Читать книгу Понять Молдову. Записки странствующих социологов - Юлия Юшкова-Борисова - Страница 9

Будем справедливы: задача, которую встала перед экс-МССР накануне и после самороспуска СССР, была объективно крайне сложна. Все новообразованные постсоветские страны-государства должны были решать непростые задачи формирования собственной государственной идеологии. Но с учетом сказанного выше для Молдовы решение этой задачи оказалось отягощено некоторыми дополнительными, причем эксклюзивными, обстоятельствами.

Сделаем небольшое, но необходимое отступление. У стран-государств, образовавшихся из тела СССР, досоветские биографии, как правило, различаются больше, чем это толковалось официальной советской историей. Это важно в нашем дискурсе. Как важно и то, что их биографии советские различаются больше и интересней, чем это многим хотелось бы представить сейчас, во времена постсоветские. Мы имеем в виду те два плоских, тусклых концепта и, соответственно, два нарратива, за которые упорно держатся – в той или иной комбинации – политикумы постсоветских государств.

Первый, «ностальгический» или «реваншистский», таков. СССР был великой державой, его распад – трагедия для составлявших его народов, «крупнейшая геополитическая катастрофа», следствие роковых ошибок (вариант – преступного предательства) тогдашнего союзного руководства. Традиционная советская мифология: «нас уважал весь мир», «процветала дружба народов», «указывали человечеству правильный путь», «несокрушимая мощь» и т. п. – вывернута здесь изнаночной стороной: «вот чего нас лишили». Вместо светлого будущего – самого главного и самого сладкого манка планетарного коммунистического мегапроекта – предлагается «светлое прошлое».

Советский реваншизм, как и любой другой реваншизм, иллюзорен, в лучшем случае – бесплоден и бесперспективен; в худшем – реакционен и опасен. Но при этом – неумно было бы это отрицать – в нем есть доля своей исторической правды. Также он удобен для «гнездования» ностальгических переживаний, способен вызывать теплые эмоции и воспоминания – реальные и симулятивные (интересно, что последних по мере временного удаления от объекта становится все больше).

Реваншистский концепт и нарратив неплохо подкармливаются «культурным слоем», наработанным многолетней идеологической и пропагандистской работой советской системы. Этот слой содержит немало привлекательного, ведь, помимо производства трескучей агитации и насаждения непререкаемых идеологических догм, он формировался усилиями ряда талантливых людей, часть которых еще и искренне верила в великолепие коммунистического проекта.

Второй концепт и нарратив – «страдательный». Он настаивает на том, что Советский Союз был адом на земле, «империей зла», «тюрьмой народов». Советский период ничего хорошего входящим в него народам не дал, их только непрерывно порабощали и угнетали. Угнетаемые народы страдали и втайне, не прекращая, мечтали о независимости и свободе. Все, кто боролся против советской власти – герои, независимо от мотивов и последствий их поступков. Все, кто советскую власть поддерживал – злодеи или приспособленцы, нет им прощения.

В своих радикальных изводах страдательный концепт русофобен, точнее россиефобен, поскольку настаивает на имманентно порочной – имперской, экспансионистской, агрессивной – сущности страны Россия, как бы ни называлось существующее в этой стране государство, и кто бы и как бы им не управлял. Так что антисоветизм в этой версии сливается с россиефобией до стадии неразличимости.

Страдательный нарратив имел шансы постепенно сойти на нет после суверенизации союзных республик. Но в 2000-х годах он обрел второе дыхание благодаря двум взаимосвязанным обстоятельствам. Первое – это устремление большинства постсоветских стран в евроинтеграционное жизненное пространство. Переместившись туда реально (страны Балтии) или больше в намерениях (страны Восточного партнерства), они решили, что можно поэксплуатировать свое советское прошлое в тщательно виктимизированной версии в целях наиболее комфортного и выгодного позиционирования внутри объединяющейся Европы.

Второе обстоятельство – это ревитализация реваншистского концепта в сегодняшней России. В 2000-е годы в российском политическом классе возобладала точка зрения, согласно которой нынешняя Российская Федерация – не просто правопреемница и СССР, и Российской империи, но, по сути, та же самая страна, только потерявшая часть своих законных территорий. Этот поворот ожидаемо не вызвал энтузиазма у остальных постсоветских государств – ни у их властных элит, ни у населения. В дальнейшем бурные события 2014 года вызвали настоящий ренессанс страдательного нарратива, поскольку подтвердили, что некоторая почва под ним имеется.

…Почти тридцатилетний опыт существования суверенного молдавского государства, образованного в 1991 году в границах бывшей Молдавской Советской Социалистической Республики, показал даже самым упрямым: ни ностальгический, ни страдательный концепты не годятся для строительства сколь-нибудь добротной версии современной государственности. Республика Молдова, кажется, честно пробовала на себе и то и другое. Получилось не очень. Видимо, нужно что-то другое…