Читать книгу Солнечный луч. Фаворитка - Юлия Цыпленкова - Страница 3

Темнота сковала землю, когда мы еще не доехали до границы Лакаса и Тибада. В Литене мы задержались дольше, чем рассчитывали. Учинив первую расправу над виновными, государь призвал того, кого отыскали для него гвардейцы – врага графа Иклинга. Он был необходим, чтобы сохранить в неприкосновенности все бумаги бывшего градоначальника до прибытия барона Сейкка – главного королевского ревизора, и его людей, за которыми был отправлен один из телохранителей еще в тот момент, когда мы поехали в Литен. Город ждала большая проверка, результаты которой можно было предсказать уже сейчас: растрата городской казны, злоупотребление положением и прочие сопутствующие прегрешения. Но власть на то и власть, чтобы опираться не на досужие суждения, а на неоспоримые факты. Их-то и должен был собрать Сейкк.

И пока барон со своими служащими доберется до Литена, другой барон – Айевенн, тот самый недруг графа Иклинга, получив временно должность градоначальника, должен был уберечь от уничтожения документы, которые являлись свидетельствами вины Иклинга. И как только его милость получил должность, он начал действовать. Гвардейцы короля вместе с верными барону людьми устремились в город, чтобы произвести аресты тех, кто был назван Айевенном как пособники графа и семейки Говмондов.

Король в это время выслушал тех, кто спешил донести на бывшего градоначальника, всё равно без своих телохранителей он не мог двинуться дальше. То, что мне рассказал Штоль, я успела передать государю до того, как он пообщался с временным градоначальником. И когда я закончила, Ив усмехнулся:

– Как ты это вытащила из бедолаги? Он же боялся рот раскрыть.

– Мы просто поговорили о его семье, о том, как им живется, в общем, пообщались по душам. Ты же знаешь, когда есть хороший собеседник, готовый слушать с интересом всё, что ему рассказывают, желание говорить становится непреодолимым. А я хороший собеседник, – ответила я.

– Уж кому как не мне это знать, – хмыкнул государь. – Я сам столько раз попадался на эту уловку. Даже не знаю, остались ли у меня от тебя хоть какие-то тайны. Но то я, на меня твой взгляд производит поистине магнетическое воздействие. Впрочем, я рассчитывал на нечто подобное, потому и оставил тебя с капралом.

– Поэтому я попросила тебя оставить его мне, – поправила я монарха. – В общем, я спрашивала, он отвечал, потом говорил сам, уже не обращая внимания на то, что рассказывает. Хотя об Иклинге и Говмондах он напрямую и не рассказывал, но так как жизнь Литена плотно связана с ними, Штоль выдавал секреты графа, а я слушала и делала выводы. Теперь ты их знаешь.

В результате в дорогу мы отправились уже вечером. Можно было бы заночевать и в Литене, но не хотелось тратить на этот городишко драгоценное время, которое и без того было значительно упущено. Потому часть пути мы промчались в галопе, пока лошади, отдохнувшие за время стоянки, могли нас нести. Но потом пришлось опять плестись, и у дорожного указателя, сообщившего, что наконец добрались до моих земель, мы оказались далеко за полночь.

С того момента, как стемнело, гвардейцы и сам государь достали кристаллы-накопители, заряженные магистром, и над нами вспыхнули «светлячки». Их заряда хватило до границы Тибада, но вскоре они начали тускнеть, и пришлось спешно искать место для ночлега. Телохранителя государя, ускакавшие вперед, вернулись с сообщением, что неподалеку находится поместье Мерит, туда мы и направились. И успели добраться до усадьбы как раз в тот момент, когда последний «светлячок» погас.

Обитатели Мерита не имели титула, предок нынешнего владельца поместья получил дворянство и землю в награду от одного из государей за верную службу. Таких помещиков в Камерате было немало. И хоть они считались дворянами, высокородная знать роднилась с ними редко, но чаще, чем с коммерсантами. Все-таки полублагородная кровь в помещиках имелась. Впрочем, происходило это по той же причине, как и с дельцами: титул в обмен на деньги.

Помещики не гнушались коммерческих предприятий и зачастую сколачивали недурное состояние. Они наращивали капитал, скупали земли и дома, так что и без титула могли поспорить с иным аристократом в богатстве, да и род свой вели, может, и не от древних предков, но и поколений в дворянстве насчитывали немало.

Чета Мерит не была особо зажиточной, об этом ясно дало понять их ветшающая усадьба, однако и дыр в крыше не было. Государь посчитал, что эта усадьба величие короля Камерата вполне выдержит. Я была с ним совершенно согласна. Во-первых, усталость оказалась неимоверной, а во-вторых, хотелось поглядеть на тех, кто живет в моем графстве, и не только на высокородные семьи, но и на обитателей попроще, тем более именно на них я и собиралась делать ставку в своих деяниях. И потому улыбалась Меритам совершенно искренне.

Конечно же, появление короля на пороге дома, еще и в компании хозяйки графства, стало для помещиков глубочайшим потрясением. Они не понимали, как им вести себя и что предложить, чтобы не обидеть августейшую особу, ну и мое сиятельство заодно.

– Просто накормите нас чем-нибудь легким, прикажите подать горячей воды и подготовьте спальни, – устав от бестолковых метаний, сказал государь. – И пусть позаботятся о моих людях.

– Да, Ваше Величество, – заверил монарха господин Мерит, и направление заботам о нежданных гостях было положено.

Чтобы не было лишних разговоров, мы с Ивом легли в разных спальнях. И это было впервые с того времени, как я добровольно разделила с ним не только его ложе, но и покои. Мы жили бок о бок уже так долго, что остаться одной в постели оказалось непривычно. Я не сразу смогла уснуть. Обнаружилось, что мне не хватает теплого тела, обычно прижавшегося к моей спине, и руки, обнимавшей меня, тяжесть которой раздражала, но сейчас без королевской длани сон не шел.

– Негодяй, и тут жизнь усложнил, – проворчала я и как-то сразу уснула, найдя в своем недовольстве умиротворение.

А вот утро принесло неожиданность. Открыв глаза, я потянулась, улыбнулась новому дню, раскинула руки и…

– Ты ударила короля, – проворчал справа до боли знакомый голос. – Если это покушение, то я буду вынужден подавить сей бунт в зародыше.

– Ив? – изумилась я. Развернувшись, я обнаружила Его Величество на привычном месте. – Что ты здесь делаешь?

– Сплю, – ответил он, приоткрыв глаз. – И собираюсь спать дальше, если мой покой, конечно, кого-то волнует, – изрек государь.

Он натянул одеяло, почти полностью скрывшись под ним, однако я была полна праведного возмущения, даже негодования, потому ткнула в монарший бок кулаком и вопросила:

– Что ты тут делаешь, пожри тебя псы?

Монарх открыл оба глаза.

– Фу, как некрасиво, – поморщился Его Величество. – Такая хорошенькая, а бранишься, как какой-нибудь Дренг.

– Но ты в моей постели, – возмущенно прошипела я, стараясь не привлекать внимания хозяев к нашему пробуждению.

– А где мне быть? – искренне изумился венценосный наглец, приподнявшись на локте. – Я там, где мне лучше спится. Один я не смог уснуть и пришел сюда. А вот ты спала, – обвиняюще произнес король, нацелив на меня палец. – Это возмутительно, ваше сиятельство. Пока ваш государь страдает бессонницей на холодной простыне, вы сладко сопите в одиночестве, ни о чем не переживая. Теплая, милая и совершенно бессовестная. Я негодую.

– Это я негодую, – фыркнула я. – Я хочу, чтобы приличия соблюдались…

– Они и соблюдаются, – отмахнулся король. – Гвардейцы стоят у дверей, они никого не пропустят ни к тебе, ни ко мне, а значит, никто не сможет открыть нашего совместного ночлега, если, конечно, ты не продолжишь сообщать об этом всему дому. – Я открыла рот, чтобы ответить, но государь поднял руку, остановив меня, и продолжил сам: – И знаешь еще что, дорогая моя бунтарка? Я не могу оставить без внимания всё, что ты успела сотворить с момента своего пробуждения. Итак, – он сел и поднял руку со сжатым кулаком: – Ты ударила своего короля – это раз, – Ивер начал поочередно отгибать пальцы. – После ты осмелилась диктовать свою волю и не дала мне уснуть – два. Потом ты вновь ударила повелителя – три. Еще ты повысила на меня тон и требовала отчета – четыре. Ты бранилась – пять. – Он поднял второй кулак, еще сжатый, в отличие от первого: – Усомнилась в моей порядочности и благородстве – шесть. И наконец, ты спала, когда я не мог уснуть в одиночестве – семь. Семь прегрешений, и это не может остаться безнаказанным. За сим повелеваю: означенную бунтовщицу – Шанриз Тибад-Стренхетт-Тенерис-Доло, признать виновной и наказать жесточайшим способом. Госпожа графиня, вы будете пронзены королевской шпагой. Прямо сейчас. Примите свою участь с достоинством.

– Вот еще, – фыркнула я. – Не желаю принимать ни вздорных обвинений, ни наказаний за них…

Однако встать мне не удалось. Едва я обозначила свои намерения, как была откинута обратно на подушку вероломным нападением монарха. Он навис сверху и ухмыльнулся:

– Пощады не будет. Приговор окончательный и обжаловать его невозможно, ибо судил вас сам государь. Клинок тверд и готов к воздаянию.

– Похабник! – возмутилась я, и рот мой был заткнут поцелуем…

Никто так и не понял, что мы ночевали в одной постели. Гвардейцы не только не подпустили к дверям ни слуг, ни хозяев, но даже в то крыло, где нам предоставили ночлег. Горничной позволили войти ко мне только после того, как государь удалился, чтобы привести себя в порядок и одеться. Вот тогда один из телохранителей крикнул прислугу, и нам принесли горячую воду, а после миленькая девушка, почти ребенок, по имени Сойли помогла мне одеться и уложить волосы.

Когда я пришла в столовую, куда меня сопроводила Сойли и два моих телохранителя, там уже находился посвежевший и довольный жизнью монарх, а также чета Мерит. За столом сидел один государь, а супруги стояли неподалеку, больше напоминая прислугу, чем хозяев дома. Помещики были смущены и скованы. Я приветливо улыбнулась им и направилась к столу.

– Однако вы заставляете себя ждать, ваше сиятельство, – невозмутимо изрек государь.

– Прошу простить меня, Ваше Величество, – я присела в реверансе. – Но так уж устроены женщины, нам требуется время, чтобы полностью подготовиться к выходу.

Он кивнул мне на стол, и я проследовала к приготовленному для меня месту. Присев, я расправила на коленях салфетку и любезно улыбнулась, глядя на монарха. Лакей поспешил обслужить меня, и пока мне наполняли тарелку, я хранила молчание. Однако к завтраку не приступила, вместо этого подняла взгляд на хозяев усадьбы.

– Государь, позволите ли обратиться к нашим гостеприимным хозяевам? – спросила я согласно этикету.

– Спрашивайте, ваше сиятельство, – кивнул Ив.

Я улыбнулась обоим Меритам сразу. Мой взгляд прошелся по хозяйке поместья. Она показалась мне внешне приятной женщиной. Красавицей я бы ее не назвала, но черты помещицы были мягки и гармоничны, пожалуй, немного портил лицо женщины тяжелый подбородок, но в остальном она была очаровательна. И короткие кудряшки светлых волос, не попавших в аккуратный пучок на затылке, и милый румянец смущения, игравший на щеках, и чистые васильковые глаза – всё это мне нравилось. А ее округлый живот, выдававший положение госпожи Мерит, вызвал даже умиление.

– Это ваш первенец? – спросила я.

Помещица накрыла живот ладонью и смущенно улыбнулась:

– Это наш третий ребенок, ваше сиятельство, – ответила женщина. – Нашему старшему сыну исполнилось десять, дочери – семь.

– Как мило, – ответила я искренне. – И кого же ожидаете в этот раз?

– Это решать богам, – сказал господин Мерит. – Кем бы он ни был, мы уже любим его, ваше сиятельство.

– Хорошо сказано, господин Мерит, – произнес король, промокнув уголки губ салфеткой. Он посмотрел на меня. – Ваше сиятельство, помнится, вам не терпелось добраться до поместья.

– Да, государь, – я покорно склонила голову, однако к завтраку так и не приступила. – Скажите, господин Мерит, как обучаются ваши дети?

– Сыну преподает приглашенный учитель, – ответил хозяин усадьбы. – А Глэди будет сама учить нашу дочь. Она прекрасно образована и потому даст девочке всё необходимое.

Я окинула госпожу Мерит задумчивым взглядом. Она была приятной женщиной, но отчего-то мне казалось, что ее прекрасное образование заканчивается на шитье и варке варений. Возможно, она знала какой-нибудь язык, а может, даже умела танцевать несколько танцев и музицировать, однако этого было явно недостаточно, чтобы назвать образование прекрасным.

Кивнув с улыбкой чете Мерит, я наконец взялась за столовые приборы. Сами они, должно быть, успели позавтракать, а может, попросту стеснялись садиться с нами за стол, и, чтобы не порождать еще большей неловкости, неволить их не стали. Дальше беседу вел Его Величество, пока я насыщалась. В разговор я не вмешивалась, потому как мой рот был сейчас занят, но слушала внимательно, чтобы составить о супругах мнение не только по их внешности, но и потому, как отвечали, как держались и какие темы готовы были поддержать. К окончанию разговора я утвердилась в том, что вывод о поверхностном образовании был верен.

Впрочем, это было вполне обычным делом. Чем дальше от столицы, тем меньше знаний было и в семьях аристократов, а от мелкопоместного дворянства никто и не требовал блестящего образования. Они были ближе к среднему классу, чем к благородному. Так что воспитаны Мериты были неплохо для помещиков, но недостаточно, и это не только на мой взгляд, но и по известным мне меркам.

После завтрака мы попрощались с гостеприимными хозяевами и отправились дальше. Впереди нас ожидало мое поместье, и я оставила на время реформаторские помыслы и позволила себе быть просто женщиной, коей свойственно любопытство.

– Ив, ты бывал здесь? – спросила я.

– Всего несколько раз, – ответил государь. – Проездом. Это было в детстве и юности. Один раз приезжал вместе с теткой, когда уже сел на трон. Она тогда устроила большой званый вечер, куда был приглашен весь высший свет Тибада. Я был нужен ей, чтобы лишний раз подчеркнуть, чьей родственницей она является. Впрочем, кроме того раза она сама в этом поместье не появлялась, несмотря на его близость к резиденции. Ей всегда было важно оставаться на виду. Иметь особый вес и важность. Тщеславие – тоже наша слабость, но мне оно досталось в меньшей мере. – Я скосила на короля глаза, и он повторил: – Именно так. По-моему, ее светлость успела перехватить сей грех в той мере, что можно было бы его раздать поровну мне и моим сестрам. – Я улыбнулась, но спорить не стала. Впрочем, государь и вправду был менее тщеславен, чем герцогиня Аританская. Хотя он и без того был в центре внимания. Мне даже стало любопытно, что было бы, окажись он на вторых ролях. Однако озвучивать эту мысль я не стала. – Бедняга, как же она сейчас должна страдать, – закончил с усмешкой монарх.

Я посмотрела на него. На миг мне показалось, что король и вправду сочувствует своей тетушке, но увидела кривую ухмылку, лишенную всякого сострадания, и, отвернувшись, вновь устремила взгляд на дорогу. Он не сожалел, что отдал герцогиню аританцам, не простившим ей смерть их господина. Не жалела ее светлость и я. Не настолько я была добра, чтобы простить и забыть попытку избавиться от меня руками взбешенного короля. Он ведь не выпороть меня собирался, поверив в мираж, который ему показали после моего похищения, а убить. Нет, к убийцам у меня была стойкая неприязнь, даже к тем, кто не сам вонзил клинок в сердце. Хотя… если считать, что клинком должен был стать государь, то сжимала в руке этот «кинжал» именно герцогиня Аританская.

Сейчас она обитала во владениях, оставшихся ей после супруга, которого «любящая» жена своими руками вытолкнула из окна. Аританцы это знали и расправились бы с убийцей сразу, если бы она не была сестрой здравствовавшего тогда государя Камерата – отца Ивера. Не забыли они об этом грехе и теперь, когда племянник выдворил тетушку в ее герцогство.

Государь отправил с главой сопровождения письмо, в котором написал, что ее светлость выслана из Камерата и что более королевство ее судьба не интересует. Этим он дал понять, что аританцы вольны поступать со своей герцогиней так, как считают нужным. Попросту лишил ее своей защиты. Однако племянник покойного герцога, управлявший Аританом, все-таки не рискнул привести приговор, вынесенный убийце по всем традициям этого герцогства еще в ту пору, когда преступление свершилось, в исполнение.

Ее светлость здравствовала, но не во дворце, где прожила свою недолгую семейную жизнь, а в удаленном поместье. К ней была приставлена охрана, наблюдавшая за своей госпожой. Ей не запрещалось не только гулять и вести переписку, но и иметь свиту. Правда, при герцогине почти никого не осталось. Даже те, кто отправился с ней в ссылку, через некоторое время вернулись, объяснив это тем, что норов их госпожи стал вовсе невыносим. Впрочем, побушевав, королевская тетушка приняла новую данность. Однако мне не верилось в ее смирение, но Ив на мои сомнения ответил:

– Если она вздумает покинуть поместье, ее ждет приведение приговора в исполнение. Переписку проверяют, а значит, свести с кем-то сношения не удастся. Это темница, душа моя, и герцогиню оттуда не выпустят. Она осталась в изоляции, без возможности делать то, что так любит – блистать и интриговать. – Оставалось довериться аританцам, а они со своей задачей справлялись весьма недурно.

А вскоре мои мысли отпустили мою бывшую госпожу, потому что впереди показалась чугунная ограда с пиками, покрытыми позолотой. Я прикусила губу и даже приподнялась на стременах, желая получше рассмотреть то, что скрывалось за высокими деревьями. Заметив мое нетерпение, государь хмыкнул.

– Еще немного, лучик, имей терпение.

Терпение? Какое ужасное слово! Обернувшись к королю, я широко улыбнулась и пустила Аметиста в галоп. Сегодня мой скакун решил меня побаловать, потому сорвался с места без долгих уговоров. Вскоре Буран нагнал нас, и монарх ответил такой же широкой улыбкой. Гвардейцам оставалось лишь последовать нашему примеру. И к парадным воротам мы примчались в считанные минуты.

– Государь Камерата! – гаркнул один из телохранителей. – И с ним графиня Тибад!

Привратник, выглянувший из своей сторожки, округлил глаза и кинулся к воротам. Взгляд его был устремлен на меня, мужчину явно мучило любопытство и хотелось посмотреть на новую хозяйку. И как только ворота раскрылись, он согнулся пополам, приветствуя короля, ну и меня тоже.

– Доброго дня, любезный, – произнесла я, поравнявшись с привратником. – Как ваше имя?

– Гайт Киппер, госпожа, – ответил тот и вновь низко поклонился.

Я бросила ему серебрушку. Гайт ловко поймал ее и склонился в третий раз, не забыв произнести:

– Пусть хранят вас боги, госпожа.

Улыбнувшись ему, я направила Аметиста к дворцу, чьи белые стены виднелись среди ровно высаженных деревьев. Мы проехались по ухоженной аллее парка, и он привел меня в восторг.

– Ив, какая прелесть, поместье вовсе не заброшено, – отметила я, любуясь открывшимся видом парадной лестницы.

– Еще бы, все-таки королевское владение, и жалование соответственное, – усмехнулся государь.

– Боги, какой он красивый!

Это уже относилось к дворцу. Он был и вправду великолепен, с богатой и изящной отделкой, с большими чисто намытыми окнами. И мне подумалось, если в темноте зажечь все огни, наверное, дворец будет казаться хрустальным. Широкая парадная лестница венчалась высокими стеклянными дверями, за которыми скрывалась роскошное убранство. Я даже не нашла, что можно было бы переделать, до того мне здесь понравилось, а еще была полностью согласна с моей подругой – графиней Энкетт. Архитектура и вправду оказалась выше всяких похвал.

Прислуга, не ожидавшая нашего появления, не успела собраться, чтобы быть представленными новой хозяйке, но с этим можно было подождать. Сперва мне хотелось обойти всё-всё-всё! Прихватив дворецкого, мы переходили из помещения в помещение. Я осматривалась, иногда задерживаясь у какой-нибудь заинтересовавшей меня картины или скульптуры. Король шествовал со мной рядом, но чем больше проходило времени, тем сильней он начинал скучать.

– Ваше сиятельство, мы проведем здесь несколько дней, – наконец, не выдержал он. – Вы еще успеете познакомиться с дворцом.

– Прошу великодушно простить, Ваше Величество, – ответила я, разглядывая чудесный подсвечник, сделанный в виде женщины, поднимавшей над головой прозрачную сферу, в которую помещалась свеча. – Она держит в руках солнце, – улыбнулась я.

– Подсвечник как подсвечник, – фыркнул государь, и я вспомнила, что так и не досказала то, что хотела. Обернувшись, я поглядела на него и узрела поджатые губы – верный признак зарождающегося раздражения. – Государь, вы устали с дороги, быть может, приказать принести вам что-нибудь?

– А и прикажите, ваше сиятельство, – вредничая, ответил он.

– Что же вы желаете?

– Пусть подадут лучшего вина, какое есть в вашем погребе, – с иронией ответил король.

– Лучшего вина Его Величеству, – приказала я.

Дворецкий поклонился и поспешил передать мое повеление. Воспользовавшись тем, что мы остались одни, монарх притянул меня к себе, потерся носом о висок и вопросил:

– Долго ты еще собираешься изучать дворец?

– Пока не изучу, – ответила я.

– Я устал таскаться по этажам, – пожаловался государь.

– Если ты устал, то к чему ходить за мной? – изумилась я. – Уж здесь-то приглядывать излишне. Ни моей чести, ни безопасности, ни сердцу тут никто не угрожает.

– Мы с дороги…

– Ив! – возмутилась я. – Мне и так не бывать здесь чаще раза-двух за лето, так уж позволь мне насладиться твоим подарком сейчас. Или же ты и в этом мне откажешь?

– В чем я тебе отказывал? – изумился государь.

– Хотя бы в осмотре моего дома, – ответила я.

– Наслаждайтесь, ваше сиятельство, – несколько резко ответил король и отошел к креслу, уселся, закинул ногу на ногу и объявил: – А я буду сидеть здесь… нет, я найду местечко получше и буду там пить вино и отдыхать душой. А ты ползай по пыльным чердакам и охай на каждую завитушку.

– Благодарю, – деловито кивнула я, довольная тем, что никто не будет сопеть мне в ухо, жалить укусами и надоедать жалобами. Король умел становиться сущим ребенком, если приходилось ждать, когда я закончу то, что ему не нравилось, капризным и вредным.

Услышав мое согласие, он фыркнул и отвернулся. Так нас и застал вернувшийся дворецкий.

– Вино скоро подадут, Ваше Величество, – поклонился он.

После приблизился ко мне и застыл, ожидая новых приказаний. Улыбнувшись ему, я отошла к окну. Бросать короля было бы дурно, и потому я решила дождаться, когда ему принесут вино, а после продолжить осмотр дворца. Вскоре послышались шаги, и в дверях появился лакей с подносом, на котором стоял графин с рубиновым содержимым, бокал и тарелка с легкой снедью.

Обернувшись к государю, я вопросительно приподняла брови. Он поднялся с кресла и прошествовал мимо меня.

– Неси, голубчик, на круглую террасу, – велел монарх. А затем объявил, не глядя на меня: – Я буду ждать вас там, ваше сиятельство. Надеюсь, вы не станете вызывать моего недовольства долгим отсутствием.

– Разумеется, Ваше Величество, – я присела в реверансе.

Государь ушел, а я потерла руки и обратилась к дворецкому:

– Идемте, Тенар. – Он поклонился и прошел вперед, сделав приглашающий жест. Я последовала за ним. – На чем мы там остановились?

– На истории с пропавшими сокровищами, ваше сиятельство, – с готовностью откликнулся дворецкий. – Тогда на месте дворца еще стоял замок.

– Я готова вам внимать, – ответила я, и мы продолжили путешествие по моим владениям.

У моего дворца оказалась богатая и насыщенная история. В нынешнем виде он существовал около ста семидесяти лет, последнее изменение внесли шестьдесят лет назад. Оно было незначительным, так что Тибад был уже далеко не юн. А построен дворец был на фундаменте старого замка, который до первого графа Тибада принадлежал совсем другому роду и знал немало побед и поражений.

Когда-то, еще до становления Камерата, это была пограничная цитадель, которая со временем утеряла свое значение и лишилась за ненадобностью множества фортификационных сооружений. Чуть позже исчез и ров вокруг замка. Теперь это было жилище, хранившее свою мрачноватую, но безумно интересную историю. Уж не знаю, сколько было правды, а сколько вымысла в том, что рассказал мне дворецкий, но слушала я его едва ли не с открытым ртом.

Тенар Отул, как звали моего дворецкого, оказался талантливым рассказчиком. Он был старше моего отца, но моложе дядюшки, подтянутый, с военной выправкой и добродушным лицом. Седеющие волосы окружали его голову, а венчала ее плешь, и это придавало дворецкому в облик нечто забавное. А еще у него был приятный бархатистый голос, как раз такой, чтобы слушатель распахнул глаза пошире и с упоением внимал всему, что ему рассказывают.

– Невероятно! – не выдержав, воскликнула я. – Откуда вы столько знаете об этом доме?

– Моя госпожа, – он с достоинством склонился, благодаря за скрытый комплимент. – Я родился здесь и вырос. Так как хозяев во дворце почти никогда не было, то никто не отказывал любознательному пареньку в посещении библиотеки. Сначала матушка, когда убиралась там, сажала меня в кресло и давала какую-нибудь книгу с картинками, а после, научившись читать, я сам пробирался тайком и читал взахлеб всё, что попадалось мне под руку.

– У вас военная выправка, – отметила я. – Кажется, вы имели честь служить Камерату в войсках Его Величества?

– Вы верно подметили, ваше сиятельство, – Тенар снова поклонился. – В семнадцать я ушел искать иной доли, польстился на рассказы вербовщика. Пятнадцать лет прослужил в кавалерийском полку под Флитом, а потом вернулся и стал прислуживать, пока мой отец не посчитал, что уже слишком стар для должности дворецкого. Управитель имения дозволил мне занять его место. Это случилось пять лет назад.

– Но вы до сих пор любите читать, не так ли? – улыбнулась я.

– Вы опять правы, госпожа, уж простите мне мою смелость…

– Пустое, – отмахнулась я. – Я уважаю людей, тяготеющих к чтению и знаниям. Теперь вы можете посещать библиотеку с моего согласия и одобрения.

– Благодарю, ваше сиятельство, – Тенар приложил ладонь к груди и склонился. А когда распрямился, продолжил: – Собрание «Истинная история и легенды графства Тибад» мне попалось после возвращения со службы. В нем пять томов, два из которых посвящены сказаниям и легендам, какие ходили и по сию пору ходят в народе. Оттуда-то я и взял то, что рассказал вам, госпожа. Весьма примечательное собрание, осмелюсь заметить.

– Непременно покажите мне, где находится это собрание, – потребовала я.

– Как прикажете, ваше сиятельство.

– А теперь, Тенар, продолжим осмотр, и расскажите мне еще что-нибудь примечательное, – велела я.

Когда я вернулась, на круглой террасе уже никого не было. Озадаченно хмыкнув, я отправила моего гвардейца отыскать след короля. Он вернулся с сообщением, что Его Величество отправился в парк, после этого последовали за ним и мы. Поблуждав по аллеям, я вышла к искусственному пруду.

– Государь, ваше сиятельство, – произнес гвардеец и указал на своих собратьев, стоявших возле беседки.

Король и вправду нашелся там, куда указал мой телохранитель. Он вольготно устроился на скамеечке и глядел на двух лебедей, плывших по водной глади. На мое появление государь никак не отреагировал. Я устроилась рядом и вздохнула с умиротворением. Мне было хорошо. У меня имелся восхитительный дворец, роскошный парк, прекрасный дворецкий и даже пруд с лебедями.

– Ты обещала вернуться быстро, – не глядя на меня, произнес Ив.

– Я и вернулась быстро, – я пожала плечами. – Как только закончила осмотр, так сразу и пришла на террасу. Нигде не задержалась, ни на что не отвлеклась. Не моя вина, что дворец огромен. Кстати, – я посмотрела на монарха, – а ты знал, что около трехсот лет назад здесь произошла весьма романтичная и печальная история?

Ивер скосил на меня взгляд, после протянул руку и придвинул меня ближе. Уместив голову у меня на плече, король произнес:

– Расскажи.

– Это случилось во времена правления Фореттов, – улыбнувшись, заговорила я. – Незадолго до их падения и воцарения Стренхеттов. Тогда еще Тибад не входил в королевские владения…

– Разумеется, – усмехнулся Ив. – Последний урожденный Тибад был приближенным Констанда Лаворейского и участвовал в покушении на моего прапрадеда. После казни графа его земли перешли короне, уже надетой на чело первого короля из династии Стренхеттов.

– Именно так, – не стала я спорить и продолжила: – Так вот, у отца того самого сиятельства, о котором ты упомянул, была сестрица. Девица прелестная и нежная, как вешняя заря. А еще у Тибада был камердинер – родственник, которого граф взял на службу из милости, потому что тот был беден, несмотря на то, что являлся потомком младшей ветви Тибадов.

– Он соблазнил юную графиню? – полюбопытствовал король.

– Угу, – промычала я, недовольная тем, что меня перебили. – Подлил ей возбуждающее снадобье в ягодный напиток. Обещал только целовать, а сам воспользовался…

– Я больше не стану выдвигать своих версий, – поспешил заверить государь.

– А какую еще версию ты можешь выдвинуть? – сухо вопросила я. – Каждый судит по своим деяниям…

– Я не горжусь тем деянием, но и не сожалею о нем, – немного резко ответил Ив. – Продолжай, я больше не перебью тебя.

Но теперь я не спешила возобновить повествование. Мне потребовалось время, чтобы справиться с раздражением, появлявшимся каждый раз, когда мы затрагивали эту тему. Поднявшись со скамейки, я покинула беседку и подошла к берегу. Лебеди, обнаружив человека, развернулись и поплыли в мою сторону, а я испытала неловкость от того, что мне нечего им предложить.

– Принесите что-нибудь, чтобы покормить птиц, – сказала я, и за моей спиной послышались шаги. Один из наших охранников отправился выполнять мое пожелание.

А затем мне на талию скользнули ладони короля, он устроил голову на моем плече и шепнул:

– Не дуйся. Лучше расскажи свою историю. Что произошло между юной графиней и ее бедным родственником?

– Они полюбили друг друга, – сказала я, глядя на лебедей. – Еще до того, как девушкам позволено являться пред мужскими взорами. Они жили в одном доме, встречались во время трапез, он видел ее, когда она бродила по парку, а она много раз смотрела, как он сопровождает брата.

Однажды камердинер решился и, воспользовавшись тем, что нянька оставила свою подопечную, подошел к ней и признался в своих чувствах. Девушка была смущена, но глаза ее осветились внутренним светом, и юноша понял, что любим также страстно, как любит сам. Молодые люди были счастливы. Омрачало их радость лишь осознание того, что граф не отдаст сестру за бедного родственника. И тогда юноша решился доказать, что достоин права называться мужем своей возлюбленной.

Он ушел искать удачи на военном поприще, пошел служить на флот и, как дворянин, получил офицерское звание. Девушка поклялась дождаться его возвращения, когда бы это ни случилось.

– И как обернулась их затея? – спросил государь.

– Он не просто так выбрал путь военного моряка, – продолжила я, не спеша ответить на вопрос короля. – Шла война с Утландом, и наш герой стал ее участником. В одной из битв его корабль был потоплен. Моряки с другого корабля подобрали всего несколько матросов и офицеров, но среди них не было возлюбленного юной графини Тибад. Море поглотило его вместе с надеждами и верой в будущее счастье.

Девушка к тому времени достигла семнадцати лет и была представлена свету. К юной графине потянулись женихи. За ней ухаживали, присылали цветы, писали стихи и признания. Но она была верна своему слову и продолжала ждать. Боги знают, как ей удавалось избегать сватовства. Должно быть, брат любил ее, раз не спешил выдать замуж.

Монарх усмехнулся, явно вспомнив после этих слов о своей сестре и собственном потворстве. Впрочем, это были две совершенно разные истории. Я не стала их сравнивать и что-то говорить, просто продолжила рассказ:

– Известие о гибели возлюбленного настигло девушку спустя полгода после трагической битвы. Услышав о том, что он уже никогда не вернется, графиня лишилась чувств. Она дурно спала и часто просыпалась от кошмаров, с трудом ела и совсем не желала кого-либо видеть. Брат призывал врачей и магов, но сестра продолжала чахнуть, и тогда ему посоветовали перевезти бедняжку туда, где ее не будут мучить воспоминания.

– Брат узнал об их любви?

– Да, государь. Он понял. Сложно было не понять, когда в бреду она повторяла имя возлюбленного. Граф, ругая себя за слепоту, все-таки исполнил рекомендации и переехал вместе со своей семьей и сестрой в особняк в столице. Девушка там не была ни разу, и потому видения стали преследовать ее реже. А потом прошло еще некоторое время, и в доме графа появился его новый знакомец. Он был веселого нрава и сумел завоевать внимание девушки. А еще немного позже было объявлено об их помолвке. После свадьбы графиня переехала в дом супруга, а граф Тибад вернулся в свое имение.

С тех пор минуло еще какое-то время….

– Он не погиб?

– Терпение, Ив, мы уже близки к развязке, – ответила я. – Так вот минуло несколько лет. Графиня с мужем приехали к брату погостить. В ту пору в Тибаде проездом был герцог Канаторский со свитой. Он заехал к Тибадам, чтобы передохнуть перед дальнейшей дорогой. В свите его светлости был и его добрый друг и правая рука, получивший земли от своего покровителя. Он был изуродован и пугал дам своим видом, потому многие избегали его.

И вот вечером герцог Канаторский, услышав, как муж нашей героини высмеял уродство его друга, спросил: «Что вы знаете о кровопролитных битвах? Бывали ли вы на полях сражений? Поднимали свою шпагу во славу Камерата? Или же только язвили салонных завсегдатаев языком? И если кроме языка вам нечего противопоставить чужой доблести и благородству, то держите его за зубами, дабы не прослыть дураком».

Пристыженный аристократ промолчал, а граф Тибад попросил герцога рассказать о приближенном. Его светлость не стал отказывать. Он поведал, что его близкий друг когда-то отправился на флот, чтобы продвинуться по службе и стать достойным девушки, превосходившей его по богатству и положению. «Он был безумно влюблен и мечтал доказать старшему родственнику, что достоин стать ему зятем», – так говорил герцог, а сестра графа, слушавшая рассказ, с этого момента не сводила взгляда с его светлости, уж больно была похожа эта история на ее собственную.

Герцог рассказал, как был потоплен врагом корабль его друга, и как он, прежде чем потерял сознание, успел зацепиться на уцелевшую часть кормы. Волны отнесли бесчувственное тело, и те, кто спешил спасти его выживших товарищей, попросту не заметили беднягу. Но подобрали утландцы. Ногу юному офицеру пришлось ампутировать, да и руку уже было невозможно спасти. Она так и осталась искалеченной. Всё, что принесла ему война, – это шрамы и увечья. И еще плен.

Его светлость встретился с несчастным юношей, когда прибыл на переговоры с Утландом. Услышав его историю, герцог проникся к бедняге сочувствием и заплатил выкуп. Впрочем, сам молодой человек только горько усмехнулся и сказал, что отныне ему нечего ждать от жизни хорошего. Для него всё закончилось со взрывом корабля.

А спустя день закрыл его светлость своей грудью, когда на того напали заговорщики, не желавшие допустить мира между двумя государствами. Ни деревянная нога, ни увечья не помешали юноше оказаться быстрей наемного убийцы. Он принял нож в свою грудь, должно быть, надеясь наконец умереть, но его покровитель решил иначе и сделал всё, чтобы отчаянного моряка выходили.

Вскоре они сблизились, и его светлость оценил незаурядный разум и благородство своего спасителя. По возвращении в Камерат герцог одарил бывшего пленного графскими землями. «Он все-таки рискнул, несмотря на свои увечья, встретиться с возлюбленной. Хотя бы ради того, чтобы рассказать, что жив, – продолжал его светлость, – но узнал, что она вышла замуж и счастлива в браке. К сожалению, ее муж не так благороден, как мой друг, но зато, как говорят, великий шутник и насмешник».

В это мгновение открылась дверь, и тот, о ком велся разговор, вошел в гостиную, где собрались хозяева и гости. Наша героиня, потрясенная рассказом высокородного гостя, наконец вгляделась в человека, которого избегала до этого момента, и лишилась чувств. Она узнала его – своего погибшего возлюбленного. Узнал его и граф Тибад.

Наконец они были равны, и мужчина стал желанным зятем, только графиня уже принадлежала другому. Ее сложно упрекнуть, кто же знал, что юноша выжил? Однако потрясение оказалось сильным. Она проплакала весь вечер и ночь, так и не найдя в себе сил заговорить с ним. А утром герцог со свитой уехал. Женщина решилась подойти к дереву, где они когда-то прятали послания, и нашла там его письмо. Всего несколько слов: «Будьте счастливы, а я ни в чем Вас не виню».

– Так всё и закончилось?

Я улыбнулась и развернулась к королю.

– Она ушла к нему, – ответила я. – Сумела стребовать с мужа согласие на развод и стала графиней Ламмет. Приняла и его протез, и искалеченную руку, и шрамы. И вместо сияния салонов получила бесконечные переживания, когда муж ее выходил в море, а после столь же бесконечную радость от встреч. Она дала ему сил, он подарил ей долгожданное счастье.

– Подожди, душа моя! – воскликнул король. – Адел Ламмет? Одноногий, с искалеченной рукой… приближенный герцога Канаторского и известный борец с пиратством?!

– Именно, дорогой, – улыбнулась я. – Адел Ламмет. Это правдивая история, а началась она в этих самых стенах. Это благодатная земля, государь. Адел Ламмет и его прелестная супруга Фрейда прошли нелегкий путь, но окончился он для них желанным счастьем.

В это мгновение вернулся телохранитель с подносом, на котором лежало несколько булочек, и я, отстранившись, взяла одну, так и не договорив, что лежало на душе. Я верила, что и мой путь, каким бы тяжелым он ни был, однажды приведет меня к желанному итогу. История моих свершений должна была начаться именно в этом графстве, и я видела в этом доброе предзнаменование.

– Надеюсь, однажды к легендам Тибада добавится еще одна, – произнес монарх, вновь вставший позади меня, пока я кормила лебедей. Полуобернувшись, я посмотрела на него, и Ив закончил: – О любви короля и девушки-солнца.

Теперь полностью развернувшись к нему, я ответила:

– Адел готов был на всё, ради своей возлюбленной, он заслужил свою легенду. А на что готов ради девушки-солнца король?

Он изломил бровь, посмотрел на меня с иронией, а после развел руки в стороны:

– Этого мало? – спросил Ивер, теперь промолчала я, продолжая ожидать ответа. – Ну, хорошо, – он взял с подноса две булочки, одну передал мне, а после, отломив кусочек от своей, кинул лебедям. – Я ведь отдал графство на твои забавы. И о деятельности, какую развернул твой глава рода, я знаю, но не вмешиваюсь.

– И мне любопытно – почему? – я тоже кинула кусочек булки. Теперь к лебедям присоединились утки, до того плававшие у другого берега. Я посмотрела на короля. – Нет, правда, Ив, почему ты потворствуешь нашим начинаниям своим невмешательством? Помнится, когда-то ты высказывался резко против и говорил, что их время не пришло.

– Но позже дал тебе должность помощника секретаря, – с намеком ответил монарх.

– Это была всего лишь взятка, – отмахнулась я. – Тебе нужно было заманить меня во дворец. К тому же эта должность была твоей блажью и прекратила свое существование после того, как мы стали любовниками.

– А преподаватели? А дозволение сунуть нос в университет? Ты ведь бывала на их занятиях…

– Еще одна взятка, – усмехнулась я. – Ты ведь опоил меня и обесчестил. Тебе надо было дать мне что-то взамен. То, что примирит меня с твоей низостью. И вновь тебе эта подачка ничего не стоила. Баловство и только. Ты балуешь свою сумасбродную фаворитку – так это воспринимают все вокруг. И я говорю не об этом. Я спрашиваю – почему ты позволяешь то, что может в будущем обернуться возмущением и столкновением с теми, кто не примет моих экспериментов? – Я подняла руку, не позволяя ему ответить сразу. – Не говори о любви. Дело слишком серьезное, чтобы бросать покой королевства к ногам женщины, пусть и любимой. Должен быть иной повод, и он есть. Какой?

Государь отряхнул руки и развернулся ко мне. Скрестив их на груди, он ответил насмешливым взглядом. Я поняла, что своих мыслей монарх не выдаст. Это был вызов, и я, бросив последний кусок булки, зеркально отобразила его позу.

– То есть ты не желаешь верить, что я проникся твоими идеями? – полюбопытствовал Ивер. Я отрицательно покачала головой. – А в то, что мне любопытно понаблюдать, чем обернется вся эта история? Нет, правда, Шанриз, мне любопытно. Ты и твой дядюшка подошли к делу весьма обстоятельно. Ты затягиваешь в сети моих советников и министров, он ведет переписку и посещает дома среднего класса и бедняков. Его сыновья осматривают здания и заключают сделки с подрядчиками, впрочем, все ветви славного древа Доло не теряют времени даром.

Его осведомленность меня не удивила. За мной смотрели в четыре глаза, да и шпионы государя работали исправно. Он был в курсе всего, что происходило вне поля его зрения. Я и мой род представляли для монарха живейший интерес. А так как я была с ним и не скрывала своих помыслов, то и наблюдали за нами с удвоенным вниманием. Оттого-то и было любопытно, отчего государь помалкивает, хоть заведомо и не одобрял направление моих мыслей.

– Если вам удастся заручиться поддержкой камератцев, если за вами пойдут люди, то и мне в будущем перепадет немного славы, – продолжал Ив, но теперь его губы кривила улыбка: – Ивер Второй Реформатор. Недурно, как считаешь? Разумеется, род Доло пополнит список своих славных деяний, но на вершине буду стоять именно я.

– Так что ты там говорил о тщеславии? – насмешливо спросила я. После вздохнула и направилась в сторону дворца, посчитав прогулку законченной. Государь нагнал меня и сам устроил мою ладонь на сгибе своего локтя. – И все-таки ты не сказал всей правды, – продолжила я едва прерванный разговор. – Я верю, что тебе любопытно, как далеко мы можем зайти, и если начнутся волнения, то запретишь нам заниматься нашим делом. В этом я уверена, но свои тайные помыслы ты все-таки не открыл. Это несправедливо, не находишь?

– Что именно?

– Ты рассматриваешь мой род под увеличительным стеклом, но оставляешь себе секреты.

– Зато дозволяю продолжать изыскания, хоть и не одобряю их, как ты верно заметила. Разве же этого мало? Разве же это не достойно легенды, как история Ламмета и его супруги?

Я усмехнулась и отрицательно покачала головой.

– Мы не идем рука об руку, Ив, как шли они. Ты стоишь за моей спиной, но в твоей руке поводок, и пока ты распускаешь петли, позволяя мне видимость свободы. Но однажды можешь натянуть, и останутся только твои желания. Наша история любви вряд ли станет легендой… – я выпустила его руку и присела в глубоком реверансе, – мой господин.

Монарх покривился и вынудил меня распрямиться. После взял за руку и притянул к себе.

– Всё так, душа моя, – сказал он, глядя мне в глаза, – но ты забываешь об одном – в твоей руке мой поводок, и ты крепко держишь его.

– Мы говорим о путах, но не о любви, – заметила я.

– А разве любовь – не путы? – он провел костяшкой пальца по моей щеке, следя за ним взглядом. – Только кому-то они в кровь стирают кожу, а кому-то, стягивая, помогают стать цельным. Я стал цельным, мой дорогой лучик. И я готов ради тебя на всё, даже пойти против своих убеждений.

Я улыбнулась ему и, обняв лицо ладонями, сама коснулась губ короля поцелуем. Свои мысли я оставила при себе, как и он. То, что король лукавит, я была уверена, но в чем, понять не могла. Однако настаивать на его признании не стала. Сейчас он был готов дать мне то, что я хотела, и лучше использовать этот момент, потому что измениться всё может слишком быстро.

– К сожалению, – отстранившись, произнесла я, – у меня нет ничего, что я могла бы дать тебе в ответ. Только сущую пустяковину – себя саму.

– А большего и не надо, – ответил он и прижался к моим губам.

– Государь, – прервал нас гвардеец, – сюда идут.

– Чтоб их пожрали псы Аденфора, – проворчал король, отстранившись.

Он выпустил меня из объятий, буркнув еще какое-то ругательство, теперь помянув приличия, которые я требовала соблюдать на людях. Не удержавшись, я хмыкнула и удостоилась непроницаемого взгляда – на берегу пруда вновь стоял государь Камерата. Что ж, это было верно, и графиня Тибад, вернув себе любезный вид, развернулась в сторону, откуда показался пока еще незнакомый мне мужчина.

Он был немолод, опрятен и недурно одет, из чего я сделала вывод, что перед нами не прислуга. Мужчина приблизился, поклонился королю, после, окинув меня быстрым взглядом, снова склонил голову и представился:

– Барон Одаман Стирр, ваше сиятельство. Имею честь быть управителем вашего имения.

– Весьма приятно с вами познакомиться, ваша милость, – ответила я с вежливой улыбкой.

И мы последовали за бароном знакомиться с делами поместья, со слугами и соседями, которые вскоре потянулись к Тибаду, чтобы засвидетельствовать свое почтение хозяйке графства…