Читать книгу Город оптимистов и прочая Англия, не считая Лондона - Юлия Н. Шувалова - Страница 2

Манчестеру нелегко в Англии. Ему все время кажется, что даже в самой Великобритании не все и не до конца осознают, чем он богат. Здесь началась индустриальная революция, которая изуродовала безмятежный буколический пейзаж фабричными трубами. В 19 веке за одной партой в Cheetham School сидели Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Здесь есть прекрасная художественная галерея с отличными залами прерафаэлитов, уже лет 20 проходит фестиваль передовых технологий и электронного искусства, чуть меньше – биеннале искусств, здесь родились Be-Gees, 10CC и Stone Roses, здесь тренируются и живут игроки Manchester United.., но люди почему-то по-прежнему ломятся в Лондон и южные графства, а далее – в Ливерпуль, на родину «Битлз». И где справедливость?

Ее нет, разумеется. Манчестер похож на человека, выдающегося во всех отношениях, который никак не может обратить на себя достаточно внимания. Его замечают – и проходят мимо. И Манчестеру снова и снова приходится доказывать, что именно он – primus inter pares3. Напоминать, что здесь началось кооперативное движение и была основана газета The Guardian. Что в центре города некогда располагалась редакция газеты The Evening Standard. Что в Технологическом Университете преподавал сэр Эрнест Резерфорд, а в гуманитарном Университете Виктории – Энтони Бёрджесс (в 2004 году эти два заведения объединились в один Манчестерский Университет). Что премьер-министр Роберт Пил, основатель британской полиции, в честь которого полицейских и называют «бобби», был уроженцем сурового английского Севера (его отец владел ситцевой фабрикой в Бери (Bury)).

И поэтому манкунианцы очень остро реагируют, когда Лондон и ливерпульские «скаузеры» оказываются впереди. Лондон – это столица, где живут снобы, а вот на северо-западе, в Манчестере, люди добрые и открытые. Я не слышала, чтобы манкунианцы упрекали Ливерпуль за то, что этот порт вместе с Бристолем активно участвовал в трансатлантической работорговле. (Рискну предположить, что среднестатистический британец почти ничего не знает об этом). Чаще всего претензии сводятся к диалекту на «и» и победам в премьер-лиге. Но, поверьте, и этого достаточно, чтобы Манчестер ощущал потребность напоминать, что с ним надо считаться.

Однако предложи ему заменить Лондон или Ливерпуль – и он откажется от «высокой чести». Провинциальность вполне его устраивает: ведь за простотой нередко скрывается желание жить спокойной жизнью. Манчестеру вполне достаточно тех этнических районов, которые здесь образовались в течение 19-20 вв. Ему достаточно тех эмигрантов из Америки, Африки, Азии, Китая и Восточной Европы, которые определяют его этнический пейзаж. С тех пор как здесь проходит Манчестерский Международный Фестиваль, претензии к столице и соседям поутихли. Понемногу начинаешь понимать, живя и общаясь с местными или теми, кто пустил здесь корни, что главное, что нужно городу, – это быть больше Манчестера, оставаясь Манчестером.

В "Самоинтервью – 1984" Педро Альмодовара есть прелюбопытнейший пассаж.

Вопрос. В последнее время много говорят о Мадриде.

Ответ. Слишком много.

В. Ты хочешь сказать, что оснований недостаточно?

О. В Мадриде кое-что происходит. Это несомненно. Но вот в чем серьезная опасность: Мадрид начинает сам себя осознавать. Город теряет одну из основных своих особенностей. У всех нас, кто жил в этом городе, никогда не было корней, мы не испытывали чувств к месту, как это бывает, например, в Барселоне. <…> Никому не приходило в голову защищать Мадрид, никто не идентифицировал себя с городом как таковым. <…> А теперь говорят о мадридской культуре, ее защищают или противопоставляют другим. <…> Появилась некая гордость оттого, что живешь там, где живешь. А так не годится. Ты перестаешь чувствовать самого себя, чтобы превратиться в город. Это нечто вроде нарциссического миража. Ты – это ты сам, и ты абсолютно одинок. <…>

В. Но ведь ты живешь и работаешь в Мадриде.

О. Я живу в Мадриде, не живя в Мадриде 4 .

В Манчестере я прожила 7 лет, с 2003 до 2010 года; до этого я всегда жила в Москве. Ощущения Альмодовара мне близки. В Москве мы с сокурсниками любили критически оценивать спор двух столиц (Москвы и Петербурга): какая лучше? современнее? В то время я проявляла формализм, утверждая, что столица может быть только одна. Когда Ливерпулю передали флаг европейской столицы культуры в 2008 г., я признала, что у одной страны может быть несколько столиц. (И, кстати, Ливерпуль снова опередил Манчестер).

Волею судьбы я жила в городе, который известен как индустриальная столица Англии, но который на самом деле спит и видит, как бы сделать из своей рабочеклассовости убедительный противовес рафинированному Югу, причем, судя по рассказу Джорджа Оруэлла из «Дороги на Виган-пирс», эта риторика живет на севере уже почти 200 лет. Как это часто происходит, если город желает выйти вперед, в нем начинается застройка. Манчестеру инъекцию застроечной лихорадки сделали ирландские террористы в 1996 году, когда взорвали несколько бомб в центре города. Обошлось без человеческих потерь; однако история дальнейших событий полностью подтверждает народную мудрость: «не было бы счастья, да несчастье помогло». Действительно, когда бы Манчестер собрался сносить свои закопченные викторианские здания в центре города, если бы их не разрушили экстремисты с острова святого Патрика?

С тех пор Манчестер стал совершенно другим. Не знаю, если думать о городах, как о людях, случай с бомбами, наверное, сродни излечению от ужасного недуга или спасению в катастрофе, в результате чего у вас полностью меняется взгляд на мир.

Это все, разумеется, плюсы. Но у них есть один существенный минус. Как и Мадрид, Манчестер давно уже начал себя осознавать. Именно поэтому он готов был претендовать на все: и на Олимпийские Игры, и на «супер-казино». Что стояло за этим апломбом? Самодостаточность, готовность бросить вызов? Едва ли. Со стороны это выглядело скорее как неуемное желание проявиться и во что бы то ни стало настоять на своем. К примеру, фаворитом в гонке за право построить у себя супер-казино в американском стиле был Блэкпул, главная достопримечательность которого – слегка уменьшенная копия Эйфелевой башни, стоящая на берегу Ирландского моря. Но Блэкпул – это центр дешевых удовольствий, а «супер-казино» надо было строить в более респектабельном Манчестере.

Проблема в том, что сами манкунианцы и даже недавно перебравшиеся в город британцы и иностранцы проявляют удивительное высокомерие по отношению не только к Блэкпулу, но и к другим, менее выдающимся, городам, вроде Уоррингтона. По отношению к этим городам и городкам они употребляют слово «провинция» и его синонимы, вовсе не задумываясь, что где-то в районе Лондона этими же словами называют колыбель британской индустрии. Впрочем, они задумываются об этом. Все дело лишь в том, что «появилась гордость от того, что живешь там, где живешь».

Но разве не стоит, спросите вы себя в этом месте, гордиться тем, что вы живете там-то и там-то? Что такое «нарциссический мираж», в конце концов? Это упоение открытым внешним, тем, что лежит на поверхности и на первый взгляд не поддается сомнению. Тот факт, что Манчестер есть, и что он стремительно рвется вперед, сквозь «будни великих строек», неоспорим. Неоспоримо также, что это один из самых многонациональных городов Англии, чье культурное многообразие и синкретичность внушают трепет, а порой и страх. Но вот другой факт: в местной библиотеке хранится древнейший папирус Нового Завета, – это ли не повод гордиться тем, что живешь в Манчестере? Но что делать, если у вас хватает смелости признаться, что вы не религиозны, и этот папирус для вас ничуть не более значим, чем надоедливая рекламная брошюра? Или что вы мало образованы, а потому вам практически все равно, есть в городе эта библиотека с папирусом или нет. Можно гордиться, что живешь в том же городе, где тренируется Манчестер Юнайтед, – но вдруг вы не любите футбол?? И когда вы зачислили многонациональность, папирусы и футбол в атрибуты внешнего, что у вас осталось? Обычный город, не хуже и не лучше многих других.

Это факты настоящего; это точка зрения, которая заслоняет прошлое и мешает видеть будущее. Возможно, эти факты сами по себе дают повод для гордости. Но важно не забывать при этом, что город всегда создают люди; обратный процесс – когда город создает людей – это иллюзия; точнее, нужно говорить, что, живя в рамках одного пространства и общаясь друг с другом, люди создают новых людей. Манчестер тем и замечателен, что являет собой пример сочетания глобализации и локализации. Поощряя многонациональность и многокультурность, горожане, однако, озабочены выяснением того, что такое «Манчестер»; это намек на глобальные интересы и устремления. И в то же время всякий местный житель гордится, если он говорит на местном диалекте, и он ни в коем случае не хочет от него отказываться, даже если это означает, что по всем меркам он говорит и пишет безграмотно. Весьма локально, не так ли? И едва ли способствует глобализации?

Оптимизм в этом случае превращается не просто в привычку, а в свойство характера. Вытирая обшлагом куртки красные, слезящиеся от дождя, ветра и бедности глаза, любой рабочий человек честно скажет вам, за пинтой и без нее, что он любит свою страну и свой город. И он верит, что наступит светлое будущее, хотя надежды на него остается все меньше при таком правительстве, но ведь надо верить и быть оптимистом, не так ли? Верить, что придет правительство, которое позаботится о простых людях, чтобы у них была нормальная зарплата, нормальное жилье, чтобы цены не росли, и была бесплатная медицина. А они, простые люди, будут предаваться простым радостям: смотреть футбол и регби в пабе под пинту пива, ходить на разные «гиги» в клубы или ездить подышать морским воздухом в Блекпул, Саутпорт или Форнби-бич. Они же, в конце концов, и созданы быть простыми, рабочими людьми, а не этими выскочками с юга.