Читать книгу Невозможная музыка. Фантастическая повесть - Юлия Лавряшина - Страница 4

Когда Лилька выложила то немногое, что подслушала ночью, он вдруг сказал, очень внимательно разглядывая что-то на своём ногте:

– Странно всё это… Почему ты именно к нам пришла?

– А что? – не поняла она.

– Странно, – Саша поднял глаза, и она едва не вскрикнула: такими они были несчастными.

– Да что – странно?

– Да всё… То, что именно орган. Мой отец был органистом.

От изумления Лилька громко втянула воздух раскрытым ртом:

– А-а… Правда? Вот это да… Бывают же совпадения! Что ж ты сразу-то не сказал?! А почему – был? Он больше не играет?

– Он умер, – сухо ответил Саша и опять перевёл взгляд на ноготь. – Я думаю, умер. А мама верит, что он жив. Я же говорил: она – фантазерка…

– А как это вы так по-разному думаете об одном и том же?

Лильке было страшновато расспрашивать о таком, но с другой стороны, он ведь сам заговорил. Она и не заикалась о его отце.

– Мы его не хоронили. Вообще мёртвым не видели. Он просто исчез. Как раз в тот день, когда получил премию. И никаких следов… Я думаю, его кто-то выследил и решил ограбить. Наверное, его затолкали в машину и увезли, – теперь Сашка шумно втянул воздух. – Я знаю, кто-нибудь из соседей видел! Не могли не видеть. Но я же говорю, они всегда молчат!

Съежившись желания погладить его по голове, Лилька тихонько спросила:

– Если его хотели ограбить, зачем с собой-то увезли? Забрали бы только деньги… Слушай, а вдруг это тоже из-за волшебного органа?! Чтоб твой папа сыграл им!

Несколько секунд Саша смотрел на неё, совсем не видя, потом качнулся, будто возвращаясь в себя.

– А… Нет. Это же не здесь было. Мы тогда в Латвии жили.

– Так ты латыш, что ли? – не поверила Лилька. – А говоришь совсем, как русский.

– Я и есть русский, потому что мама у меня русская. Только папа – латыш. Пейзаж видела? Я тебе говорил, что его дядя рисовал. В этом доме, где мы сейчас, раньше он жил. Дядя Валдис.

– Как Пельш?

– Кто? А, ну да… Их семью сослали сюда. Ну, ты знаешь, при Сталине. Почему-то он тут и остался. И папу сюда всё звал, писал ему. Тогда уже русских из Латвии гнать стали, а мы ведь с мамой русские…

– Что-то я такое слышала, – пробормотала Лилька, которой впервые стало стыдно за то, что она так плохо представляет, что творится за пределами их района. Сашка ведь всё это не из «Новостей» узнал.

– Папа сам не свой становился из-за этих писем от дяди!

«Сам не свой», – повторила про себя Лилька, надеясь запомнить выражение. Она уже встречала его в книгах, но никогда не произносила. Тем более так естественно, как это вышло у Сашки.

– Я так и не понял: хотелось ему уехать или нет. А когда он… пропал, дядя уже нам писать начал, чтоб приезжали. Написал, что тяжело болен.

Покусав губу, он смущённо пояснил:

– Я оказался его единственным наследником. Ну, дом этот… Теперь мой.

– Вот это да! – ахнула Лилька. – Как в кино. Наследство, дом такой шикарный…

– В Латвии и получше были.

– Так то чужие! Мне дедушка всегда говорит: надо своё ценить, а не на чужое облизываться, – она заёрзала, снова вспомнив о дедушке. – Что ж нам придумать? Где его искать?

Сашка уныло отозвался:

– Читаешь какой-нибудь детский детектив, там всякие шпендрики такие дела раскручивают! А тут, как на зло, ничего в голову не приходит… Но я, знаешь, что думаю? Искать надо не дедушку, а орган. Он же огромный, его легче найти. А если он тем козлам нужен, так они все равно до него доберутся. Там мы их и…

– Сцапаем! – фыркнула Лилька.

– Ну, хотя бы выследим. А через них и дедушку твоего найдем.

С наслаждением почесав вчерашний комариный укус, Лилька пробормотала:

– А что остается? Только как мы будем орган искать? Если они к дедушке заявились, значит, кроме него никто и не знает.

– Ну, конечно! Это же не скрипка, как его можно спрятать? Ему ведь большой зал нужен. Хотя бы, как в филармонии.

– Хотя бы? А что с ним не так?

– Маленький просто…

– Да? А твой папа в гигантских играл?

Лилька не считала бестактным напоминать ему об отце, ведь сама ничего не имела против, чтобы её спрашивали о родителях. Правда, ей и рассказать-то было нечего. Хотя иногда и хотелось…

Сашка, вроде, даже не шевельнулся, а ей почудилось, будто он, как за инструментом, выпрямился и приподнял голову. И низкий голос его опять зазвучал, как у какого-нибудь сказочного принца:

– Мой папа играл и в концертных залах, и в больших соборах. Католических, конечно.

Почему-то Лильке сразу представился Папа Римский, каким его показывали по телевизору – в маленькой смешной шапочке. Но она не решилась даже заговорить о нём, чтобы не выдать своей дремучести. Может, этот Папа был совсем и не католическим…

– В церквях всегда играли только лучшие музыканты. А сочиняли лучшие композиторы.

– Бах? – жалобно спросила Лилька, надеясь, хоть тут не попасть впросак.

– Больше всех, наверное. Папа любил его «Токкату». Её ещё называют «фантастической».

Она мечтательно вздохнула:

– Послушать бы! А может, у тебя получится на том органе? Если мы его найдем, конечно… А как мы будем искать?

– Слушай, а давай спросим у моей учительницы, – оживился Саша. – Она уже… В общем, не очень молодая. Хотя и не старуха! Но вдруг она что-то слышала? Если это старая история…

– Наверное, старая, – задумчиво отозвалась Лилька и сдула серые пушинки одуванчика. – Мой дедушка тоже старый.

Сашка грубовато тряхнул её за плечо:

– Эй, ты давай не раскисай! Нам действовать надо. Пойдем.

Вскочив первым, он протянул руку, и Лилька на миг застыла в ошеломлении: никто никогда не подавал ей руки. Неуверенно улыбнувшись, она вложила свою в его ладонь. И впервые в жизни заметила, что ногти у неё обкусанные, неровные, хотя пальцы тоже длинные, почти как у него. Хотя ей это, вроде бы, и ни к чему.

Не заметив её замешательства, Сашка весело посоветовал:

– Ты пока заучи её имя, а то спутаешь. Ты такого наверняка не слышала! Её зовут Иоланта Сигизмундовна. Классно, да?

– Ого! – вырвалось у Лильки.

В этот момент она перепрыгнула через пыльное металлическое ограждение возле шоссе, и «го» вышло сдавленным, как будто девочка подавилась им.

Сашка рассмеялся:

– Я тоже в первый раз подумал: «Ого! В жизни не запомню». Ничего, привык. Она знаешь… такая светская дама. Маме кажется, что в молодости Иоланта была красавицей. Только сейчас как поймешь? Она седая вся и в морщинах.

– По глазам, – вспомнила Лилька. – Дедушка говорил, что у красавиц и в старости взгляд совсем не такой, как у всех.

И сама же усомнилась:

– Правда, у меня дедушка тоже фантазер.

– Меня к Иоланте дядя Валдис отправил, – сказал Саша. – У них тоже какая-то старая история. Он говорил, что сто лет её знает, но просил не называть при ней его имени. Я так думаю, он хотел на ней жениться… Давным-давно, конечно. А она не захотела. И он ведь так и не женился, представляешь?

– Я тоже никогда не женюсь, – гордо сообщила Лилька, покосившись на него.

Сашка же, не скрываясь, бросил на неё внимательный взгляд:

– А я вот женюсь. Мама говорит, что если у человека нет детей, значит, жизнь его не имеет смысла. Я так не хочу.

«Какой он!» – подумала Лилька с удивлением. Правда, так и не смогла решить – какой. Но ей и без этой ясности было радостно, что она встретила такого мальчишку именно сегодня.

Лильке даже захотелось подпрыгнуть и выкрикнуть что-нибудь, как она делала, если её переполняло ликование. Но при Сашке это казалось невозможным. Может, потому что он был пианистом… Или потому, что родился в Латвии, которая была для Лильки настоящим заморским царством… Или это его отец, игравший на больших органах немного смущал её… Она ограничилась тем, что улыбнулась Сашке во весь рот и пошла быстрее.

С другой стороны от шоссе за тополями дома тоже были двухэтажные, но кирпичные, белые. Дедушка называл их «сталинскими». Но Лилька не любила, когда он так говорил: в этом слове было что-то жуткое, а сами дома ей нравились.

Перед подъездами здесь были сделаны полуарки с одной колонной-кубом, верх которой оборачивался балконом второго этажа. А высокие узкие окна обрамляли завитушки, казавшиеся Лильке очень симпатичными. Она нисколько не удивилась, что женщина с таким чудным именем, как Иоланта Сигизмундовна, живёт именно здесь. Наверное, она тоже такая же – немного старомодная и потому особенно приятная.

– Шикарные домики, – она внимательно оглядела окна, слегка обидевшись на то, что Сашка насмешливо фыркнул. – Которые её?

Он взмахнул рукой, показав на балкон слева, а Лильке вдруг почудилось, да так ясно, точно она заглянула в щёлку между годами, – Саша подал знак огромному оркестру: «Начали! Все за мной!»

– Ты будешь дирижёром!

Слова уже вырвались, и Лилька не успела их поймать. Хотя произносить это вслух было совсем ни к чему: мало ли что кому мерещится, другим-то зачем голову морочить?

Остановившись, Саша посмотрел на неё без улыбки. Когда у него были такие глаза, Лильке начинало казаться, что на самом деле он очень даже взрослый, только прячется в мальчишеском теле. Осталось ощущение, что он смотрел так целую вечность, и под этим испытующим взглядом ей было совсем неуютно. Наверное, он пытался понять: то ли она так издевается над ним, то ли…

– Иоланта тоже хочет, чтобы я стал дирижёром, – наконец, сказал Саша.

А затем добавил то, от чего у Лильки в груди заволновалась радость. Она была лёгкая-лёгкая, как пух тополя.

– Не объясняй, почему ты так сказала.

Уже позднее Лильке пришло в голову: может, он просто испугался, что сейчас она отречётся от своих слов, посмеётся над ними, и всё, совсем всё испортит! Ведь Сашке, похоже, и впрямь хотелось стать дирижером. Раз он так сразу поверил…

– Нам придётся рассказать ей об органе? – торопливо спросила Лилька о другом.

– Сначала просто спросим, – решил Саша.

Он пропустил её в подъезд, придержав дверь, и это вышло у него так естественно, что Лильке сразу вспомнилось: «Дедушка говорил, будто рыцарями рождаются… Он обещал, что я встречу своего рыцаря, когда вырасту. А если я ещё не успела вырасти, а уже встретила? Интересно, рыцари играли на фортепиано? Или как там это тогда называлось?»

– Вот её квартира, четвёртая…

Голос у него стих до шёпота, и Лилька с недоумением взглянула на него через плечо: «Боится её? А вдруг она его лупит? Имя у неё такое… старорежимное…»

– Она злая? – запоздало поинтересовалась девочка, остановившись.

До верхней площадки оставалось каких-то две ступеньки, но всё равно ещё вполне можно было убежать.

– Иоланта Сигизмундовна? – произнёс он теперь уже полностью. – Нет, не злая, что ты! Но она… очень требовательная.

«Это разве не то же самое?» – Лилька продолжила допытываться:

– Она кричит на тебя?

Его взгляд сразу ускользнул, и она догадалась, что Сашке неприятно рассказывать:

– Бывает. Зато мы результаты выдаём.

– Это что значит?

– На школьном конкурсе я уже второй год первое место занимаю, – он сделал движение бровями, которое должно было означать «знай наших».

Лилька с уважением протянула:

– Молодец! Не зря же я сразу поняла, что ты классно играешь.

– Я знаю, – ответил Саша, как и в первый раз, чем сейчас уже насмешил.

– А ты вообще не особенно скромный, да?

– Нет, – спокойно согласился он. – Не особенно.

Она почувствовала, что может признаться:

– Да я тоже. Знаешь, как я на лыжах бегаю? У меня уже второй взрослый разряд!

– Ну? Здорово.

У Лильки разочарованно дрогнул рот: Сашку её успехи не поразили.

«Он просто не соображает в этом, – сердито подумала она и, наконец, поднялась на площадку. – Музыкант! Что он знает о спорте?»

Но Сашка вдруг сказал ей в спину:

– Я тоже люблю на лыжах бегать, только у меня времени всё не хватает. У нас в гимназии почти каждый день по шесть уроков, а у меня ещё музыкальная… Не ещё, конечно! Это – главное.

Лилька обрадовано зашептала:

– Но выходные же у тебя когда-нибудь бывают? Давай зимой вместе кататься? Когда у меня своих тренировок не будет.

– Давай, – согласился он, всё медля и не нажимая на звонок. Уже поднятая рука стала совсем белой. – Только у меня… лыжи деревянные. Ещё дядины.

– А мы у нас на базе пластиковые возьмём! У нас есть прокат. А я попрошу, и бесплатно дадут. Я же у них – ценный кадр! Как ты в музыкальной.

«Почему это, когда он улыбается, сразу как-то весело становится?» – Лилька и сама постаралась улыбнуться как можно шире: дедушка часто повторял, что у неё красивые зубы. В этом он не фантазировал…

– Ну? – Сашка решительно вдавил кнопку звонка, вызвав короткий перезвон. И усмехнулся: – Терция.

Это слово Лилька уже слышала. Наверное, тоже от дедушки, ведь оно было музыкальным. Только вот значения его не помнила. Но и спрашивать у Саши не собиралась. И без того рядом с ним она чувствовала себя какой-то малограмотной… Ни с дедушкой, ни с учителями этого ощущения не возникало.

Со знанием дела кивнув, она незаметно скосила глаза и едва не расхохоталась: Сашка сделал такое независимое лицо, как будто пришёл не к учительнице, а на свидание. Точно с таким же выражением Лёшка Михайлов приглашал её в прошлом месяце в кино. Лилька сходила. А что? Разве дедушка дал бы ей столько денег на билет?

«Ты только найдись! – мысленно попросила она дедушку. – Я никогда в жизни больше ничего не буду клянчить. И в кино никогда не пойду, если ты будешь против. Если что, мне и телевизора хватит. Только найдись, пожалуйста…»