Читать книгу Можно - Юлия Прим - Страница 2

Глаза внеземного цвета

– Мила Мейер -

Мила Мейер. Короткое имя, соответствующее фамилии. "И не поймёшь: оно цельное или краткое? И как тогда звучит моё полное?"

Благодаря отцу, вечно отвечаю на эти вопросы. Они идут сразу после знакомства. Зачастую, кажется, что этот аспект интересует собеседника больше, чем я сама. Каждый пытается склонять моё имя на свой лад. Ничего хорошего из этого, как правило, не выходит. При рождении папа так же не выдал краткого имени Марку. Впрочем, эта уже сложившаяся годами семейная традиция. Миес Мейер и сам обделён более длинной формой имени. Дед Марти тоже. Швейцарские традиции, они как классические часы: точны, исправны и очень дороги. И главная их ценность: семья. Все члены твоей семьи. Которых ты беспрекословно обязан любить, просто потому, что так решил Господь. Вы одно целое. Вы единство…

В своем бесконечном желании соответствовать отцу и всегда быть для него лучшей, я слегка перегнула с заявленным пунктом. И то, что Миес Мейер всегда принимал за излишнюю привязанность к брату, давно перевалило за все грани нормальности и приемлемости. Мне всегда хотелось стать для Марка кем-то большим. Я стремилась к тому, чтобы он выделил меня среди всех тех, кто толпой вьется рядом. А он… И не замечал этого вовсе. Находил разные способы избавится от меня. Остаться со сверстниками, без мелкой Милы, в своей компании! Фантазие Марка Мейера можно лишь позавидовать! Он умело отшвыривал меня всё дальше и дальше.

Сколько слёз я пролила, думая ночами о нём? Сколько нервов истратила, представляя нас взрослыми. Вместе. В неизменных швейцарских традициях: я в белом платье с длиннющим шлейфом, с неизменной белой фатой; Марк в классическом костюме, что так бесподобно ему идёт… Рядом. Не шафером, как прописывают подобные родственные связи. В моих мечтах Мейер всегда выступал женихом. С одноименной фамилией. И вот мы выросли…

Глаза неземного цвета застопорились на мне. Только его переливаются так, что и не поймёшь истинного оттенка. Космические. Не меньше. С сотней маленьких вселенных внутри. И моя так же ходит где-то там. Вокруг его темной орбиты.

Встречаюсь кратко с его глазами. Они привычно тянут к себе магнитом. Стараюсь откровенно, при всех не пялиться, на названого старшего брата. И всё же, пытаюсь искоса рассмотреть, что он ответно во мне разглядывает. Мысли летят к чертям. Берс что-то рассказывает. С улыбкой киваю. Сама понятия не имею о чём идёт речь. Тяжёлая рука выжигает отпечаток на моём бедре. Терплю и не скидываю. Сносно. Поворот моей головы не отводит взгляд в сторону. Мой всегда приклеен к нему. Стоит только Марку появится в зоне видимости.

Ощущаю на себе его взгляд. Щеки пылают огнём. Свет возможно скрывает. Надеюсь. Прячу дыхание в бокале, что держу перед собой. Да и сама пытаюсь спрятаться за ним тоже. Сладкий вкус раздражает рецепторы. Запах крепкого алкоголя бьёт в нос. Стас наверняка принимает моё оцепенение на свой счёт. Слащаво улыбается. Скалится Марку. Вижу боковым. А прямым и не успела толком рассмотреть изменения в его внешности.

Помню каким Бероев был раньше. Дерзкий. Самый бойкий. Весёлый. Чаще всего бритый на лысо или же коротко стриженный. Светлые волосы не позволяют провести жирную линию между двумя образами. Каким бы он не был, Берс всегда выглядел очень сильно и круто. Самоуверенным. Тем, кому всё по плечу. Эдакий плохой парень с района, с соответствующим на то поведением. Кажется, пару раз его едва не отчислили. Нонсенс! Со школы, где всё решают банкноты.

Крепкая мужская ладонь слегка сжимает под собой мое бедро, обтянутое тонкими джинсами. А я с трудом отвожу взгляд от того, кто всегда был круче любого из здесь присутствующих.

Девчонка, что пыталась дерзить Марку, подходит к нему сзади. Что-то шепчет на ушко. Ласково напрашивается.

Кто-то произносит тост. Глотаю разбавленный ром, пытаясь избавится от комка, что перекрывает мне горло. Глушу ромом приступ ревности, что сдавливает в тиски мою грудную клетку. Выламывает ребра, пытаясь проткнуть ими лёгкие. Царапает острыми осколками сердце.

Из последних сил, ещё более широко улыбаюсь Берсу. А челюсти сводит до боли. И ноздри обжигает парами крепкого алкоголя. Неразбавленного. В соседнем бокале. Терплю. Сколько боли я привычно прячу за каждой улыбкой? Смотрю на девчонок, что окружают его в жизни или на фото… А ведь Марк даже не догадывается… Для чего я вообще вернулась? Почему не осталась продолжить учебу в Лондоне? Отчего вдруг поверила в мысль, что между нами с ним что-то возможно? Восемнадцать! Будь они прокляты! Все сознательные, что я безнадежно пытаюсь разлюбить Марка Мейера!

Девчонка уходит, не скрывая своего недовольства. Ловлю её взгляд, обращённый на меня приступом ненависти. Она едва не бурлит в больших темных глазах. А рядом с Марком уже находится Капа. Привычно весёлый. Свободный от постороннего мнения. Действующий только так, как хочет. И никогда не идущий на поводу общественного.

Умный. Красивый. Брюнет, спортивного телосложения, что покоряет девчонок не только своей белоснежной улыбкой, но и объемными бицепсами. Зря говорят, что ум и сила несовместимы. Лешка – гармоничный баланс одного и другого. Он красиво философствует о бренности жизни и дерётся, наравне с этим, также красиво. Однажды мне пришлось быть свидетелем поединка… Но я пропустила его большую половину. Потому что рядом был Марк и мой взгляд неминуемо…

– Смею заметить, что теплый ром отвратительное пойло, – перебрасывает мне с ухмылкой Майк. Линч – человек обладающий привычным мне тонким английским чувством юмора; истинной манерностью и галантностью. И не важно, что его родители проживают в Бёрне уже более тридцати лет. Англичане – это в крови. Это менталитет, который более ни на что не накладывается.

Плавно киваю его зелёным глазам. Они успокаивают, как просторные альпийские луга. Изумрудные. Покрытые бесконечной зеленью. Рыжеватые, слегка отросшие волосы и вовсе вызывают улыбку. Смотрю на него, вспоминая каким неугомонным подростком был ныне спокойный Михаэль Линч. Возможно и я для них слишком сильно изменилась тоже.

– За тебя, Кнопка, – поддакивает от угла Фил. Поднимает бокал. Линч банкует, подливая и ему тоже. А посторонних людей вокруг будто и не существует. Они сами по себе. Никто не лезет в наше общение. Не навязывает свои темы для разговора. И только мой взгляд неминуемо возвращается в исходную точку. Поджимаю губы и молю его мысленно от меня отвернуться. Выпиваю до дна, глядя в глаза с сотней галактик, звёзд и комет. Они смотрят на меня не моргая. Отсылаю улыбку Берсу. Шепчу на ухо просьбу выпустить меня в дамскую комнату. По-свойски похлопывает меня по бедру. Сопровождает краткой инструкцией.

Выдыхаю только оказавшись за резной массивной дверью с символикой девушки в платье. Тяжело дышу, склонившись над раковиной. Лью ледяную на руки. Прикладываю ладони к вискам. Ощущаю подкатывающий приступ панической. И купирую его как могу. Успокаиваю сердце, следуя советам психолога. Сколько часов проработано с ним, для того уяснить, как держать себя в крепких руках? Голова нещадно трещит. Охлаждаю руки. Повторно виски. Шум в ушах планомерно стихает. Из динамиков под потолком четко слышится лёгкая музыка. Дышать становится проще.

О внезапных приступах, что периодически возникают в последние несколько лет, не знает никто кроме мамы. Я очень просила не оповещать об этом отца. К чему давать ему лишний повод для переживаний? Марк ни в курсе тем более. Беспокоит догадка, что он и без этого считает меня ненормальной.

Дверь за спиной резко распахивается. Перед глазами предстаёт та, что совсем недавно окатывала меня холодом взгляда.

Машинально киваю. Точно здороваясь. Вытаскиваю из-под струи воды свои ледяные ладони.

– Детка, не путайся под ногами, ладно? – голос звучит как приказ. При этом вибрирует от явного презрения и надменности. Хмурюсь и жду окончания пафосной речи. – Веди себя прилично и не зли брата! Мейер сегодня уедет со мной!

– Ты узко мыслишь, – констатирую не пытаясь распылять вежливость перед той, кому она безразлична. – Марк будет ночевать дома, – констатирую сухо.

Брюнетка громко смеётся, будто я рассказала забавную шутку. Смотрю на неё и не понимаю, красивая ли она? Сейчас точно нет. Понравилась ли Марку? Целовал он её страстно. Я бы после такого… Вела бы себя так же нагло, как и она? Если бы он меня так же поцеловал? Я бы, наверное, сопернице уже глотку перегрызала!

– Это ты что ли прикажешь? – продолжает истерично смеяться, сквозь фразы. – Он взрослый мальчик и сам способен решать с кем и где спать!

– Марк обещал отцу, что не оставит меня одну, – отсылаю посыл темным глазам. Следит со злостью за каждым озвученным мною словом. – Он умеет косячить, но не привык нарушать своё слово! А спать с тобой в мои планы не входит. Я тоже большая девочка и способна решить, что, к таким как ты меня абсолютно не тянет. Понятно?

– Как тут не понять? – поджимает губы, напрягая сведённые брови. Думает, что со мной сделать и не может решиться. – Остаётся только посочувствовать твоему брату, – фыркает звучно. – Он прав. Ты та ещё сука!

Внутри ощутимо знобит. Но я широко улыбаюсь на её решительный взгляд. Брюнетка неудовлетворенно фыркает и уходит. Я так и не понимаю, красива она, или… Дверь хлопает. Меня оглушает раскатом эхо. И после этого начинает ощутимо трясти. Аж оседаю на месте. Спускаюсь рядом с раковиной. На корточки. Обхватываю руками колени. Слезы подкатывают к глазам. Горло душит мышечным спазмом.

– Мрак, блин! – выпаливаю с криком, а выходит тускло и глухо.

С чего я вообще решила, что всё будет не так? Сижу минут пять. Одна. К счастью никто не заходит. Дышу через раз. В очередной, за вечер, использую практики.

Домой. Повеселилась. Хватит.

Решительно встаю. Ещё минута. Критически осматриваю себя в зеркале. Тушь не потекла. А больше ничего не использую.

Поправляю волосы. Достаю из кармана резинку. В одно движение собираю их в хвост. Пусть не особо красиво и ровно. Уже не до этого. Дёргаю на себя дверь. Решительно.

– Ты в порядке?

Его голос сбивает былой настрой и подкашивает колени. Стою на пороге женского туалета сама не своя. Секунду назад была уверена, что успокоилась и смогла взять себя в руки, а сейчас… Сердце вновь долбит в ушах как ошпаренное. Бьётся в груди не позволяя нормально дышать. Накрывает сильнейшей панической. До того, что руки начинает трясти и простой вопрос Марка ставит в необъяснимый ступор.

– Да пошёл ты! Зачем так пугать?!

Набрасываюсь на него, ощущая как по щекам бегут освобождающие слёзы. Их поток притупляет эмоции, а я всё равно ощущаю себя до безумия плохо. И злость на него достигает своего апогея. Её необходимо выпустить. Со слезами. Иначе станет существенно хуже.

– Эта сука вернулась в зал с такой язвительной улыбкой, – выдает отстранённым, присматриваясь ко мне. – А тут ты… Что я должен был подумать?

– Что я больше Мейер чем ты и могу за себя постоять! – кричу на него, едва не набрасываясь с кулаками. Это всё из-за него! Вообще! И моё состояние сейчас тоже! – Вали отсюда, Марк! Я сама могу со всем справится! – выпаливаю, звучно хлюпая носом.

– Я всерьёз подумал, что ты повзрослела, – чеканит сталью, присущей голосу родного отца. Холодный взгляд остужает. Слова и вовсе заставляют заткнуться. – А ты как была дурой, так ей и осталась! Взбесилась, что не Берс сюда за тобой заявился? Так давай позову! Глаза, бл*дь, на это закрою! Трахайся на здоровье, сестричка! Или тебе королевская кровь претит заниматься сексом в сортире?

Припечатываю его щеку ладонью со всего размаха. Осознание произошедшего приходит позднее, чем окончено действие. Широко распахиваю от удивления глаза. Его сейчас такие же большие. И зрачки. Необъятные. Затмевают собой все вселенные.

Мои шеки горят огнем. Горячие слез высыхают быстрее, чем успевают стечь на подбородок.

– Прости, – вывожу тихо, бездумно следуя очередному зову своего сердца. Мысли опять летят ко всем чертям. Внутри тишина. И лишь его взгляд впереди как маяк. Смотрю на него, ища путеводный.

– Проехали, Кнопка, – заключает задумчиво. Потирает ладонью покрасневшее место удара. – Пошли.

– Домой?

Голос дрожит на согласных. Зато морально уже отпустило. И паники нет. Ничего внутри нет. Кроме отражения его взгляда.

– Для возвращения домой я ещё слишком трезв. Мейер не поверит в сказку, что тебе со мной было весело.

– А мне было? – нервно смеюсь, теперь уже точно размазывая тушь под глазами. Смотрю на него и понимаю, что прав. Сказку о которой я когда-то мечтала, кроме него мне никто не подарит. И лучше действительно быть ничей… Продолжать оставаться. Чем пытаться начать с кем попало.

– Иди смой это всё, – обводит круг пальцем в воздухе, но взгляд становится привычней и мягче. Киваю и послушно пячусь назад, слыша очередное задумчивое: – А там посмотрим.

МЕ-Й-ЕР

– Мила Мейер -

– Ме-й-ер…

Я проговариваю свою фамилию с придыханием только в отношении одного известного мне человека. Именно в таком варианте она звучит гармонично и правильно. В ней одновременно отражаются грубость и мягкость её обладателя. А так же резкая смена его настроения. Привычная всем. Сумасшедшая. Непредсказуемая. Марк, как грозовая туча, в эпицентре которой, в любой момент может разыграться бушующий ураган! А я всегда была той, кто очень сильно боится грозы, но именно она, непонятно чем, меня к себе манит.

Два последующих часа проходят куда более проще. Меня никто не цепляет. Мне позволяют высказываться. Мне обновляют бокал. В то время как Марк просто пьёт и держится отстранено. Капа единственный, кто поддел его за след на щеке. Остальные этично сделали вид, что ничего не заметили.

С каждым выпитым бокалом ром всё больше утяжеляет глаза. Разговоры вокруг текут более медленно. Кто-то давно зависает на нижнем танцполе. Я же, всё больше жду, когда мы поедем домой. Потому что именно в этом моменте мы ненадолго останемся только вдвоем. Ну, как минимум, в ожидании такси. Или в салоне на заднем сидении. Если Марк не оставит меня там одну и не займет место рядом с водителем.

Кажется, я замечталась и в этом. Едва не пропустила момент, когда прощаясь на выходе Мейер заявил друзьям, что дождётся приезда вызванной мне машины, а сам отправится на квартиру.

– Я не поеду домой одна, – вклиниваюсь резонно. Поздно. Он уже закончил разговор. Вызвал такси. Всё за меня решил. – Ты обещал папе, что не оставишь меня одну. А теперь я заявлюсь на порог родительского ночью одна, разя алкоголем? Марк, ты нормальный?

– Мила, сними розовые очки, – голос звучит тихо. Устало. Он не просит. Просто перебирает передо мной факты. При этом, я даже не успеваю понять. Пьян Марк или мыслит нормально? – Наш общий далеко не считает тебя святой. Он сам таким не является. Прекрасно понимает, где пропадает ночами его дочурка и чем занимается.

– Ты из-за неё, да? – стою на месте. Нервно тереблю пальцы. Это девчонка обещала, что он отправится с ней, а я… Голос заметно дрожит, но я задаю. Пусть и с заметным надрывом. – Я опять просто мешаю твоим планам?

– Да при чем тут это вообще? – искривляет линию губ. Что-то нажимает на горящем экране. – Нет. Ты всегда мешаешь моим планам и бесишь меня практически всем, что ты делаешь. Я этого никогда не скрывал. Но сейчас я просто пойду отсыпаться. От всего. У меня нет желания ехать домой и разговаривать с отцом. За последние дни этих бесед мне по горло.

– Я могу помочь? – поджимаю губы, уже и не рада тому, что спросила. Марк окидывает меня таким презрительным взглядом, что в пору сразу заткнуться.

– Ты? – усмехается звучно. – Конечно можешь.

– Чем? – влезаю ещё менее смело.

– Передвигай ноги быстрее, если решала остаться, – начинает шаг в сторону темной улицы, что лучом отходит от клуба. – Догоняй, Кнопка, – бросает не оборачиваясь. – Иначе я могу передумать.

– Birds flying high, (Птицы в вышине), – тяну себе под нос, нерешительно ступая за ним. – You know how I feel, (Вы знаете, что я чувствую). Sun in the sky, (Солнце в небесах), you know how I feel (ты знаешь, что я чувствую.)

– Что ты делаешь? – останавливается смеясь. А сам уже сбежал от меня на добрые десять- пятнадцать метров. Нагоняю быстрее, пока стоит. И стараюсь не осматриваться по сторонам. Туда, куда не доходит свет редких тусклых фонарей и образуются страшные тени.

– Ну и? – недовольно переспрашивает Марк.

– Пою, – выпаливаю замешкавшись. Стою рядом с ним, а так и подмывает взять в свою ладонь его руку. – Здесь всё незнакомо.

– А ты всё так же боишься темноты? Мил, – едва не стонет от осознания ещё одной глупости, связанной с моим именем.

– В Лондоне много темных мест, – оправдываюсь, пожимая плечами. – Я выучила наизусть практически всю английскую классику. Прохожих меньше пугает, когда девушка в темноте вдруг начинает петь знакомые им мелодии. Некоторые даже подпевают мне и улыбаются.

– Сколько же в тебе заморочек! – подытоживает и стоит не двигаясь с места. Зрачков не видно. Я не могу точно сказать злиться на меня сейчас Марк или…

– Больше чем у всех знакомых тебе девушек?

– Причем разом, – соглашается скупо. – Давай руку. Здесь твое пение наоборот, привлечет ненужное внимание и подозрение в невменяемости.

Протягиваю свою ледяную ладонь, аккуратно прикасаясь к его теплой.

– Спасибо.

– Это дорогой и тихий район, – поясняет обводя круг в воздухе пальцем. – Моя квартира в пяти минутах ходьбы.

– Хорошо. Я запомню, – киваю на автомате.

– То, где я живу? – вновь усмехается, заявляя резонно: – Не надо.

– То, что здесь безопасно ходить.

– Да. Точно, – соглашается тяжело выдыхая.

– Мне надо написать отцу. Подожди, пожалуйста, – прошу извинительно. – Надо предупредить, что мы останемся тут.

– Пиши, – улыбается, отпуская руку. Смотрю на свою освобожденную. И будто земля под ногами расходится. Пусто. Одномоментно.

Набираю сообщение, не дыша. Пишу кратко, но четко. Обещаю быть утром.

Звонок поступает практически сразу и я вынужденно нажимаю "принять", под ухмылку на лице Марка.

– Да, пап… , – выслушиваю десяток секунд бесперебойных нотаций. Марк забирает аппарат из моих рук, сообщая кратко:

– Не переживай. Отдам ей своё спальное место. Завтра будет.

Отключает. Телефон полностью. Вижу как гаснет заставка системы.

– Достал своим контролем. Пошли.

Монотонно киваю, представляя чем это выльется. Хорошо, если отец не появится в квартире с утра. Или же… Теплая ладонь вбирает мою. Всё остальное становится разом не важно. Его крепкие пальцы смыкаются вокруг моих. Пытаюсь улыбаться не так явно. Сейчас темнота совсем не пугает. И не хочется петь, чтобы отвлечься. Хочется молчать. С ним. Рядом. А ещё крепко прижаться.

– Пошли, – сподвигает или командует. – Прохладно.

Не замечаю. Джинсовка поверх майки особо не греет, а рука в его ладони начинает гореть. Пять минут. Не стараюсь запомнить, где и как он сворачивает. В крайнем: включу телефон, узнаю местоположение. Только знаю, что не стану этого делать. Марк не терпит контроля и мой телефон неспроста выключен.

Ещё несколько поворотов. Двор колодец. Кодовый замок. Дом из четырех этажей. Небольшой двор внутри с детской площадкой. Парковка на минусовом. У подъездов нет ни единого автомобиля. Светло. Фонари буквально натыканы рядом. Чисто.

Молча открывает дверь. Пропускает вперёд. Поднимаюсь вместе с ним на второй. Лестница широкая. Отпускать руку нет надобности. Но, перед дверью свою всё же освобождает. Заходит первым. Включает свет.

Держусь стеночки. Заглядываю за угол. Перед глазами открывается студия: широкая кухня и барная стойка; два кресла и проектор, направленный на окно(полотном в этом случае выступают прямые толстые шторы); у стены большая кровать, занимающая всё оставшееся пространство.

– Мрак, – констатирую, после повторного осмотра. Две двери. Одна явно ванная, другая туалет. И студия, просто комната. Без дополнительной спальни.

– Кнопка, тебя что-то смущает? – издевается весёлым голосом над моим слухом.

– Ты сказал, что отдашь мне своё спальное место, – комментирую не понимаю увиденного.

– И не солгал, – подтверждает самонадеянно. – Я всегда сплю у стены. Располагайся на хозяйское. Ради тебя лягу с краю.

Перевожу на него ошарашенный взгляд. Подмигивает, заявляя нейтрально:

– Кнопка, ты так паникуешь, точно никогда со мной не спала.

– Мне было семь или восемь, – напоминаю придирчиво. – Была гроза. Родители были в отъезде.

– С тех пор ты особо не изменилась, – отзывается уже из-за спины. Включает чайник. А я стою и пялюсь на широкую постель, куда он приводит знакомых девушек. – Хочешь я включу тебе звуки грозы? – уточняет и вроде без особой издёвки.

– Нет, спасибо, – мой голос звучит далеко и глухо. Подкатывает паника. Ощутимо стягивает грудь. Пытаюсь тише дышать и часто моргать, прогоняя истерику.

– В душ? – обдувает дыханием мою кожу. Подкрадывается слишком близко. Или так кажется. Считывает моё молчание за согласие. – Выдам тебе переодевку, – заключает с ухмылкой. – Будь другом, сделай крепкого и сладкого чая. Голова трещит. Я первый окачусь за пару минут.

– Хорошо, – мямлю оборачиваясь, а Марк, по пути к одной из дверей, уже стягивает с себя футболку. Инстинктивно приоткрываю рот, выдыхая сквозь него лишний воздух. Крепкая шея. Рельефная спина. Сильные руки. Он очень изменился с тех самых лет, когда я с ним спала. Прошло не менее десяти. И его присутствие рядом ранее не действовало на меня таким…

– Чай…, – напоминаю себе одновременно с хлопком двери. Такси домой? Ещё есть шанс передумать.

Футболка, что он снял, скинута на ближнее кресло. Медленно подхожу к нему. Аккуратно вбираю материал в руки. Подношу к лицу. Тысячи рецепторов внутри взрываются дикими довольными криками. Смесь древесной туалетной воды, табака и запаха его тела. Это не разбавленный ром. Этот коктейль пьянит быстрее и более сильно. Дышу глубоко и не хочу выпускать ткань из рук. Боюсь без него задохнуться.

Вода выключается. Дышу рвано и часто. Нехотя развешиваю как было и спешу делать чай. Крепкий. И приторно сладкий.