Читать книгу Декретные будни Ольги Тапкиной - Юля Романова - Страница 3

– Оля!! Тапкина?! – завопил кто-то рядом с детской площадкой противным, до боли знакомым и таким мерзким женским голоском.

Ольга обернулась в сторону вопившей на всю улицу женщины и внимательно поглядела на молодую особу. Ту, что так активно ей махала руками.

«Вот только её мне не хватало! – расстроилась Оля. – Ну, почему именно она? И почему именно сегодня, когда я выгляжу особенно плохо?»

– Тапкина! Сколько лет, сколько зим! Вот это да! Вот это встреча конечно! – кричала молодая, красиво одетая девушка, направляющаяся в сторону детской площадки, где Ольга в данный момент гуляла с детьми.

– Я вообще-то лет десять уже как Соколова, – изображая подобие улыбки, сказала Ольга, параллельно указывая на безымянной палец правой руки.

– Привет, подруга! – приветствовала Ольгу жгучая брюнетка в огромных солнцезащитных очках.

«И когда это мы интересно были с тобой подругами?» – подумала про себя Ольга, тут же вспомнив школьные годы.

Ольга прекрасно помнила свою одноклассницу – Людку Зайкину. Ту самую школьную «подругу», с которой Ольга постоянно соперничала. Стоило Ольге прийти в школу в новенькой юбке, как на следующий день Людка приходила в новеньком платьице. А когда Оля впервые пришла в школу с накрашенными губами, её «закадычная» подруга Людка чуть от зависти не лопнула. Косметика в те времена была в дефиците. Правда на следующий день Зайкина пришла в школу не просто с накрашенными губами, а при полном боевом раскрасе. Но звание первой накрашенной девочки в параллеле уже принадлежало Ольге.

Ох, уж это постоянное соперничество! И если для Зайкиной обойти Ольгу в обновках было делом пустяковым, так как отец Людки был начальником на местном мясокомбинате, и деньги в их семье водились всегда. То для Ольги модные баталии давались, ой как тяжко. Мать Тапкиной особо на шмотки не тратилась, поэтому Ольге пришлось научиться пользоваться швейной машинкой. При чём Ольге пришлось самой разбираться во всех этих выкройках из новомодных журналов, так как её мать с утра до ночи пропадала на работе.

Так Ольга и начала шить сама себе модные юбочки да платьишки из старых, видавших ещё самого Сталина или Ленина, маминых нарядов. Не, ну, а что! Хочешь жить, как говорится, умей вертеться. А если хочешь жить красиво, так умей ещё и выкручиваться.

Правда в одиннадцатом классе Ольга перестала соревноваться с Зайкиной, так как ей удалось сделать то, что ни одной девчонке в параллели не удавалось. Тапкина влюбила в себя Соколова. Игоря! Самого красивого мальчика во всей школе. Людка молча плевалась ядом при виде влюблённой парочки, но ничего сделать с ними не могла. Уж, как она только не пыталась разлучить Ольгу и Игоря. И купить даже его пыталась. Но они были безнадёжно влюблены друг в друга. Безнадёжно влюблены. И неразлучны.

«Эх, молодость!» – почему-то взгрустнулось вдруг Ольге.

– Ну, привет, подруга! – выдавила наконец из себя приветствие бывшая Тапкина. – Какими судьбами, Люд? Чего забыла в нашей Богом забытой деревне?

– Так родителей навестить.

– Надолго? – по большей мере из вежливости, чем из любопытства спрашивала Ольга.

– Да, не! На пару дней. Потом в Дубай улетаю.

– В Дубай. М-м-м. Круто.

– Ну, да. Неплохо. Неплохо. Я туда уже в третий раз лечу. Это конечно не Мальдивы. Но всяко лучше, чем Турция или Египет. А тебе где больше нравится отдыхать, Оль?

– А мне, знаешь ли, дома больше нравится отдыхать, – начала почему-то злиться Ольга. – Курорты Краснодарского края. Слышала про такие? Я, можно сказать, патриотка.

– В смысле? Тапкина. Ты чего это? За границей что ли ни разу не была?

– Я тебе, по-моему, уже сказала, что я лет десять уже как не Тапкина…

– Ой, да, – отмахнулась от неё Зайкина. – Ты хоть трижды замуж выйди и трижды фамилию поменяй, а для меня ты как была Тапкиной, так ею и останешься. Без обид тока. Ладно?

Людка открыла свою миниатюрную, наверняка, безумно дорогущую, сумочку и достала оттуда пачку сигарет с зажигалкой. Не успела Ольга ничего сказать, как Людка засунула никотиновую палочку себе в рот, чиркнула зажигалкой и выдохнула никотиновый дым прямо Ольге в лицо.

– Ты в своём уме? Кхе-кхе, – тут же закашлялась Ольга. – Здесь вообще-то детская площадка! Здесь дети вообще-то бегают.

– Ой! Всё время забываю про этих спиногрызов, – нехотя потушила сигарету Люда. – А ты чего тут сидишь кстати? Да ещё и в таком виде?

– В таком – это в каком?

– Ну, в таком… Ты что в зеркало-то не смотрела, когда на улицу выходила?

– А что тебя не устраивает в моём внешнем виде?

– Ты прикалываешься что ли, Оль? У тебя на голове какое-то воронье гнездо неопределенного цвета. Треники с вытянутыми коленями и футболка на два размера больше. А это у тебя что такое? – указала своим наманикюринным пальчиком Людка на непонятное коричневое пятно на груди у Ольги.

– Это? – ничуть не смутившись, переспросила Ласточкина. – А это, Людочка, одно из двух: либо какашки младшенького, либо печенье шоколадное старшенькой. Мне хочется думать, что это печенье. Но если ты хочешь узнать наверняка, то можешь понюхать или попробовать. Хочешь?

– Ужас какой, Оль…

– Ты про какашки?

– Я про то, что у тебя двое детей! Ты, когда так успела?

– Ну, нам с тобой не по пятнадцать лет. Успела как-то. А ты я, так понимаю, ни детьми, ни мужем так и не обзавелась.

– Да не дай Бог! – смеясь, перекрестилась Людка. – Уж лучше одной, чем как вы.

– А мы – это кто, прости?

– Ну, вы. Глубоко-несчастные, но не желающие признаваться даже самим себе в этом своём несчастье, женщины.

– И с чего это мы вдруг несчастными-то стали?

– А у вас на лице написано.

– Зато у тебя на лице… Знаешь, что написано…

– Что? – ехидно улыбаясь, спросила Зайкина.

– То! – пыталась сдержаться, чтоб не врезать «подруге», Ольга. – Знаю я вас… По малолетке сначала абортов наделаете, а потом забеременеть не можете. И брызжете потом слюной от зависти, на мамочек с колясками или с детьми.

Людка изменилась в лице. Самодовольная улыбка на губах сменилась грустью в глазах. Ольга, радуясь маленькой победе в перемене настроения у «подруги», продолжила:

– А что на счёт брака… Да. В семейной жизни бывает всякое. Бывают и ссоры, бывают и скандалы. Но самое главное, знаешь, что? То, что мы с Игорем есть друг у друга. А у тебя что? Холод в одинокой постели? До сих пор поди ищешь принца на белом коне? Чтоб не пил и не курил, чтоб зарплату в дом носил. Чтобы дом трёхэтажный имелся, желательно где-нибудь в Барвихе, и квартирка в центре Москвы. Всё верно? Ничего не забыла?

– А почему бы и нет? Что в моих желаниях такого? Что плохого в том, что я не за первого встречного замуж выскочила, как ты, сразу после школы, а ищу обеспеченного, вполне себе самодостаточного мужчину? М? Что в этом плохого?

– Да, на кой ты ему сдалась, Зайкина? Обеспеченному и самодо… Как ты там его назвала? Вот на кой чёрт ты ему, Зайкина? Таких, как ты, пруд пруди. Ты сама-то на себя давно в зеркало смотрелась? В губы и сиськи себе силикона напихала. Ресницы и ногти нарастила. Таких как ты в интернете тьма тьмущая. Вы там все на одно лицо. Вот отевть мне: почему твой супер-пупер мужик должен именно тебя выбрать? А? Зайкина? Что ты такого умеешь, что другие не могут?

– А я, Тапкина, жить умею. Жить и кайфовать от жизни. Чтоб не от зарплаты до зарплаты, копейки пересчитывая, а нормально так жить. Понимаешь? Хотя, где уж тебе понять… Ты же такая же, как и твоя мать… А я себе цену знаю!

– А ты мою мать не трогай! – перестала улыбаться Ольга. – Я свою мать люблю и в обиду её не дам! Я ей за многое благодарна. Она себе во всём отказывала, лишь бы я себя обделённой не чувствовала. Ты лучше, Люд, знаешь, о чём подумай… Подумай-ка ты о том, что цену себе может знать только тот, кто однажды её уже кому-то называл. Подумай об этом как-нибудь на досуге. Подумай.

Людка хотела было что-то сказать, но Ольга не дала ей и слова вставить, крикнув детям:

– Маш, бери Сашку. Ветрено на улице стало. Пойдемте-ка домой! А ты, подруга, прощай! – обратилась уже к Людке Оля. – Ах, да… И напоследок… Подумай как-нибудь ещё и о том, что лет так этак через тридцать, когда мы встретимся с тобой вновь. Мы будем уже не молодыми и красивыми. А будем мы с тобой уже, Людочка, дряхлыми старушками. Только вот у меня, даст Бог, дом будет полон гостей. Даст Бог, ко мне будут часто приезжать мои дети и мои внуки. И в моём доме будет всегда звучать радостный смех и топот босоногих маленьких ножек. А у тебя, Люд? Что будет у тебя в доме лет этак через тридцать? М? Подумай об этом как-нибудь на досуге, Люд. Подумай…