Читать книгу Ложь без срока годности - Юлия Ефимова - Страница 2

Глава 1
Разговор с портретом

Оглавление

– Сволочь, Шурик, ну какая же ты сволочь, – шептала себе под нос Зинка, вытирая рукавом солёные слезы.

Она не обращала внимания на дождь, который противно моросил, основательно подтвердив наступление осени. Листья опали, неприлично оголив стволы деревьев, равнодушно бросая их на растерзание холодов. Это полностью сейчас дополняло Зинкино настроение, ком, стоявший в горле последние две недели, сейчас растворился и превратился в слёзы. Горькие слёзы лились из самой души, она не плакала так даже на похоронах деда.

Зинка с детства знала, что слёзы – это слабость, а слабый человек очень уязвим. Этому научил её дед, как же его сейчас не хватает, как же плохо без него. Он обязательно бы нашёл нужные слова, усадил бы её в кресло в своём кабинете, налил бы чай в граненый стакан с железным подстаканником, гравировка на котором гласила: «Савелию Сергеевичу на долгую память от соратников», и сказал бы: «Ну, давай разбирать твою проблему по косточкам». И сразу же после его разборов она переставала быть проблемой, а становилась просто обстоятельством, которое необходимо преодолеть.

– Ну зачем ты ушёл? – крикнула Зина в пасмурное московское небо, – почему бросил меня?

Небо, словно не заметив этой её истерики, благоразумно промолчало, а Зинка с новой силой стала увеличивать влажность в и так довольно сырой Москве. Сейчас она уже не понимала, по кому плачет – по предателю Шурику или по любимому деду. Дождь разошёлся не на шутку и вместо моросящего душа полился сплошным потоком, поэтому в свой подъезд Зинка уже вбегала полностью мокрая. Пробежала мимо лифта, она не любила это старое сооружение, похожее на голодного дракона, который со страшным скрипом старается проглотить побольше людей, и стала медленно подниматься по лестнице. Она жила в этом доме с самого детства, знала каждую ступеньку: они были широкие, красивые и до квартиры их было ровно сорок. Когда-то маленькой девочкой спускаясь по ним, она представляла себя принцессой, актрисой, а позже и президентом страны, маленькую Зинку дед всегда приучал мечтать глобально. «Понимаешь, Зинаида, – говорил он, – только тот человек, который хочет полететь к звёздам, обязательно поднимется в небо. Наши желания и мечты где-то на уровне метафизического и пока не изучены человечеством, но, поверь мне, загадка успеха любого индивида лежит именно в них». И вот она, невзрачная девушка, и мечтала о красавце-женихе. В её двадцать два года подруги уже побывали замужем, а некоторые, самые шустрые, даже успели развестись, а она продолжала мечтать, стараясь не размениваться на мелочи. Правда, месяц назад ей показалось, что мечты начинают сбываться. Неужели показалось?

Тяжёлая дверь впустила её в пустую квартиру, сейчас она была холодная и неживая, будто умерла две недели назад вместе со своим хозяином, а ведь ещё четырнадцать дней назад дед, шаркая домашними тапками, которые теперь торжественно стояли на тумбочке как экспонат в музее, вышел бы ей навстречу и, мигом оценив обстановку, поставил бы её мир на место. Но деда нет.

Скинув с себя мокрую одежду и закутавшись в махровый халат, она налила горячий чай в дедову кружку и по привычке уселась в огромное кресло в кабинете. Над рабочим столом висел портрет неизвестного Зинке автора, на нём дед, ещё молодой мужчина с огоньком в глазах, одними глазами улыбался внучке.

– Тебя нет, – стала разговаривать она с портретом, – но есть кресло, чай и проблема. Попробую сама. Итак, Шурик, да, я его люблю, но не чувствую от него ответа. Мне кажется, что он просто такой человек – безэмоциональный, мы начали с ним встречаться буквально за две недели до твоей смерти, и я просто не успела вас познакомить. Так вот, он по натуре холодный, не умеет выражать свои эмоции.

Горячий чай и воспоминание о Шурике заставили Зинку улыбнуться.

– Но зато он очень трепетный, – продолжила она убеждать портрет, – мы с Шуриком много разговариваем, ему всё интересно про меня. А ты знаешь, какой он стеснительный, боится ко мне даже прикоснуться. Ещё Шурик постоянно занят, и у него много друзей, с которыми ему необходимо встретиться. Ты думаешь, я его оправдываю, – грустно спросила она портрет на стене, – и скажешь, кто любит, найдёт обязательно на тебя время. Но ведь бывают разные обстоятельства, неотложные, правда? – попыталась она спорить с молчаливым собеседником, но в душе она всё понимала: после смерти деда они практически не встречались с Шуриком, их свидания ограничивались несколькими очень скомканными встречами днём в кафе или он приходил к ней вечером пьяный и рассказывал какие-то невероятные истории. Потом, обняв её, засыпал в гостиной на диване.

– Да, сегодня я очень обиделась, – продолжала Зинка самостоятельный разбор проблем, – когда он пришёл ко мне на встречу, то был очень недоволен и раздражителен, ведь это я настаивала на ней. Посидев в кафе всего десять минут, он убежал на срочную встречу с другом. Да, я увидела, как он садится к девушке в машину, но кто сказал, что друг не может быть девушкой? Да знаю я, – махнула она рукой на портрет, – ты всегда считал, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует, но это твоё личное мнение и не истина в последней инстанции. Пойми, – уже совершенно другим тоном продолжила она, – я не могу без него. Когда он рядом, сердце моё бьётся сильнее и я готова всё ему простить и в любую чушь поверить. Скажешь, глупости! – опять закричала она и по холодному паркету подбежала к старому зеркалу, висевшему тут же в кабинете. – Смотри, какая я страшная, – предложила она, как будто дед был рядом и мог взглянуть вместе с ней в старое зазеркалье.

Сейчас отражение в зеркале подтверждало её слова. Мокрые рыжие волосы редкими сосульками покрывали махровый халат. Глаза хоть и были всегда её гордостью, неся в себе редкий зелёный цвет, сейчас потухли и стали болотными в обрамлении бесцветных рыжих ресниц. Ну а веснушки, вечное наказание, несмотря на осень, ещё ярче проявились на её лице. В общем, так себе зрелище, ни прибавить ни убавить.

– А он, он, знаешь, какой, – мечтательно сказала Зинка, пристально всматриваясь в зеркало, будто отражение могло поменяться, – он самый классный парень, которого я знаю, высокий, красивый, я влюбилась в него с первого взгляда. Он сам подошёл ко мне, понимаешь, сам, на ступеньках института при всех одногруппниках и пригласил в кино. Я была тогда самой счастливой на свете, я летела домой, тебя не было, ты как всегда был в командировке, и я танцевала по всем комнатам не в силах перестать улыбаться.

Даже сейчас, вспоминая тот счастливый момент, Зинка улыбнулась своему отражению, в голове всплывали картинки, как она пришла на следующий день в институт гордая настолько, будто выиграла в лотерею, как минимум сорвала джек-пот, но именно так она тогда и считала.

Душа где-то на уровне солнечного сплетения шевельнулась от радостных воспоминаний. К слову, Зинка была уверена, что душа находится именно там. Ей очень нравилось выражение «солнечное сплетение» – словно тысяча солнц сплелись в одном месте и никак не могут распутать свои лучи. Своими запутанными лучами, словно щупальцами, они защищают человеческую душу от внешнего мира. Ведь у всех, абсолютно у всех людей на земле, несмотря на пол и возраст, она беззащитна. Зинка верила, что, когда на земле встречаются два человека, предназначенных друг другу судьбой, словно проснувшись, солнца распутывают свои лучи и выпускают их души навстречу друг другу. Она даже не помнила, где умудрилась прочитать такую красивую историю, возможно, это были сказки, что рассказывал ей в детстве перед сном дед.

Тогда ей показалось, что солнечное сплетение проснулось, что душа поёт. Подруги, конечно, завидовали и предупреждали, что скорее всего с такой внешностью он бабник и она для него очередная жертва, но она никому не верила, не хотела. Позже их общение стало вяло стабильным, но Зинка была рада любому вниманию со стороны Шурика. Кстати, он очень бесился, когда она его так называла. Друзья называли его Алекс, учителя Александром, мама Сашенькой – эту информацию Зинка специально узнала в первый день общения с ним. И собрав все имеющиеся производные его имени, поняла, что не занято только – Шурик. Своего любимого надо называть как-то по-особенному, как не зовёт его никто, искренне считала она, так будешь делать только ты, и, когда он услышит это имя, любимый будет всегда вспоминать тебя. Правда, он до сих пор сопротивлялся уменьшительно-ласкательному, которое выбрала девушка для общения, но Зина считала, что всё это временно и Шурик обязательно привыкнет. Ведь своё имя Зинка тоже не любила, но смирилась.

В семье ходила такая легенда. Мама с папой, оба студенты геолого-разведывательного института, были очень самостоятельными молодыми людьми и жили в общежитии рядом с институтом. Когда в молодой семье родилась маленькая дочь, вместе с отцом рождение нового человека отмечала вся общага. Мама, попросив мужа сходить в ЗАГС и оформить маленькому ребёнку свидетельство о рождении, совершила роковую ошибку. Отец с мутным взглядом и затуманенной головой просто напрочь забыл имя, которым жена просила записать дочь. Когда же представительная во всех отношениях дама угрожающе посмотрела на забывчивого папашу и уже хотела его с позором выгнать из серьёзного учреждения, папа, молодой человек со смекалкой настоящего русского, прочитав красивый бейдж работницы ЗАГСА, записал дочь Зиной. Раздражение от своего имени и счастье представительной дамы из ЗАГСА не шли ни в какое сравнение, но исправить уже ничего было нельзя. Дед говорил, что имя – это путь и даётся оно не просто так, его надо обязательно пройти, чтоб выполнить своё предназначение, сменить имя – значит струсить и пойти совсем другой дорогой. Но смирилась Зинка только после того, как тот же дед прочитал ей стихотворение великой русской поэтессы Юлии Друниной, стих так и назывался – «Зинка». Фронтовик Юлия Владимировна рассказывала в нём о своей героической подруге, Зинкиной тезке, и теперь, когда становилось трудно, она всегда повторяла про себя строчки: «Знаешь, Зинка, я против грусти».

Махровый халат и горячий чай помогли, в зеркало уже смотрело совсем другое лицо, она успокоилась. Зинка была внешне очень похожа на отца, но по характеру вылитая мать, сама же она всегда мечтала быть похожей на деда. Родители её были хорошими геологами, имеющими множество званий и наград, а также достойную международную репутацию в этой области. Это были фанатики своего дела, да и вообще по жизни большие романтики, без претензий на комфортную жизнь. Как только они закончили институт, сразу отдали трёхлетнюю Зинку единственному родственнику. Дед был для неё всем, родители пропадали в разного рода экспедициях, а он всегда был рядом. Конечно, возрастному мужчине было не справиться одному с маленькой девочкой, поэтому он нанимал для внучки множество разного рода воспитателей, но, как только Зинка стала сама себя обслуживать и легко оставаться одна дома, с этого момента они жили уже только вдвоём. Даже на похороны деда родители прилетели всего на три дня. Это были уставшие и совершенно чужие ей люди. Впопыхах они уладили все дела и не задерживаясь улетели обратно в Африку, туда, где сотовые телефоны не брали, а спутниковые были на вес золота. Чмокнув на пороге дочку в щёку, мать, первый раз проронив скупую слезу, попросила у неё прощения.

– Прости, дочь, прости, что улетаем. Раньше я знала, что он рядом и была за тебя спокойна, но сейчас уезжаю с тяжёлым сердцем. Но ведь ты выросла уже, – сказала она, с надеждой взглянув дочери в глаза, будто выпрашивая одобрения, – ведь правда?

Но равнодушная к ней Зинка не спешила помогать матери и молча стояла у двери, скрестив руки, задумчиво смотря в одну точку. Отец, в отличие от сентиментальной жены, в общем-то, как и Зинка, не испытывал никаких угрызений совести и в нетерпении переминался с ноги на ногу.

– Ну вот, дед, из-за того, что какой-то урод любит ездить на красный свет, я осталась одна, а Шурик, он хороший, он любит меня, надеюсь, там, в зазеркалье, ты на хорошем счету и поможешь мне, – она постучала по старому овальному зеркалу коротко остриженным ногтем, но не успела договорить, чем конкретно он должен ей помочь. В тишине старой квартиры, с большими потолками, старой мебелью и множеством историй, витавших в воздухе в виде воспоминаний, прозвенел телефон, как гром гремит в солнечном мае, неожиданно и страшно.

– Зинаида Михайловна Звягинцева? – услышала она вопрос в трубке.

– Да, – ответила Зина, немного напугавшись такого официального тона.

– Вас беспокоят из адвокатской конторы «Дуров и партнёры», мы просим вас приехать в наш офис завтра для оглашения завещания Штольца Савелия Сергеевича.

– Какого завещания? – непонимающе спросила Зина, она знала наверняка, что эту квартиру дед уже давно переписал на неё, как он говорил, на всякий случай, а больше у деда ничего и не было.

Зарплата, что платили ему, полностью уходила на их проживание, иных же доходов не имелось. Иногда мама присылала какие-то деньги, но они так же беззаботно сразу тратились расточительным тандемом «Зинка – дед». Сейчас было больно вспоминать, как он очень радовался этим неожиданным деньгам и, потирая руки, неизменно говорил: «Ну что, друг мой Зинка, пошли кутить». И эти дни становились круговоротом праздника. Они покупали красивые вещи, ходили в самые дорогие рестораны, а когда денег было чуть больше, то вовсе отправлялись куда-нибудь в путешествие, прихватив с собой только небольшие рюкзаки и отличное настроение. Им всегда было интересно вдвоём, они говорили и не могли наговориться, но деньги заканчивались и начиналась их обычная уютная жизнь, с экономией и жареной картошкой, обычно это бывало, когда до зарплаты деда в институте оставалась неделя, а деньги благополучно заканчивались. Из таких сладких воспоминаний её вновь выдернул голос в телефонной трубке.

– Это завещание закрытого типа, мы настоятельно просим не задавать нам сейчас никаких вопросов, просто потому, что мы не сможем на них ответить, – мужчина говорил о себе во множественном числе, и Зинку это сбивало с мысли. – Приехав завтра в наш офис, – продолжил говорить человек в трубке, – вы узнаете ответы на все интересующие вопросы. Вы согласны? – голос у мужчины был красивый, грудной и притягательный, его хотелось слушать, его хотелось слушаться.

– Да, – повинуясь обаянию голоса, ответила Зина.

– Ну вот и прекрасно, ждём вас в час дня, – и, продиктовав адрес, положил трубку, а Зинка ещё полчаса стояла и растерянно вглядывалась в зеркало, не понимая, что происходит, но интуитивно чувствовала, что скоро жизнь разделится на две части, до странного звонка и после.

Ложь без срока годности

Подняться наверх