Читать книгу Стратагема ворона - Юн Ха Ли - Страница 3

Когда Неште Кируев было одиннадцать лет, одна из её матерей убила её отца.

До того момента день был прекрасный. Кируев придумала, как ловить пчёл пальцами. Их, конечно, можно было раздавить, но ей требовалось другое. Хитрость заключалась в том, чтобы тихонько поднести руку сзади и аккуратным, но решительным движением сжать насекомое большим и указательным пальцем. Пчелы редко обижались, если их отпускали на волю осторожно. Она хотела рассказать матерям об этом трюке. Отец бы не заинтересовался; он терпеть не мог жуков.

Кируев пришла домой раньше обычного, чтобы похвастаться. Войдя в дом, она услышала, как мать Экесра и отец ссорятся в общей комнате. Мать Аллу, которая ненавидела, когда кричал кто-то другой, а не она сама, сгорбилась в своем любимом кресле и отвернулась.

Ее отец, Ктеро, был учителем, а мать Аллу работала в бригаде техобслуживания экоскрубберов. А вот полным именем матери Экесры было Видона Экесра, и она перепрограммировала еретиков. Фракция Видона занималась тем, что воспитывала еретиков, вынуждая их жить в соответствии с календарными нормами гекзархата, чтобы каждый мог полагаться на соответствующие экзотические технологии.

Мать Аллу заговорила первой, не глядя на девочку.

– Иди в свою комнату, Кируев. – Ее голос звучал приглушенно. – Ты у нас изобретательный ребенок. Уверена, что ты сможешь развлечь себя до сна. Я пришлю сервитора с ужином.

Это встревожило Кируев. Мать Аллу часто говорила о том, как важно садиться за стол вместе, а не опаздывать, к примеру, из-за того, что разбирал старый игровой контроллер. Но сейчас было неподходящее время, чтобы поддразнивать ее, поэтому Кируев послушно побрела в свою комнату.

– Нет, – заявила мать Экесра, когда девочка почти дошла до коридора. – Она заслуживает знать, что ее отец – еретик.

Кируев остановилась так внезапно, что чуть не упала. На тему ереси не шутят. Все это знали. Неужели мать Экесра пытается её рассмешить? Про Видона говорили, что у них нет чувства юмора – это была неправда, и всё же обвинение в ереси…

– Оставь ребенка в покое, – сказал отец Кируев. У него был тихий голос, но люди обычно слушали, когда он говорил.

Мать Экесра была не в настроении слушать.

– Если ты не хотел её в это впутывать, – проговорила она непогрешимо логичным тоном, которого Кируев в особенности страшилась, – не надо было якшаться с календарными девиантами или «реконструкторами», или как там они себя называют. О чём ты думал?!

– По крайней мере, я думал, – парировал отец Кируев. – Чего нельзя сказать о некоторых членах этой семьи.

Кируев, превозмогая себя, поплелась в коридор. Этот спор, понятное дело, закончится плохо. Надо было ей остаться снаружи…

– Не начинай! – рявкнула мать Экесра и, схватив Кируев за руку, вынудила её развернуться лицом к отцу. – Посмотри на неё, Ктеро. – Её голос сделался ровным, убийственным. – Это наша дочь. Ты подверг её влиянию ереси! Ты её заразил. На ежемесячных брифингах по Доктрине ты хоть что-то слушал?!

– Хватит тянуть, Экесра, – сказал отец Кируев. – Если собираешься сдать меня властям, просто покончим с этим.

– У меня идея получше, – ответила мать Экесра.

Кируев не расслышала, что она сказала дальше, потому что наконец заметила: несмотря на механический голос матери Экесры, по ее щекам текли слезы. Это смутило Кируев, хотя она не могла сказать почему.

– …в порядке суммарного судопроизводства[1], – говорила мать Экесра. Что бы это ни значило.

Мать Аллу подняла голову, но ничего не сказала. Она только терла глаза.

– Ребенка-то пожалей, – наконец проговорил отец Кируев. – Ей всего одиннадцать.

Глаза матери Экесры сверкнули такой ненавистью, что Кируев захотелось съежиться и закатиться под стул.

– Тогда она достаточно взрослая, чтобы понять, что ересь – это реальная угроза с реальными последствиями. Не совершай новых ошибок, Ктеро. Я никогда тебя не прощу.

– Я бы сказал, поздновато для этого. – Лицо Ктеро сделалось каменным. – Знай, она этого не забудет.

– В том-то и дело, – сказала мать Экесра все тем же убийственным тоном. – Было слишком поздно спасать тебя, когда тебе пришло в голову изучать устаревшие календари. Но еще не поздно остановить Кируев, чтобы она не кончила, как ты.

«Я не хочу, чтобы меня спасали, я хочу, чтобы все перестали ругаться», – подумала Кируев, но ей и в голову не пришло возражать матери.

Отец Кируев даже не вздрогнул, когда мать Экесра положила руки ему на плечи. Сначала ничего не происходило. Кируев посмела надеяться, что примирение все-таки возможно.

Потом они услышали скрип шестеренок.

Сводящий с ума звук шел отовсюду и ниоткуда – лязг и грохот с несообразными ритмами, обрывающиеся на середине последовательности, сбивающий с толку хрустальный перезвон, распадающийся в шум помех. По мере того как шум усиливался, фигура отца Кируев выцветала. Сперва его очертания приобрели цвет тусклого серебра, а плоть расплющилась в полупрозрачный лист, сквозь который виднелись беспорядочные диаграммы и ворох цифр, кости и кровеносные сосуды, превратившиеся в сухие узоры. Прикосновение смерти – то, чем владели только Видона.

Мать Экесра разжала хватку. Трупная бумага – всё, что осталось от её мужа, – с ужасным шелестом опустилась на пол. Но это был не конец; Экесра была адептом аккуратности. Она опустилась на колени, подняла лист и начала складывать. Складывание бумаги было особым искусством во фракции Видона. Кроме того, это было одно из немногих искусств, которое фракция Андан, гордившаяся своим доминированием в культуре гекзархата, презирала.

Когда мать Экесра закончила складывать двух сплетающихся друг с другом лебедей – замечательная работа, достойная восхищения, если не знать, откуда взялась бумага, – она положила ужасную штуковину на пол, бросилась в объятия матери Аллу и разрыдалась.

Кируев простояла там почти час, безуспешно стараясь не смотреть на лебедей даже краем глаза. У нее вспотели руки. Она предпочла бы спрятаться в своей комнате, но это было бы неправильно. Поэтому она осталась.

В те ужасные минуты (их было семьдесят восемь, она помнила) Кируев пообещала, что никогда не заставит так плакать ни одну из своих матерей. И все же мысль о том, чтобы присоединиться к фракции Видона, даже чтобы доказать свою преданность гекзархату, была невыносима. В течение многих лет ее сны были наполнены сложенными бумажными фигурами, которые сминались и превращались в мокрые, массивные подобия человеческих сердец или сдирали с себя слои до тех пор, пока не оставалось ничего, кроме путаных рядов запрещенных чисел.

И потому Кируев с готовностью вступила в ряды Кел, потому что там всегда найдется тот, кто скажет ей, как действовать и в чем правда. К сожалению, у нее обнаружились значительные способности к военному делу и умение творчески интерпретировать приказы именно в те моменты, когда это требовалось. Она не учла, что будет делать, если ее слишком сильно повысят.

Но против выслуги в 341 год не попрешь.

Кируев сидела в своей каюте, прислонившись к стене и пытаясь сосредоточиться на коробках с приборами. Поле зрения то расплывалось, то вновь делалось четким. Всё чёрное стало серым, цвета потеряли насыщенность. Если повезет, следующим откажет слух. Ее лихорадило, кости словно горели. Всё ожидаемо, но ужасно неудобно.

Расспросив всех о пепломоте, рое и первоначальном задании роя и заставив Кируев передать его последние приказы всем остальным, Джедао удалился в генеральскую каюту. Это вызвало некоторое замешательство, но ничего не поделаешь – Джедао теперь был старшим офицером. Кируев не возражала. Сервиторы, как обычно, за короткое время выполнили отличную работу. Однако коммандер Джанайя, которая ценила роскошь и ненавидела беспорядок, выглядела слегка раздраженной.

До встречи за офицерским столом оставалось пять часов и шестьдесят одна минута. Сразу же после трапезы Джедао назначил совещание штаба. У Кируев было время, чтобы придумать способ убить своего генерала, не прибегая к оговорке Врэ Талы. С оговоркой было бы надёжнее, но генерал считала, что справится и без неё. Она не стремилась к самоубийству.

Не будь Кируев Кел, она бы действовала напрямую и выстрелила Джедао в спину. Но, не будь она Кел, Джедао не сумел бы так легко захватить власть. Вероятно, Командование Кел понятия не имело, что Джедао разгуливает на свободе в теле капитана Черис, иначе они бы в ответ на предыдущие запросы Кируев выслали предупреждение.

Как бы то ни было, формационный инстинкт не давал ей возможности просто застрелить негодяя. Даже размышляя об этом, она испытывала мучения, хоть Джедао и не было рядом. Кируев – генерал, ближе всего по званию. Только у неё был шанс справиться с формационным инстинктом. Его действие усиливалось с течением времени. Если она и впрямь собирается провернуть это дело, то должна совершить попытку как можно скорее.

Кируев всегда нравилось возиться с машинами – занятие, которое ее родители скорее терпели, чем поощряли. Когда она была в увольнительной, то рыскала по маленьким магазинчикам в поисках устройств, которые больше не работали, чтобы их отремонтировать. Некоторые из ее проектов удавались лучше других, и, кроме того, она вечно недоумевала, что делать со штуковинами, которые получалось исправить. В настоящее время ее коллекция включала пугающее количество предметов в различных стадиях разборки. Джанайя как-то заметила, что сервиторы пугают своих малышей: дескать, вот куда попадают те, кто плохо себя ведёт.

Важным моментом было то, что у нее имелся доступ к компонентам без необходимости обращаться в инженерный отдел. Она все равно подумывала об этом, поскольку сомнительное военное оборудование было на две головы выше сомнительного оборудования, которое она покупала у лавочников, обрадованных, что им платят за блестящий хлам. И все же она не могла рисковать вызвать подозрения у какого-нибудь солдата из инженерного отдела, который донесет на нее Джедао.

Кируев собралась с духом, жалея, что чувствует себя так ужасно, и собрала необходимые компоненты. Чем меньше, тем лучше. Потребовалось немыслимо много времени, чтобы разложить все на верстаке, потому что она продолжала ронять вещи. Один раз катушка упала на пол, и генералу потребовалось три попытки, чтобы поднять штуковину, – все это время Кируев была уверена, что сломает ее, хотя катушка была сделана из очень прочного сплава.

С инструментами было еще хуже. Она кое-как убедила мозг-предатель, что просто перекладывает свои безделушки с места на место. Самообман насчет инструментов был сложнее.

Надо было закончить всё до трапезы офицеров и, что ещё хуже, успеть прийти в себя. Она сомневалась, что Джедао ничего не заподозрит. Но альтернатива – ничего не делать. Долг перед роем не позволял ей так поступить. Если бы только Брезан… но этот шанс упущен.

Кируев напомнила себе, что если она пережила ту биологическую атаку во время кампании Хьон-Му, когда ей привиделось, что из ее глаз лезут черви, то незначительная физическая реакция не должна ее замедлить. Дело даже не в физических эффектах. Дело в постоянном осознании того, что она предает своего начальника.

Ладонь болела. Кируев обнаружила, что колет себя отверткой, и остановилась. На мгновение подумала, не снять ли оружие, чтобы формационный инстинкт не заставил ее покончить с собой, вместо того чтобы привести в действие свой план, но это бы не помогло. Зато вызвало бы подозрения за офицерским столом. На перчатке осталась маленькая дырочка, которая заросла, пока Кируев в задумчивости таращилась на ладонь.

Оказалось, что лучше всего разбить задачу сборки на мельчайшие подзадачи, чтобы не думать о конечном результате. (Она старалась не думать, от кого научилась этому.) Пришлось нацарапать на уголке верстака несколько промежуточных вычислений для правильных числовых резонансов, что осложнялось склонностью верстака заживлять любые повреждения через несколько минут. По крайней мере, она избавится от непосредственных улик. Нетрудно было прочитать отметки о формулах в памяти устройства – она сама смогла бы это сделать с помощью правильного сканера, – но для начала стоило знать, что искать и где.

Заболело в груди, и Кируев остановилась. Ладонь ныла от того, что она слишком сильно сжимала отвертку. Она поднесла инструмент острой частью к нижнему веку. Не потребуется много сил, чтобы вонзить его в глаз.

Как ни крути, она совершает измену. Не было никакой возможности сохранить верность и Командованию Кел, и ее генералу. Она повернула отвертку так, чтобы…

«Я должна его убить», – в отчаянии подумала Кируев. Она не могла оставить рой в руках безумца – только не сейчас, когда он нужен для защиты гекзархата от Хафн. Кируев заставила себя опустить отвертку. Потом с грохотом уронила инструмент и, тяжело дыша, обхватила голову руками. Она должна собрать дрона-убийцу, несмотря ни на что.

В итоге дрон получился не лучшим из её творений. Он выглядел каким-то хилым тараканом. Она соорудила модуль-игольник, используя вместо предпочтительной полупервичной микросхемы детали музыкальной шкатулки – ну кто бы мог подумать! Но тут уж ничего не поделаешь.

Следующим шагом было программирование дрона на распознавание цели. Лучше было бы запустить его вручную, но будь у нее такая возможность, она бы смогла просто выстрелить Джедао в спину. У дрона была базовая оптическая система. Она позаимствовала из сети корабля самую простую программу распознавания образов, какую только смогла загрузить в его процессор, и скормила ей видео из досье капитана Черис. Во время загрузки данных в дрон ей пришлось испытать несколько ужасных моментов, когда отказало зрение. К счастью, процесс не требовал большого вмешательства с ее стороны. К тому времени как всё было сделано, Кируев вся взмокла от пота, но ее зрение в основном вернулось.

Неудивительно, что фракция Шуос так и не внедрила свой вариант формационного инстинкта. Утратив возможность убивать собственных гекзархов – как известно, это было исторически популярным времяпрепровождением у Шуос, – они бы начали на стены лезть.

Кируев стиснула зубы и сунула дрона в сапог. Если повезет, он не прострелит ей ступню случайно. До трапезы оставалось всего сорок девять минут. Неужели это заняло так много времени? Но она знала ответ на свой вопрос. Четырнадцать из оставшихся минут генерал потратила на душ, но ничуть не расслабилась, и двадцать девять минут собирала вещи. Полки выглядели как зона боевых действий, но это было нормально.

Ее левый сапог казался непропорционально тяжелым всю дорогу до столовой, хотя она знала массу дрона, включая немыслимое количество знаков после запятой. Она пришла на шесть минут раньше, не больше и не меньше. Но, как выяснилось, генерал Джедао опередил её на шестнадцать секунд, и это не прибавило Кируев воодушевления. Коммандер Джанайя появилась через две минуты, но она всегда была немного медлительной.

– Рад видеть вас, генерал, – сказал Джедао, как будто нормальные рабочие отношения были возможны для них. – Ну что, пойдем?

Джедао занял свое место во главе офицерского стола. Кируев села справа от него, Джанайя – слева, Стсан – за другим концом стола. Старшие офицеры штаба после минутного колебания заняли свои места.

Сервиторы разносили еду на подносах. Джанайя не обращала на них никакого внимания, вместо этого украдкой бросая взгляды на чашу, которую Джедао принес к офицерскому столу, несмотря на то, что ему предоставили другую, в соответствии с современной традицией. Тот факт, что Джедао помнил традицию, был важнее самой чаши – простой металлической штуковины. Кируев с болезненным любопытством спросила себя, принадлежала ли чаша капитану Черис.

Джедао кивнул сервитору, который принес ему палочки и ложку. Любопытно, Кируев никогда раньше не видела, чтобы офицер так делал. Или кто-то еще, если уж на то пошло. Сервитор, птицеформа с дополнительными конечностями, издал осторожный вопросительный звук. Он, вероятно, знал о крепости Адское Веретено столько же, сколько и любой из людей, хотя Кируев никогда раньше не приходило в голову задуматься, насколько разумным машинам есть дело до истории. Джедао в ответ вскинул бровь. Сервитор задумчиво чирикнул и продолжил работу.

– Ладно, – сказал Джедао голосом, который был отчетливо слышен, хоть и звучал не слишком громко, – на борту игломота это не имело значения, но я был бы весьма признателен, если бы кто-то сказал мне, существуют ли какие-то чрезвычайно важные правила для поедания вот этого всего. Особенно завернутых в водоросли штуковин. Их можно брать пальцами, или как?

Джанайя от неожиданности рассмеялась.

– Мы не Андан, сэр. Вся суть в том, чтобы не уронить еду, пока несёте её ко рту.

– «Завёрнутые в водоросли штуковины» – это в основном овощи и рыба, – вынуждена была добавить Кируев. – До той поры, пока сервиторам не захочется экспериментировать.

– Рад это слышать, – сказал Джедао. – По крайней мере, никакие творческие эксперименты не могут изменить палочки для еды. Их-то я узнаю. – Он взял кувшин с водой, наполнил чашу и сделал глоток. Все Кел внимательно наблюдали за ним. Он должен был это осознавать, но выражение его лица было безмятежным.

Кируев так и подмывало выудить дрона из сапога и во всем признаться. Джедао, однако, передавал чашу ей. Чаша в ее руке казалась обычным предметом, а вода была той же чистой, сладкой водой, которую она привыкла пить. В справедливом мире жидкость сожгла бы ей горло… «Прекрати!» – велела генерал самой себе. И оцепеневшими пальцами передала чашу сидящему справа.

Джанайя упорно пыталась завязать светскую беседу.

– Не думаю, что в ваше время военная еда была лучше.

Губы Джедао дрогнули.

– Вы начали службу на моте, не так ли, коммандер?

– Это верно, сэр, – ответила Джанайя. – Мне повезло. Я, собственно, и не люблю топтать грязь. Цветы весьма милы, но для их выращивания не требуются целые планеты.

Кируев не могла винить Джанайю. Все Кел в офицерской столовой были в ужасе. Мало кто говорил, почти все взгляды были прикованы к столу, за которым сидел Джедао. Джанайя не хуже других знала, какую угрозу представляет собой немертвый генерал. Она делала все возможное, притворяясь, что ничего необычного не происходит, чтобы люди не запаниковали. Кируев следовало бы сделать то же самое, как бы она ни была взволнована.

– Я ел ужасные вещи, когда начинал в пехоте, – сказал Джедао. – Когда я был лейтенантом, мы однажды застряли в тылу врага. В конце концов мне пришлось застрелить двух человек, которые подрались из-за того, кому есть личинок.

– Насколько мне известно, личинок у нас нет, – сказала Стсан, – но некоторым сервиторам нравится охотиться. Капитан-инженер Миуго рассказывал, что иногда они оставляют свою добычу у его двери, как кошки. К счастью, у Миуго крепкий желудок.

– Укажите мне его, – попросил Джедао.

– Вон тот щёголь, – сказала Джанайя, размахивая ложкой. – С волосами, заплетенными в косы.

– А-а, я вижу его.

Джедао повернулся к остальным сидящим за столом и предложил им представиться поподробнее. Он узнал, что у подполковника Наджада из отдела материально-технического обеспечения трое детей, и то ли счел действительно интересным, что средний ребенок был исследователем в области сравнительной лингвистики, то ли очень хорошо притворялся. Исполняющий обязанности главы разведки, майор Лю, был втянут в дружеские дебаты о каком-то открывающем гамбите в непонятной шуосской настольной игре. Только ответственная за боевые операции оставалась необщительной, но Джедао это скорее удивило, чем обидело.

Кируев, со своей стороны, удивлялась, каким образом уроки истории, в которых так подробно рассказывалось о тактике, позволившей выиграть битву при Свечной Арке, могли не упомянуть о том, насколько Джедао болтлив, не говоря уже о поразительно грязных анданских шутках, которые он знал. Поразмыслив, Кируев поняла, что имеет лишь смутное представление о том, как «черная колыбель» обеспечивает бессмертие. Ходили слухи, что это устройство больше похоже на тюрьму, чем на что-либо другое. Может быть, Джедао спустя столетия изголодался по разговорам.

Во время трапезы в офицерской столовой стало еще более напряженно. Кел всё ждали, когда прояснится вопрос с тем, как именно Джедао собирается их убить. «Буду сражаться с Хафн», – сказал Джедао. Насколько он серьезен? Даже если у него благие намерения, что маловероятно, он должен знать, что Командование Кел вряд ли позволит ему беспрепятственно разгуливать на свободе.

Джедао съел лишь половину риса в своей тарелке. Он положил палочки и сказал:

– Что ж, можем перейти к совещанию. Полагаю, вы все знаете, что делать.

Он осушил свою чашу, встал, прицепил её к поясу и кивнул офицерам за столом, прежде чем выйти из столовой.

Кел молча смотрели ему вслед.

– Коммандер, – вежливо обратилась Кируев к Джанайе, прежде чем выйти из столовой вместе со штабными офицерами. Пришлось признаться самой себе, что она понятия не имеет, какую участь Джедао ей приготовил. От ее внимания не ускользнуло, что Джедао мало интересовался ее личной историей, хотя других признаков неприязни не было, да и Кируев не любила говорить о ее семье. Но даже в этом случае ее мучило желание быть полезной своему начальнику.

Она не могла позволить себе думать о том, что будет делать дальше. Зрение снова начало подводить. И левую ногу свело судорогой. Она стиснула зубы и пошла дальше.

Назначенный конференц-зал находился недалеко от офицерской столовой. Кируев догнала Джедао главным образом потому, что тот то и дело останавливался полюбоваться картинами на стенах: пепельные ястребы, поднимающиеся из разрушенных городов, пепельные ястребы, гнездящиеся на невероятных шпилях, пепельные ястребы, рассекающие грозовые тучи. Кируев уже много лет воспринимала келский декор как нечто само собой разумеющееся, но теперь, взглянув на него по-новому, признала, что он скорее безвкусный, со всеми этими вышитыми золотом завитушками и янтарными бусинами. Если уж на то пошло, она понятия не имела, как Кел украшали свои моты при жизни Джедао, но, учитывая, сколько раз его якобы оживляли, не могли же гобелены вызвать такое потрясение?

– Я должен перестать таращиться, или опоздаю на чертову встречу, которую сам и назначил, – сказал Джедао Кируев, когда она пристроилась на полшага позади него. – Вы знали, что я носил часы? Я не видел их уже пару столетий. Вы, наверное, понятия не имеете, о чём я…

Он ступил на опасную территорию.

– Видела парочку, – сказала Кируев. – В антикварных лавках, с вынутыми потрохами, чтобы они не сумели сделать с календарем ничего еретического.

Джедао фыркнул.

– И почему я не удивлен.

Дверь конференц-зала открылась при приближении Джедао. Непонятно почему, но Кируев удивилась, что дальняя стена все еще изображает последнюю из её настроек – нарисованное чернилами дерево гингко. Оригинал приписывали генералу Андан Чжэ Наво, хотя можно было только гадать, действительно ли та его написала.

Джедао сел за стол, сделанный из черного камня с тусклыми золотыми завитками, похожими на призрачные отпечатки пальцев. Он достал из ниоткуда колоду карт джен-цзай и тасовал их с легкостью, выработанной долгой практикой. Потом он заметил, что Стсан смотрит ему на руки, хищно улыбнулся ей и положил карты на стол.

Кируев сказала себе, что это будет обычное совещание – какая жалость, что она не умеет лгать самой себе! – и села справа от Джедао. Остальные главы подразделений заняли свои места в мрачном молчании. У майора Лю был такой вид, как будто он жалел, что аналитика, возглавлявшего отдел до него, выгнали. Подполковник стратегии Риозу, с другой стороны, продолжала смотреть на Джедао с выражением «я тебе мозг напрочь вынесу», которое появлялось на её лице всякий раз при встрече с каким-нибудь любопытным новичком.

– Итак, – сказал Джедао, – пока я был в немёртвом состоянии, никто не озаботился тем, чтобы подключить меня к какой-нибудь библиотеке, но домашнее задание я постарался сделать. Если я верно понимаю, оборона Крепости Вертящихся Монет была модернизирована семьдесят шесть лет назад?

«Нога чешется», – внушила себе Кируев. Самообман становился всё тяжелей. Как же у Шуос такое получалось? По иронии судьбы формационный инстинкт не позволял ей просто выложить всё начистоту. Она была твердо убеждена, что не имеет права перебивать старшего по званию.

Стараясь не морщиться слишком заметно, Кируев под столом потянулась к сапогу. Руку свело судорогой. Она чуть не зашипела, скорее от неожиданности, чем от боли. Это было нелепо, потому что она знала, что такое произойдёт. «Это просто зуд». Её пальцы отыскали дрона, включили – после благословенно краткой заминки – и выпустили на волю. Если она не услышала, как устройство заняло позицию, никто другой уж точно не услышал. Конечно, оставался шанс, что штуковина не сработает, но об этом лучше не думать.

– …фантомная топография, – говорила Риозу, что-то печатая на планшете. – Вот краткое описание орудий крепости. Полагаю, вы обнаружите, что изменилось лишь несколько деталей. А вот фантомная топография – то, с чем вы, возможно, не знакомы.

Джедао взглянул на свой планшет в поисках цифр.

– Да, понимаю. Как насчет того, чтобы объяснить своими словами то, что, по вашему мнению, я должен знать. Рабочие детали, а не сухие списки цифр, которые загружают в базу данных сети. Представьте себе, что я кадет. – Он улыбнулся при виде её явного смятения. – Я серьезно. Полагаю, это экзотическое… оружие? Оборонительная система?

– Экзотическая оборонительная система, – сказала Риозу. – Её эффективность падает по мере возведения обратного радиуса в квадрат, и она истощает источники питания, как ничто другое. Но при этом делает именно то, о чем говорит название. Создает временную местность в космосе.

Где же дрон? При других обстоятельствах Кируев дала бы объяснение получше. Риозу всегда казалось, что она говорит яснее, чем на самом деле. По спине Кируев струился пот. Она не смела отбросить притворную внимательность, чтобы поискать маленького убийцу взглядом, и если бы она поразмыслила об этом, мучительные физические эффекты возобновились бы.

Джедао снова взял свои карты. Развернул их веером и перевернул первые шесть. Туз шестерней, туз роз, туз глаз, туз дверей, «полыхающее знамя» и «утонувший генерал». Очень неудачный расклад для суеверного игрока.

– «Топография» может подразумевать что угодно, – очень мягко проговорил Джедао. – Особенно когда речь идет об экзотике. Мы говорим о сопротивлении среды движению, о чем-то вроде плавания сквозь грязь, о фактических физических барьерах, силовых стенах…

И тут все услышали тонкий и высокий мелодичный звук откуда-то сбоку. Дрон выполз из-под шкафа. Кируев тотчас же поняла, в какой части схемы у неё ошибка. Ещё ей хватило времени проклясть себя за то, что она использовала дурацкую музыкальную шкатулку как источник запчастей. Она явно недостаточно тщательно продумала резонансную активацию.

Игольник дрона выстрелил четыре раза, в такт жутковатой мелодии. Все уже пришли в движение. Кируев рефлекторно вскочила, чтобы защитить Джедао, как и Лю, Риозу и Кел Мерики, ответственная за боевые операции. Джедао выхватил пистолет, но не выстрелил – ему загородили обзор.

Игольник заклинило. Музыка сбилась, две ноты начали повторяться, фальшиво завывая. Дрон ненадолго заметался туда-сюда. Мерики все равно выстрелила. Пуля срикошетила. Колени Кируев подогнулись. Снова выстрелы – она почувствовала их, но ничего не услышала, хотя рты офицеров двигались.

Дрон развалился, когда в него наконец попали две пули. Кируев и не пыталась сделать его крепким. Осколки разлетелись по комнате в разные стороны. Один ударился о ножку стола и отскочил, но Кируев не видела, куда он делся. Через мгновение Кируев поняла, что она не заметила, сколько вокруг крови – хотя и почувствовала ее запах, – потому что потеряла почти всю соответствующую часть спектра. У неё перед глазами всё представало в холодных оттенках синего. Она попыталась встать на ноги, но мышцы не слушались.

Кел Лю лежал на полу. Мерики рухнула поперек стола.

– …медотсек, – донесся издалека голос Джедао, твердый и резкий. – Двое убитых, о ранениях ничего не известно. И мне нужно будет поговорить с Доктриной об усилении безопасности, раз уж агенты Хафн подбросили что-то на гребаный командный мот. Я в курсе по поводу убийства генерала Черкад.

Первой прибыла команда сервиторов и подтвердила, что Лю и Мерики мертвы. Лю получил три иглы. Четвертая вонзилась в стену рядом с изображением гингко. Один из осколков дрона попал Мерики в глаз.

– Хорошо, – сказал Джедао все тем же отрывистым голосом. – Известите майора Арвикоя, что он теперь новый исполняющий обязанности начальника разведки, то же самое касается майора Беримея и боевых операций. Мы попробуем провести совещание ещё раз, после того как Доктрина убедит меня, что других ловушек нет. Все вон отсюда. – Он на мгновение задумался. – Кроме вас, генерал Кируев. Идёмте со мной.

Джедао не мог не знать правды, несмотря на всю ерунду, которую он скормил медикам.

– Сэр, – сказала Кируев, или ей показалось, что сказала. Она с трудом поднялась на ноги. Уцелевшие главы подразделений отдали им честь, покидая зал.

– Ладно, – сказал Джедао, когда никто не мог его услышать, – у вас или у меня?

Его рука была далеко от пистолета, но и в тот раз, когда он стрелял в Брезана, было то же самое.

– Уверена, что в моей каюте безопасно, сэр, – сказала Кируев, не делая особого ударения на слово «безопасно». Когда Джедао увидит коробки с расчлененными приборами, у него будет достаточно улик. Да уж, пора с этим покончить…

Покои Кируев находилась дальше по коридору от каюты Джедао. Немертвый генерал пропустил ее вперед. Дверь за ними закрылась.

– Вы не шутили насчет часов, генерал, – сказал Джедао, осматривая полки, где Кируев хранила свои любимые безделушки. – Эти, из розового золота, были бы весьма милы, если бы вы их починили… впрочем, неважно. Вы, наверное, были в шоке, когда я связался с инженерным отсеком и спросил, не заказывал ли кто-нибудь недавно какие-то побрякушки. Но, получается, вам и не требовалась помощь. Кадетом вы изучали инженерное дело, верно?

Кируев не знала, что ей нужнее: трость или пуля в голову. На то, чтобы стоять и не падать, уходили все силы, какие у неё остались.

– Прошу прощения? – пробормотала она.

Джедао посмотрел на нее, затем принес стул.

– Садитесь, ради лисы и пса. Не хотелось бы мне разговаривать с полом.

Она села.

Джедао скрестил руки на груди.

– Я приблизительно знаю, что сейчас творит с вами формационный инстинкт, генерал, но мне нужно, чтобы вы прислушивались к моим словам своим настоящим мозгом, а не той его частью, которая готова уделать меня до смерти своим лизоблюдством. Уж простите за грубость.

Кируев уставилась на пистолет в кобуре Джедао.

– Я предала вас, сэр, – прохрипела она. – Моя жизнь в ваших руках.

– Дело не в этом, генерал.

Кируев попыталась осмыслить это заявление. Если уж на то пошло, Джедао совершенно осознанно обращался к ней по званию. Что происходит?

Глаза немертвого полководца были очень холодны.

– Вы облажались, генерал. Вы убили двух соратников. Если это стандартный игольник, то в нем двенадцать зарядов – нам повезло, что его заклинило и больше никто не погиб.

Кируев вздрогнула от презрения в голосе Джедао.

– Мне известно, какая у меня репутация. Я действительно уничтожил армию Кел. Так что у Кел есть миллион причин желать моей смерти. Но я не шутил, когда говорил, что буду сражаться с Хафн. – Джедао скривился. – Стрелять в людей – одна из немногих вещей, в которых я хорош. Это единственный способ загладить вину. И для этого мне нужны солдаты, а не трупы.

– Сэр, – прошептала Кируев, не зная, что сказать.

– Я был агентом Шуос, – сказал Джедао более нормальным тоном, от которого сердце Кируев замерло. – Это длилось недолго, поскольку потом я перевёлся в армию Кел, но вы удивитесь, когда узнаете, сколько убийств можно совершить за восемь месяцев, если гептарх настаивает. Между мной и дроном были Кел, включая вас. Учитывая формационный инстинкт, вам нужно было остаться со мной наедине. Вы могли бы послать дрон за мной по пути в конференц-зал, если бы он у вас уже был. Вы были на полшага позади меня, но, возможно, смогли бы подавлять инстинкт достаточно долго, чтобы не привлечь моё внимание к этой штуковине или я не знаю, что ещё. Полагаю, вы не создали оружие с лучшей пробивной способностью из-за отсутствия нужных частей. В любом случае дрон мог бы беспрепятственно выстрелить мне в спину. Если бы вы действовали хоть наполовину компетентно, вернули бы свой рой, и офицеры остались бы живы.

Кируев пришло в голову, что она ждала от этого разговора чего угодно, только не критического обзора её покушения на убийство. Впрочем, неудивительно, что даже четырехсотлетний Шуос, проведший всю свою сознательную жизнь на службе Кел, будет одержим компетентностью.

– Мне такой вариант не приходил в голову, – просто сказала Кируев.

– Да уж, заметно.

– Моя жизнь – в ваших руках, сэр.

Джедао бросил на нее косой взгляд.

– Знаете, чем скрипка отличается от Кел?

Она знала ответ на этот вопрос.

– Кел горит дольше.

– Послушайте, – сказал Джедао, – я хорошо говорю только на языке оружия, так что, возможно, неясно выразился. На хрен мне сдалась ваша смерть, генерал? Убивать людей так легко, но обычно это необратимо. Командование Кел явно считает, что вы хороши в своем деле. Они подумывали над тем, чтобы однажды вас повысить, если я верно понимаю, что означают те отметки в личном деле.

Кируев против собственной воли напряглась, но Джедао продолжил:

– Мне нужна ваша жизнь, генерал. Нужна ваша помощь в борьбе с Хафн. Но вы должны пообещать мне, что больше не будете убивать людей из-за такой небрежности. Потому что, если вы ещё раз такое устроите, я покажу вам омерзительный способ убийства игральной картой. – Джедао вытащил одну из рукава: двойка шестерней. Его личная эмблема.

– Я буду служить вам, сэр, – сказала Кируев, – сколько прикажете.

Джедао ослепительно улыбнулся ей, и Кируев поняла, что потерпела полное поражение.