Читать книгу Большое путешествие в Древний Египет - Юлия Георгиевна Семенова - Страница 7

Обливаясь потом, лавируя между каменными глыбами, рабы несли тяжелые носилки. Потом затормозили.

– Спасибо, ребята!– сердечно поблагодарил их крупный мужчина с намечающейся лысиной. Он с трудом слез с носилок и промокнул льняным передником лоб и шею.

– Жарко сегодня, – пожаловался он. – Неважно себя чувствую.

– Выпить надо, Жизнь-Здоровье-Сила, – подсказал Носитель Опахала.

Не обращая внимания на его слова, мужчина уверенной поступью направился к стройплощадке.

Работа кипела вовсю. Затянувшийся на двадцать лет долгострой приближался к завершению. Пирамида походила на огромный муравейник. По длинной насыпи сновали вольнонаемные и рабы. Мастера усердно трудились. Начальники участков зычными голосами отдавали распоряжения. Надсмотрщики зорко следили за подопечными: подгоняли палками ленивых, наказывали халтурщиков, вели учет и контроль стройматериалов.

Мужчина оглядел объект и остался доволен.

– Стройка века, – задумчиво сказал он. – Я бы даже сказал, веков.

Потом вынул из-за пояса вчерашний выпуск «Нильских новостей», развернул свиток и близоруко поднес к глазам.

– Все боится времени, а время боится пирамид, – медленно, смакуя каждый иероглиф, прочел мужчина, заткнул папирус обратно за пояс и заметил: – Хорошо сказано, Хепсшаг побери.

Тут, наконец, его увидели. И как от камня, брошенного в воду, по толпе понеслось волнами:

– Фараон! Великий Хнумхуфу! Чтоб он был нам здоров, жив и невредим!

Рабочие, надсмотрщики и начальники участков побросали инструменты и плетки и пали ниц. С верхних этажей пирамиды скатились две-три каменные глыбы весом по шесть быков каждая. Никого, к счастью, не задавило.

– Не надо этого культа личности, – милостиво махнул рукой фараон. – Продолжайте работу, ребята. Главного Архитектора ко мне!

В мгновение ока перед Великим Хуфу словно из-под земли вырос зодчий Хемиун:

– Вызывали, Жизнь-Здоровье-Сила?

И он отряхнул руки от каменной крошки.

– Образец облицовки, – потребовал фараон.

– А как же, – Хемиун щелкнул пальцами, и два раба подтащили к начальству плоскую каменную плиту.

– Темновата, – поморщился Хуфу. – Слишком мрачно, ты не находишь?

– Так это же для загробной жизни, дядюшка, – стал оправдываться Хемиун. – Должно соответствовать печальности момента. И потом, смотрите, какое качество! А полировка? Это будет не гробница, а лялечка.

Фараон задумчиво поплевал на палец и провел им по идеально гладкой поверхности.

– Посветлее, мне кажется, лучше, – с сожалением сказал он. – К тому же покойный, то есть я, отличался веселым жизнерадостным характером.

И, довольный своей шуткой, Хуфу улыбнулся:

– Давай пустим что-нибудь порозовее.

– Добрый Бог, Великий Господин! – на коленях подполз по горячему песку Старший Надсмотрщик. – У нас проблемы. Рабы падают в обморок, не говоря уж о вольнонаемных. С утра не завезли воду. Кроме того, двенадцать бригад простаивают: на западную сторону не подали стройматериалы.

– Гиены пятнистые! – выругался фараон. – Как не подали? Как не подвезли? Ух, и получит у меня палок Руководитель Перевозок! Я ему, неплодородному, с утра сказал: подъехать в каменоломни и распорядиться насчет блоков на запад. Вот ведь мозги дырявые! Уволю к Апоповой матери!

Он обернулся к племяннику и пожаловался:

– Видишь, Хемиун, каково нам, фараонам, приходится? Крутишься с утра до вечера, а толку никакого. Понадеяться буквально не на кого. Все вопросы нужно решать самому.

Зодчий потупил взгляд. Он чувствовал себя неловко, хотя дядя ругал вовсе не его.

– Обед хоть рабочим привезли? – грозно спросил Хуфу. – Чем сегодня людей кормить?

Надсмотрщик загнул мизинец:

– На первое – вяленая рыба, на второе – лепешки…

– Вчерашние? – уточнил фараон.

– Позавчерашние, – успокоил его Надсмотрщик. – Черствые уже.

– Хорошо, – кивнул Хуфу. – Из овощей что?

Надсмотрщик пугливо покосился на Хемиуна.

– Фасоль? – неуверенно сказал он.

Главный Архитектор кивнул:

– А также – редька, тыква, огурец… Что там еще?

Фараон недоверчиво посмотрел на племянника.

– Точно? Не врешь? – переспросил он. Уже не раз бывали случаи, когда овощи уходили налево.

– Клянусь Аписом! – не моргнув глазом соврал Хемиун.

– Смотри у меня, – пригрозил Хуфу. – Начнут рабочие болеть – шкуру спущу. Включи в дневной рацион лук и чеснок – для профилактики. А лидерам к концу смены поставь пиво за мой счет. И повели отразить на каменной стеле, сколько всего съели и выпили за двадцать лет строительства. Та-ак… – пот градом катил по его лицу. – Какие еще вопросы?

– По строительству Великой_Пирамиды все вопросы на сегодня закрыты, – доложил из-за спины фараона Секретарь-Писец, пробежав глазами дежурный папирус. – Тут только домашние и государственные дела. Но… – он с трудом разобрал небрежно нацарапанный иероглиф. – К вам на сегодня записалась депутация из жрецов.

– Пта! – стукнул себя по лбу фараон. – Совсем забыл! Надо пир на вечер заказать. Запиши и отправь во дворец курьера. Который час?

Хемиун воткнул в песок измерительную палку и изучил ее тень.

– Двадцать семь – сорок две минуты четвертого, дядя. Часы немножко отстают, потому что здесь наклон.

Хуфу сокрушенно покачал головой:

– Ну вот. Не успеваю царице новые сандалии заказать. Опять скандал будет. Слышь, Хемиун, у тебя транспорт какой есть? Тогда я на твоих носилках поеду, а свои пошлю к купцам из Джахи за обувью.

Вдруг фараон подпрыгнул. Песок под его ногами зашевелился.

– Что такое? – Хуфу испуганно отскочил в сторону.

– Диверсия! – побледнел Хемиун. И тоже отпрыгнул.

– Ящерица, – успокоил Надсмотрщик. – У нас этих тварей хватает.

В песке образовалась небольшая воронка. Она пульсировала и расширялась.

– Или суслик, – задумчиво предположил Секретарь-Писец, большой любитель и знаток природы родного края. – А может, крот?

В этот момент из песка высунулась человеческая рука со скрюченными пальцами. Хуфу успокоился:

– А, казнили здесь кого-то… Что ж так плохо закопали?

Хемиун покачал головой:

– Да у нас с прошлого Разлива никого серьезно не наказывали. Палками побьем маленько – и все дела.

Рука пошевелила пальцами и начала быстро вытягиваться вверх. Мужчины внимательно смотрели на нее. Она была какая-то нездешняя. Особенно ногти. Длинные, ярко-красные, будто на них запеклась кровь.

– Может, это грешник из Дуат? – высказал свою версию Секретарь-Писец. – В старых папирусах упоминаются привидения, в которые превращаются неуспокоившиеся «Ах». Обычно они появляются в домах, во дворцах, бродят около мастаб. Притом исключительно ночью. Но чтобы днем и среди песков…

Из воронки показалась лиловая макушка. Рука взбила на ней волосы. И вот уже вылезли лицо, шея, плечи… Привидение отряхнулось, раскрыло рот, и его зубы ослепительно блеснули.

– Ах! – отшатнулись мужчины.

– Здравствуйте, граждане! – отплевываясь от песка, бодро произнесло неизвестное существо.

– Hе «Ах», – разочарованно вздохнул Секретарь-Писец. – Далеко не ах!

– Ваши замечания прошу оставить при себе, – существо одернуло тусклые одежды странного покроя. – Перед вами педагог. Кстати, что вы себе позволяете? Почему расхаживаете в общественных местах в таком расхристанном виде? Какой пример вы подаете подрастающему поколению?

Фараон и Хемиун недоуменно переглянулись. Хуфу важно расправил складки передника и выпятил живот:

– Знаешь ли ты, кто перед тобою?

Привидение смерило его презрительным взглядом и засунуло руки в отверстия по бокам одежд.

– Фигляр! – презрительно бросило оно. – Клоун! Вам, гражданин, в цирке работать, а не на производстве. Я побеседую с вашим начальством.

Хуфу нахмурился. Привидение, конечно, живет по законам загробного мира, но как бывший человек обязано знать, что над фараоном нет иного начальства, кроме Великого Ра. Всыпать бы призраку сотню палок или бросить на съедение крокодилам, но ведь он бесплотен… Хнумхуфу повернулся к Секретарю-Писцу:

– Запиши афоризм: двум смертям не бывать, а одной не миновать. И популярно объясни этому «Ах», кто тут начальник.

– Падай в ноги Великому Фараону! – побагровев, закричал Надсмотрщик. – И моли о пощаде!

– По какому праву! – взвизгнуло привидение. – Я не позволю попирать свое человеческое достоинство! Куда я попала, что за средневековье такое?

Секретарь-Писец, который лихорадочно стенографировал все происходящее, вдруг оторвался от свитка и круглыми глазами уставился на загадочное существо. Привидение продолжало вопить:

– Вот оно – отношение к педагогам! Сеешь, понимаете ли, разумное, доброе, вечное, а отдачи от общества никакой! Где это видано – чтобы в начале двадцать первого века учителю предлагали падать в ноги?!

Секретарь-Писец задумчиво покусал кончик тростниковой палочки:

– Это не привидение. Это человек. Кажется, женщина. Только из другого времени. Пусть Великий Хуфу судит сам. Голова небритая. Кожа сероватая. Одеяние из незнакомой нам ткани. А какие смешные сандалии! Носок закрыт, а на пятках еще по маленькой ножке. Зубы сделаны из чистого золота. А что за невразумительная речь!

Существо, которое до сих пор беспрерывно верещало, внезапно замолкло. Теперь оно с беспокойством озиралось по сторонам.

– Простите, господа, – голос призрака дрогнул. – Что это вы там строите?

– Великую Пирамиду, – гордо ответил Хемиун. – Чудо света.

– Между прочим, по моему заказу, – сдержанно добавил фараон. – Мне здесь покоиться…

– А кто вы? – слабым голосом спросила неизвестная.

– Видный представитель четвертой династии Древнего царства, – отрекомендовался фараон. – Хнумхуфу.

– По-гречески – Хеопс, – подсказал Секретарь-Писец. – Но так Великого Владыку назовут значительно позже.

Фараон отступил на два шага назад и поощрительно улыбнулся незнакомке.

– Можешь поцеловать след моей ноги, – милостиво разрешил он. – Великий Дом не гневается, что ты не знаешь церемоний.

Существо беспомощно заморгало, похлопало себя по щекам и простонало:

– Где я?

– В Гизе, – ничто человеческое не было чуждо Великому Фараону. Хуфу искренне посочувствовал Золотым Зубам. – На Черной Земле. В Та-Кеме.

– В Египте, значит, опять-таки по-гречески, – уточнил Секретарь-Писец. – А сама-то откуда будешь?

Но женщина уже не слышала его.

– Боже мой! – ужаснулась она. – Как я сюда попала? А школа? Дети? Педсовет? Виза, наконец? У меня нет никаких документов… Две недели до каникул! Ах, Петуля, Петуля… Ну и в историю ты меня втравил!

И Марь Иванна горько зарыдала.