —

Прогоните прочь тучи с севера!

В этот серый день, в этот ранний час

Отогрейте нас! Полюбите нас!»

Не страшно убивать животное.

Оно – лишь тело без души.

И чешутся ручонки потные,

Подсчитывая барыши.

Не стыдно хвастаться заслугами

Несуществующих побед

И называть пустыми слухами

Позорной правды черный след.

И гимны петь, и сказки складывать

О судьбах тех, кого убил,

Вперед и вверх спеша по кладбищу

Безвестных маленьких могил.

В маленьком доме с цветами и кошкой

Прячется счастье за узким окошком.

Ласковым взглядом, улыбкой согретым,

Преображает людей и предметы.

Старую занавесь перебирает,

Бликами света на стеклах играет,

Утром осенним, прозрачным и сонным,

Мир умывает рассветной росою.

Дарит нам бодрость, надежду и радость,

Раннего завтрака свежесть и сладость.

И отражается в маленьких чашках

Тихое, доброе, теплое счастье.

Теплый вечер, добрый вечер…

За столом умолкли речи —

«Тихий ангел пролетел».

Я бы тоже так хотел!

Только, видно, для полета

Не хватает мне чего-то.

Если очень захочу,

И без крыльев полечу!

Познакомлюсь с птичьей стаей,

Вместе с ними полетаю —

Пусть не вправду, а в мечтах,

Но – такая красота!

Теплый вечер, добрый вечер…

На столе погасли свечи.

Нужно закрывать окно:

На дворе уже темно.

Теплый вечер, добрый вечер…

Сон спешит ко мне навстречу.

Провожу своих гостей

И останусь в темноте.

Теплый вечер, добрый вечер

Звездной россыпью расцвечен.

До свиданья, до утра!

Я желаю всем добра!

Возраст осени – время потерь.

Отплывая от всех берегов,

Ты стучишься в закрытую дверь —

И теряешь друзей и врагов.

Наши годы уже не идут,

А несутся быстрей и быстрей.

Каждый день, как прощальный салют, —

Это время закрытых дверей,

Непреложный суровый закон —

Краткий срок приближенья конца.

Вот уже замолчал телефон,

Но остались еще адреса.

Ты приходишь пешком, без звонка.

На дверях – сплошь замки, как кресты.

А иные открыты пока,

Но жилища темны и пусты.

Возраст осени – время потерь.

У тебя остается одна

Твоей жизни закрытая дверь.

А за ней – тишина, тишина.

Нас много у Бога,

На всем белом свете,

По разным дорогам,

На тесной планете.

Бедны и богаты,

Друг другу не рады,

Стремимся куда-то,

И нет с нами сладу.

Забыли о предках,

Живем настоящим:

С молитвами – редко,

С проклятьями – чаще.

Богатством и властью

Гордимся без меры

И маленьким счастьем,

С надеждой без веры.

Но годы промчатся —

И мы повзрослеем.

Залетного счастья

Сберечь не сумеем.

Закроются двери,

Раскрытые прежде.

Останутся Вера,

Любовь и Надежда.

У каждого – свой храм,

И в жизни, и в душе:

Открытое ветрам

Соцветье миражей,

Или далекий скит —

Печальный темный дом,

Где тишина царит

И мысли о больном.

А я еще в пути:

У жизни на краю

Хочу свой храм найти —

Поэзии приют.

Построю теплый дом

Из сокровенных слов,

Чтоб вечно жили в нем

Надежда и любовь.

С того самого дня,

Как ты признался в любви,

Удивило меня,

Что каждый из нас уязвим.

Поразила меня

Опасность на каждом шагу.

С того самого дня

Я места найти не могу.

Я теперь другая:

Уже не стою на ветру.

Никого не ругаю,

Не пью, не курю и не вру.

С того самого дня

Я свет тушу, уходя.

Опасаюсь снега, огня,

Каждой капли дождя.

Не бегу, себя берегу

С того самого дня.

Даже умереть не смогу —

Как же ты без меня?..

Над усталой толпой я лечу как стрела.

Это чудо.

Я не птица, и ангелом я не была,

И не буду.

Я не сплю, и не маюсь в бреду, и в мечтах

Не витаю,

Не бегу, не бреду – здесь моя высота:

Я летаю.

Вновь, отбросив заботы, навстречу тебе

Полетела.

Для влюбленных полеты —

Обычное дело.

Отшумел летних дней ураган,

Растворился осенний туман.

Приближается жизни зима,

Старость – время спускаться с холма.

Умных книжек прочитана тьма,

Только знаю: все это обман.

Часто старость приходит сама:

С ней ни мудрости нет, ни ума.

Старость будет таиться в углах,

Отражаться в пустых зеркалах,

А однажды, когда не ждала,

Тихо скажет: «Привет, я пришла.

Я тебе не врала – берегла.

Ты все время в стихах и в делах.

Продолжаешь плясать на балах…

Перестань! Ты и так пожила»!

Старость я ни о чем не спрошу,

Погостить ее не приглашу.

Выйду в город, в веселье и шум,

Поживу, напишу, попляшу!

Плывет моя лодочка

От маленькой пристани,

Несет меня жизнь-река,

Большая и чистая.

Плывет моя лодочка

К далекому берегу,

И веслам легко в руках,

А версты не мерены.

И годы не считаны,

С грехами-ошибками,

Не въелись морщинами —

Расплылись улыбками.

Слова не растрачены.

Душа не растеряна,

Морозом не схвачена —

Сильна и уверена.

А то, что не клеится,

Пройдет и забудется.

Все в жизни успеется,

Случится и сбудется.

И пусть не ворчит со дна

Волна говорливая.

Ведь я у себя одна —

Такая красивая!

Надежная, ловкая,

Веселая, смелая!

Плыви, моя лодочка!

Плыви, моя белая!

Один умирает нагой и босой,

Другой – в «Ламборджини» своем.

К бедным приходит старуха с косой,

К богатым – мужик с ружьем.

Старуха с косой точна, как весы —

Осечек коса не дает.

Мужик забывает носки и трусы,

Ключи, ноутбук, телефон и часы,

Хлеб, сигареты, батон колбасы….

Возможно, забудет ружье.

Старуха дежурит на смертной черте:

Наточит косу – и вперед!

А у мужика еще множество дел:

Выпил, подрался, проспал, не сумел,

Забыл, покурил, загулял, не успел…

Не скоро он нас заберет.

Пусть я сегодня нагой и босой —

Богатство не светит пока.

Стану работать по двадцать часов

Или народ обирать до трусов —

Только не надо старухи с косой!

Я подожду мужика!

Бьют деревья мокрой листвой,

Клумба колет шипами роз.

От меня ушел домовой —

Будто душу с собой унес.

Длинным стеблем грядкам грозит

И дрожит на ветру сорняк.

Культиватор застрял в грязи —

Домовой ушел от меня.

Он под вечер вчера чудил:

Бил тарелки, прятал ножи.

Допоздна в окно колотил.

А наутро ушел. К чужим.

Если б только я раньше знал,

Как обидеть его легко,

Никогда бы не посылал

Домового так далеко.

В общем, я понимаю его:

Уважение нужно всем.

Поругались. Не без того.

Но зачем же так – насовсем?!

А теперь – целый дом вверх дном.

Пусто, холодно и темно.

Может быть, он ошибся днем?

Или городом? Или страной?

Без него мне – хоть волком вой!

В сердце боль, по коже мороз.

От меня ушел домовой —

Будто душу с собой унес.