Читать книгу Боги и архетипы древних славян. Колесо Сварога в современной трактовке - Юлия Верклова - Страница 5

Люди, которые покупают книгу о язычестве, обычно уже имеют какие-то представления о предмете и очень огорчаются, даже злятся, если обнаруживают, что их представления расходятся с авторскими. Считаю важным коротко рассказать, на что я опираюсь (а вернее, на что не опираюсь), чтобы вы вовремя могли уйти, не поранив чувств. Смотрите:

1. «Книгу Велеса» за основу не беру, на нее не ссылаюсь, пантеон на ее основе не реставрирую, но понятиями Навь – Явь – Правь оперирую, потому что представление о «трех мирах» так или иначе все равно просматривается в большинстве древних мифов – и надо же их как-то называть. Я верю Сергею Лесному – историку-белоэмигранту, который переводил дощечки Изенбека (деревянные дощечки с вырезанным текстом на неизвестном языке, найденные офицером белой армии Федором Изенбеком при отступлении в одной из разоренных дворянских усадеб). А это значит, что подлинность «Велесовой книги» я допускаю от силы странички на две и то не безусловно. Изенбек не давал сами дощечки Миролюбову, Миролюбов присылал Лесному, не все из тех списков и оттисков, что получал (или нет?) от Изенбека… Лишь одна из дощечек (которую Лесной вроде бы видел живьем и констатировал ее сохранность) вызывает во мне доверие: он ее цитирует в своих исследованиях дословно. Почему бы не поверить в существование одной-единственной дощечки? По сути, это список имен. Лесной считает их перечнем младших «божков», я, скорее, склонна видеть в нем названия седмиц года – и мне лично это помогает ориентироваться во времени. Подробнее расскажу в главе про календарь.

А саму толстую «Книгу Велеса» я считаю не реставрацией, даже не реконструкцией древних текстов, а сочинением русского поэта Миролюбова с позднейшими надстройками его последователей. Новый миф. Я его не придерживаюсь. Идея арийства мне не близка. Но разоблачениями и контрпропагандой заниматься я тоже не собираюсь.

2. В подлинность «Славяно-арийских Вед» Хиневича не верю совсем. Инглиизм, соответственно, всерьез не воспринимаю. Но попытка инглингов объявить половину русских слов аббревиатурами иногда подбешивает. Абырвалг какой-то, прости господи!

3. К народной этимологии отношусь с большой осторожностью. В целом, я убеждена, что языковые феномены – это действительно основные нити, связующие нас с прошлым. Во всяком случае, в тех культурах, от которых не осталось письменных источников и сохранился минимум артефактов (русская и восточнославянская к таковым и относятся). Этимологические словари и есть мои основные «источники». Но упражнения типа «ведьма – ведающая мать», «клизма – кличущая мать», «проблема – мать, блеющая пророчества» – не спортивно. Поиск египетского бога Ра во всех русских словах – тем более (к Михаилу Задорнову отношусь с большой симпатией, но не как к лингвисту и историку).

4. Так называемую «кабинетную», а тем более сравнительную, мифологию принимаю и одобряю. Ибо см. п. 3. Ну нет у нас более надежных источников, чем языковые феномены и сохранившиеся ритуалы! Всякий, взявшийся копать через них, непременно в конце концов нарисует Коло Сварога. Назовет, может, по-своему (в зависимости от того, с каких традиций и языков начал), но суть проявится неизменно. Поэтому викку тоже принимаю – в части календаря. Впрочем, тоже небезусловно.

Копать люблю по В.Я. Проппу: через сказку к мифу, через миф – к обряду, через обряд – к исходному смыслу бытовых и исторических событий. И по К.Г. Юнгу: от мифа к архетипу, от психологических проекций к participation mystuque и, соответственно, обратно.

5. Мое приобщение к язычеству и этнолингвистике началось со стороны кухни. Есть такой раздел в языке «глюттония», или «глюттоническая номинация», – изучение лексических единиц, обозначающих еду и все, что с ней связано (добывание, возделывание, обработка, приготовление пищи). По этим феноменам в языке с учетом волн переселения народов отслеживаются и стороннее культурное влияние, и даже научно-технические революции, не говоря уж о народных праздниках, традициях. Любое переселение народов – это поиски еды и новых ее источников, когда старые исчерпались. Любой уровень эволюции – это изменение способа питания… Человек и говорить-то начал, потому что научился готовить пищу на огне: стало можно расслабить челюсти.

Так что не удивляйтесь, что я все время, даже тут, пишу о еде. Это не потому, что я вечно голодная, а потому что без еды вообще ничего в этом мире не понять.

6. Не отношу себя к «Северной традиции» (чисто территориально) и не отмечаю «скандинавские», «кельтские» и «кологодные» праздники по викканскому календарю, ибо не согласна с идеей закрепления языческих и аграрных праздников «в числе». Считаю, что они должны быть привязаны к солнечным точкам перехода и к фазам Луны. Так, например, День мертвых (Морена, Самайн, Хеллоуин) – это второе полнолуние после осеннего равноденствия. Иногда действительно выпадает на 31 октября, но разброс +/–10 дней. Белтайн – наша Лада – второе полнолуние после весеннего равноденствия. Действительно, как правило, где-то около 1 мая, но не в числе. Тем не менее должна признать, что именно русский Север – от Архангельска и выше – это и есть наш «естественный холодильник», где хорошо сохранялись не только продукты и древние аграрные методики, но и культурные традиции. Севера не коснулся ни Глад Велик в начале XVII века, ни крепостничество при первых Романовых. Поэтому если мы что-то еще знаем о дохристианском отношении человека с природой, то только оттуда – от северных традиций. Они – в силу климатических особенностей – конечно, не абсолютно совпадают с традициями условной Московии, а тем более Южной Руси, но только они нам сейчас дают четкие вехи и ориентиры.

7. Этногенез Л.Н. Гумилева исповедую. Считаю, что «национальные характеры» определяются особенностями климата и ландшафта. В тему пассионарности просто не лезу.

8. Эзотерики и оккультизма сторонюсь. Я готова поболтать о домовых, русалках и леших, о Яви, Нави и Прави – в чисто этнографическом и культурологическом плане. Но не об эгрегорах, духах и тонких мирах. Объяснять мне что-то через эзотерическую или оккультную терминологию совершенно бессмысленно: я не пойму. Равно бессмысленно ждать от меня подобных объяснений. Хотя, если договориться о терминах, то вполне может оказаться, что у нас с эзотериками нет серьезных разногласий.

9. В анамнезе и по основному (пока) роду деятельности я медицинский журналист. Поэтому для большинства религиозных норм и предписаний стараюсь найти медицинское (или иное научное, или просто рационально-бытовое) обоснование. Довольно часто мне это удается. Если не удалось, это не значит, что обоснований нет. Это лишь значит, что либо никто еще не копал в нужном направлении, либо полученные результаты противоречат на момент генеральной линии ВОЗ, а потому не публикуются. Так что, помимо основного и базового списка литературы (он в конце книги), вы обнаружите еще и подборку ссылок на медицинские исследования, а иногда – на публикации в СМИ.

Если вы каких-то терминов или имен собственных из этого отчета не поняли – это даже хорошо. Кое-что объясню по ходу книги, а в основном даже этого делать не буду: если у вас нет априорной привязки к неким авторитетам и теориям, то не будет и разочарования, что вот эта книга написана «не по канону». Если вы заглянули в список литературы в конце книги, то, возможно, его эклектичность вас ужаснула. Но это все – следствие пп. 4–5.