Читать книгу Выборы на фоне Крыма: электоральный цикл 2016-2018 гг. и перспективы политического транзита - Юлия Михайловна Баскакова - Страница 39

Отметим важные различия между тем неоконсервативным общественным консенсусом, который имел место в России до 2012 г., и новым, мобилизационным «посткрымским консенсусом». Первый ведет свое родословие от конца 1990-х гг., когда на смену ценностному расколу начала 1990-х пришло временное согласие по ряду ключевых вопросов общественного бытия, основанное на синтезе самых разных и порой взаимоисключающих идеологем. В качестве самой важной и актуальной россиянам тогда виделась следующая триада ценностей: порядок; справедливость; стабильность. За ними с определенным отрывом следовала свобода. Именно эта триада вознесла на гребень политической волны В. Путина. Данная картина практически не претерпела изменений за все последующее время.

При этом к порядку, справедливости и стабильности [От Ельцина до Путина…, 2007: гл. 2] тяготели практически все группы, в том числе и электорат основных политических партий, различия между которыми, с точки зрения их идеологии, сильно смягчились и размылись [Бызов, 2013б]. Политические ценности, в том числе такие как демократия, отошли на задний план: теоретически общество высказывается за выборы, за политически свободные СМИ (при условии нравственной цензуры), за свободу передвижений, против вмешательства государства в частную жизнь. Но актуальность демократических ценностей снизилась до второго, третьего, четвертого порядка.

Сложился негласный договор: власть обеспечивает стабильность и рост уровня жизни, элементарный порядок, а общество не лезет в политику, принимая действия власти как должное. До поры до времени этот договор работал отлично. Союз умеренных национал-государственников и умеренных либерал-государственников в центре политической поляны надежно блокировал влияние радикалов со всех флангов, их действия не представляли угрозы для стабильности политического порядка.

Новый, «посткрымский», консенсус можно охарактеризовать как мобилизацию общества вокруг власти, когда различные – и часто справедливые – претензии, связанные с внутренними проблемами, отходят на второй план, а на первый выходит внешняя угроза, реальная или нет, перед лицом которой всем необходимо сплотиться. Мобилизация и стабильность – явления часто противоположного свойства, мобилизация часто соседствует с революционными настроениями. Неслучайно в 2014 г. многие русские (и не только русские) пассионарии прониклись идеей «русской весны», войны с «бандеровцами» на Востоке Украины, все больше было тех, кто «готов повторить», имея в виду победу над Германией в 1945 г., а кое-кто обсуждал перспективы ядерной войны. В Донбасс воевать поехали известные люди, включая писателей, общество электризовалось предчувствием каких-то важных событий, а возможно, и войн. Взаимоотношения между обществом и властью выстраивались в формате мобилизации общественной поддержки президента страны и его внешнеполитического курса.

Мобилизация надолго изменила ранее наблюдавшийся слабовыраженный тренд, связанный с постепенным снижением уровня поддержки власти в результате моральной усталости общества и элит и нарастанием нерешаемых внутренних проблем страны. Рейтинг В. Путина вознесся на недосягаемые ранее высоты. Выборы 2018 г. показали, что все, кто пытается выйти за идейные рубежи «посткрымского консенсуса», обречены на маргинальное положение, причем даже в среде интеллигенции. Отсюда совокупный результат К. Собчак и Г. Явлинского – около 2,5 % (при том, что скорее либеральной ценностной ориентации сегодня придерживаются примерно 16 % россиян). Критикуй, что хочешь, в стране всем все недовольны, но не выходи за идейные рубежи – Крым наш, державное могущество, вся наша внешняя политика – вне подозрений.

Реальная поддержка Путина, его «ядро» – 42 %, это те, кого он устраивает как лидер, но голосуют за него почти 80 %! «Посткрымский консенсус» – это уже новый договор между обществом и властью: мы обеспечиваем внешнеполитический курс, но не справедливость и порядок внутри страны, вы со своей стороны можете критиковать все что угодно, но не подвергать сомнению курс В. Путина на укрепление державного могущества. Мобилизация по законам политического жанра требует национального лидера, и именно в этом качестве В. Путин вышел на свои четвертые президентские выборы.

«Посткрымская» картинка наложилась на комплекс архетипов, установок, фобий, которые в совокупности образовали нечто, что можно охарактеризовать как социокультурный код нации или архетипический пласт его сознания. Внешнеполитическая повестка дня затмила собой в 2014 г. внутриполитическую, включая социально-экономическую проблематику, и стала определяющим фактором для формирования общественных настроений. Достаточно отметить в связи с этим, что 79 % россиян поддерживают экономические санкции против Запада (то есть готовы отказаться от западных продуктов питания), введенные российским правительством, а также возможные ограничения на выезд за рубеж – по принципу «на войне как на войне».[88] А ведь еще совсем недавно население страны было крайне чувствительно к любому ущемлению своих непосредственных интересов – в отличие от интересов политических и общегражданских!

«Посткрымский консенсус» оказался намного сильнее во многом потому, что разбудил в россиянах частично спавшие до нынешнего момента, но, как оказалось, всегда готовые проснуться, выработанные историей страхи, мифы, архетипы: восприятие и оценки самих себя, других народов и стран, образы «внутреннего» и «внешнего» врага. Согласно результатам экспертного опроса ИС РАН 2013 г., «…к цивилизационным характеристикам русской мечты, которые в значительной степени коррелируют с тем, что мы определили как социокультурный код, эксперты относят:

• православие;

• сильную централизованную власть;

• державную (имперскую) внешнюю политику;

• духовность в противовес меркантильности» [Бызов, 2013б].

Эти четыре важнейших пункта – своего рода культурологические штампы, содержание которых, особенно в настоящее время, представляется далеко не столь очевидным. Если эти ценности более или менее точно отражали цивилизационные доминанты исторической России, Российской империи, то остается открытым вопрос, в какой степени они работают в России сегодняшней? Тем более что эти ценности воспроизводятся консервативным большинством в качестве «парадных», но «по жизни» носители этих ценностей далеко не всегда готовы им следовать. Особенно сильно проявляется следование «державному» архетипу о представлениях места России в мире среди россиян старшего поколения.

На протяжении третьего срока президентства В. Путина Россия перешла от периода умеренно-консервативной идеологии как общепринятой – к радикально-консервативной на основании общественной мобилизации. Произошла реидеологизация общества, и избирательная кампания 2018 г. протекала в условиях массовой мобилизации консервативного электората вокруг национального лидера на фоне деморализованной, растерянной и безучастной оппозиции.