Читать книгу На отшибе всегда полумрак - Юлия Касьян - Страница 7

Прибыв в приют Святой Марии, Ален и Агнес поднялись на третий этаж в кабинет заведующей. Из-за стола им навстречу поднялась крупная высокая женщина в строгом платье ниже колен, с темными, почти черными волосами, уложенными в каре.

– Проходите, детективы, я ждала вас. Меня зовут Самира Мом, и я заведую данным учреждением.

– Здравствуйте, я – детектив Агнес Крус, а это – детектив Ален Расмус. – Агнес показала на Расмуса.

Тот кивнул и сразу начал бесцеремонно рассматривать многочисленные фотографии девочек рядом с женщинами в строгих платьях, которыми была увешана вся стена.

– Спасибо, что сразу приняли нас. Мы расследуем смерть Линды Смит и хотели бы побеседовать с вами и ее дочерью Милли, – продолжила Агнес.

Заведующая глубоко вздохнула, кивнула и, вернувшись в свое кресло, жестом указала на стулья для посетителей. Агнес тут же села, а Расмус остался стоять у стены.

– Мы оповещены о печальной кончине матери Милли, – проговорила заведующая. – Девочке уже сообщили.

– Спасибо, – сказала Агнес.

– Чем я могу вам помочь?

– Расскажите, как девочка попала к вам в учреждение? – спросил без церемоний Расмус.

– Ох, у нас в приюте сто пятьдесят детей, и каждый ребенок с тяжелой историей. Кого-то родители бросили в больнице, кого-то – на ступенях приюта или оставили на улице.

– Нас интересует Милли Смит, – перебил Расмус и был награжден неодобрительным взглядом Агнес.

– Да, да, конечно. У Милли тоже было непростое детство. Она попала к нам из городской больницы, после того как ее подлечили. Но девочка оказалась истощена не только физически, но и эмоционально. Она была одинока, сбита с толку, напугана, о ней никто не заботился, она недоедала, не посещала школу, и сейчас мы пытаемся заполнить огромные пробелы, просто дыры, в ее развитии. Ее мать отстранилась от воспитания и содержания ребенка. Милли нуждалась в заботе, которую получает у нас в приюте.

Заведующая тяжело дышала, ее большая грудь вздымалась в такт словам.

– Девочка почти не разговаривает, хотя прошло уже почти полгода, как она у нас. Наши специалисты делают все возможное, чтобы вернуть ее к нормальной жизни, но пока мы движемся очень медленными шажками.

– Мы можем с ней побеседовать? – спросил Расмус.

– Запретить я вам не могу, вы же представители власти.

– Кроме того, мы расследуем убийство, – вставил несдержанно Расмус.

– Убийство? – удивилась заведующая, ее глаза широко открылись, брови взлетели вверх. Она сцепила руки и встряхнула головой, словно стряхивая с себя эту информацию. – Я думала, ее мать умерла от болезни, вызванной пагубными привычками, которые заполонили ее жизнь.

– Мы не можем разглашать детали следствия, но она умерла не от естественных причин, – ответила Агнес более мягко, чем сказал бы Расмус.

– О, Святая Мария, – испуганно пролепетала заведующая и прижала левую руку к груди.

– Вернемся к разговору с девочкой, – напомнил Расмус.

– Да, еще раз повторю, что не могу вам запретить, но я бы рекомендовала провести беседу только вашей коллеге. Без вашего присутствия.

– Это почему же? – удивился Расмус.

– Ну у нас приют для девочек, и Милли, как и многие наши постоялицы, не очень доверяет мужчинам. Откровенно говоря, она им совсем не доверяет и очень боится. Поэтому если вы хотите услышать от нее хоть слово, хотя и этого обещать не могу, то предпочтительнее, чтобы вы обождали в коридоре или саду и не попались ей на глаза.

Расмус демонстративно задумался, провел крупной рукой с выступающими венами по небритому лицу.

– Хорошо, так и поступим, – сказала за него Агнес.

– И еще, при разговоре будем присутствовать я и наш психолог миссис Пимс. А вы, детектив, можете пока побеседовать с внештатным специалистом по поддержке и адаптации детей мисс Иллаей Стоун. Она тоже занимается Милли, и, возможно, поможет вам в чем-то.

Расмус кивнул.

– Где я могу ее найти? – сухо спросил он.

– Подождите во внутреннем саду, я ее позову. А мы с вашей коллегой пойдем к Милли.

Детектив Расмус принялся расхаживать по внутреннему двору перед приютом. По периметру здания цвели яблоневые и вишневые деревья, под окнами красовались аккуратные клумбы с разноцветными яркими тюльпанами. Напротив здания на огороженном сеткой поле играли одетые в одинаковую форму девочки, периодически настороженно поглядывая в его сторону. Он попытался им улыбнуться, но они все разом отвернулись и с визгом побежали к противоположному краю.

Среди звуков звенящего в воздухе задорного смеха и болтовни Ален расслышал ровный стук каблуков и обернулся. По ступеням к нему направлялась молодая, лет тридцати, девушка с каштановыми кудряшками, которые весело блестели на солнце, как шоколадные завитки. Светло-карие глаза ее улыбались и светились какой-то детской добротой, маленький курносый нос был чуть присыпан веснушками, уголки четко очерченных губ цвета были приподняты к солнцу. Детектив замер, невоспитанно уставившись на ее милое лицо, пока она не окликнула:

– Детектив?

– Да? – опомнившись, произнес Расмус, сам не ожидавший от себя такого поведения. – Прошу прощения, меня зовут Ален Расмус, и я детектив Центрального полицейского управления Пятого округа. – Он неуклюже попытался достать из кармана удостоверение.

– Не надо, поверю вам на слово, – усмехнулась она. – А я – Иллая Стоун, занимаюсь адаптацией детей в этом приюте.

– Приятно познакомиться, миссис Стоун, – выдавил, к своему удивлению, Расмус и протянул ей руку.

– Мисс Стоун, – уточнила она и вложила свою небольшую ладонь с бежевыми аккуратными ноготками в его крупную лапу.

Ален почувствовал бархатистость кожи, хрупкость пальцев, и его как током ударило. Пожав нежную ладонь, детектив быстро убрал руку.

Ее брови чуть приподнялись от удивления.

– Пройдемся по территории? – спросила она.

– Да, конечно. Расскажите, чем вы занимаетесь в приюте?

– Я специалист по социализации детей, по поддержке в адаптации к окружающему миру и принятии себя и окружающих. В приюте я внештатный работник, посещаю детей примерно один-два раза в неделю.

– А если сказать проще, чем вы занимаетесь? – уточнил он скорее для себя чем для дела.

– Помогаю детям принять себя и приспособиться к внешним обстоятельствам и окружающему их обществу. Стать его частью.

– То есть вы психолог или психотерапевт? Что-то такое? – сумбурно переспросил он.

Мысли его разлетались в разные стороны от сладкого аромата, который исходил от нее, а может, от цветущих деревьев, окружающих их.

– О нет, – серьезно ответила девушка. – Если бы я была психологом или, не дай бог, психотерапевтом, я бы так и сказала. А я специалист, оказывающий помощь в адаптации. Да, по квалификации я – дипломированный психотерапевт. Но психотерапией давно не занимаюсь. По крайней мере, с детьми.

– И в чем разница? – бесцеремонно прервал ее Расмус.

Она улыбнулась.

– Разница в сути. Я думаю, вы не обладаете излишком времени, чтобы вдаваться в подробности. Поэтому объясню просто и кратко. Я не лезу детям в душу и не тревожу их память. Этим пусть занимаются другие специалисты. Если дети желают, то могут рассказать мне все, я всегда к их услугам. Но в основном говорю я, показываю им этот мир, даю советы и подсказки, как выжить в нем. К примеру, пересаживая растение из горшка в клумбу, мы не можем просто положить его на землю и ждать, что он сам все сделает. Мы должны выдернуть сорняки, выкопать ямку, оставив достаточно места для корней, налить воды, потом поместить внутрь цветок, засыпать землей и так далее. Вот и я помогаю детям приспособиться к новой земле, а взрослым даю советы, что нужно сделать, чтобы цветок прижился.

– Теперь стало немного понятнее, – неуверенно констатировал детектив. – И вы занимаетесь с Милли Смит?

– Да, именно поэтому я и беседую с вами, – чуть насмешливо произнесла Иллая.

И Расмус, вместо того чтобы испепелить ее в ответ взглядом, лишь улыбнулся.

– Мы расследуем убийство матери Милли. Скажите, почему девочка сбежала из дома? Может, она вам что-то рассказывала? Вдруг ей известно, кто желал ее матери смерти?

– Вы задали мне сразу три объемных, не связанных друг с другом вопроса одним махом, – констатировала задумчиво специалист.

– Да? – Расмус широко улыбнулся. – Вы предпочитаете все раскладывать по полочкам?

Она пожала плечами и продолжила:

– На первый вопрос я не дам ответа, не имею права, поскольку это может рассказать только сама Милли. Но я сообщу общеизвестные факты и выскажу сугубо личное мнение.

– Я бы очень хотел выслушать ваше мнение, – произнес детектив.

В его голосе промелькнула игривая нотка, но он остановил себя и прервал улыбку, и нотка растаяла в воздухе, а девушка сделала вид, что не заметила ее.

– Насколько я знаю из данных, которые мы получили от службы опеки, мать Милли употребляла алкоголь и наркотики, водила в дом мужчин, удовлетворяла все свои низменные потребности. А вот свой основной долг, долг матери, она не исполняла. – Ее мягкий голос стал жестче, словно в нем натянулась невидимая металлическая пружина. – Женщина забывала кормить ребенка или, может, не забывала, а просто не хотела. Она не водила Милли в школу, не покупала ей вещи, не мыла ее, не лечила. Как девочка продержалась тринадцать лет с такой матерью, не знаю. Она сильная и добрая девочка, которой не повезло с родителями, вот и все. Вот мое мнение. Причин для побега было достаточно. Что стало спусковым крючком, лучше вам спросить у нее, но не думаю, что она когда-то и кому-то об этом расскажет. Может, больше не могла терпеть такое отношение. А может, случилось что-то еще. Но девочка сделала свой выбор, и я ее в этом поддерживаю. Тут ей намного лучше, тут ее кормят, одевают, учат, учитывают ее интересы, о ней заботятся, – закончила Иллая решительно.

– Понятно. А другие мои вопросы?

– Может ли она подсказать вам, кто желал ее матери смерти, я не знаю. Она здесь уже около шести месяцев, и за эти шесть месяцев мать ни разу не приезжала к ней, не писала и не звонила. Я полагаю, она была рада, что избавилась от дочери. Поэтому – еще раз повторю, это только мое мнение – Милли вряд ли сможет вам помочь. Но ваша коллега сейчас разговаривает с ней, и вы сможете уточнить ответ на этот вопрос у нее.

Девушка остановилась у поля, где девочки играли в мяч.

– Спасибо вам, Иллая, – зачем-то сказал детектив.

– Не за что, всегда готова помочь. Как детям, так и доблестным детективам, – снова мягко сказала она и с улыбкой, чуть внимательнее посмотрела на Алена.

Они развернулись и направились обратно к зданию приюта.

– А вы давно занимаетесь с детьми? – спросил Расмус, чтобы не прерывать беседу, которая по какой-то странной причине, доставляла ему удовольствие.

– Вы хотите убедиться в моей компетенции? – с вызовом спросила Иллая.

– Нет, что вы! Я бы не посмел. Просто хотел продолжить разговор, – признался он смущенно.

– Вот оно что. Скажу откровенно, у меня сегодня еще очень много дел, и мне пора возвращаться к девочкам. Но иногда, – она чуть улыбнулась, – вечерами, я бываю свободна для простой беседы за чашечкой кофе, но не в качестве допрашиваемой, конечно.

Он не ожидал такого ответа и застыл, утопая в янтаре ее глаз. На верхней ступени лестницы появилась Агнес и позвала его. Очарованное мгновение прервалось, и девушка, шагнув на первую ступень, мягко добавила:

– Вам тоже пора, детектив, до встречи.

Она, легко постукивая каблучками, взбежала по лестнице и исчезла за дверью. Расмус смотрел ей вслед, не произнося ни слова, словно надеясь продлить встречу.

– Ален, ты чего замер? – еще раз окликнула его Агнес.

– Иду я, – уже обычным для себя сухим тоном проворчал он.

Было обеденное время, и напарники в полном молчании заехали в закусочную, купили по комплексному обеду и сели за стол.

– Ну, что узнала? – спросил наконец Расмус, забрасывая в рот куски тушеной говядины.

Агнес неторопливо поедала рис с курицей и ухмылялась.

– Агнес, – нетерпеливо окликнул ее детектив.

– Как тебе мисс специалист? Очаровательна? Ты хоть слюни подбирал? – веселилась напарница.

– Прекрати, иначе я за себя не ручаюсь, – выдавил Расмус, пытаясь скрыть улыбку. – Мы просто беседовали о деле. Да, она приятная девушка, умная, любящая свою работу и детей.

– Вот, вот.

– О деле, Агнес, – пробурчал он, опуская глаза и безуспешно пытаясь остановить уголки губ, ползущие вверх, и выступающий на лице румянец.

«Где женщин учат вычислять чувства мужчин по одному взгляду? Наверное, пока мы в школе мастерим табуретки, они проходят специальные курсы по управлению мужским сознанием. И взрослые особи передают молодым секреты бытия. А все Ева, наверняка началось все с нее, – подумал Ален, внимательно глядя на Агнес. – Вот они, эти хитрые коварные женщины».

– О деле, – сказала напарница, как ни в чем не бывало отодвигая тарелку с недоеденным рисом. – Девочка замкнутая, за всю беседу толком не произнесла ни слова. Иногда кивала или качала головой. В общем, ничего нового. Она ничего не знает или не хочет рассказывать. Про жизнь с матерью совсем отказалась говорить, просто смотрела в окно или на свои руки. А эта психолог, миссис Пимс, нет, чтобы помочь, так она только повторяла: «Все хорошо, если не можешь, не говори. Мы с тобой», – передразнила женщину Агнес. – Мне лично показалось, что Милли очень боялась мать и как-то даже облегченно вздохнула, когда я спросила, знает ли она, что ее мама умерла. Но это только мое ощущение. Да и кто ее осудит? Куда смотрит наша опека, Ален?

– Никуда, вот и ответ, – гневно буркнул Расмус, делая пометки в планшете. – Надо бы навестить представителей опеки, – дожевав мясо, кинул он.

Прихватив контейнер с лимонными кексами и большой бумажный стакан черного ирландского кофе, детектив вышел из-за стола.