Читать книгу Всё, как ты захочешь - Юлия Флёри - Страница 6

В ресторане было полно людей и каждый с интересом вытягивал шеи, провожая нас взглядом. Я к такому вниманию не привыкла, поэтому очень хотела поскорее раствориться в толпе, что оказалось не так просто. Столик в самом центре обеденного зала на четыре персоны был наполовину пуст, правда, ни Кислый, ни его спутница, особо на наше появление не рассчитывали, поэтому давно приступили к ужину, не заботясь об отсутствии молодых. Правда, заметив Шаха, немного подобрались. Кислый попытался спрятать глупую пьяную улыбку и приветливо махнул рукой.

– А мы уж думали, что вы будете праздновать исключительно на шёлковых простынях. – Неприлично оскалился он и хрюкнул, позабавившись собственной шутке.

Шах промолчал, а вот я вспомнила о важном событии вечера, раскраснелась. Правда, не столько от волнения, сколько от возмущения о том, как бесцеремонно об этом отзывался мужчина.

Мы расселись по местам, официанты тут же засуетились, поглядывая на Кислого, который и командовал парадом. Вскоре на столе появились свежие закуски, распечатанная при нас бутылка игристого вина, Кислый привстал, чтобы проговорить поздравительную речь.

– Шах, друг, наверно ты, наконец-то, счастлив, – посмотрел на нас, прищурившись, – думаю, даже больше чем ожидалось. Я очень надеюсь, что молодая жена будет тебя радовать не только чеками из магазинов, но и маленькими женскими хитростями от которых так зависят наши суровые мужские будни. Галя, – повернулся он ко мне и запнулся, видимо, не зная, что сказать человеку, которого видишь едва ли не впервые в жизни, но совладал с эмоциями и продолжил. – Что скучать тебе не придётся, думаю, ты уже и сама поняла. – Посмотрел выразительно, намекая на сумбурность праздника. – А что касается пожеланий… Желаю я тебе терпения, которое непременно пригодится в жизни рядом с этим параноиком. У Димона, конечно, много тараканов, но есть и неоспоримые достоинства, которые он тебе в ближайшем будущем продемонстрирует.

Сказана последняя фраза была с неприкрытым налётом пошлости, которая заставила меня вернуться к привычному за сегодняшний день окрасу лица, а моего парикмахера глупо захихикать. Но, как бы там ни было, пожелания прозвучали, тост можно считать завершённым, а значит, за это стоит выпить.

Я только и успела, что поднести бокал к губам, когда Дима придержал мою руку своей, не позволяя сделать и одного глотка. Я непонимающе посмотрела, а он этой растерянностью воспользовался и бокал у меня отобрал, поставит на белоснежную скатерть со своей стороны.

– Шампанское хорошо бьёт по голове, – пояснил с улыбкой, налаживая на мою тарелку мясные закуски и салат, – особенно таких впечатлительных барышень, которые с утра ничего не ели.

Я поджала губы, поправляя кончик вилки, уже смотрела в свою тарелку, а он терпеливо улыбнулся, погладил меня по свободной руке.

– Сегодня всё ещё будет. И вино, и фрукты. Только чуть позже.

Я подхватила кончик вилки, которую теребила до этого, но рука дрогнула и она слишком громко ударила по краю тарелки, создавая излишний шум. Дима сжал зубы.

– Я хочу, чтобы ты немного расслабилась, а не уснула. – Добавил недовольно. – Ешь.

Если честно, спроси у меня кто, что я чувствовала в тот момент, о чём думала, я бы наверно и не ответила, так пусто было внутри. Кислый сказал ещё несколько шуток в том же духе, но я больше не краснела, потому что не слышала ни единого звука. Бессмысленно водила глазами от одного к другому. Особенно часто брала слово парикмахер, она открыто и довольно смотрела на меня, успевая подмигивать Кислому.

– Шах, мне кажется, твоя жена заскучала. – Услышала я в тот момент, когда на меня посмотрели все трое одновременно. Кислый как всегда выделился. Тут же вытянул губы трубочкой, прямо глядя на меня. Не отвёл взгляд даже когда Дима окликнул его. Стало неприятно, что его забавляет вся эта ситуация, а меня он словно и вовсе ненавидел. Не понятно только, за что.

А потом было всё, чего я так боялась. Даже не удивительным показалось то, что машина остановилась возле отеля. Достойное завершение столь незабываемого вечера. Секс на казённой, пусть и жутко дорогой кровати…

Не могу сказать почему, но этот момент был для меня важен. Чтобы он в свой дом привёл. Не как шлюху, в гостиницу, а в свой дом! Чтобы я понимала его, чтобы чувствовала настроение. Чтобы читала намерения в поступках. А вся эта показная роскошь больно била по самолюбию. Наверно, это классическое воспитание сыграло свою роль. Бабуля всегда говорила, что если мужчина тебя уважает, то не поведёт в бордель. Познакомит с семьёй, друзьями… А меня познакомили с верным оруженосцем и первой попавшейся девушкой, которая и стала свидетелем краха мечты о светлом будущем с любимым мужчиной. Тут же вспоминались и умные фразы, в которых говорилось о том, что замуж нужно выходить по расчёту. И пусть не будет любви к мужу, зато навсегда останется любовь к его деньгам.

– Номер люкс для молодожёнов, спальня, гостиная, столовая зона. Две ванные комнаты…

– Хватит. – Недовольно остановил молодого портье Дима и отошёл к окну.

– Если что-нибудь желаете…

– Ты можешь быть свободен. – Грубым, не терпящим возражения тоном повторил он, резким движением всучил парнишке купюру, достоинства которой я не разглядела, но тот остался весьма доволен и пожелал приятного вечера.

Оставшись наедине, мы ненадолго замолчали. Я, оттого, что не знала, что говорят в таких случаях, Дима молчал, боясь спугнуть меня. Осознание неизбежного давило с неимоверной силой и я сделала над собой усилие. Не пыталась играть роль роковой женщины, да и Дима, едва бы поверил. Просто вспомнила об обещанном допинге. Огляделась по сторонам.

– Ты обещал вино и фрукты. – Посмотрела на него в упор.

Дима взглядом не ответил, но каким-то своим мыслям улыбнулся. Постоял ещё пару секунд недвижимо, а потом распахнул дверь в спальню, в которой и находился накрытый столик. Зажжённые свечи к нему прилагались. Мысль о том, что нас ждали и свечи зажгли заблаговременно, развеселила, поэтому с некоторой лёгкостью я шагнула туда следом за мужем.

Дима ловко откупорил бутылку, разлил вино по бокалам, один протянул мне, а я засмотрелась: бабочка уже висела с одной стороны, придавая праздничному виду немного необходимой в данной ситуации небрежности, расслабленности. Пиджак расстёгнут на все пуговицы, рубашка небольшой складкой свисала над поясом брюк. Стильный узкий ремень с классической пряжкой. Дима мне нравился. Я уже привыкла к нему. Я была готова признать его право быть рядом. Улыбнулась этим мыслям, приняла из его рук бокал, тут же сделала глоток. Ни пить, ни выпивать никогда не умела, потому и не усердствовала. Вино было приятным на вкус, но не вызывало должной эйфории, мне было достаточно. Поджала губы, не зная, что следует дальше, а Дима и не давал возможности думать об этом, отставил бокалы в сторону, склонил голову, приближаясь. Аккуратно подвёл руки к моей талии, подтолкнул вперёд, к себе ближе, медленно приблизился к лицу, коснулся губ. Но как бы я себя не убеждала, обычный человеческий страх, то и дело, брал верх. Потому непроизвольно отвернулась, понимая, что на этом он не остановится. Чувствуя, как мышцы Димы напряглись, замерла в его руках, внутренне сжимаясь, а он прижался губами к уху, поддел мочку с каким-то жёстким, остервенелым дыханием. Отметил, как я в панике скривилась и прошептал:

– Если тебе что-то не нравится, – выдохнул, с боков меня сжимая, – кричи, бей меня, но никогда, слышишь, никогда не смей отворачиваться!

Я повернулась, глядя в его глаза, тут же сама коснулась упрямо поджатых губ. Он не отреагировал. Продолжал буравить злым взглядом. Вывернулась из его рук, поворачиваясь спиной, отклонилась назад, прижимаясь к каменной груди.

– Помоги мне с платьем. – Прошептала и замерла, ожидая его действий.

Дима минуту молчал, но не отстранялся, не отступал, потом только аккуратно шагнул назад, придерживая меня за плечи, и быстро расстегнул мелкие застёжки. Резкими размашистыми движениями принялся за плотную шнуровку, которая обнажилась под верхним слоем потайных замков, плавно потянул за бегунок молнии, позволяя мне свободно вздохнуть грудью. И я задохнулась не только этой свободой, но и его откровенной близостью, ощущением тяжёлого взгляда, который упирался в кружевное сексуальное бельё, подобранное грамотным стилистом.

– Не спеши. – Произнёс тихо, подталкивая в сторону ванной. – И… чулки… оставь их.

От этих слов я как от удара метнулась в ванную комнату, надёжно закрыв за собой дверь. Прислонилась к ней спиной, отдышалась, а потом опустила руки, которыми до сих пор удерживала корсет. Уверенно перешагнула скопившуюся под ногами ткань и привела себя в порядок. Вышла достаточно быстро, но Дима явно устал ждать. Он стоял у окна, придерживая пальцами занавеску. Пиджак был брошен на кресло, рукава небрежно закатаны до локтя, одна рука в кармане брюк. Подбородок привычно приподнят, чтобы была возможность наблюдать за происходящим свысока. Он обернулся и полоснул по мне горящим взглядом, от которого хотелось попятиться. Это потом я поняла, что выглядела сексуально, возбуждающе, а в тот момент прозрачная кружевная грация, пояс для чулок и само белоснежное тончайшее волокно, обтягивающее ноги, казались мне пошлостью.

– Я хочу, чтобы всё было быстро. – Проговорила со всей серьёзностью, казалось, это так по-взрослому, ставить условия.

Глаза Димы сверкнули.

– А я хочу, чтобы всё было красиво.

Это потом я, желая подстегнуть партнёра, могла купить что-то подобное. А в тот вечер мне хотелось провалиться сквозь землю. Дима сделать этого не позволил. Скрыв свой интерес, мягко улыбнулся, плавно приблизился, а я просто позволила вести себя. Он нежно водил пальцами по моему подбородку, вырисовывая круговые узоры, легко касался разгорячённой кожи губами, заставляя то открыть шею, то повернуть голову в сторону, предлагая демонстрировать линию подбородка. Чередовал поцелуи с мягкими прикусываниями кожи, прихватывая её зубами, разглаживая после этого влажным языком. И я терялась в этих ощущениях. Понимала, что сопротивление вызовет жестокость, пусть непроизвольную, но не нужную нам, поэтому подчинялась, принимая ласку.

Постепенно его пальцы спускались ниже, массируя плечи, спину, поглаживая напряжённые мышцы. Он ничего не говорил, боясь спугнуть, жался к моему телу, приучая к размеренным толчкам бёдер. Подталкивал к широкой постели. Одной рукой придерживая меня под спину, другой порывисто расстёгивал мелкие пуговицы своей сорочки, но вскоре его выдержка затрещала по швам. Как, впрочем, и непослушная рубашка. Вспомнив о своих свободных пальцах, я принялась помогать, оттаскивая его непослушную руку.

Быстро справившись, руки убрала, а он уже успел уложить меня, стараясь побыстрее освободиться от ненужной одежды. Вытянул ткань из-за пояса брюк, не забывая целовать меня. И это уже были не первые свободные поцелуи, не то лёгкое касание губ в ЗАГСе. Это были поглощающие по количеству эмоций действия, поцелуи глубокие, жадные. Он ласкал мои губы, не позволяя перевести дыхание, тут же заполнял мой рот собой, своим языком, резко отстранился, водя по лицу затуманенным взором, коснулся пальцами губ, поглаживая их, оттягивая нижнюю.

В тот момент я заметила татуировку в виде пера, которую когда-то разглядела в суете в клубе. Слишком реалистично. Она шла вдоль ключицы и слегка поднималась к шее, где завёрнутый край чёрного пёрышка, словно щекотал его. От созерцания творения художника, меня отвлекло мимолётное движение его рук по коже между краем чулка и трусиками. Дима улыбнулся, вернув себе моё внимание и медленно, позволяя остановить себя, опустился губами к груди. Стерпел мой эмоциональный порыв во время которого я неконтролируемо глубоко впилась ногтями в твёрдую спину, провёл языком по границе белья, иногда просто щекотал дыханием, заставляя меня хотеть большего. А я, ведомая новыми ощущениями, доверчиво прогибалась в спине, прижимаясь к нему ближе, притягивая его к себе руками. Высвободив один сосок, Дима жадно втянул его в рот, сжал зубами и отпустил, только услышав тихий грудной стон. Навис надо мной, опираясь на выпрямленные в локтях руки и довольно улыбнулся.

– Предлагаю это снять.

И повёл ладонью по линии рёбер, едва ощутимо надавливая на тело. Ощутив голой кожей прохладу номера, я снова растерялась, попыталась прикрыть грудь руками, но Дима, уверенно удерживая запястья, просто прижался ко мне своим телом, скрывая не только от внезапно возникшего смущения, но и от себя самого. Отвлекая поцелуями, отстегнул подвязки чулок, вжимаясь в меня своими бёдрами, позволяя ощутить то, что так нахваливал его друг в ресторане. Но мне уже было хорошо и легко, поэтому я жалась к нему, вдруг осознав, насколько это естественно.

Понимала смысл слов «хотеть», «желать», «отдаваться». Пряжка его ремня звякнула, сползая с кровати, но я уже не придавала значения мелочам, которые только отдаляли меня от желанной развязки, а о том, что я возбуждена, просто кричало ощущение холода от промокшего насквозь белья. Стянув с меня трусики, Дима быстрым взглядом окинул обнажённое тело, прищурился, пытаясь разглядеть сомнение. Не встретил его и решительно снял свою одежду, но не демонстрировал себя, отвлёк очередной порцией нежности.

Я чувствовала себя центром вселенной, встречая его взгляд, не просто откровенный, а сумасшедший, ослеплённый желанием. Спустя годы я пойму, что на меня никто кроме него так не смотрел, но всегда гнала от себя эти мысли, эти ощущения. Они делали меня слабой и уязвимой, позволяя мужчинам причинять мне боль.

Его руки гладили и ласкали, уже не боясь напугать меня откровенными прикосновениями, поцелуи опускались всё ниже, а потом Дима снова остановился и посмотрел оценивающе. Я не знала, что означал этот взгляд, не придала ему значения, и только лишь когда он отрицательно качнул головой, присмотрелась внимательнее. Дима нависал надо мной, удобно устроившись между раздвинутых ног, не отпуская моего внимательного взгляда, приподнял одну из них, удерживая за лодыжку, повернул голову чуть в сторону и прикоснулся губами. Я дёрнулась, но он ожидал этого, потому и удержал.

– Расслабься, всё хорошо. – Шепнул убедительно, и поцеловал снова.

Поцеловал в то же место, потом чуть ниже колена, не отрываясь, провёл губами по внутренней поверхности ноги, останавливаясь на середине бедра. Низ живота горел и пульсировал, поэтому я непроизвольно двинулась вперёд, и он правильно воспринял этот призыв, отпустил лодыжку, широко развёл ноги в стороны и продолжил это прикосновение выше, пока не потерял возможность видеть мои глаза. Первое, практически невесомое прикосновение, заставило меня резко дёрнуться в попытке отстраниться, но Дима, точно и ждал этого, крепко впился пальцами в ягодицы, удерживая на месте. Тут же прорычал, когда я своё сопротивление продолжила.

– Расслабься.

Не успел сказать, как провёл языком по влажным складкам, чуть дольше задержался на клиторе, вызывая пульсирующую боль.

– Ты очень нежная. – Усмехнулся, понимая, что происходит. – Придётся потерпеть.

И провёл языком в том же направлении, надавливая сильнее, раскрывая меня, расправляя складки, на клиторе снова задержался, слегка вибрируя языком, постукивая, ровно до тех пор, пока не услышал сдавленный стон, который стал для него стартовым выстрелом.

Больше Дима не останавливался, впиваясь в нежную плоть до боли, чередуя ритмичные движения с успокаивающими, расслабляющими. Мои мешающиеся ноги забросил себе на плечи, не обращая внимания, что я их скрестила, сдавливая голову. Проникал языком вовнутрь, удерживая меня на грани пальцами, добиваясь, чтобы я забыла о стыде, о правильности. Только в этот вечер я о ней и не вспоминала. Никогда не чувствовала себя настолько свободной, удовлетворённой, парящей в пространстве, как с ним, и не хотелось думать о том, что будет уже завтра. Тёмная макушка активно мелькала перед глазами, а когда огонь внутри стал невыносим, а безудержные движения ягодиц просто не спасали, я прижала его голову к лону, уже не прося – требуя.

Оргазм. Я многого о нём не знала. Помню, сразу после школы наткнулась на книжицу с одноимённым названием в библиотеке школьной подруги, не стала скрывать своего интереса и уже вечером смогла узнать много нового о своём теле и об удовольствии, которое оно может получать. Первого удовольствия я добилась совсем не скоро, измучив себя и свою руку. Потом, несколько раз пытаясь повторить, доходя до онемения в кисти, бросала дело незаконченным. Но те ощущения не идут ни в какое сравнение с тем, что я испытала сегодня. Долго не могла отдышаться… Определённо, Дима подружился с моим телом намного быстрее, чем я сама.

На какое-то мгновение я и вовсе забыла о мужчине рядом, поэтому и пропустила момент, когда он прижался ко мне вплотную и одним плавным, размеренным до миллиметра движением, вошёл, глубоко прогибаясь в пояснице, не особо заботясь о преградах. Мне показалось, что внутри что-то лопнуло, но это не принесло особого дискомфорта, потом ещё на первых толчках было саднящее ощущение, но вполне терпимое, поэтому тихие утешающие слова Димы я хорошо расслышала, хоть они и были предназначены для общей атмосферы. Он проникал глубоко, растягивая меня каждый раз всё больше, упираясь во что-то упругое, но мягкое, потом выходил практически на всю длину и буквально каждая клеточка его тела дрожала. Дрожали и губы, которые нехотя выпускали застоявшийся в лёгких воздух.

Я лежала практически неподвижно, лишь изредка прижимаясь к его груди, инстинктивно подводя бёдра вверх или навстречу, притягивала ближе к себе за шею. Мне было приятно ощущать тяжесть его тела, а Дима упирался, отшучиваясь, что скоро раздавит. Внимательно следил за эмоциями и ускорялся, когда понимал, что всё хорошо. Цеплял мои губы своими, дразня, улыбался, когда я пыталась их поймать и едва сдерживался от смеха, когда разочарованно выдыхала, так и не сделав этого. Только постепенно, по мере приближения к своему оргазму, он растерял ту шутливую лёгкость, переходя к концентрации, сосредоточенности в ощущениях и в своих движениях. Подведя руки под моими лопатками, цепко взялся за плечи, не позволяя отстраниться и двигаться вверх, к изголовью кровати, как я делала, ощущая, что он набрал слишком большую скорость. Теперь же сделать это не представлялось возможным и я замирала, чувствуя его пульсацию внутри себя, с какой скоростью он вдалбливался в податливое тело. Разводила бёдра шире, чтобы позволить мужу сделать то, что он хочет и он кончил, прорычав что-то невнятное в мои губы, прикусывая их.

Дима сполз, устраиваясь рядом, практически без сил, бросил на пол презерватив, а я даже не заметила, когда он его раскатал. Посмотрел ещё пристальнее, чем обычно, провёл раскрытой расслабленной ладонью по моему телу, задевая грудь, поглаживая небрежным движение живот.

– Устала?

– Немного. – Соврала я, потому что едва отступила эйфория, появилось желание закрыть глаза.

– Тогда отдыхаем. – Он улыбнулся, пригладил взъерошенные волосы на моей голове. – Хотя у меня было ещё много планов на эту ночь…

Мечтательно закрыв глаза, широко улыбнулся, а потом приоткрыл один глаз, чтобы посмеяться над моим ошарашенным выражением лица. Уснуть, правда, получилось не сразу, минимум полчаса Дима извлекал из моих волос шпильки, удерживающие причёску, а когда была удалена последняя, я крепко спала и уже ночью, сквозь свои сны почувствовала, как к спине прижимается горячее тело со стальными от напряжения мышцами. Дима снова был возбуждён.

Мне снились сны, разные, короткие, в основном беспокойные, поэтому, когда зазвонил телефон и Дима резко подскочил с кровати, на ходу отбрасывая одеяло, я открыла глаза.

– Да. – Он говорил громко и раздражённо, так, словно ждал этого звонка очень долго, а получив его, разозлился сильнее. – Заткнись, я успею. – Прорычал в трубку.

Я почувствовала как он сел у моих ног, убирая мешающееся одеяло подальше. Поднялась, посмотрела в его сторону и замерла в испуге: на левой лопатке, устрашая своей реалистичностью, располагалась татуировка в виде чёрного ворона. Он безжалостно вцепился когтями в ещё живое, пульсирующее сердце и клювом выдирал его куски. Крылья ворона были широко раскинуты, словно ещё секунда и он сорвётся с места, застигнутый в неподходящий момент, а глаз, будто прямо на меня смотрел, не позволяя приблизиться.

– Всё, Кислый, – устало выдохнул Дима, выслушав собеседника, – я тебя понял… Ты всё подготовил?

Отключившись, несколько мгновений просидел недвижимо, после чего слегка повернул голову в мою сторону, но так и не посмотрел.

– Проснулась?

Я в растерянности закивала, словно он мог это видеть, Дима повернул голову ещё больше, но так и смотрел на пол, всё его тело выдавало напряжение, натянутость, а я опомнилась.

– Д-да.

Он шумно выдохнул, проводя руками по волосам, втянул в себя воздух через стиснутые зубы, что сопровождалось характерным свистом. И не успела я протянуть руку, чтобы дотронуться до ворона, чтобы убедиться, что он не настоящий, как Дима повёл плечами, словно сбрасывая её и это не случившееся прикосновение. Я так и замерла с протянутой к его телу рукой.

– Галь, иди в душ, я сейчас присоединюсь. – Проговорил другим тоном. Не таким, которым говорил вчера в этой спальне. Таким, каким разговаривал в машине, убеждая не делать глупостей. Поэтому, несмотря на желание поваляться в постели, я решила не спорить.

Дима в этот момент уже поднимался, чтобы подойти к окну, где, отодвинув занавеску, снова разглядывал улицу. Я замерла, не понимая, что происходит, а он неожиданно взгляд на меня перевёл. Тёмный, раздражённый, словно злится, и тут же отвернулся. Только встать и просто пройтись до ванной комнаты уже не хотелось и, нерешительно опустив стопы на мягкий прикроватный ковёр, я стянула покрывало, которое до этого было сбито в ногах, и надёжно в него завернулась. Так, чтобы если и захотел развернуть меня, не смог этого сделать. В такой же нерешительности прошла по комнате, боясь издать лишний звук.

Дима не кричал, не угрожал, никак не выдавал себя, но один его взгляд стоил тысячи устрашающих криков. Мне стало не по себе. В том числе и оттого, что не знаю этого человека.

Я включила воду, шагнула в объёмную душевую, дрожащей рукой попыталась отрегулировать температуру, когда Шах вошёл в ванную. Боковым зрением видела, что он так и ходит голый, сейчас это смущало и заставило посторониться, когда он застыл перед входом.

Невольно я замерла, не зная, чего он ждёт, а через секунду упиралась руками в противоположную стену. Дима толкнул меня к ней, грубо удерживал за шею сзади, приблизившись вплотную, перехватил так, чтобы уже сжимать горло, коленом раздвинул ноги шире и резко вошёл, причиняя ощутимую боль, которая сопровождалась моим криком. Левой рукой сжимал шею, правой прижимал мою правую руку к стенке душевой кабины, а сам чёткими, мощными толчками проникал всё глубже. Так глубоко, что боль разрасталась и превращалась в противный, тянущий вниз ком. Дима не пытался закрыть мне рот, ничего не говорил, и только громко рычал, когда мои крики переходили в слезливые всхлипы. Чуть позже он свою руку опустил, специально для того, чтобы каждый раз, толкаясь в меня, сжимать клитор, кружить вокруг него. До тех пор, пока не накрыл оргазм. Мой оргазм.

Не особо церемонясь, не давая отойти и успокоиться, вышел из меня, а чувство пульсирующей внутри боли осталось. Резко развернул спиной к стене, подбросил вверх, впиваясь в ягодицы и вошёл, толкаясь членом с новой силой. Я перестала кричать, когда горло охрипло, наверно, если бы он меня не держал, повисла бы безвольной тряпичной куклой, но Дима держал. И в глаза смотрел, не отрываясь, и только когда я отвернуться попыталась, больно за щёки схватил, сжимая их пальцами одной руки.

– Никогда не отворачивайся от меня! – Прокричал, оглушая этим криком, и тут же кончил. Проникая так глубоко, что я задохнулась.

– У тебя есть полчаса на то, чтобы привести себя в порядок.

Я стояла, держась обеими руками за стену душевой кабины, пока Дима вытирался полотенцем. Бросив его на корзину для грязного белья, он вышел, не замечая, как я медленно опадала на пол, заливаясь уже не сдерживаемыми слезами. Вышла из ванной, закрученная в широкое полотенце, которое не скрывало свежих кровоподтёков – следов от его пальцев, мокрые волосы затянула в тугой жгут. Дима меня ждал, сидя в кресле напротив.

Наверно, я смотрела на него осуждающе, точнее… хотела смотреть, но не поднимала взгляд. Не боялась, не стыдилась, просто не хотела видеть. Не хотела чувствовать. Не хотела показывать как это унизительно.

Поджала налитые кровью губы, ожидая его слов… или приказаний…

– В пакете одежда. Через пять минут нам нужно выезжать. – Бросил он и не двинулся с места.

На кровати я заметила большой фирменный пакет, медленно, не желая доставить себе ещё больше неудобства, прошла, старясь не задевать при движении натёртых чувствительных мест. В ванную вернулась с этим пакетом в руках, там и обнаружила бельё, светлые брюки и блузку. Переоделась, стараясь не отзываться на свои мысли, которые заглушала порядковым счётом от одного до ста и обратно. Дима в комнате тоже переоделся в излюбленную чёрную одежду. В руках он держал небольшую дорожную сумка.

– Ты можешь обуть свадебные туфли, они подходят в твоему костюму. – Бросил на ходу и пошёл к двери.

На стоянке отеля стояла знакомая мне чёрная машина. За руль сегодня Дима сел сам. Мы ехали настолько быстро, что в один момент я просто закрыла глаза и боялась их открывать, пальцы непроизвольно вцепились в ручку двери. И отвёз меня Дима… как бы не рассмеяться в голос… к моему дому.

Казалось, что я ничего не чувствую, что больше никогда не почувствую. Смотрела прямо перед собой, не желая вникать ни в причины его поступка, ни в доводы разума. Я просто не знала, что происходит!

– Открой бардачок. – Выдал он очередную фразу командным тоном. Я послушно протянула руку вперёд и нажала на небольшой рычажок. Место для хранения открылось, а передо мной оказался белый конверт. За услуги, как я поняла.

– Возьми, – сказал, точно зная, что я конверт заметила, – там адрес и ключи от квартиры. Я купил её для тебя.

Замолчал. Я взяла конверт, ощущая под бумагой ледяной металл. Смотрела на него. Моргать не получалось.

– Мне придётся уехать. – Снова заговорил он, понимая, что ответа не дождётся. – Скорее всего, надолго. – Нервно выдохнул, глядя на меня в упор, но на удивление мягко и терпеливо уточнил: – Хорошо, Галь?

– Мне всё равно. – На автомате отозвалась я. А что тут не понятно: он спросил, значит, я должна ответить. Дима тягостно вздохнул и сильнее сжал руль.

– Всё, родная… мне пора. – Сочувствие. В его голосе было отрицание своих же слов. Ему никуда не было нужно. Просто… просто я обошлась ему очень дорого. Как говорилось в каком-то юмористическом номере, кажется, Ефим Шифрин рассказывал: так раньше, что же я, дешёвкой была?.. Теперь хоть цену себе знаю…

Дима наклонился и прижался к моей щеке губами. Слишком долго, чтобы я выдержала. Слишком нежно. Поэтому, рванув ручку двери на себя, я выскочила из машины прямо к подъезду, словно он гнался, словно хотел догнать. Обернулась, поймав его взгляд.

– Ненавижу тебя. – Прошептала, сдерживая слёзы, но уверена была, что он услышал. Среди всей уличной суеты, среди гула проезжающих машин, порывов ветра, пения птиц. Он услышал, и от этого мне было хорошо.

Забежала на третий этаж родного дома и заперлась в квартире на ключ. И только там, стоя на коленях у самого порога долго выла, пытаясь заглушить боль. Ведь самой себе врала: боль я всё же чувствовала.

Бабули, к счастью, дома не было, я бы не хотела, чтобы она увидела моё состояние. А там, и об экзаменах вспомнила, и о том, что желудок от голода в узел скрутился. Варила манную кашу, которую ненавидела с детства и подсаливала её своими же слезами. Потом ела эту пресную гадость, положить в которую сахар не посчитала нужным.

Экзамен, к слову, сдала на отлично, а к тому моменту, как вернулась после этого в квартиру, бабуля уже была дома.

– Привет, ба, а я экзамен на пять сдала. – Попыталась я ей улыбнуться, но уголки губ тянулись вниз, нужно было срочно что-то придумать.

Ничего лучшего, как заткнуть рот куском пирога с яблоками, на ум не пришло. Я села, надёжно подперев щёки кулаками, и принялась усиленно жевать. Бабуля несколько раз растерянно моргнула, а потом улыбнулась.

– Молодец. А… а что ещё было?..

– Ничего пока. Ещё один экзамен и пойдём с ребятами сессию отмечать. Лизка всех агитирует. Как раз новое платье надену, хоть будет, кому похвалить. – Попыталась задорно отшутиться, но вышло тухло.

– Ты грустная…

– Настроения нет, ба, – встала я из-за стола, потому как слёзы уже грозились брызнуть из глаз. – Я в ванной полежу. Устала – жуть!

Потом был ещё один экзамен, сессию мы действительно замочили. Дома находиться не хотелось, а выйти было некуда. На время летних каникул приезжие ребята разъехались по домам. Кто был посостоятельнее, уехали на курорты, в том числе и самая моя близкая подруга Лизка, которой и хотелось рассказать, да не было подходящего момента. А кто просто зашился дома, предпочитая отписываться от любых покушений на их свободное время через ставшие в последнее время популярными социальные сети.

А мне не становилось легче, как я уговаривала себя первые дни. Да, днём уже могла сдерживаться, а вот ночью разрывалась. Захлёбывалась слезами, тихо и надсадно завывая в подушку. Я старалась забыть обо всём, что произошло той ночью, тем днём, я спрятала паспорт и два кольца, которые напоминали мне о большой ошибке. Я ненавидела себя за то, что чувствовала, лёжа под ним, и, в тот же момент, скучала. Да что скрывать… от себя-то? Я влюбилась в Диму как последняя дура! И выла не от того, что он сделал мне больно, а оттого, что сначала заставил поверить, а уже потом выбросил как ненужную вещь. Ключи от подаренной квартиры давно уложила в мусорное ведро и вынесла. Теперь они наверняка спрятаны под грудой другого никому не нужного хлама. Туда же выбросила свою оплёванную душу – мне она больше не была нужна. Было противно. А ещё я верила. Продолжала верить в то, что это досадная ошибка, в то, что он обязательно вернётся, попросит прощения. И плакала, плакала, понимая, что этого не случится никогда.

В таком ритме прошёл месяц, а я всё не могла прийти в себя, продолжая рвать на куски остатки гордости. Так же рыдала в подушку по ночам. Уже не от боли. Боль давно прошла. Сейчас мне было жаль себя и именно эта жалость забирала все силы, выпивала все соки. В одну из таких ночей бабуля заглянула в комнату. Включила свет, крикнула в испуге и тут же бросилась к кровати, становясь перед ней на колени.

– Господи, Галочка, что случилось, что… что он сделал?.

Этот вопрос поставил точку. Большую жирную точку в моих догадках и это прояснение перекрыло истерику.

– Это ведь он приходил к нам в дом, ба? – Спросила не своим голосом. Не было в нём ни жизни, ни эмоций.

Бабуля молчала, так же молча немного попятилась назад, встала с колен, и присела на край кровати, переводя дыхание. Здесь и слов не было нужно, так живописно выглядело каждое её действие.

– О чём он просил тебя, ба?

Она закачала головой, отрицая.

– Он не просил, он сказал, что так для тебя будет лучше…

– Лучше? – Я выдержала паузу, чтобы бабуля посмотрела на меня. – Ты действительно считаешь, что мне стало лучше? – Голос тихий и безжизненный. Такой же, как и я. – Посмотри на меня, ба, – бросила ей с вызовом, – я похожа на человека, которому хорошо?

Она закрыла глаза руками, пытаясь спрятать проступившие слёзы.

– Он обещал жениться на тебе, он…

– А он женился. – Перебила я. Встала, достала из сумки паспорт, из тайника кольца. Швырнула всё это на кровать.

– Он женился, ба. А потом переспал со мной. А на утро трахнул! Так, что я только неделю назад перестала посещать гинеколога с его грёбанными лечебными ванночками! – Сорвалась на откровенный крик, в бессилии сжимая кулаки, топоча ногами, не понимая, от чего меня так колотит. – Ты довольна, ба? Ты! Довольна?! Что он тебе пообещал за меня? Что сказал?

– Ничего, Галя, не так всё было. – Приложила она руки к сердцу. – Я клянусь. Он… он просто попросил не мешать. Он сказал, что сделает тебя счастливой, что тебе не нужно будет думать ни о чём…

– Что же, в этом он своё обещание сдержал, ба. Больше ни о чём не думаю. – Эмоции схлынули так же быстро, как и накрыли, поэтому я опустилась прямо на пол, глядя куда-то в одну точку. Бабуля медленно сползла и села рядом, уложила мою голову себе на колени, а я, стараясь прижаться плотнее, тянулась к ней, сжимая в кулаках ткань домашнего платья.

– Прости меня, ба, я не считаю так, правда. Ты бы не смогла меня защитить от него, ты всё правильно сделала. Не стоит оно того.

Она продолжала напряжённо гладить мои волосы, плечи, щёки, вытирала набежавшие слёзы.

– Мне так больно, ба, что я даже не могу выразить это словами. Он… я не понимаю его. Он говорил, что будет рядом со мной всегда и тут же отворачивался, когда я спрашивала, что имеет в виду. Он целовал меня с такой нежностью, с такой заботой, что когда сделал больно, я просто не смогла противостоять этой силе.

Слёзы покатились сильнее, губы затряслись, дыхание сорвалось.

– Я чувствую себя грязной, ба. Знаешь, какого это, когда тебе назначают цену?

Я сжалась, погружаясь в истерику, а бабулины руки стали недвижимы.

– Пусть и дорогую, но цену, ба. Словно всё в этой жизни можно купить… словно чужие чувства ничего не стоят, словно…

Снова захлебнувшись, я смолкла, продолжая громко рыдать. Мне не хватало этого. Мне нужно было выговориться. Выплакаться, выгнать из себя все эмоции и переживания, которые не давали свободно вздохнуть. Потом я словно улетела, далеко-далеко, а вернулась под тихий бабушкин шёпот. Она снова гладила мои волосы, лицо было уже сухое, стянутое от слёз. И я всё никак не могла уловить смысл тихих слов.

– Ты у меня умница, – приговаривала бабуля, – он ещё локти кусать будет, вспоминать будет, как обидел, прощения просить. Красавица моя. Ты скоро забудешь. Всё забудешь. Начнётся новая жизнь. Будет у тебя любимый человек, мечта, цель. А этот сможет только со стороны смотреть завистливо. Наверно, такие люди просто не умеют любить. – Убеждала она и я хотела верить.

И действительно всё забылось. Жизнь сделала новый виток. Учебный год задавал другие задачки, люди вокруг стали смотреть на меня иначе. И не думалось о дурном, и не вспоминалось. Хорошо было.

Сюрприз случился после нового года. Я пришла из универа, а бабуля сидела на кухне и держала в руках небольшое извещение.

– Галя, это из суда. – Сказала она тогда, для уверенности глянув в бланк ещё раз.

– Из какого ещё суда?

– Не знаю. Сказано явиться…

– Бред какой-то…

– Вот, здесь адрес есть. Штраф.

Чтобы разобраться, я взяла квитанцию в руки и прочитала сама. В принципе, бабуля всё сказала правильно: в извещении было указано, что состоялся суд, вынесен вердикт, по решению которого мне предстоит выплатить задолженность и штраф. Сумма небольшая, но не понятно, откуда нарисовавшаяся. Внизу указан номер телефона, расчётный счёт организации и адрес, где нужно будет предъявить квитанцию об оплате. Чтобы разобраться во всём подробно, я набрала номер знакомого с юридического факультета, вместе с которым и пошла в разведку.

Всё оказалось проще некуда: штраф был за неуплату налога на имущество, взноса обязательного страхования и прочей лабуды за купленную на моё имя квартиру, даже адрес которой мне был не известен. Вот тогда-то я и занялась свалившимся на голову имуществом. Раздобыла адрес в домоуправлении, после предъявления паспорта мне вскрыли дверь, а дальше можно разобраться самой.

Квартира в центре города, в одном из капитальных домов прошлого века. Дорогая. Это не только из-за того, что центр, но и из-за накруток за памятники архитектуры, закрытый двор и общую удалённость о городской суеты. Блатной двор, одним словом, с такими же блатными соседями.

Недолго посовещавшись с бабулей, заткнув свою гордость за пояс, я переехала туда жить. Первое время было ощущение, что Дима вот-вот вернётся, предъявит свои права. Потом и эти страхи поутихли, уступая место спокойной размеренной жизни.

К слову, именно благодаря этой квартире я и встретила Антона. Золотого мальчика, как его называла Лиза. Он приходил к одному из своих друзей, проживающему в этом дворе и частенько на меня засматривался. К тому моменту я уже была свободна от предыдущих изматывающих отношений и с удовольствием отвечала взаимным вниманием. В одну из таких случайных встреч мы и познакомились. Разговорились, подружились, нельзя было не признать, сколько у нас общего. А потом начали встречаться. Я готова была рассказать о себе всё и только лишь на вопрос, откуда у такой милой девушки как я, такие богатые дарители квартир, отмахнулась, ссылаясь на дальних родственников с широкой душой. Это было единственное, что я так и не смогла объяснить, да, по большому счёту и не верила, что у нас с Антоном что-то выгорит, а тогда и объясняться лишний раз незачем. Только однажды он пригласил меня на семейный ужин, познакомил с родителями, я стала частым и желанным гостем в их доме, да и бабуля моя тоже. Дело набирало нешуточные обороты, и рассказать о той маленькой лжи, которую я обещала себе забыть, становилось всё менее возможным. Момент истины настал в тот вечер, кода Антон сделал мне предложение. Только правду рассказала ему не я, а мой, как выяснилось, всё ещё муж.