Читать книгу Выборы на фоне Крыма: электоральный цикл 2016-2018 гг. и перспективы политического транзита - Юлия Михайловна Баскакова - Страница 33

Предположения, что в силу изменившихся экономических условий электоральный цикл 2016–2018 гг. будет принципиально отличаться от предшествовавших, проходивших в условиях экономического роста или, как в 2011 г., после кризисного подъема экономики, по большому счету, не оправдались.[66] Патерналистская модель взаимодействия с обществом, культивировавшаяся властью в «тучные» годы прошлого десятилетия, когда и сложилась электоральная база поддержки режима, сохранилась и в ситуации снижения количества ресурсов на перераспределение и частичного ослабления «посткрымского консенсуса».[67]

С точки зрения политической трансформации России избирательный цикл 2016–2018 гг. носил промежуточный характер. Ключевой задачей, которая решалась в его ходе политической элитой, стало не перераспределение власти, а занятие наилучших позиций с точки зрения перспективы следующего цикла – 2021–2024 гг. Причина такой ситуации – как в наличии доминантных акторов (В. Путин, партия «Единая Россия»), так и в ошибочных представлениях оппозиции о неизменности и всеобъемлющем характере «посткрымского консенсуса».

Так, в ходе выборов депутатов Государственной Думы в 2016 г. интересантов в кардинальном изменении ситуации просто не было. Оппозиционные партии решали проблемы получения государственного финансирования и/или закрепления своего представительства в публичном пространстве до следующих выборов. Даже ими выборы не рассматривались как полноценные. Следствие – непроходные кандидаты на президентских выборах, стратегия «договорняка»: самоограничение политической активности, межпартийные соглашения о «договорных округах». Главное было – «попасть в парламент, сохранить статус и получить государственное финансирование».[68]

Новые же партии в 2016 г. «не выстрелили», поскольку не смогли обеспечить достаточный приток финансирования, рекрутировать в свои ряды перспективных представителей элит, построить эффективные электоральные машины. Значительная же часть этих партий изначально создавалась не в расчете на участие в серьезной политике, а на роль «спойлера» одной из реальных политических сил с последующей продажей (или как минимум «сдачей в аренду») ей же или ее конкурентам.

В ходе президентских выборов ситуация ограниченной конкуренции повторилась, ее уровень был низок даже по сравнению с кампанией 2012 г.: значительной частью избирателей выборы рассматривались как очередной, но промежуточный референдум о доверии В. Путину (плебисцитарная модель). Из всех конкурентов один только П. Грудинин «полуиронично желал себе победы, остальные кандидаты на нее не претендовали. Это поведение кандидатов несколько принижает статус блестящей победы Путина, особенно по сравнению с 2012 годом. Тогда Михаил Прохоров вел мощную агитацию; коммунисты ходили на Болотную и критиковали власть, даже тишайший Сергей Миронов говорил, что хочет стать президентом „переходного периода“».[69]

В такой ситуации одной из ключевых проблемных зон стала уверенность населения в предсказуемости выборов. Устойчивость такого мнения могла негативно повлиять на явку и, как следствие, на легитимность выборов. Поэтому для кампании В. Путина было важно формировать мнения о возможности участия в выборах оппозиционных кандидатов, даже если вероятность их победы минимальна. И эта задача была успешно решена: на протяжении всего периода предэлекторальных замеров представление о том, что к участию в выборах будут допущены реально оппозиционные кандидаты, оставалось стабильным, его придерживались около половины опрошенных. Противоположное мнение разделяли около трети респондентов.

Таблица 82. С каким из суждений Вы в большей степени согласны?

(в % от опрошенных, общероссийский еженедельный квартирный опрос ВЦИОМ «Экспресс», N = 1600, 11 ноября 2017 г. – 12 марта – 2018 г.)

О закрытости выборов для реальной оппозиции чаще заявляли сторонники К. Собчак (52 %), абсентеисты (44 %), сторонники П. Грудинина (37 %).

Конечно, говорить о полноценной конкурентности выборов-2018, основываясь на участии в них П. Грудинина и К. Собчак, оснований нет. Это были выборы с ярко выраженным доминантным участником. Из восьми представителей кандидатского списка пятеро были в той или иной степени новыми людьми для президентской кампании: П. Грудинин, К. Собчак, Б. Титов, С. Бабурин, М. Сурайкин. Наибольший интерес из этого списка представляют П. Грудинин и К. Собчак. У каждого из них были своя роль и свой потенциал, хотя в контексте полученного результата нет оснований говорить о высоких шансах этой пары на продолжение политической карьеры – вполне возможно, их ждет быстрый и бесславный уход с политической сцены по примеру М. Прохорова.

Таблица 83. Уровень декларируемого голосования за П. Грудинина и К. Собчак

(в % от опрошенных, общероссийский еженедельный квартирный опрос ВЦИОМ «Экспресс», N = 1600, 2018 г.)

Другими важными задачами, стоявшими перед властью на выборах-2018, были:

• расчистка политического пространства, демонстрация слабости и малоресурсности традиционных и новых политических игроков (партий и отдельных лидеров);

• недопущение десакрализации власти с неизбежными последствиями в виде снижения легитимности системы в целом;

• мобилизация периферийного путинского электората (группа ядерного электората была стабильна);

• дерадикализация общественных настроений и демобилизация протеста (потенциал радикализации стал очевиден в 2015–2017 гг. в ходе локальных акций протеста: Санкт-Петербург (Исаакиевский собор), Екатеринбург (Храм на воде), Республика Башкирия (шихан Тра-Тау), Челябинск (Томинский ГОК) и общероссийских акций А. Навального, движения дальнобойщиков против системы «Платон» и т. д.);

• конструктивное встраивание в повестку власти поколения нулевых, перехват властью его внимания.

Успешность выборов для власти, однако, заслонила одну нерешенную проблему: они не способствовали «выбросу» накопленной за годы кризиса негативной общественной энергии, а лишь отсрочили этот момент.