Читать книгу Знак бесконечности - Юлия Владимировна Бородина - Страница 4

Пока они шли к стоянке, Кейд гадал, какой автомобиль может принадлежать такой девушке. На его взгляд ей подошел бы большой, тонированный Джип или, на худой конец, БМВ-X5. Но и ярко-алый, спортивный Феррари его бы не удивил.

Серо-черный Мустанг призывно моргнул фарами, и глаза детектива загорелись, как у мальчишки, впервые получившего разрешение сесть за руль раздолбанного отцовского грузовичка.

– Шелби TG 500? 67 года? Серьезно?

– А почему бы и нет? – Оливия улыбнулась и любовно похлопала по капоту машины. – Четыреста пятьдесят лошадок, восьмицилиндровый двигатель и разгон до сотни за четыре с половиной секунды. – Самодовольно сказала она. – А вы думали, я езжу на чем?

– Феррари? Ламборджини? Не знаю. – Кэйд пожал плечами. – Что-то модное, более женское, на автомате. Но уж точно не старая, добрая классика.

Оливия невесело усмехнулась. От такого человека, как Кэйд Блум она ожидала большего.

– Вы еще скажите, что я получила эту «тачку», оказывая услуги сексуального характера, какому-нибудь денежному мешку! – грубовато откликнулась она.

– Я вовсе не это имел в виду. – Спокойно сказал Кэйд. – Извините, если я вас обидел, хоть я и не понимаю чем именно.

– Вы меня не обидели. – Вздохнула девушка. – Просто я слишком часто слышу подобные комментарии в свой адрес. И это не может не раздражать. Почему люди всегда мыслят стереотипами?

– Полагаю, это риторический вопрос? – усмехнулся Кэйд. – И потом, обсуждать чужие дела куда интереснее, чем свои собственные. Если люди перестанут сплетничать, о чем же они тогда будут говорить?

– Еще один риторический вопрос? – лицо Оливии осветила короткая, немного ироническая улыбка.

Она знала, что Кэйд прав. От сплетен и разговоров никуда не деться, но как же она это все ненавидела.

Отец, как и Джеймс, любил появляться со старшей дочерью в «свете» с тех пор, как Оливии минуло шестнадцать. А где же еще можно встретить больше сплетников и злопыхателей, чем на светских вечеринках, которые и затевались-то только затем, чтобы вволю поговорить о всякой ерунде, да хорошенько надраться? От всего этого Оливия получала не больше удовольствия, чем от поедания тараканов. Но отца забавляли ее едкие комментарии и остроумные шутки, часто слишком смахивающие на издевку, а она до поры до времени мирилась с выходами в свет, готовая сделать ему приятное. Впрочем, иногда все проходило не так уж ужасно, но это скорее исключение, подтверждающее правило.

Кэйд молча сидел рядом с Оливией, разглядывая ее тонкие изящные пальцы, с элегантным маникюром, унизанные кольцами, лежащие на руле.

– Я слышала, что вы привлекли к расследованию психолога-криминалиста из Куантико? – спросила девушка, в надежде вытянуть из детектива немного информации, пока они ехали к загородному дому Блэквудов.

– Да. Нэнси Бит. – Сказал Кэйд, удивившись хорошей осведомленности своей спутницы. – А вы откуда об этом знаете?

– Догадалась, когда прочла статью в утренней газете. – Солгала она, не желая признаваться, откуда получила эти сведения. Пока еще не время раскрывать карты.

Уловив во взгляде детектива настороженность, Оливия постаралась придать своему лицу расслабленное выражение.

– Пресса опубликовала ваше интервью, где вы вскользь упомянули о Нэнси Бит. А насколько я помню, вы с ней уже работали? Дело Эргеймского душителя? Вот я и подумала… не понимаю одного, почему полиция не сделала этого раньше?

Кэйд промолчал.

– Нэнси Бит, – задумчиво протянула Оливия. – На ее счету несколько громких дел. Как и на вашем. Как думаете, она сможет помочь?

Кэйд утвердительно кивнул. Он действительно уже работал с Нэнси над другим делом. Над своим первым крупным делом. Кэйд тогда только перевелся сюда из Бостона, был новичком в отделе, вот на него и спихнули самое застойное дело душителя-каннибала, швырнули как слепого котенка в грязный селевой поток. Но он смог поймать психопата, и передать его в руки правосудия, не без помощи Нэнси. Симпатичная блондинка-психолог помогала Кэйду на протяжении всего расследования, и именно она тогда первой вышла на его след. Поэтому, как только в руки Кэйда попало дело «Цирюльника» он сразу позвонил Нэнси.

Город кончился, и потянулось унылое, серое шоссе, заросшее по обочинам колючими кустами дикой ежевики, кактусами и прочей сорной травой. Впрочем, где-то там, за полого спускающимся склоном угадывалась и узкая полоска песчаного пляжа.

Кэйд никогда не понимал людей, которые стремились перебраться подальше от городской суеты в сельскую глушь. Для него это значило стоять как бы в стороне от жизни, взирать на нее подобно зрителю в театре. Закаты, нежно-зеленая поросль молодой листвы, просторы вспаханных полей или сумрачная тень лесов, спокойная, зеркальная гладь реки, небо, усыпанное мириадами далеких, холодных звезд никогда не пробуждали в его душе ощущения чуда. Он любил засыпать под автомобильные гудки, и шуршание шин по асфальту, любил наблюдать, как в ночные часы медленно и неохотно затихает огромный город, как гаснут его огни, угасает шум многочисленных баров, ресторанов и ночных клубов, чтобы на следующую ночь все повторилось снова. Эта была его стихия.

Как часто, в детстве, лежа в кровати и глядя на бледный диск луны, заглядывающий в маленькое, незанавешенное окно, мечтал он именно об этом. Жить в большом городе. У его родителей была небольшая ферма в пригороде Тампы, но он уже тогда знал, что ни за что не останется здесь.

В семнадцать лет Кэйд оставил родительский дом, чтобы никогда туда больше не вернуться. Он уехал в Бостон, некоторое время был рабочим стройке, а потом поступил в академию. Он прожил в Бостоне семь лет, а еще через год умер его отец, и мать продала ферму. Теперь она жила рядом, в доме своей сестры, в Ферр-Пасс и, похоже, уже смирилась с тем, что ее единственный сын стал обычным полицейским…

По мере того, как они удалялись от города, пейзаж за окном становился все более привлекательным. Немного не доехав до большой развилки, Оливия резко свернула на узенькую, грунтовую дорожку. Через некоторое время среди зелени высоких дубов мелькнул небольшой дом, со светло-желтой штукатуркой стен, под красной черепичной крышей. Он стоял немного в стороне от соседних строений и выделялся среди них, как элитный доберман в стае дворняжек. Мустанг медленно проехал по довольно широкой аллее и остановился у парадного крыльца, красиво оплетенного по бокам вьющимся шиповником с набухшими, еще не распустившимися бутонами.

Роуз-Хилл. Оливия смотрела на коттедж со смешанным чувством отчужденности и боли. Разыгравшаяся здесь трагедия была так свежа в ее памяти и вместе с тем она не чувствовала ничего, кроме неприятного, леденящего сердце холода. Словно не она нашла тела родителей и сестренки, а кто-то совсем другой, имеющий к ней лишь отдаленное отношение.

– Мы на месте. – Зачем-то уточнила девушка, глуша мотор. – Если хотите, я могу повторить все, что было в ту ночь.

– Вы уверенны? – Кейд с опаской посмотрел на нее, ожидая чего угодно, только не этой мертвой холодности. Если бы Олив устроила истерику, ему было бы легче понять, что твориться у нее в душе. – В смысле для вас это не будет слишком трудно?

– Нет. Нисколько. Это просто дом. Для детектива полиции вы довольно чувствительны. Надеюсь, не грохнитесь в обморок?

– Могу задать вам аналогичный вопрос. И да, если ВЫ вдруг грохнитесь в обморок, надеюсь, у вас в машине найдется аптечка? – невольно съязвил Кэйд.

«И зачем я это сказал?» – недоумевал он, поднимаясь за девушкой по широким ступенькам крыльца.

– В доме не убирались, так что прошу прощения за беспорядок. Я приказала почистить лишь бассейн. Ну, от всей этой крови, знаете…

Не обращая внимания на то, каким взглядом Кэйд на нее посмотрел, Оливия открыла входную дверь и полной грудью вдохнула знакомый, едва уловимый запах розового масла с нотками лимона и сушеной мяты. Здесь всегда пахло так. Мать любила розы, но держать садовника в такой глуши казалось ей глупым. Поэтому по всему дому были расставлены вазы со смесью сухих лепестков и трав, придающие воздуху такой аромат.

Обстановка радовала глаз низкими диванчиками, креслами и чайными столиками. Цветовая гамма яично-серых и голубых тонов, разбавлялась яркими травянисто-зелеными занавесками, накидками и диванными подушками. Раньше Оливии нравилось бывать здесь. Они с матерью сами подбирали каждую вещь, каждый предмет обстановки, стараясь придать дому налет старины, и не чураясь при этом прогресса. Гордостью большой овальной гостиной, несомненно, был камин, топившийся по старинке дровами и старинные резные часы, высотой в рост человека. Вся семья нередко собиралась здесь. Мать с отцом сидели у огня в глубоких креслах, а они, «дети» на большой медвежьей шкуре, брошенной на пол. Сейчас же Оливия лишь равнодушным взглядом окинула это некогда уютное, семейное гнездышко и отвернулась.

– Мы с Грегом приехали сюда около половины первого ночи. Меня сразу удивило то, что сигнализация не работала. – Сказала она.

– Вы не знали, что в доме кто-то есть? – спросил Кэйд.

– Разумеется, нет. Я сказала родителям, что еду на уикенд в Мертл-Гров, к подруге. У отца была намечена днем важная встреча, и я посчитала, что он слишком устанет, чтобы везти семью за город. Мама же, никогда не поехала бы сюда одна. Да и машина перед домом не стояла. Здесь, конечно, есть гараж, но папа не любил им пользоваться. Я подумала, что родители просто забыли включить систему. Такое пару раз случалось.

– Они часто приезжали сюда?

– Отец купил этот коттедж для моей матери лет восемь-девять назад. Она говорила, чтобы сохранить остроту чувств в браке, просто необходимо порой побыть наедине. Родители оставляли городской дом на нас с Джеем и ехали сюда. Но мы тоже часто бывали здесь, особенно летом.

Оливия достала сигареты и пошла в сторону кухни, в поисках пепельницы. Кэйд пошел за ней, чувствуя, как поскрипывает под ногами песок. Дому настоятельно требовалась уборка. Наверняка вид из окон кухни в лучшие времена был просто потрясающий. Точнее сказать это была даже и не кухня, а скорее терраса, где одну стену занимало огромное окно, выходящее на задний двор.

– В гостиной работал телевизор. – Оливия, как ни в чем не бывало, продолжила рассказ. – Я поняла, что тщательно разработанная легенда накрылась и была готова к грандиозному скандалу. Представляете, ЧТО устроил бы мой отец, узнав обо всем?

– Они были сторонниками строгих методов воспитания? – Кэйд сел на высокий барный стул, с любопытством смотря на девушку.

– Дело не в этом. Мне предоставлялась полная свобода действий, коль скоро они об этом не знали. Подозреваю, что папа был в курсе многих моих романов, но он никогда об этом не говорил. Мама же наверняка пришла бы в ужас, узнав кое-какие подобности. – усмехнулась она. – Впрочем, их можно понять. Вот вы бы позволили своей дочери провести ночь в компании парня, которого никогда не видели?

Кэйд с улыбкой покачал головой. На месте отца Оливии Блэквуд он бы вообще посадил свою дочурку под замок и запретил выходить на улицу. Слишком уж она была своевольной, и это бросалось в глаза, тем более принимая во внимание ее юный возраст.

– А почему вы просто не уехали? – с интересом спросил Кэйд. – Когда поняли, что в доме кто-то есть? Ведь помимо ваших родителей, это могли быть совсем другие люди. Грабители, например? Что мешало вам быстренько отсюда убраться, пока вас не застукали?

– Вы не знали моего отца! – фыркнула Оливия. – Не уверена даже, что разозлило бы его больше – уикенд с Грегом или то, что я, попавшись на собственной лжи, попыталась бы все скрыть? У него имелся пунктик на этот счет. А доказать, что я их обманула, не составило бы труда.

– В каком смысле? – не понял Кэйд.

– Видеонаблюдение. На подъездной аллее и у входа установлены камеры. Они работают в автономном режиме и реагируют на движение. Если бы мы с Грегом провели здесь выходные, как и планировали, после я бы стерла записи, не впервой. Понимаете теперь, что бежать было просто бессмысленно?

– Постой! В полицейских отчетах нет упоминаний о видеозаписях! Если бы они там были, я бы это знал. – Кэйд недоверчиво посмотрел на Оливию, полагая, что она либо что-то путает, либо лжет, но в чем тогда смысл, вообще упоминать о камерах?

В глаза девушки вспыхнули недобрые огоньки. Затушив окурок в пепельнице, она скривилась:

– Значит, детектив Слоан их так и не приобщил? Что ж, этого следовало ожидать. Я лично отдала ему диск с записью. Не той ночи. Камеры, как и сигнализация, тогда не работали, но мы с Робертом, это начальник службы охраны Блэкфилд, скачали весь материал за предыдущий месяц.

Глядя на ее грустное и рассерженное лицо, Кэйд вдруг понял, что верит ей. У нее действительно не было причин скрывать улики, ценности которых она, возможно, даже не понимала. Но Слоан-то, гад ползучий, куда смотрел? Не хотел лишней работы. Ох, с каким бы удовольствием Кэйд набил бы морду этому типу! Неудивительно, что они так никого и не поймали. Но не говорить же этого Оливии. В конце концов, Эд Слоан был его коллегой.

– Мне жаль, что так получилось. – Невольно вырвалось у него. – По всей видимости, детектив Слоан не счел эти записи важными и диск теперь в хранилище улик. Плохо, конечно, но ничего уж не поделаешь. Я бы хотел на них взглянуть чтобы…

– На самом деле нет ничего проще. Не думаете же, вы, что я отдала Слоану оригиналы? – перебила его Оливия. – Да у него с самого начала на роже было написано, что он полный идиот! – грубо припечатала она.

– Давайте не будем обсуждать умственные способности детектива Слоана? Вы не против?

Оливия фыркнула, но все же промолчала. Закурив еще одну сигарету, она сняла с волос заколку, тряхнула огненно-рыжей гривой и, заправив за ухо выбившуюся прядь, продолжила рассказ:

– В ту ночь было прохладно, но я все равно попросила Грега проверить бассейн, а сама хотела подняться наверх в спальню родителей.

Кэйд встал и открыл дверь, ведущую на задний двор, залитый солнечными лучами. Бассейн был большой, неправильной формы и глубокий. С левого края на него падала тень от соломенного навеса, где было устроено некое подобие бара. Четыре шезлонга стояли на другой стороне, у сложенных зонтиков.

– Ночью работает подсветка, видите прожектора? – спросила Оливия, указывая на светильники, встроенные в голубой кафель у самого дна. – Я уже поднималась по лестнице, когда услышала дикий визг. Никогда бы не подумала, что взрослый парень способен так визжать!

Кэйд с сомнением посмотрел на нее. Что-то не клеилось. Ну не может молодая девушка с таким спокойствием рассказывать о том, что произошло с ее семьей. Это ненормально! Он прекрасно знал, как выглядят жертвы «Цирюльника». От их вида мутило даже бывалых копов, не говоря уж о простых обывателях. Так что тут было, над чем задуматься.

– Я бросилась сюда. И увидела сначала Грега, продолжающего вопить, как иерихонская труба, а уж потом и все остальное. Три тела, плавающие в кроваво-бурой воде. Мать с отцом здесь, у самой лесенки, а Джин… – тут она запнулась, словно внезапный спазм сдавил ей горло. Несколько раз глубоко затянувшись сигаретой, она затушила бычок о стойку крыльца, выпустила дым и только после этого продолжила. – Джинни была там, под навесом. Я ее даже не сразу заметила. Неприятное зрелище.

Оливия задумчиво устремила взгляд на бассейн. Перед ее глазами встала страшная картина той ночи. Чудовищным усилием воли она не позволила себе тогда упасть в обморок, потерять самообладание, хотя ей и хотелось завизжать ничуть не тише Грега. Втолкнув парня в дом, она заперла дверь и вызвала копов, с трудом борясь с подступающей к глазам темнотой. Полиция приехала через двадцать минут. За это время дурнота немного отпустила, и Оливия смогла достаточно внятно рассказать им все. Она знала, для того чтобы поймать того, кто это сделал, надо по возможности более полно восстановить картину случившегося.

– Вот как-то так. – Развела она руками. – Знаете, что меня удивило еще тогда? Нигде больше не было крови. Ни в доме, ни возле бассейна. Такое ощущение, что их сначала скинули в воду, а потом поработали бритвой. Но почему они не сопротивлялись?

– Он их душит. Рыболовной леской. А потом наносит рисунок. – Тихо сказал Кэйд.

– Это я и без вас знаю. Видела странгуляционные борозды на телах. Репортеры постарались. Но почему они не сопротивлялись, пока их душили?

– Вас только это удивляет? А вот я задался вопросом, почему именно ваши родители, мисс Блэквуд? До этого времени все его жертвы принадлежали к среднему классу. И откуда «Цирюльнику» стало известно, что они будут здесь? Если даже вы сами этого не знали…

– Это вопрос вопросов.

Раздался резкий звонок телефона. Достав из сумки мобильный, Оливия кинула беглый взгляд на экран и на ее лице появилась недовольная гримаса. Убрав звук, девушка снова бросила телефон в сумку.

– Не будете отвечать? – полюбопытствовал Кэйд.

– Нет. Вот скажите, почему парень, с которым ты не желаешь иметь ничего общего, так настойчиво хочет с тобой встретиться?

– Может, он влюблен? – предположил Кэйд, ощутив внезапно какое-то неприятное чувство.

– Ага, в мои деньги. Подумаешь, перепихнулась с ним пару раз. – С очаровательно-легкомысленной пошлостью откликнулась Оливия. – С каких пор это называется любовью?

Глядя на ее умильно нахмуренное личико с закушенной от неудовольствия нижней губой, копну ярких локонов и эти потрясающие сине-зеленые глаза, Кэйд уже в который раз за это утро задался вопросом – кто же такая Оливия Блэквуд на самом деле? Легкомысленная дура, которая несет всякую чепуху, чтобы не возникало неловких пауз в разговоре? Не похоже. Хладнокровная, расчетливая психопатка, убившая своих родителей и кучу других людей в придачу? Немного подумав, он пришел к выводу, что это просто невозможно. Но что же тогда не давало ему покоя? Она была страстной, вспыльчивой и при всем этом, похоже, хорошо умела держать себя в руках, когда возникала такая необходимость.

Детектив Блум всегда считал, что неплохо разбирается в людях, но эта девушка вызывала массу вопросов, на которые у него пока не находилось ответов. Словно перед ним оказалась красивая, резная шкатулка с драгоценным содержимым, а вот ключ еще надо было найти, и только от него зависело, откроется этот ларчик или нет. И внезапно Кэйд понял, что ему это нравится. А, поняв, он был готов бежать от Оливии или от самого себя как можно дальше. Они люди из разных социальных слоев, из разных миров. «И она потерпевшая» – напомнил себе детектив, направляясь обратно в дом.