Читать книгу Стихия смерти - Юлия Лилея - Страница 6

Сердце Луз совсем истомила тревога, и как-то в сумерках она поделилась со старцем опасениями, разрывавшими душу:

– Ох, не знаю, что и делать.

Он придвинулся поближе и сочувственно спросил:

– Случилось чего?

– Да один и тот же кошмар снится, а потом сразу в голову мысли о брате приходят.

– Может, пройдет?

Травница заходила по двору, досадуя:

– Да я уж и настой с вереса пью перед сном, все равно жуть такая снится.

Он сочувственно покачал головой и подозвал Луз к себе:

– Иди сюда, чего скажу. Слыхал я, что морин снаряжаются в столицу. Попросись и ты, может, найдешь пропавшего брата.

Девушка задумалась и, улыбнувшись, согласилась:

– Так и сделаю! Спасибо, отец.

Когда же стало известно, что воины вскоре отправляются в Орсу, упросила главу разрешить и ей с ними поехать. Тот, потерев подбородок, отвечал:

– Ну что ж, сбирайся. Вроде б не лазутчица ты.

Сам же, когда снаряжал людей, отвел в сторону воина и зашептал:

– Присматривай там за Луз. Кто знает, может, и врет.

Воин внимательно слушал, кивал:

– Знахарка она хорошая. Вон, смотри, как старика излечила! Но если что не так, убью её сразу!

В длинную телегу набились воины, Луз и ещё одна женщина. Дева смотрела вслед удаляющемуся поселению и родной земле. Казалось, она оставляет здесь сердце.

По дороге травница примечала невиданные ранее растения, деревья и людей, хотя, сейчас всё виделось заброшенным и разграбленным. В Орсу они въехали через несколько дней, и их запыленная повозка остановилась возле крайних домов столицы. Луз искренне надеялась отыскать брата.

Тем временем Тар очнулся с криком на губах. Еле разлепив веки, сквозь щёлочки опухших глаз, оглядел пространство вокруг. Дощатые стены, охапки сена, словно стойла в конюшне, но здесь доски шли от потолка и до пола.

Облизав пересохшие губы, парень попытался встать, но слабость свалила его на пол, а нестерпимая жажда не отступала. Полежав, отдышавшись, он встал на четвереньки и пополз. В углу стояла деревянная плошка с жидкостью.

Сделав рывок, оказался рядом с ней. Жадно схватил и, сделав несколько глотков, резко выплюнул.

– Тьфу, мерзость какая. Кровь налили!

И с размаху грохнул плошку обратно в угол. Сам же отполз к дальней стене и погрузился в тяжелое забытье. Словно всполохи освещали память – произошедшее накануне.

Огонь, крики людей, запах крови, внезапно открылись двери дома и ворвались несколько темных воинов. Вот уже и руки связаны веревкой, во рту кляп, его заталкивают в громадный амбар, где такие же, как и он, молодые мужчины. Связанные, пораненные, в глазах каждого ярость и боль. Не давая опомниться пленникам, воины забирали по несколько человек в день.

Потом слышались, будто издалека, звуки воя, раздирающие душу. Словно вся тоска мира соединялась в этих стонах. Севинцы падали на пол, им хотелось закрыть уши и ничего не слышать.

Вот пришла и его очередь. Мужчин отвели во дворец, затолкали в узкую темную комнату, забирали по одному. Тар почувствовал себя скотиной, которую ведут на убой. Душераздирающий вой раздавался совсем близко. Его поволокли следующим. И когда он открыл глаза, жмурясь от света, то заметил, как другой воин оттаскивал тело из зала – посиневший, с вываленным на бок языком чернильного цвета. Больше ничего не успев заметить, он оказался в тронном зале.

Высокий воин быстро приблизился к нему, смотрел прямо в глаза, не мигая, словно гипнотизируя, наложил ладони на область сердца. Все померкло в глазах, стало тяжело дышать. Казалось Тару, что вытягивали его душу медленно, по капле. Ему хотелось кричать от боли и тоски, но сил не доставало. Снова и снова видел он черные ладони перед собой, потом ощущал их жар на грудине. Совсем обессилев, Тар упал на пол. Последнее, что он слышал перед забытьем – чей-то нечеловеческий вой.

Проснувшись, молодой мужчина потряс головой, пытаясь вспомнить или совсем забыть недавние события. Вновь пополз он к плошке в углу, вновь плевался от содержимого. Но и сам не замечал, как выпивал её до конца. С кровью силы быстро восстанавливались, а память становилась, словно сито. До боли знакомые образы ускользали, будто в тумане, и на третий день Тар уже не помнил, как его звали, откуда он родом, из какой он семьи и что его любимицей была младшая сестра Луз.

Утром в каморку вошел коренастый темный воин, подал темное одеяние и оружие – боевой топор с длинной рукояткой.

– Теперь ты – панорам – воин армии Тьмы.

Облачившись, новоявленный панорам преданно ждал дальнейших приказаний.

Тара, как и всех новообращенных отправили в казармы. Они оглядывали друг друга, без любопытства просто запоминая детали, словно заново знакомясь, хотя многие были из одних поселений.

На следующее утро их разбудил громкий окрик командира отряда с командой: «Стройся»! Молодой воин вскочил с дощатой лавки, схватил выданный топор, и вместе со всеми выбежал из длинного строения. Воины строились, кто-то не понимал, что делать и сразу же получал пинки и указания более опытных. Начальствовал ими крепкий панорам, одетый почти также как они все – темные портки и рубаху с длинными рукавами, опоясанный бордовым кожаным широким поясом и ножнами, из которых выглядывала рукоятка меча, его так и звали – Командир. У обычных воинов был черный широкий пояс и вооружены они были боевыми топорами с длинной рукояткой. Осмотрев их и увидев, что кто-то не взял оружие, рьяно гаркнул на провинившегося, и тот мигом отправился за своим топором. Командир зычно скомандовал:

– Шагай!

Он развернулся и они двинулись в сторону другого строения. Немного пройдя, они зашли под вытянутый дощатый навес, опиравшийся на высокие деревянные сваи. На земляном полу стояли вытянутые деревянные кормушки.

На дне которых виднелись освежеванные тушки животных. Панорам завидев мясо, оживились и бросились к нему. Смачно чавкая, они пожирали только что умерщвлённую плоть, кровь брызгала при сильных надкусах в стороны. Тара затошнило, но кто-то подтолкнул его ближе к кормушке и он жадно набросился, как и все, на мясо. Отхватив первый кусок, даже не прожевав, проглотил его и стал разрывать зубами свежую плоть, а когда от укуса кровь брызнула из внутренности тушки, воин почувствовал приятное чувство сытости. Несколько панорам подносили в опустевшие кормушки куски мяса для особо ненасытных. Наевшийся Тар отер измазанное в крови лицо и смахнул ошметки разодранной плоти, вытер руки об одежу и с легкостью забыл недавнее чувство брезгливости и тошноты перед трапезой.

Дребезжащий голос командира, словно путеводный маяк, указывал, куда им надо идти и что делать. После кормёжки воины бодро затопали за пределы казарм. Шли они недолго, дома и строения остались позади и перед ними раскинулся громадный лагерь. Множество панорам сражались друг с другом под присмотром командиров, оттачивали удары и боевые приемы в рукопашной схватке, другие воины, обнаженные по пояс боролись без оружия, колошматя противников особенно рьяно. Над лагерем стоял гул стонов боли, полученных от особо жестких ударов и довольных криков одержанной победы.

Тара, как и всех новообращённых панорам, отправили сражаться без оружия. Через несколько дней тренировки друг с другом, его противником назначили опытного панорам. Тар кружил перед воином, уворачиваясь от хлестких ударов. А панорам просто шел напролом, словно не чувствуя удары, которые наносил ему Тар и, подбежав совсем близко к нему, резко ударил его под дых.

В глазах замелькало несколько солнц, пошатнувшись, он упал, и вязкая темнота накрыла его. Тар очнулся от несильных пинков и все того же дребезжащего голоса, приказывающего собираться. Вскочив, он потряс головой, но сильной боли не почувствовал. Словно в тумане, оправившись, Тар догнал свой отряд и затопал вместе со всеми.

Вечером повторилась утренняя трапеза, и дни неотличимо замелькали друг за другом. Менялись лишь тренировки в военном лагере, усложнявшиеся с каждым разом, прибавлялось оружие, противники назначались командирами все более сильные, а ощущения от полученных ударов становились все менее чувствительными, и боль почти уже не ощущалась, мысли и интерес к жизни словно стирались с течением времени. Но через какое-то время Тар стал будто слабеть, и замечал то же за другими. Командир с ехидным оскалом объявил после вечерней кормёжки:

– Скоро полнолуние, уж напьетесь свежей крови. Завтра можете отсыпаться весь день. Да здравствует Темный властелин и дикая ночь!

Стоявшие рядом молодые воины, так же, как и Тар, повторили возгласы Командира. Но что будет завтра, видно, знали лишь опытные панорам, несколько которых всегда приглядывали за молодыми. Воины улеглись на жесткие лавки и проспали почти сутки.

Дребезжащий голос Командира разбудил их, приказав живо строиться и вооружиться острыми ножами. Непроглядная тьма, множество зажжённых факелов, гул и топот собиравшихся в отряды панорам. В передовых отрядах кто-то зычно крикнул:

– Да здравствует Темный властелин и дикая ночь!

И они быстрым шагом выдвинулись из казарм. Тару передалось нетерпеливое ожидание и возбуждение от опытных панорам. Впереди бежали несколько особо резвых с факелами, которыми они возжигали колья, стоящие вдоль дороги и тянущиеся до самого моря. С каждым пройденным шагом воины убыстряли ход, нетерпеливо торопясь к началу события. Отряд Тара находился почти в самом хвосте воинов и, когда они остановились возле площади, он лишь издалека смог рассмотреть двух одетых во все черное мужчин.

Один из них держал в руках животное, вот он вскинул блеснувший в лунных лучах кинжал, резко всадил в животину, кровь брызнула в стороны, попав ему на лицо. Он склонил голову и, подойдя к высокому крепкому воину, что-то ему отдал. Через некоторое время воин возжег кострище, и площадь огласил грозный вопль:

– Да здравствует Темный властелин и да начнется дикая ночь!

Он взошел на пьедестал и сел на трон, барабанщики начали неистово стучать. Панорам топали в ответ барабанной дроби, издалека стал доноситься какой-то топот. Нараставшее напряжение разливалось в воздухе, завершившись небольшой паузой и громким заключительным стуком по барабану. Тут же, вынув ножи, воины рванули назад от площади вглубь города. Тар мчался вместе со всеми и увидел огромное стадо косуль, и яростно кидавшихся на них панорам. Они перерезали глотки животным, жадно припадали к шеям и пили их кровь. Молодой воин, подталкиваемый со всех сторон жаждущих добычи и крови охотниками, не раздумывая, не евши целый день, догнал косулю. Она вырывалась из рук, трепыхаясь, он чувствовал страх животного перед смертью. Но, не раздумывая, пырнул ножом шею добычи, ощущая, как теплая кровь потекла по рукам и он, прильнув к ране, стал её пить. Живительная влага сразу же проникла в глубины нутра, от удовольствия он аж причмокивал и, насытившись, отбросил обескровленную тушу на землю. Не видя и не замечая ничего вокруг, бежал в поисках добычи и свежей крови. Через несколько часов, наполнившийся до краев Тар, пошатывающийся и осоловевший, стал искать свой отряд.

Лицо его было перемазано кровью, со слегка присохшими багровыми подтеками на шее, одежа была изляпана, с прилипшими ошметками плоти и внутренностей животных, глаза багровели довольным блеском, в которых человеческого почти не осталось. Он равнодушно осматривал молодых воинов, что выглядели точно так же, как и он, тушки мертвых косуль с вывернутыми внутренностями, валявшиеся повсюду, и опьяневших панорам, неспешно искавших своих, время от времени благодарно крича:

– Да здравствует Тёмный властелин!

Дошагав до казарм, панорам валились на дощатые лавки и засыпали мертвым сном. Тар, еле переставляя ноги от усталости и бродившей в нем крови животных, завалился на лежак и тут же провалился в забытье. Всю ночь он ворочался и беспокойно стонал во сне, ещё даже не рассвело, а молодой воин отчего-то резко проснулся. Он беспомощно оглядывался, пытаясь осознать, где находится. Приглядевшись, он с облегчением узнал казарму, окружавших воинов, что спали мертвецким сном, помотал головой, словно стряхивая с себя остатки видений, и вдруг вспомнил сон, от которого он пробудился.

Невысокий вытянутый дом, вокруг заросли кустов с маленькими листочками, мелкими лилово-розоватыми цветами, знакомый гомон голосов и будто кто-то уже открыл дверь и звал:

– Иди скорей, лепешки уже готовы.

Тар быстро перемахнул околицу, подбежал к дому и почти увидел знакомое и родное лицо. И тут он проснулся.

Сердце забилось и застучало ещё сильнее, будто какие-то кусочки из прошлой жизни всплыли в памяти, но отдавались они тягучей и гулкой болью в груди.

Тар затаил дыхание и несколько раз проговорил про себя то, что происходило во сне, будто чувствовал, что может забыть обо всем увиденном и что рассказывать о таком никому не стоит.

Рядом на соседней лавке заколотил ногами воин и стал кричать:

– Мама, мама! Нет!

С резким криком он внезапно проснулся и стал оборачиваться по сторонам, пытаясь прийти в себя. Вид у него был почти безумный: всклоченные волосы, слюнявый рот, шмыгавший нос и растертые багровые подтеки от вчерашнего пира. Парень заметил, что Тар не спит, на цыпочках подбежал к нему и сбивчиво, глотая окончания слов, заговорил:

– Тар, Тар! Мне мать приснилась. Как её убили, я видел! И я не смог помешать…

Он склонил голову на грудь и беззвучно зарыдал. Тар ничего не отвечал, будто замерев. Парень, прервав тихие стенания, затряс его и снова забормотал:

– Ты не слышишь что ль? О чем говорю?

Тар сдержанно зашептал в ответ товарищу:

– Тихо ты, Мос! Слышу я все.

Видя в глазах незаданный вопрос, он спокойно продолжил:

– Иди спать. Никому не говори об этом.

– Тар, у тебя вообще сердца нет? Мне же мать приснилась.

– Не сейчас. Иди, ложись.

Парень обиженно замолчал, втянул голову в плечи и, пообещав послушаться, понуро побрел к себе.

Серое мглистое утро и дребезжащий голос Командира разбудили лагерь панорам, Тар вспомнил события прошлой ночи и нехотя засобирался на тренировки. Шагая вместе с отрядом, он увидел впереди Моса, увлеченно рассказывающего о чем-то соседнему воину, но вскоре потерял его из вида. Их сегодня гоняли особенно усердно, заставляя сражаться друг с другом, и даже провели несколько схваток с опытными воинами. Устало топая обратно в казармы, он вновь заметил болтающего Моса. Тар, досадуя, покачал головой, отметив про себя, что разговоры товарища до добра не доведут.

Трапеза сегодня казалась будто бы первой: вновь отвращение к сырому мясу и чувство брезгливости, но голод, пожирающий изнутри, снова заставил его глодать сырую плоть, и чувство насыщения заменяло брезгливость.

Несколько дней Тар тревожился: днем, когда думал о сне и пытался вспомнить что-то ещё, во время отвратительного поедания освежеванной плоти и беспокоясь за Моса. Они больше не говорили с ним о снах, зато он искал поддержку у других воинов, обидевшись на него. Однажды ночью молодой воин проснулся от тихой возни и стуков, слышавшихся совсем рядом. Сквозь полуоткрытые веки он подсмотрел, как взрослый панорам, что за ними приглядывал все время, поднял Моса и увел куда-то. Больше Тар его никогда не видел.

Командир и его приспешники завели в дальний амбар дюжину юных воинов с заткнутыми ртами, связанных и согнанных, словно стадо животных, с глазами, полными тревоги. Виртран, стоявший в темном углу, кивнул Командиру и тот, вместе с тремя воинами принялся обезглавливать нерадивых панорам, изрубая после смерти тела на мелкие куски. Другие жертвы стонали от ужаса предстоящей смерти, до них долетали ошметки плоти товарищей, брызги крови и безысходность происходящего.

Виртран удовлетворённо наблюдал за мучениями воинов, а в конце приказал Командиру:

– Избавься от останков. И чтоб никому ни слова!

Демон кивнул в сторону высоких кувшинов, стоящих в углу:

– Свежсцеженная сукровица в награду.

Перемазанный в крови жертв, с довольным оскалом, Командир благодарно поклонился и негромко воскликнул:

– Да здравствует Темный властелин!

И стоявшие за ним приспешники повторили за ним. Лишь за демоном закрылась дверь, как палачи побежали к кувшинам с кровью. Их было ровно пять, наполненных до краев сосудов, самый большой предназначался Командиру. Глаза их налились багрецом, они с наслаждением принялись пить заветную жидкость, чмокая от удовольствия и жадно глотая.

Виртран подошел к трону Темного властелина.

– Ну что всех убили? – нетерпеливо спросил Каргарен.

Демон утвердительно кивнул:

– Что-то их слишком много?

Приспешник настороженно посмотрел в сторону казарм и медленно отвечал:

– Может, близкие слишком важны для них?

Каргарен резко перебил:

– Нечего предаваться сомнениям. Дай команду доверенным воинам, чтоб сразу докладывали о подозрительных новобранцах, а надсмотрщикам в награду обещай больше косуль в дикую ночь.

– Да, Темный господин! – подобострастно ответил приспешник.

Новые правила жизни Тара сменяли один день за другим: ранний подъем, тренировки без устали и постоянные военные вылазки. Ночь дикой охоты становилась единственной отрадой. Первый раз было действительно дико, а потом, когда разгорался огонь охотника в груди и хотелось быстрее других загнать косуль, ощутить пульсирующую темную влажную жидкость, проникающую в самое нутро и согревающее тепло, разливающееся по телу. Лишь видения-сны отдавали тягучей, но такой приятной болью, казалось, что вспоминая, он вот-вот узнает что-то важное. Но после ночного исчезновения Моса, он вновь погрузился в безопасное забвение.

Однажды их отряд, где состоял новобранцем Тар, отправили охранять бараки со стариками и детьми. Издалека он увидел девушку смутно знакомую – коренастую, невысокую, улыбчивую. Всех выгнали из амбара, и она помогала выйти старику, который еле передвигался, заботливо усадив его на крыльцо. Надсмотрщик прикрикнул на медленно собирающихся морин, всё смешались и он потерял деву из вида. Время от времени он встречал её, когда их отряд отправляли на охрану, всегда издали, ведь стояли они возле ворот. Она все время была чем-то занята: то участливо выводила больных на прогулку, то перевязывала им раны, добро улыбаясь. Тару вновь стали сниться сны – вязкие, из прошлого, после которых сердце отдавало пронзительной болью, но он никак не мог вспомнить, кто эта дева и почему он думает о ней.