Читать книгу Карпатский сонник - Юлия Горноскуль - Страница 5

2

Оглавление

Эта осень была для Евы двадцать шестой по счету; она красила ногти темно-зеленым лаком, умела распознавать цвета на вкус, в плеере на повторе у нее стояли меланхоличные мадьярские напевы «Stormfågel», а от ее шарфов веяло сладковатыми «Demeter Fragrance» с ароматом земли. Уже два года как она занималась «архитектурной кулинарией» – делала торты в виде знаменитых зданий, церквей и замков. На своей просторной кухне, где возвышалась изразцовая печь оттенка полесских болот, она виртуозно сооружала марципановые балюстрады, закладывала карамельные кирпичики и вырезала пилястры из мастики. Многочисленные заказчики не только из Львова, но и из соседних городов торжественно выставляли на праздничные столы ее творения. Это мог быть Тадж-Махал из безе, пенисто-узорчатый, увенчанный зефирными куполами – и ванильный на вкус; или пряничный собор Василия Блаженного, пропитанный вишневым ликером, с изящными резными башнями под пестрой глазурью; а то и датский отель «Bella Hotel Sky», похожий на расколотую шахматную доску, чей спрессованный бисквит был закатан в белоснежную мастику, усеянную ягодами ежевики…

Столько часов она провела в своем сказочном царстве за этим кропотливым трудом, что даже дни недели представлялись ей в виде десертов. Пятница под шоколадным муссом, воскресенье, залитое малиновым желе в хрустальную розетку, с застывшей каплей гренадина на донышке, вторник в виде творожной запеканки по-белорусски…

Сегодня была среда, по цвету, вкусу и общим ощущениям напоминавшая непропеченную булку с сыром, и Ева который час билась над очередным шедевром, начатым накануне ее помощницей, милой девочкой с налетом исландских веснушек на переносице. Фасад был уже облит белым шоколадом и покрыт разноцветной вязью; теперь Ева выкладывала мозаику из мелко нарубленных цукатов. Она уже достигла того апогея творческого экстаза, когда руки творят отдельно от разума, подчиняясь какому-то сверхъестественному порыву. Ее эйфорический полет был прерван звонком в дверь.

– Изумительно! Да это же стилизация под дом Бальо10 Гауди11! – воскликнула Ляна, заглядывая в архитектурную контору.

– Пока не получается доделать крышу…

– А я-то думала, теперь в твоем репертуаре будут польские мотивы. Например, краковский Доминиканский собор.

– Ну как он тебе? – многозначительно подняла брови Ева.

– Милая, ну ты же не всерьез! Этот твой поляк – ужасный сноб и зануда!

– Мне так не показалось.

– Не показалось, пани Ева? Пани! Да кто сейчас так разговаривает?

– Поляки.

– Слушай, ну правда. Какая-то неуместная куртуазность, эти высокопарные рассуждения о литературе, вообще эта высокомерная манера себя так вести…

– Ты что, расстроилась, что его не раздели и не отхлестали плеткой?

– Но было б веселее, мы бы тогда все были на одной волне! А такие люди, как он, всегда отдельно, и от этого как-то неловко, как будто они заведомо ставят себя выше тебя. Да так оно и есть, – Ляна махнула рукой. – Хотя было бы интересно, если бы он разделся. Больше чем уверена, что если у него и есть татуировки, то это – крылатый гусар на плече.

Она хохотнула и, склонившись над старинным трельяжем, стала проверять, не растерся ли контур губного карандашика. В трех зеркальных створках отразилась ее улыбка, преломленная в пунцовое «О».

Они познакомились, когда Ляна заказывала небольшой розовый тортик в виде дома-музея Сальвадора Дали в Фигерасе, с яйцами из безе поверх стен. Она мимоходом что-то рассказывала про ампурданские яйца и сюрреализм, но больше Еву заинтересовало то, что в первый раз заказчица пришла с зеленой помадой на губах, а во второй – с ослепительно-лиловой. «Byzantine» – мгновенно определила она оттенок.

– Я – человек настроения, поэтому крашу губы в соответствующий цвет, – просто сказала Ляна.

Надо сказать, в начале их знакомства Ева слегка завидовала легкомысленной Ляне, которая жила одно время в Копенгагене с высоким датчанином, забитым руническими татуировками в стиле ringerike12, который, в свою очередь, употреблял синтетику и путался в беспорядочных половых связях – какой кошмар, какая грязь… да, но все же она завидовала Ляне, когда они сидели в «Японе Хате» на Староеврейской, и та, уплетая роллы «Зеленый дракон», рассказывала, как на два месяца укатила в Индию, подхватив вирус увлечения синекожими индуистскими божками, и обитала в джунглях среди обезьянок и таких же помешанных европейцев… Завидовала ее внутренней свободе и периодическому уходу в отрыв, потому что сама Ева так не могла и не хотела, и не видела в этом смысла, и ей даже было страшно за Ляну, за то, какой разнузданный образ жизни ведет она, девочка из хорошей семьи, начитанная, вежливая, очаровательная, с волосами, вытравленными персидской хной в ржу и кровь, «Ляна, зачем ты так с собой?». И в то же время восхищалась ее невероятным везением, способностью выходить сухой из воды даже в самых катастрофических ситуациях, а еще – талантом художника, который обеспечил ей удаленную работу дизайнером и полную свободу перемещения. И, по крайней мере, Ляне всегда было что рассказать при каждой встрече, как тогда впервые на Староеврейской, где небо вспухало метастазами черных туч и сверкали молнии…

– Ну так что ты будешь делать? – спросила Ляна. Она довольно причмокнула, удостоверившись в стойкости очередного тестируемого продукта.

Ева пожала плечами.

– Не знаю.

– Он весь вечер смотрел только на тебя! Так и пиявил взглядом!

– И что теперь? Я должна свалиться в его объятья?

– Нет, конечно. Это не в твоем репертуаре.

– А вдруг я ему просто кого-то напоминаю? – она слегка улыбнулась, вспомнив лицо Анджея в зареве красных ламп. – Но одно могу сказать точно: мне он нравится по той самой причине, по которой не нравится тебе. Он может молчать, но от него все равно веет интеллигентным высокомерием. И с ним безумно интересно общаться!

– Ну а ты бы не хотела с ним… – осторожно начала Ляна.

– Нет, – прервала ее Ева, – все это замечательно на словах, но не на деле. Ведь он из другой страны! Я не желаю участвовать в чем-либо, что заставит меня мотаться туда-сюда и жить на разрыве между двумя городами.

Ляна поморщилась – она уже успела съесть пару цукатов, и эта сладостная масса прилипла к зубам, вызвав волну ноющей боли.

– Посмотрим, что будет дальше, – сказала Ева. – У меня и без того дел по горло.

– Гауди…

– …и полный набор мудехара13 в придачу.

10

Жилой дом, находящийся в Барселоне по адресу Passeig de Gràcia, 43, фасады и перепланировку для которого спроектировал Антони Гауди. Является одним из ярчайших образцов испанского модерна.

11

Гауди Антони (1852 – 1926) – каталонский архитектор, основоположник испанского модерна.

12

Изобразительный стиль, возникший в Норвегии в X в. Типичный пример такого стиля – вырезанная на камне змея, на переплетенных извивах которой выбиты руны.

13

Мудехар – архитектурный стиль ХI – XVI вв., характерный для южных областей Испании. Сочетает в себе мавританские, готические и ренессансные мотивы.

Карпатский сонник

Подняться наверх