Читать книгу The Шелтер. Призраки прошлого - Юля Дэль, Лия Дэль - Страница 5

В небольшой комнате, на окраине города, у узкого окна, перебирая старые фотографии, сидел мужчина. Его волос уже коснулась седина, а лоб делили неглубокие морщины. Каждое утро он отодвигал тяжёлую кровать, когда-то привинченную к полу, вытаскивал из стены выпиленный прямоугольник, за которым скрывалась жизнь целого столетия, запечатлённая на девяти фотографиях.

Мужчина аккуратно раскладывал свою ценность на узком подоконнике, выходившим на стену завода по переработке мусора, и всматривался в лица и здания. Они казались ему такими близкими. Каждый загнутый уголок, царапина или дырочка ласково поглаживались.

Печатные фотографии полностью исчезли в конце XXI века. И то, что в его руки когда-то попала старая коробочка, в которой хранились бережно завёрнутые в шелковый красный платок фотографии, было несказанной удачей.

– Ты снова занимаешься разлагающим делом? – в комнате появилась невысокая полноватая женщина в серой робе.

Она отчитывала супруга, попутно вытирая пыль и раскладывая разбросанные вчера вещи. В рабочих районах не было служб по уборке.

Как только мужчина увидел её, то быстро собрал все фотографии и прикрыл ладонью, в надежде, что супруга не поймёт, чем он занимается.

– Не прячь, я знаю, что они там, – женщина подошла к столу и, тяжело вздохнув, села на стул, – ты тратишь время на глупости, лучше бы раньше ушёл на завод, ты же знаешь, что нам нужны дополнительные карточки, чтобы перебраться в другую зону, – она вздохнула и закатила глаза, заметив, что её никто не слушает.

– Нам не позволят покинуть зону, – мужчина встал и, застегнув свою серую робу до горла, убрал фотографии обратно в коробку.

– С чего ты это взял? Шелта издала закон, что граждане, набравшие достаточное количество карточек, могут поменять зону и профессию.

– Ещё никто и никогда не менял зону. Всё это обман, – пробубнил себе под нос мужчина и направился к выходу, – ты и сама это знаешь. Ты видела тех, кто живёт в первой или, скажем, четвёртой зоне? Они все идеальные. Высокий рост, рельефные тела, а черты лица! Ты видела какие у них черты лица? Нам с тобой дорога в другую зону закрыта. Мы уроды, – закончил он и вышел из комнаты.

Женщина, взволнованная этим коротким разговором и несогласная с мнением супруга, даже встала со своего места и несколько секунд всматривалась в спину, уходящего злодея. Именно так она называла супруга, когда он не слушал её или говорил то, что было запрещено.

– Ты мыслишь не как гражданин, – выкрикнула она и сжала руки в тугой замок, – ты рассуждаешь так, как подвальный, – прошипела она и тоже вышла из комнаты, а затем и из квартиры.

Больше они не видели друг друга. Женщина ушла на работу, где пожаловалась на супруга своему начальнику.

Мужчина на завод так и не попал. Всего через двадцать пять минут после ухода супруги в дверь постучали и протянули сиреневый контейнер, размером чуть больше спичечного коробка. Семь полупрозрачных капсул, в двух – успокоительное, в трёх – обезболивающее, в последних – стоп-активатор, именно он останавливает жизнь.

Он умер в тридцать пять. Шелта изменила дату его смерти, сократила срок на пять лет. Такое происходит тогда, когда после пересчёта населения выясняется, что численность превысила безопасное количество, тогда Шелта совершенно случайно выбирает того, кто умрёт. Все граждане готовы к тому, что в любой момент в дверь постучат и протянут контейнер.

Ровно в 12:00 дня Ева пошла в лекторий для того, чтобы прослушать, как ей показалось, очень скучную лекцию по истории XXI века. Единственное, что она знала – это был ужасный был период. Век войн, болезней и страха. Ева поёжилась от одной только мысли, что могла бы жить в то время.

Никогда. Мне хорошо здесь и сейчас. Мир и спокойствие – основа жизни городов.

Ева приходила в восторг от новых правил, которые сыпались на граждан как из рога изобилия.

Государство лучше знает, как жить. Здорово, когда за тебя всё решено, ты рождаешься, тебя учат и уже известно, кем будешь дальше, потому что государство уже сделало за тебя выбор исходя из твоих особенностей и умений. Ты выполняешь свою работу прекрасно, потому что ты для неё родился. Ещё не пугает смерть, когда ты знаешь точный срок, который отмерен. Ты готовишься к этому времени, завершаешь все дела, а потом просто уходишь, и твоё место занимает кто-то другой, кто-то лучше.

Девушка ковырялась пальцем в ладони, пока слушала лектора, который расхаживал из угла в угол в широкой аудитории. Он то и дело поправлял волосы и одёргивал пиджак, словно пытался выглядеть ещё лучше, ещё стройнее. Вообще, фанатичное отношение к себе, точнее, стремление к идеальному себе, ставилось чуть ли не выше законов. Было непозволительно набрать лишний вес или не привести в порядок волосы. Успешный гражданин должен всегда быть на высоте. Это, конечно, не касалось жителей рабочих районов. Они были другими: простые, в одинаковой форме, с однотипными мечтами о переезде в новые места и о новой лучшей жизни. Они не отличались яркой и привлекательной внешностью, но зато являлись тяговой силой городов. Их уважали и ценили. И выражалось это в пламенных речах Консолидатора, от которых рабочие таяли и забывали обо всех трудностях, с которыми им приходилось сталкиваться каждый день. А раз в полгода в их продуктовые корзины добавляли пять фруктов. Этого хватало, чтобы заставить рабочих любить государство.

Тишина и пустота. Только шорох ручек о бумагу подавал знак о том, что в зале сидят люди. Патрульные усердно конспектировали каждое слово лектора, кивали и улыбались, потому что слышали то, о чём думали каждый день.

Ева скучала, даже несмотря на то, что также соглашалась со словами преподавателя. Ей надоело сидеть на одном месте, хотелось движения и свободы телу. Поэтому сразу после занятий она отправилась в роскошный парк, высаженный когда-то, уже никто и не вспомнить когда, в честь Патрулата. Каждое дерево в парке носило имя. Генеральские деревья, деревья медиков и инженеров – кого здесь только не было. Ева мечтала, что однажды посадит здесь своё.

Она проходила мимо идеально подстриженных кустов, когда её внимание привлекла женщина, угрюмо сидящая на скамейке. Она держала в руках какую-то коробочку и смотрела вдаль. Когда Ева подошла, женщина подняла на неё свои уставшие глаза и тихо сказала:

– Я Лиза.

– А я Ева, очень приятно.

Конечно, ей не было приятно на самом деле. Она не знала её и не могла понять, каким будет это знакомство. Но правила приличия обязывали говорить «мне очень приятно».

– И мне, – женщина сделала паузу, – мне тоже приятно. Вам не кажется, что мы говорим слишком много фраз только ради приличия? Вот, к примеру, если я не очень рада встрече, я всё равно должна указать на обратное.

Ева округлила глаза. Она была удивлена тем, что женщина заговорила на тему, о которой она столько раз думала, но боялась произнести вслух.

– Вы уверены, что хотите поговорить об этом, – Ева шептала, потому что такие разговоры могли привести лишь к сокращению срока жизни несчастной, потому что она была обязана сообщать о том, что гражданин перестал думать в верном направлении.

– Да, конечно, я уверена, – Лиза улыбнулась. Ева вспомнила, что именно так улыбается Марта, без натяжки, искренне, – через час я, знаете ли, должна вернуться домой, пришло моё время.

– Сегодня? – девушка выдохнула это слово, как какую-то болезнь гонят из тела. Она привыкла, что люди уходят по расписанию, но нечасто встречалась с теми, чей срок подошёл сегодня или подойдёт через несколько часов. А это была уже вторая встреча за сутки, словно кто-то специально посылал к ней этих людей.

– Я не готова уходить так рано. Всю жизнь я посвятила работе на заводе. Я, вот как, я пекарь, – она снова широко улыбнулась. – Я люблю то, что делаю. Это очень несправедливо, что кто-то решает, когда я должна умереть.

– Это правила, – Ева вторила неуверенно и тихо. Она хотела поддержать женщину, скрасить её последние часы, но в то же время боялась того, что сама может пострадать за свои идеи. – Если мы не будем им подчиняться, то вернёмся во времена Великой войны.

– Да, – женщина тяжело выдохнула и поправила растрепавшиеся пшеничного цвета волосы, – а ещё, из-за этих самых правил, я, знаете ли, никогда не была в парке. Всё как-то времени не хватало. А тут так хорошо. Вот, Ева, у меня был супруг. Его убило государство.

Ева вздрогнула и вжала шею. Слушать женщину дальше она боялась, ведь кто-то мог пройти мимо, кто-то мог услышать разговор и донести в Патрулат. Но любопытство взяло верх, Ева хотела узнать, что другие думают о мире, в котором она живёт. В парке по-прежнему было тихо. Мимо прошла супружеская пара из Консолидата. Мужчина пристально посмотрел Еве в глаза, слегка прищурившись, а потом резко отвернулся, что-то сказав супруге.

– Почему вы думаете, что его убило государство?

– Мне тридцать два, а ему было тридцать пять. Мне сказали, что Шелта сократила срок. Вот так, без предупреждения, государство убивает тех, кто много говорит. Ровно так, как я сейчас. Только мне нечего терять, у меня ничего нет и никогда не было. И вот что, милая Ева, я сама убила своего супруга. Вот за эту коробочку, вот, – она протянула её Еве дрожащими и потными от волнения руками, – он ничего не делал, просто смотрел на них. Каждое утро просто смотрел, – её голос сбивался и местами хрипел. Она смахнула слёзы со щёк и немного привстала. Ветер, доносивший запах цветущих роз и скошенной травы, словно успокаивая Лизу, растирал соль по её лицу, – не говори лишнего и не делай лишнего, тогда с тобой всё будет хорошо. Власть против нас. Теперь я это понимаю. У нас нет воли.

Она резко встала и, кивнув Еве, поспешила к выходу из парка. Ева словно окаменела. Она держала в трясущихся руках небольшую металлическую коробочку.

Что с ней сделать? Выбросить? А вдруг кто-то увидит? Но принести её в Патрулат было ещё более глупой затеей.

Ева осмотрелась. В парке было совершенно пусто, даже та парочка, которая недавно прошла мимо, растворилась в розовых кустах. Недалеко от скамейки росло дерево генерала Мариуса, в котором время и, вероятно, какая-то болезнь, проделали отверстие, как раз такое, в какое могло поместиться содержимое коробки. Ева вынула его, завернула в красный платок, доставшийся от Лизы, поспешно спрятала в дупло, а коробку выбросила подальше в кусты. Она зажмурилась и стянула губы в тонкую напряжённую линию.

– Надеюсь, всё будет в порядке. Заберу вас позже.