Читать книгу Ботанские заметки. Повесть - Юлия Клыгун - Страница 4

Съемное жилье создает лишь иллюзию истинного дома. Оно может радовать и приносить в жизнь удобство, но где-то в глубине души ты всегда знаешь, что это не твое и совсем не настоящее. Как только у нас появилась возможность съехать со съемной квартиры, чтобы заселиться в собственную, мы изо всех сил приближали заветное новоселье.

Никто не стал заморачиваться с ремонтом. Все необходимое было поклеено, покрашено и постелено на скорую руку. Ухватив свой нехитрый скарб, мы поспешили обрести дом. Начиналась настоящая жизнь.

Когда я поднялась на этаж, из соседней квартиры доносилась музыка, слышались разговоры и смех. Дверь была открыта. В проеме стоял мальчик дошкольного возраста. В руке он держал огромный синий маркер.

– Привет, – улыбнулась я, так как не знала, что еще можно сказать чужому ребенку.

Он не ответил.

«Не разговаривает с чужими», – с уважением подумала я.

На лестнице появился мой одногруппник с огромной коробкой всякой дребедени.

– О! – воскликнул он, заметив мальчика. – Здравствуйте.

– Здравствуйте, – ответил тот.

Я нахмурилась:

– Разве ты не знаешь, что с чужими нельзя разговаривать?

– Какие же мы чужие? – возразил одногруппник. – Мы соседи.

Он поставил коробку на пол и протянул малышу руку. Тот спрятал маркер в карман и дал «пять». Я тоже вытянула руку, но мальчик сделал вид, что не заметил.

– Мы заселяемся, так что теперь будем часто видеться, – сказал одногруппник, не обратив на произошедшее никакого внимания. – Передавай родителям привет.

Мальчик убежал, но дверь так и не закрыл.

– Видимо, пошел передавать, – пробормотала я.

– Скорее за добавкой вернулся, – не согласился одногруппник. – У него котлета закончилась.

– Откуда ты знаешь? – спросила я.

– Если у человека все руки в котлете – значит, он ест котлету, – назидательно ответил одногруппник, вытирая ладонь.

Я хихикнула. Все-таки есть плюсы в том, что дети меня сторонятся.

Мы открыли дверь и вошли в наш дом.

Новая квартира была странноватой. Три окна выходили на северную сторону, в глухой двор, где всегда царил полумрак, а четвертое было южным. Разместить в единственной светлой комнате что-то кроме спальни оказалось невозможным, так что много лет мы видели солнце только в особо ленивые выходные, когда сильно залеживались в кровати. Потом становилось жарко, и приходилось спешно перебираться в прохладные сумерки северных комнат.

Потолки были низкими, углы скругленными, а прихожая едва вмещала одного человека. Будучи оптимистами, мы сочли все это оригинальным дизайнерским ходом.

Поскольку денег на ремонт осталось немного, мы поставили только три межкомнатные двери. Сантехника и разная мелочь были специально привезены из сопредельного государства, пока шла стройка. Получилось немного дешевле, но далеко не все подошло по размеру. Нас это не сильно смутило.

Я очень люблю полежать в горячей воде, так что в санузел купили самую большую ванну. Она была угловой и занимала почти все помещение. Со временем выяснилось, что мыться в ней можно только вдвоем, используя друг друга в качестве подпорок, чтобы не соскальзывать и более-менее устойчиво разместиться. Остатки метража ванной комнаты забирал крупный умывальник, поэтому протиснуться к полотенцесушителю можно было исключительно боком и немного присев.

Из трех жилых комнат две предназначались под гостиную и спальню, а третью мы гордо назвали спортзалом. Родители нас в этом поддержали. О том, что ни я, ни одногруппник отродясь не занимались спортом, они деликатно промолчали.

В качестве подарка на новоселье мы получили холодильник и кровать. А моя бабушка, будучи прогрессивной женщиной, торжественно вручила деньги на стиральную машину. В результате в кухне поселились холодильник, стиралка и большой поднос со съемной квартиры, в гостиной – старый диван и телевизор, а в спальне – новая кровать. Зато ванная была обставлена под завязку и даже закрывалась с трудом.

Жизнь явно налаживалась. Мы были абсолютно счастливыми квартирособственниками, с надеждой глядящими в будущее.

– Надо еще коробки с книгами занести, – сказал одногруппник, осмотрев наши богатства.

Мы спустились в машину, чтобы забрать остатки имущества. Когда возвратились, нашу новую дверь украшали ярко-синие каракули. Видимо, соседский мальчик держал свой маркер совсем не просто так.

– Помнится, ты жаловалась на отсутствие декора, – ухмыльнулся мой сожитель.

– И что означает это изображение? – спросила я.

– Думаю, это танк, – ответил он.

– Больше похоже на сопли, – не согласилась я.

– Вам, женщинам, не угодишь, – сморщился одногруппник, переступая порог.

Мы заселились.

*******

– Почему ты не называешь меня по имени? – спросил одногруппник.

– Потому что полгорода тебя так называет, – честно ответила я. – А вторую половину я называю точно таким же именем. Наши родители не слишком-то оригинальничали.

Мы выросли в мире, где любой коллектив предполагал наличие нескольких Оль, Юль и Лен. Из мальчиков изобиловали Андреи, Денисы и Максимы. Я тоже попала в это одинаковое скопище. «Где фантазия, мама?» – возмущалась я. «Когда называла, вокруг не было ни одной Юли», – невозмутимо отвечала мама.

– Ну вот, – продолжила я свои объяснения, – в моем понимании ты – не один из них, а отличный от всех человек. Поэтому мне не нравится называть тебя тем же именем, что и многих других, понимаешь?

Не дожидаясь ответа, я добавила:

– Кстати, по этой же причине терплю, когда ты называешь меня Старухой.

Одногруппник кивнул, пропустив последнее замечание мимо ушей.

– Допустим, – сказал он. – А своих подруг ты по имени называешь?

– У Сонечки такое имя, что и кличка не нужна. Ты же ее знаешь, типичное сонечко.

Одногруппник снова кивнул.

– Кажется, по-украински это солнышко? – уточнил он.

– И по-польски, – я задумалась, – хотя нет, по-польски слонечко3.

– Ты о чем-то говорила, – строго напомнил одногруппник.

– Ну да, – согласилась я. – А школьную подругу я так и называю: подруга.

Потом немного помолчала и призналась:

– В глубине души я зову ее Война. Хотя мне кажется, ей бы больше понравилось, если б я называла ее Кнопочка.

– Такое вряд ли кому-нибудь понравится, – усомнился одногруппник. – А почему Война?

– Ты заметил, что она все время с кем-то выясняет отношения? Чаще всего со мной. А еще с ней всегда происходят драматичные события. Она не из тех, кто может просто сходить в магазин за хлебом. В процессе обязательно случится какая-нибудь волнующая история, и будет непримиримая борьба. Для меня она Война.

– Сама придумала? – с уважением спросил одногруппник.

– Не совсем, – призналась я. – Терри Пратчетт описывал войну как роскошную рыжеволосую женщину. Мне кажется, он не прав. Война действительно должна быть привлекательной, но не броской. Скорее это будет такая успокаивающая красота. Чтобы она подошла, а ты даже не заметил подвоха. И через минуту вы уже деретесь.

– Может быть, – согласился он. – А меня ты как называешь?

– По должности, – ответила я. – Одногруппник. Иногда – сожитель.

– Как-то не очень звучит, – скривился он. – Совсем не очень.

Затем немного помолчал и добавил:

– Муж лучше. И должность посолиднее, и звучит неплохо.

Он улыбнулся:

– Пора жениться, Старуха.

Нельзя сказать, что это заявление было для меня совсем неожиданным. Все-таки мы знали друг друга много лет. Но в самой форме было что-то неправильное.

– Без официального предложения не буду, – заупрямилась я.

– Так оно официальное, – парировал одногруппник. – Я ж тебе уже несколько почти помолвочных колец подарил. И даже почти помолвочный браслет. Чего тебе не хватает?

Это звучало логично, и я подумала, что зря придираюсь.

– Хочу еще бусики и сережки, – призналась я.

– Будут, – пообещал он. – Как поженимся, все будет.

В глубине души я понимала, что это ни к чему не обязывающее обещание. К тому же оно сильно смахивало на шантаж. Но так хотелось бусики с сережками, что казалось правильным поверить. И согласиться.

Впереди замаячила свадьба.

*******

Есть такие девочки, которые с детства мечтают о свадебном торжестве. В малейших подробностях представляют каждую деталь и заставляют кукол участвовать в репетициях. Я была не из их числа. Даже в юношескую пору меня увлекали не столько любовные романы, сколько фантастика и детективы. Представить идеальную свадьбу без убийства и вторжения пришельцев мне было проблематично.

Наше мероприятие планировалось небольшим, но с учетом обязательного присутствия всей родни. В тесном семейном кругу и с широким размахом. В общем, никто толком не представлял, каким оно планировалось. Жених решил ограничиться советами и моральной поддержкой. От практической части он самоустранился.

В процессе организации свадьбы немного помогало то, что я уже присутствовала на нескольких семейных торжествах. Правда, это было в детстве, и запомнились только самые яркие моменты: красивое свадебное платье, огромный разноцветный каравай, непристойные шутки.

Больше всего меня впечатлила старинная традиция одаривания невестой родственников со стороны жениха. На свадьбе дальнего кузена мне неожиданно перепали цветастый браслетик, огромные клипсы и ярко-алая заколка для волос. Примерив все сразу, я стала похожа на Красную шапочку, решившую уйти в загул. Такое вряд ли забудешь.

– Считается, что это поможет новой семье благосклонно принять девушку в своем доме, – шепнула мама.

Ей тоже досталось что-то блестящее от невесты. Кажется, девушка панически боялась всей жениховой родни и старалась нас пометить, чтобы издалека замечать приближение опасности.

На свадьбе брата я опять получила подарок, хороший был праздник. А бракосочетание сестры особо не запомнила. Там мне ничего не подарили.

К началу подготовки собственного Самого Главного Дня я точно знала, что традиции – это хорошо. А потом случилась заминка. И не одна.

Оказалось, кроме подарков в традиционном бракосочетании я мало понимаю. А вдогонку пришло осознание, что большинство древних ритуалов в современном мире выглядит, мягко говоря, не очень.

Еще со студенческого курса беларусоведения запомнилось, что для присушения жениха используют ритуал с яблоком. Жертву нужно угостить, а полученный огрызок высушить. Считалось, что пока из остатков яблока уходит жидкость, мужское сердце по тебе сохнет. Триллеры я тоже любила, поэтому очень живенько представляла обезвоженное сердце жениха. Этот обряд было решено оставить на самый крайний случай.

Чтобы быть красивой, невесте рекомендовалось искупаться в росе. На рассвете. Без одежды. При этом кататься голышом по мокрой траве где-нибудь на общественном лугу считалось нормальным, а вот подглядывание за таким признавалось почти извращением.

Конечно, мне очень хотелось быть красивой. Но, рассмотрев себя в зеркале, я пришла к выводу, что ситуация не настолько плачевна, чтобы идти голой в рассвет.

Вообще беларусоведение оказалось неплохой учебной дисциплиной, просто странное запоминается легче. При более внимательном повторе конспекта удалось обнаружить и вменяемые традиции. Им я и решила следовать. Родительское благословение, острая булавка от нечисти, торжественное снятие фаты – все это было признано допустимым и впоследствии применено.

Самым сложным оказался подбор подарков для новых родственников. Я не очень-то хорошо понимаю людей. Какими бы они ни были приятными, мне сложно сообразить, что бы их порадовало. И что им можно презентовать.

– Подарки уже есть, забудь об этом, – бодро заявила Сонечка, когда я обозначила свою проблему.

– Как есть? – не поняла я. – Точно помню, только что не было.

– Они уже полгода есть. Помнишь, я на стажировку в Венгрию ездила?

Пауза. Сонечка большая мастерица в том, чтобы нагнетать интригу. Иногда мне кажется, что она меня дрессирует. Пока Сонечка не получит правильную реакцию, я ни за что не услышу продолжения. У меня проблемы с эмоциями и их выражением, но с Сонечкой этот номер просто не проходит.

– Ну и? – мое лицо стало максимально заинтересованным.

– И привезла оттуда кучу всякой ерунды, – закончила она. – Очень подойдет твоей родне на подарки.

– Не хотелось бы ерунду, – засомневалась я. – Все-таки они ко мне совсем не плохо относятся.

– Не цепляйся к словам, – строго сказала Сонечка. – Раз я говорю, что подарки есть, значит, они всем понравятся.

Я немного помолчала, сделав вид, что раскаиваюсь в своем недоверии, а потом предложила:

– А давай мы посмотрим и выберем.

Тут она разозлилась.

– А давай мы чем-нибудь полезным займемся, – заявила Сонечка. – Ты же понятия не имеешь, что им дарить, вот и положись на меня. Я все-таки невестка со стажем. Получше тебя знаю, как обращаться с родственниками жениха.

Сонечка была замужем еще с института. Говорят, очень удачно. Мужем она была довольна, а что он о ней думал, я не знала. Мне никто не жаловался.

В конце концов я решила ей довериться. Других вариантов все равно не было.

*******

У каждой приличной барышни должна быть боевая подруга. Не для того, чтобы идти на войну. Боевая подруга нужна, чтобы вместе совершать глупости, подначивать в безумии и ускорять в падении. Иначе в старости будет решительно нечего вспомнить. Только представьте: закончится любимый сериал, запьются сердечные таблетки, начнется бессонная ночь… а в голову идет только Педро, который так и не признался в любви Хуаните. Конечно, не худший вариант. Однако гораздо веселее было бы вспоминать, как однажды вы с подругой топали четыре километра, чтобы она могла мимолетно улыбнуться заезжему музыканту. Тем более, к тому времени ты будешь уверенно помнить: он улыбнулся в ответ. Другие варианты ссохнутся от возраста.

Моя боевая подруга Война всегда была педантичной и склонной к ипохондрии. Она не выходила из дома без булочки и, сжевав ее еще в подъезде, искренне боялась на обратной дороге упасть в обморок от голода. А еще Война с неубиваемым оптимизмом влюблялась в каждого, кто задерживался рядом дольше трех секунд. Это за ней я топала к заезжему музыканту. А через две недели – к работнику исполкома. Чтобы поздороваться, случайно проходя мимо. И не менее стойко она сопровождала меня в моих героических приключениях по спасению котиков или восстановлению справедливости. Дух Авантюризма ликовал.

Главный принцип сопровождения гласил: доводишь, бдишь и возвращаешь. А если кто-то многократно не бросил тебя в радости и глупости, каждый раз приволакивая домой (иногда даже с котом), то как еще он может называться? Конечно, Война стала мне боевой подругой.

С годами мы сильно обтесались. Но, если срочно понадобится сойти с ума, я точно знаю, что идти одной не придется. Сопроводят и вернут домой еще до того, как я окончательно превращусь в тыкву.

Впрочем, в тот раз глупость была достаточно банальной. Мы выбирали для меня свадебное платье. В наших широтах найти небелое свадебное платье, да еще без золота и стразов – то еще испытание.

Естественно, боевая подруга была со мной. Это она шепнула, что мою заготовленную фразу про Ренуара лучше оставить на потом. Очень на потом. Разумеется, я не поверила.

– Мне нужно такое платье, как на ренуаровском портрете актрисы Жанны Самари, – уверенно сказала я. – Импрессионистов обожаю дальше больше примитивистов.

Продавщицы многозначительно переглянулись.

Иногда создается впечатление, что меня воспитали чайки на необитаемом острове. На самом деле я просто хорошо училась в школе. В обязательном порядке читала книги. Как и положено детям, ходила в музеи. И ни один ботаник-выпускник не оставил на этих утоптанных тропах записку о том, что так делают не все. Или о том, что фраза «возьмут натурой» больше не имеет отношения к продовольственным повинностям крестьян.

В моем присутствии люди часто переглядываются. Со временем я сообразила, что это сигнализирует об общем недопонимании.

– Как будто платье нарисовано сливочным кремом на торте, – я решила прибегнуть к гастрономическим образам. А потом бросила выпендриваться и добавила: – Небелое.

Меня окружили разными нарядами. Молочными, сливочными, цвета мороженого за 22 копейки и оттенка топленого молока.

– Мне бы небелое, – заупрямилась я.

– Так они не белые, – радостно ответили продавщицы. Видимо, пока я влюблялась в Ренуара, они штудировали цветовую палитру.

– А есть еще более небелое? – уточнила я.

– Конечно, – ответили они и принесли красное. А потом черное.

Война ухохатывалась на диване для гостей:

– Тебе нужно взять два последних и надеть одно на другое, – уверенно заявила она. – В черно-красном будешь вылитая актриса Жанна Самари. Только надо еще ножку поджать. Говорят, у нее одна нога была короче другой.

– Не хочу быть Жанной Самари, – заупрямилась я. – Просто хочу быть словно на портрете у Ренуара. Чтобы мое платье как бы нарисовали. Будто кремом на торте. Я ведь обожаю импрессионистов…

– И поесть, – закончила Война.

В какой-то момент я даже готова была расплакаться от всеобщего тугодумия, но она из ниоткуда достала булочку и сунула мне:

– Жуй, – приказала подруга и, повернувшись к продавщицам, добавила: – Принесите ей такое платье, которое берет свидетельница, если хочет затмить невесту.

Свершилось чудо и совсем скоро я стояла в наряде, нарисованном кремом на торте. При этом выглядела в тысячу раз лучше, чем актриса Жанна Самари. Чем вообще все актрисы, даже те, которые не встречали Ренуара.

– Надо бы цветы с юбки убрать, – с сомнением произнесла я. – Жених не любит такие цветы.

– Ну при чем тут жених? – возмутилась продавщица.

И Война уверенно кивнула.

*******

Быть невестой – это тяжкий труд. В Самый Главный День все важные этапы мероприятия нужно провести безупречно, при этом состыковать их по времени с учетом погоды и вечно опаздывающих действующих лиц. А поскольку ты сама должна выглядеть лучше всех, придется встать не позже шести утра и часов до двенадцати ночи оставаться самой счастливой.

Свадьба – это сильный стресс. В советское время даже действовала инструкция, которая предусматривала дополнительный отпуск на случай смерти близкого родственника, пожара или свадьбы. Я очень хорошо понимаю людей, которые ее писали.

По-беларусски свадьба – вяселле. Думаю, это слово намекает на странности, происходящие на фоне всеобщей преувеличенно бурной радости. Нам весело потому, что свадьба. А если кто-то в процессе сломал ногу, то это несущественные детали.

В нашей семье уже никто не надеялся выдать меня замуж. Родственники начали ободряюще улыбаться при встрече и напоминать, что брак – это не главное. Поэтому, когда мы с одногруппником все-таки решили пожениться, гости приехали даже из других городов и не очень дальнего зарубежья. Нарядные и торжественные. Всем хотелось взглянуть на это чудо.

Видеооператор, напротив, пришел в спортивном костюме, с похмелья и с фингалом под глазом.

– Где выкуп невесты будет? – спросил он.

– Его не будет, – ответила я.

– А почему? – уточнил он. Видимо, пришел, в основном, ради выкупа.

– Не тот возраст, – я намекнула на то, что мы переросли детские забавы.

– Ну да, нечего выкупать уже, – согласился он.

Тут я вспомнила, что потребность в видеооператоре на свадьбе достаточно сомнительна. Все-таки не реалити-шоу снимаем. Но родственники очень сожалели, когда пропустили особенно трогательные моменты на других свадьбах. На семейном совете было решено, что мое бракосочетание будет задокументировано поминутно. Никому даже в голову не пришло, что со мной особенно трогательных моментов может не случиться.

Оператору я решила просто улыбнуться. В перерывах между уроками этикета и нравственности (на латыни, чтоб не скучно было4), мама объяснила мне важность дежурной улыбки. Ее нужно уметь воспроизводить в любой момент дня и ночи, радостно и максимально естественно. Думаю, у меня неплохо получается, хотя люди меня сторонятся.

В ответ на дежурную улыбку видеооператор икнул и достал камеру. Правда, хватило его ненадолго. Перед любым новым действом он печально уточнял: «Это тоже снимать?» И каждый раз ему безжалостно кивали.

Где-то внутри меня проснулось Чувство Юмора и начало предательски смеяться в самые неподходящие моменты. Когда дама, регистрировавшая брак, в счастливом экстазе вещала про «пока смерть не разлучит вас», я даже захихикала. Жених вовремя толкнул меня в бок, так что этого приступа почти никто не заметил.

А в целом все прошло неплохо, даже презенты зашли на ура. Стараниями Сонечки к моменту одаривания все были в курсе, как сильно я беспокоилась, чтобы каждому угодить. И как мы чуть не поссорились, пока обсуждали детали. И что Сонечка почти контрабандой везла все это из дальней Венгрии. Кроме того, каждый получил индивидуальную историю, драматическую или комичную – Сонечка безошибочно определяла предпочтения человека.

Среди захватывающих легенд суть и стоимость вещи теряли очертания, а подарок становился уникальным и поистине бесценным. Одариваемый лишался речи и даже не знал, как за такое благодарить.

– Сегодня меня все любят, – хихикнула я после торжественного вручения презентов.

– Особенно за то, что ты не Сонечка, – кивнул муж, улыбаясь.

Свадьба проходила улыбчиво.

*******

Муж начал издалека:

– Тебе нравится жить в законном браке?

Я хотела сказать, что законный брак – это юридическая тавтология, но вовремя закрыла рот. У нас явно намечался серьезный разговор. Пришлось прислушаться к своим ощущениям.

Каких-то особых перемен с момента бракосочетания я не замечала, но ведь и претензий не было. Значит, нравится.

– Тебе чего-то не хватает? – уточнил муж.

Еще немного подумав, пришла к выводу, что если что-то такое и есть, то я пока не в курсе.

– Тогда зачем ты дружишь с Дмитрием Романовичем? – прямо спросил муж.

А на этот вопрос было очень сложно ответить. С Дмитрием Романовичем было невозможно не дружить. Просто потому, что он не спрашивал ничьего мнения. Это Дмитрий Романович дружил со мной.

Одним пасмурным утром он подошел ко мне на улице, представился и завел беседу о погоде и лужах. Женщина, сопровождавшая его, этого явно не одобряла. По лицу читалось, что она хотела совсем другой прогулки, но сделать ничего не может.

Впоследствии мы сталкивались еще несколько раз. Мне даже показалось, что он специально выгадывает время, когда я иду на работу. Дмитрий Романович всегда сам подходил и задавал направление беседы. Был не очень многословен – в основном слушал, что я отвечаю, и обдумывал услышанное.

А потом он напросился ко мне в гости. Я не знаю, как это произошло, но Дмитрию Романовичу было сложно отказать.

В назначенный день он явился строго ко времени, в неизменном сопровождении безмолвной женщины. Принес пирожные и красивую куклу. Пока мы пили чай, Дмитрий Романович рассказывал о том, что в этом году птицы прилетели очень рано. Если пойдет снег, они замерзнут. Я соглашалась и подливала ему в чашку остуженную кипяченую воду. Дмитрий Романович не любил горячий чай.

Когда мой супруг вернулся с работы и застал эту идиллию, он был очень сдержан. Мужчины поздоровались и пожали руки. Было видно, что они друг друга не одобрили. Дмитрий Романович еще немного поговорил с мужем про погоду и автомобили, а потом засобирался домой. Женщина, которая с ним пришла, улыбнулась и почему-то сказала: «Извините». А больше ничего не сказала.

Они ушли, забрав куклу, и мы долго молчали. Дмитрий Романович производил неизгладимое впечатление, которое долго не выветривалось. Тот факт, что ему совсем недавно исполнилось пять лет, добавлял еще больше причин задуматься. Такой маленький мальчик, заполнявший собой все окружающее пространство и определявший, куда иди и что делать взрослой женщине.

– Так зачем ты с ним дружишь? – повторил муж. – Ты хочешь ребенка?

Я опять немного подумала и вдруг поняла, что хочу. Может, не совсем такого, как Дмитрий Романович. С другой стороны, вряд ли где-нибудь есть еще один такой.

Оказалось, муж тоже хотел кого-то своего. Чтобы всякие незнакомые мальчики больше не приходили к нам на чай. А свои – это совсем другое дело. Своих он был готов даже кормить.

Так мы решили, что пора становиться родителями.

*******

Война выходила замуж. Основательно и серьезно, не то, что я. У нее намечалась пышная свадьба, к которой целый год готовились обе семьи, сроднившиеся на фоне хронических переживаний.

Выяснилось, общая ипохондрия может быть применена и к брачным приготовлениям, поэтому Война постоянно жаловалась, что все плохо, и маялась предчувствием ухудшения погоды в Самый Главный День.

– Ничего не получится, – повторяла она. – Я чувствую, ничего не получится.

Это она говорила про жульен на второе. А про фотосъемку обычно так:

– И все равно на всех фотографиях я буду не в фокусе, вот увидишь!

Фокус был в том, что при этом подготовка шла своим чередом. И даже немного раньше запланированного срока.

Война купила платье и позвала меня в гости, чтобы я одобрила. Конечно, я его расхваливала как могла. Наряд ей и правда очень шел. Он был такого цвета, словно в кофе добавили много-много молока, остались только легкий оттенок и кофейный аромат. А еще он был пошит из каких-то лоскутков, из-за чего постоянно и неуловимо терял симметричность.

Этот наряд очень походил на саму Войну. Она тоже состояла из обрывков эмоций и переживаний, не всегда ровно сшитых, но создававших вместе какую-то удивительную Красоту. Ее лоскутки были настолько неожиданными, что в них нельзя было не всмотреться. Хотелось просто понять, что это вообще такое. И пока ты всматривался, она оказывалась совсем рядом и навсегда. Я не выбирала свою подругу – это ее лоскутки выбрали меня.

– Очень красиво, – в который раз повторила я.

Она была довольна. Я даже подумала, что меня пригласят еще раз, чтобы снова насладиться эффектом.

– Хорошо, да? – снова переспросила она. – Кучу денег за него отдала.

– Не зря, – одобрила я.

– Ой, мне же будущая свекровь кольцо подарила! – вспомнила Война и вытянула руку. – С бриллиантом.

– Чудо как хорошо! – признала я.

– Да? – почему-то расстроенным голосом переспросила она. А потом спохватилась и добавила: – Я тоже так думаю.

Мы были знакомы еще с младшей школы. Я точно знала, что она совсем не так упивается триумфом. Война скорее сомневалась.

– Тебя что-то смущает? – прямо спросила я.

– Да нет, ничего.

Она поправила платье, еще раз глянула в зеркало, потом резко села на стул:

– У меня появился поклонник, – призналась Война.

– И что он? – уточнила я.

– Поклоняется, – пожала она плечами.

– Ну и пусть поклоняется, – разрешила я. – Тебе же не мешает?

– Да мне вообще все равно! – как-то очень громко заявила Война. И задумалась.

Мне не хотелось ей мешать, но молчать было нельзя.

– Так себе кольцо, – почему-то сказала я.

– Да нет, кольцо-то хорошее, – подруга вздохнула и добавила: – Понимаешь, наступает такой момент, когда точно пора. И все сходится. У меня никогда еще так удачно ничего не получалось. Жениха я люблю, и семья у него хорошая, и карьерные перспективы замечательные.

Она немного помолчала, а потом безрадостно закончила:

– Все просто супер! Именно так, как я мечтала.

– Как-то не так ты мечтала, – усомнилась я.

– Да нет, точно так, – упрямо повторила она. Потом кивнула и пошла снимать платье.

Она переодевалась очень долго, пока не пришли родители. Потом мы вместе пили чай и обсуждали предстоящую свадьбу. Все хвалили жениха и радовались тому, как он подходит невесте.

Спустя несколько дней я попыталась вернуться к нашему разговору, но Война выбирала свадебный торт. Ей было не до моих вопросов.

– К черту поклонников! – заявила она, попробовав смородиновый бисквит. – Не хочу о них больше слышать. А вот бисквит очень даже хорош.

Я читала про закономерность добрачных сомнений и решила, что это еще одна форма свадебной ипохондрии. К тому же, бисквит и правда был хорош.

В Самый Главный День стояла чудесная погода. Вокруг сновали два фотографа, оба сфокусированные на невесте. Моя подруга светилась от счастья. Они с женихом обожали друг друга, это было видно. Все прошло просто великолепно.

На свадебное путешествие молодожены улетели на Мальдивы. Они присылали оттуда много фотографий, чтобы все восхищались и завидовали. Конечно, мы именно так и делали.

А через год Война ушла от мужа и вернула свекрови кольцо с бриллиантом. Оказалось, все это время она тайно встречалась со своим поклонником. Но ушла не к нему, а просто так. Потому что надоело все.

Война – это совсем не про то, как надо и когда пора.

*******

На очередной семейной тусовке я мимоходом сообщила о нашем намерении завести ребенка. Все очень обрадовались.

– Главное, не волнуйся, – сказала мама. – Твоя задача – забеременеть и родить, а дитя мы уж как-нибудь вырастим.

– Хорошо, – ответила я, но все же уточнила: – А что, все вместе будем выращивать?

– Конечно, – сказала мама. – А как еще?

Я сама была ребенком, которого воспитывали в большой семье совместными усилиями родственников. Мама, папа, бабушки и огромное количество двоюродных братьев и сестер – каждый мог указать на того, кто знает, где находится ребенок. Он, в свою очередь, не менее уверенно показывал на следующего. А дитя тем временем грызло ртутный термометр.

– Своего ребенка я буду воспитывать по-другому, – заявила я.

Мама посмотрела на меня почему-то очень снисходительно.

– У тебя будет возможность применить новейшие методики и стать гораздо лучшей матерью, чем я, – сказала она.

Глубину этой фразы мне удалось постичь только годы спустя. Мамино высказывание относилось к тем удивительным явлениям, которые со временем становятся крепче и приобретают все более интересное послевкусие. Однако в тот момент мне показалось, что это обычное материнское напутствие.

Брат, услышав наш с мамой разговор, исчез с очень деловитым видом. Через пару минут он приволок за руку сестру:

– Я тебя, наконец, трудоустроил, – радостно сказал он ей. – Будешь помогать своей младшей сестре растить ребенка.

Вообще-то у нее никогда не было проблем с трудоустройством. Родив двоих детей, сестра сознательно бросила работу, чтобы заботиться о семье двадцать четыре часа в сутки. Кстати, когда младшему исполнилось шестнадцать, она не менее решительно вернулась к делам и занялась карьерой. Женская часть нашего семейства наблюдала за этим с восторгом и ужасом, слишком уж высокую планку задавала моя сестра. А вот брат этого совсем не понимал. Сейчас он смотрел на нас с таким гордым видом, словно сумел решить проблему Кука5.

– А почему ты думаешь, что она захочет растить еще и моего ребенка? – спросила я.

– И почему это она сама не справится? – возмутилась сестра. И резко замолчала.

Все участники разговора посмотрели на меня. В их взглядах читалось, что они точно знают ответ на этот вопрос.

– И почему? – спросила уже я.

– Конечно справишься, – сказала мама, – главное, не волнуйся.

Она была твердо убеждена, что спокойствие помогает не только выносить ребенка, но и зачать. Это оказалось еще одной житейской мудростью, которую я постигла значительно позднее. Теперь точно знаю, что спокойствие помогает максимально эффективно переживать вообще любые жизненные этапы.

– Вы в меня совсем не верите? – возмутилась я. – Между прочим, я всегда училась лучше всех вас вместе взятых, – заявила я и теперь уже сама прикусила язык. Так себе получился аргумент. А других просто не было.

– Дурыдла, – заявил брат. Он всегда считал, что это уменьшительно-ласкательное от дуры, а потому совсем не обидно. – Мы в тебя верим всей семьей. Мы просто тебя страхуем.

Он даже засмеялся:

– В восемь рук, представляешь? Даже если захочешь, ты никогда не сможешь упасть. Хотел бы я быть чьей-то младшей сестрой! – мечтательно закончил он.

Можно было, конечно, сказать ему, что я падала уже много раз. Обычно совсем не в том месте, где меня страховали. И еще стоило добавить, что эти восемь рук чинили помехи друг другу и даже мне. При этом каждая рука была твердо уверена, что только она в курсе, как лучше.

Я подумала, что близкие знают о нас исключительно то, что им запомнилось. А еще я вдруг поняла, что все у меня получится. Пришло мое время страховать и верить, что я лучше знаю как лучше.