Читать книгу Невозможная музыка. Фантастическая повесть - Юлия Лавряшина - Страница 2

Темнота горячо дышала ей в спину. Раньше Лилька думала, что у страха ледяное дыхание, а теперь лопатками чувствовала, какое же оно обжигающее. Это было не постоянное ощущение, ведь бежала она пригнувшись. Но когда осторожно выпрямлялась, чтобы взглянуть назад поверх очередного серого заборчика, чувствовала, как спину обдаёт словно паром. Кожа под маечкой уже была мокрой, и это заставляло Лильку то и дело досадливо поёживаться, хотя уж сейчас-то не стоило обращать внимания на такие пустяки.

Но именно это раздражение то и дело выводило её из состояния, которые взрослые называют «дежа вю». Так говорят, когда тебе кажется, что ты когда-то уже проживал то, что происходит в эту минуту. И всё тогда было точь-в-точь также, главное – чувствовал также.

Лилька никак не могла отделаться от ощущения, будто однажды вот также убегала среди ночи и, пытаясь скрыться, петляла между домиками с заросшими огородами. Ей даже помнилось, как болели отбитые ноги, и как противно было, что они в пыли уже до колен. Вот только одно ей не удавалось вспомнить: снилось ли это когда-то, или она заранее знала, что такое случится, но это бегство было в её памяти.

Наверное, всё-таки снилось, ведь ещё не было такой ночи, чтоб ей не являлись какие-то видения. И всегда цветные. Лилька не могла понять тех людей, которые радовались тому, что сегодня им приснился цветной сон. Ей хотелось спросить: «А разве другие бывают?» Но она побаивалась обидеть таким вопросом, ведь это же всё равно, что напрямик сказать человеку, что он не совсем нормальный!

А сегодняшней ночью Лильке снились пингвины, о которых вчера говорили по радио. Гигантский айсберг сдвинулся с места, как и опасались ученые, и отрезал возвращавшихся домой пингвинов от их родного берега. У Лильки во сне замирало от жалости сердце, но она ничем не могла помочь им, так жалко сгрудившимся в ледяной воде и не понимающим, что происходит. Они суетливо толкались и щипали друг друга вместо того, чтобы искать другой путь, а девочка изнывала от собственной бесполезности.

Даже во сне (где вообще-то всё возможно!), она сразу же догадалась, что не стоит и пытаться крикнуть пингвинам, чтоб те отправлялись к другому берегу. Сами они не могли прийти к этому, и вовсе не потому, что были глупыми, нет! Просто они возвращались, а возвращаться можно только домой…

А потом её разбудил шум, и Лилька так и не узнала, что же стало с пингвинами, из-за которых однажды и на всю жизнь обиделась на Максима Горького: зачем обзывать жирным того, кто не может тебе ответить? Да ещё в книжке… Это же все прочитают!

Дедушка Ярослав тогда поддержал её и задумчиво заключил:

– Неблагородно…

А после добавил:

– Он много сделал неблагородного.

Лилька попыталась вытянуть из дедушки то, что пряталось за этими словами, но тот лишь назидательно поднял длинный сухой палец, как делал всякий раз, когда она лезла не в своё дело:

– Это не для таких крошечных носиков.

– Не такая уж я и крошечная! – обиделась Лилька. – Всего-то через три месяца мне уже двенадцать будет. Забыл, что ли?

Конечно, он помнил. И что-то уже мастерил ночами ей в подарок. Дедушка всегда сам делал Лильке игрушки, и каждый раз они оказывались необыкновенными. Были у неё и «нормальные» куклы, даже Барби, правда, китайская. Была мебель для них, и школьные парты, в общем, много чего. Но даже самых любимых из них девочка не могла назвать сказочными. А дедушкины игрушки были именно сказочными.

Например, деревянная лягушка, сидевшая на маленьком камешке. Она крепко держала обеими лапками золотую стрелу, переплавленную из дедушкиной зубной коронки, наконечник которой упирался прямо в камень. Соседки по дому, когда видели эту стрелу, ахали над его расточительностью: «Золото всё ж таки!» А дедушка только усмехался и отвечал, что оно оттягивало ему челюсть. Зато у лягушки вид был ужасно довольный. К тому же, она точно знала, чем дело кончится!

А оно непременно кончалось тем, что Лилька (почему-то каждый раз замирая от восторга) особым образом поворачивала подвижные лапки, а потом и вообще переворачивала всю игрушку, и та превращалась… Ну конечно, в красавицу! И камень оказывался вовсе не камнем, а мудрой головой Василисы. А стрела оборачивалась золотистой косой. Разве после этого Лилька могла поверить, что никаких чудес не бывает?! Что бы там не говорили в школе…

– Нашла о чём думать!

Она очнулась и сердито мотнула головой, но короткие волосы даже не взметнулись – они слиплись и отяжелели от страха. Вроде никто не гнался за ней, но ведь они тоже могли пригибаться и прятаться за серыми изгородями.

Кем были эти «они», Лилька не успела понять. Она проснулась оттого, что в дедушкиной комнате разговаривали слишком громко, почти кричали, и все голоса были мужскими, незнакомыми. Лильку подбросило на постели, и сердце заколотилось так, будто она только что отмахала на лыжах километров десять.

Позднее Лильке так и не удалось припомнить, был ли подобный страх знаком ей раньше. Кажется, до этой ночи ей никого не приходилось бояться настолько, чтобы убегать от него. И в школе, и в переулке её все знали, со многими она даже дружила, а разве друзья нагоняют страх?

Те люди в дедушкиной комнате не были его друзьями, это сразу стало ясно. У них были такие злые, резкие голоса, какими до сих пор никто с её дедушкой не разговаривал. Даже если соседи ссорились между собой, ни один из них никогда не кричал на её дедушку. Вообще не повышал голоса… То ли потому, что он был чехом, значит, уже не совсем таким, как остальные. Или к нему относились с уважением из-за его необычной специальности: дедушка был настройщиком и обладал абсолютным слухом. И таким именем – Ярослав – тоже больше никто не мог похвастаться в их переулке. Как бы там ни было, Лилька считала, что по-другому и быть не может…

Этой ночью, услышав шум, она едва не бросилась в соседнюю комнату, чтобы вытолкать неприятных ночных гостей за порог. Но успела сообразить, что для этих взрослых мужчин, которые позволяли себе так орать, она всего лишь Моська. Хотя сами они ничем не поминали добрых больших слонов.

– Где стоит этот чёртов орган? – выкрикнул один голос, и Лильке почему-то представилась морда гиены. – Я ж так понимаю, он здоровенный, под него целый зал нужен. Ну, и где этот зал?

– Его не существует, – спокойно отозвался дедушка.

Так спокойно, что Лилька сразу угадала, до чего же он напуган!

Взвизгнул голос шакала:

– Брехня!

– Легенда, – поправил дедушка. – Посудите сами, взрослые же люди, разве в современной жизни ещё встречаются чудеса?

– Встречаются. Конечно, – прошептала Лилька.

И нашла глазами сделанного дедушкой музыкального колобка, у которого из носа вываливались драже – её любимый изюм в шоколаде. Дедушка притворно ужасался и всплескивал руками:

– Фу! Ты ешь «козявки»?

Более низкий, чем остальные, почти рычащий голос заставил Лильку забыть о колобке:

– Сказки, дед, тоже не пустом месте рождаются.

Дедушка согласился:

– Это верно. Только из чего они рождаются? Из мечты. Так? Разве было на свете говорящее зеркальце? Или скатерть-самобранка? А Емелина печка? Но сказки-то родились!

– Не вешай нам лапшу! – снова завизжал шакал. – Никакая не сказка. Мне верный человек говорил: послушаешь тот орган – и всё! Самым уважаемым можешь стать, и никто тебя пальцем не тронет! Тот человек, он, типа, ясновидящий.

Он издал хилый смешок:

– Так он, говорит, общался прям с одним из тех, что этот орган прошёл. Ну, типа, мысленно. Помер он уже. А то мы бы лучше к нему наведались, чем к тебе. Но тот, говорит, мужик получил от жизни всё, что хотел. А ты говоришь!

Дедушка Ярослав проговорил ещё спокойнее:

– И, по-вашему, такое возможно? Вы бы себя послушали… Смех да и только. Это же всё чистой воды фантазия!

«Значит, орган и вправду существует!» – Лилька обмерла от этой мысли. Дедушка говорил «чистой воды фантазия» о вещах, вызывавших у него восхищение, но объяснить красоту которых было невозможно. Например, закат солнца… Или запах весны… Или…

– Тебе когда-нибудь делали очень больно?

Едва не вскрикнув, Лилька изо всех сил вцепилась в пододеяльник. Он легонько треснул под её руками – всё в их доме было таким же стареньким, как дедушка. Разве он выдержит, если ему сделают очень больно?

Но дедушкин голос прозвучал очень ровно:

– Я имел дело с советским НКВД. Не думаю, что в пытках вы окажетесь более изощрёнными.

Они так дружно заржали, что Лильке представилась тройка коней, скаливших огромные жёлтые зубы. Это были злые кони.

– Хорошо, руки тебе тогда не покалечили! Ты нам на органе и сыграешь.

– Я – настройщик, – глухо отозвался дедушка. – Слух у меня отменный, но этого мало, чтобы…

– А кто в другой комнате? – неожиданно спросил тот рычащий, которого Лилька ещё не придумала, кем обозвать. Ей очень не хотелось сравнивать его ни с тигром, ни со львом, ведь они были такими симпатичными, хоть и хищниками.

Дедушкин голос вовсе лишился интонаций:

– Никого. Это мастерская.

Её руки сами схватили со стула брошенные маечку и шорты. Через какие-то секунды Лилька уже залезла на подоконник и без опаски выпрыгнула в окно. Она проделывала это тысячи раз – первый этаж. Кто же летом выходит через дверь с первого этажа?!

Правда, на этот раз она здорово отшибла пятки, ведь прыгать босиком ей ещё не доводилось. Приподнявшись на носочках и кривясь от боли, Лилька проковыляла мимо второго подъезда и свернула за угол. Тёмные кусты вытянулись вдоль дороги спасительным укрытием. Низковатым, правда, но Лильке не слишком пришлось пригибаться, она вообще была маленькая.

Не давая боли в пятках справиться с собой, она побежала, прячась за кустами, к тем домикам, куда они с девчонками иногда лазили за малиной и ранетками. Там было целое множество коротких переулков, путаных, как коридоры лабиринта. В одном из тех домов Лилька однажды нечаянно отломила острую макушку доски в заборе и с тех пор обходила его стороной. Хотя тогда её не поймали, всё равно было стыдно.

Она металась от одного забора к другому, пугаясь собственного сердца, вытягивала шею и прислушивалась, присев на корточки. И нисколько не верила тишине, казавшейся подозрительной: разве можно спать, когда такое творится? А шакалы и гиены умеют подкрадываться неслышно… И тот, третий, наверное, тоже… Кем бы он ни был…

Её ни разу не потянуло заплакать: страх выжег слёзы, но проступил на спине. Мокрая майка противно липла к телу. Лилька попыталась отодрать её, изогнувшись и сунув руку за спину. Но ткань, как заколдованная, тут же снова приклеилась к лопаткам. Девочка только рыкнула от злости и оставила майку в покое.

Правда, та ни в какую не давала забыть о себе: теперь, когда Лилька никуда не бежала, влажный материал стал остывать так стремительно, что у неё застучали зубы. Такого с ней ещё не было, хотя в книжках она про это часто читала. Испуганно схватившись за нижнюю челюсть, девочка прижала её покрепче и снова прислушалась. Теперь, если б она сама не дышала так громко, тишина стал бы почти неживой. Страшной.

Было бы хорошо прямо тут переодеться, как после тренировки: с лыжни Лилька тоже обычно возвращалась насквозь мокрая. Только сейчас ей, конечно, не пришло в голову захватить что-нибудь сухое. А кто бы до этого додумался? И потом, она же не подозревала, что страх такой липкий…

В щель деревянной ограды она посмотрела на дом, возле которого пряталась. Он отличался ото всех, и Лилька заприметила его давно, хотя сейчас рядом с ним присела, конечно, случайно. Просто силы как раз возле него и кончились.

Дом этот походил на игрушечный замок. Не настолько маленький, чтобы в нём жили куклы, люди вполне могли тут уместиться, даже целой семьей. Но всё же башенка была раз так в десять, а то и в двадцать меньше, чем в настоящем замке, каким Лилька его представляла, и флюгер казался совсем крошечным. Но у других домой вообще не имелось ни башни, ни флюгера, одни только серые крыши… А у этого черепица была оранжевого цвета. Девчонки смеялись над такой причудой, а Лильке нравилось, что на этом доме, будто посидело солнце.

– Интересно, кто здесь живёт? – пробормотала Лилька, вглядываясь в тёмные окна. – Может, колдун какой-нибудь? Они ведь не только в сказках бывают… Дедушка говорил, даже ведьмы настоящие есть.

Как-то раз она лазила в этот огород за молодым горохом, но тогда, естественно, никого дома не было. Кто же ворует в присутствии хозяев? Тогда он вообще показался ей мёртвым. Нежилым. Но сейчас, присмотревшись, Лилька увидела, что на верёвке возле крыльца сушатся вещи. В темноте все они, как и кошки, казались серыми.

– Вот растяпы, – проворчала она и хихикнула. – Мне, что ли, оставили? Получается, мне!

Не раздумывая, Лилька неслышно сняла большой крючок на калитке и на цыпочках пошла по деревянному настилу прямо к дому. Цепной собаки здесь не было, это Лилька помнила ещё с прошлого раза. Хотя за год они вполне могли завести… На всякий пожарный, как говорил дедушка, она обвела взглядом постройки, сбившиеся в одну деревянную крепость. Ничего похожего на конуру не обнаружилось, но Лилька не позволила себе расслабиться. Она уже знала: собака – далеко не самое страшное, что может встретиться в жизни.

На верёвке болтались полотенца и наволочки, но нашлась и футболка, которая оказалась подходящего размера. На этот раз, и не подумав оглядеться, Лилька быстренько стянула свою маечку и надела сухую, отчего сразу стало спокойней. И, наконец, получилось глубоко вдохнуть.

Повертев в руках влажный комок, она водрузила на верёвку влажную майку: «Вот. Это уже не воровство! Я же свою оставила».

От этой правильной мысли ей полегчало ещё больше, и даже страх перестал дышать в спину, а отполз к чёрным не стриженым кустам крыжовника, и там затаился. Но на его место тут же втекла растерянность: «А теперь что делать?»

Надо было бежать, прятаться, вот только Лилька представления не имела: куда и где? И ей никак не удавалось сосредоточиться… Это очень не просто сделать, когда стоишь посреди чужого огорода в чужой майке, а вокруг так темно, что от одного этого уже можно разреветься.

И вдруг внутри неё тихо прозвучал дедушкин голос: «Утро вечера мудренее».

– Я знаю, – шепнула она. – Только до утра ведь ещё – ого-го!

Опасаясь занозить ногу, Лилька осторожно прошла к сарайчику, в который вглядывалась, отыскивая собачью будку. Ничего похожего на замок здесь не было, и она медленно потянула дверь на себя: «Скрипнет – не скрипнет?»

Тишина осталась не тронутой. Лилька заглянула внутрь, но ничего не разглядела и вошла, вытянув вперёд руку. И сразу воткнулась коленом во что-то твердое.

– Топчан? И это для меня приготовили?

Её неожиданно разобрал смех, с которым всегда трудно было справиться, особенно на уроках: «Ну, надо же! Меня тут прямо дождаться не могли!» Она горделиво прошлась вдоль топчана, уже чувствуя себя желанной гостьей. То, что это был всего лишь старый сарай, ничуть не смущало.

Вдруг её осенила невероятная догадка: «Это же дедушкино волшебство!»

Если он хотел, что б она удрала через окно («Ещё бы! Конечно, хотел!»), то должен был и всё остальное для неё подготовить. Как именно дедушка сделал это, Лилька не задумывалась. Разве он объяснял ей, как смастерил ту лягушку или колобка? Но ведь они были. И как раз потому, что Лилька не понимала их устройства, и становились волшебными.

Присев на краешек матраца, лежавшего на топчане, девочка вздохнула и осмотрелась. Напротив стоял велосипед, который она сначала не заметила. Лилька подумала, что если придётся удирать и отсюда, можно будет им воспользоваться. Вот только встать и проверить, накачаны ли шины, было лень…

Воздух в сарае казался полосатым оттого, что свет луны просачивался между щелями. «Днём полоски станут солнечными», – ей до того захотелось увидеть это, что Лилька вздохнула и подумала: может, в сараях тоже бывают свои привидения? Вдруг это они и есть такие длинные и прозрачные?

Нашарив рядом на полке большую, плотную тряпку, которая могла оказаться вполне приличным покрывалом, Лилька с удовольствием вытянулась на топчане и укрылась с головой. Не потому, что ей всё ещё было зябко, а чтобы всякие противные мысли не лезли раньше времени. Она же решила – утром.

Только один вопрос успел проскочить, пока девочка засыпала: «Где же этот орган? Дедушке в самый раз послушать его…»