Читать книгу Возрожденное орудие - Юн Ха Ли - Страница 6

Девять лет назад

В конце концов, Брезан выбрал оперативный плацдарм, основываясь на том факте, что никто не пытался стрелять в его сторонников в течение последних двух недель (восьми дней, согласно местной практике). Он не рассчитывал, что такое положение дел продлится долго. Среди прочего, местные Шуосы, которые должны были служить импровизированной полицией для подавления массовых беспорядков, пострадали от раскола. Возможно, даже нескольких. Было трудно сказать наверняка.

Он остановил свой выбор на Краувере-5, одной из недавно терраформированных планет. «Недавно» в данном случае означало два века назад, но случились кое-какие экологические осложнения, из-за которых планетарный губернатор был из фракции Нирай, в то время как обычно на такие должности назначали кого-то из Андан или Рахал. Более того, означенная Нирай, полноватая женщина по имени Ложой, чьи волосы рассыпались по плечам своевольными локонами, сама связалась с Брезаном и без обиняков попросила его защиты. Нирайские церемониальные одежды, серые с черным, выглядели так, словно она спала в них.

– Почему я? – спросил Брезан столь же прямо.

– Вы здесь, – ответила Ложой, – и у вас есть рой. Что еще более важно, я обратила внимание на ваш язык тела в информационных бюллетенях. Вы кажетесь мне честным человеком.

Брезан вспыхнул. Стандартную кинесику ему внедрили еще в Академии Кел как часть формационного инстинкта, но он бы не удивился, узнав, что и она распалась. «Как же я рад быть вторым по популярности “падающим ястребом” гекзархата», – с иронией подумал он.

Ложой еще не закончила.

– Конечно, когда речь заходит о правительстве, важна не честность как таковая, а честные поступки, – продолжала она. Брезан начал понимать, что, несмотря на совиное лицо и помятый вид, эта женщина получила свой пост благодаря компетентности. – Но если вы искренне желаете реформировать правительство – а я думаю, что так и есть, – то вам понадобятся союзники, начиная с самых низов. С этим я могу помочь.

– Каков ваш интерес? – спросил Брезан.

Ложой уставилась на него с таким видом, словно вопрос был особенно наивным.

– Когда я впервые приехала сюда двадцать четыре года назад, – сказала она, – предыдущий губернатор оставил после себя бардак. Одна большая коалиция рабочих оказалась на грани того, чтобы быть объявленной еретиками. Как будто от этого мог быть толк.

– И что вы с этим сделали?

– Я ходила к ним на собрания и приглашала их на чай, – сказала она с обезоруживающей честностью. – Прошло четыре месяца, прежде чем кто-то принял мое предложение. Стоит заметить, я и чай-то не люблю. Но, в конце концов, они поняли, что я хочу, чтобы как можно меньше людей были переданы фракции Видона.

– Должно быть, это сделало вас популярной у местных Видона, – заметил Брезан.

– О, сначала мне сказали, что мои действия абсолютно неприемлемы. Но знаете, что – каждый раз, когда мое приглашение на чай отклоняли, я шла в контору надзирателя Видона и садилась прямо у ее двери. Пристально смотрела на нее, пока она занималась своими делами. Она это ненавидела – и сдалась гораздо быстрее, чем рабочие.

Брезан тут же решил никогда не злить Ложой.

Когда Брезан со своим почетным караулом высадился в Таувите, столице Краувера-5, Ложой встретила его не с солдатами, а с помощником, который почти не отрывал взгляд от планшета. Брезан подавил вздох облегчения. Эмио заметила, что не исключено, что Ложой заманивает его в засаду, – как будто он сам об этом не подумал.

Одним из первых открытий Брезана было то, что он нуждался в замене официальной службы новостей, которую всю свою жизнь считал чем-то само собой разумеющимся. Хуже того, он понятия не имел, как отличить надежные новости от ненадежных. Полные сплетен сети, которыми пользовались граждане, не принадлежащие к фракциям, внезапно привлекли к себе внимание, хоть результат не всегда оказывался удобоваримым.

В настоящий момент Брезан полагался на Ложой в том, что касалось местных новостей, и у него появился поспешно назначенный помощник, которому надлежало следить за событиями в Таувите. По остальному гекзархату – точнее, его разрушенным останкам – он зависел от депеш гекзарха Микодеза. Брезан с болью осознавал, сколько всего в них может замалчиваться. Тысячи и тысячи миров – как ему уследить за всеми? Печальная правда заключалась в том, что он был на такое неспособен.

Эмио осталась служить связной Брезана с теми, кого она называла «правильно мыслящие Шуосы». Брезан предполагал, что у нее был приказ застрелить его и засунуть в мусоропровод, если он начнет мешать.

Брезан вычитывал брошюру о новейших правилах, которую планировал опубликовать завтра утром (по пересмотренному календарю), где «утро» означало полдень по планетарному времени. Но новый календарь Черис не принес бы ему никакой пользы, если бы он не начал придерживаться его в делах больших и малых, так что полдень – значит, полдень. По крайней мере, не глубокая таувитская ночь.

Брезан отложил планшет и потер глаза.

– Хотел бы я знать, есть ли от этого хоть какой-то результат, – пробормотал он, обращаясь к Эмио.

Эмио, не дожидаясь просьбы, любезно налила ему стакан воды. Он это ненавидел.

– Пропаганда их проверила, – сказала она. – Нет смысла нанимать экспертов, если вы не собираетесь ими пользоваться.

Брезан нахмурился.

– Это похоже на мошенничество.

– Вам надо преодолеть свою щепетильность, – сказала Эмио без тени сочувствия.

Брезан покачал головой, вспомнив спор, который у них случился по поводу использования шуосских подстрекателей: агентов, скрывающихся среди населения, сеющих слухи и мнения, благоприятные для нового режима. Эмио победила. Брезан все еще ненавидел себя за то, что уступил, тем более, что нельзя было с уверенностью сказать, произвели ли подстрекатели желаемый эффект.

– Ну, вот и все, – сказал Брезан. – Я собираюсь…

В тот же миг сеть сообщила:

– Верховного генерала Кел Брезана вызывают по линии 10–1.

– Какого черта? – сказал Брезан. Линия 10–1 была зарезервирована для личных звонков.

– Поспите немного, – предложила Эмио. – Если это важно, пусть перезвонят, как всегда говорила моя бабушка.

– Нет, я хочу знать. – Брезан взмахом руки отогнал ее. – Может, притворитесь, что намерены оставить меня одного, хоть я и знаю, что по приказу вашего гекзарха кабинет нафаршировали жучками по самое не балуйся?

Эмио отказалась проглотить наживку.

– Если настаиваете. Просто пообещайте, что, в конце концов, ляжете спать.

– С чего вдруг все Шуосы стали так ратовать за здоровые привычки?

– Когда-нибудь вы встретитесь с Шуос Зехуни, – сказала Эмио, не подозревая, что это уже случилось, – и тогда поймете.

После того как дверь захлопнулась за ее спиной, Брезан сказал в пустоту:

– Когда-нибудь я встречусь с Шуос Зехуни опять и съем перед ними целый торт, просто чтобы позлить.

Он знал, что в реальной жизни никогда не осмелится сделать ничего подобного.

– Верховного генерала Кел Брезана вызывают по линии 10–1, – повторила сеть со своим обычным нечеловеческим терпением.

Брезан задержался на мгновение, чтобы посмотреть на себя в зеркало, – обыкновение, к которому он лишь недавно себя приучил. Быть фактическим главой государства – почти то же самое, что иметь личного сержанта-инструктора, который натаскивает тебя следить за своим обликом. Он не отличался неряшливостью в бытность штабным офицером, просто… по меркам публичных фигур, этого было недостаточно.

– Прими вызов, – сказал Брезан, одновременно надеясь, что неизвестный на другом конце еще не сдался, и опасаясь, кто бы это мог быть.

Сеть спроецировала перед Брезаном изображение его старшей сестры, Миузан. Миузан была одной из близняшек, но он без труда отличал ее от Ганазан, даже когда они были детьми. Помимо всего прочего, Миузан всегда была властной. Не то чтобы Брезан собирался сказать ей это в лицо.

Для разговора Миузан демонстративно включила свою униформу Кел в парадный режим. Единственная причина, по которой на мундире Брезана было больше галунов, не говоря уже о цепочках, ниспадавших с одного эполета и раздражающе звеневших при каждом движении, заключалась в том, что Эмио наняла модельера, который придумал для него совершенно новый фасон, чтобы производить впечатление на людей. Он сомневался, что на сестру это подействует.

– Привет, братишка, – сказала Миузан суровым тоном. – Стоит отвернуться на секунду – и вот тебе на.

– Я тоже рад тебя видеть, – ответил Брезан, решив быть вежливым. Она обратилась к нему на высоком языке, так что он последовал примеру, хотя в детстве они разговаривали на одном из низких языков. На самом деле было не совсем ясно, чего требует этикет. В военном отношении он превосходил ее по рангу; она была полковником в штабе генерала Кел Инессер, в то время как Командование Кел вознесло его на не совсем желанную должность верховного генерала, задумав отчаянный гамбит. Конечно, люди усомнились в его легитимности, как только он объявил себя временным главой государства.

Кроме того, Миузан была старше его на шесть лет. Она помнила, как наблюдала за сервиторами, менявшими ему подгузники. (Трое их отцов были помешаны на смене подгузников.) И она помогала ему с домашним заданием, когда старшая сестра, Кериезан, была слишком занята. Так что беседовать с нею, пренебрегая формальностями, было бы просто странно.

– Брезан, – сказала Миузан, нахмурив брови, – клянусь пламенем, что ты творишь?

По тому, с каким особым ударением она произнесла его имя, он понял, что этот разговор не пройдет гладко. Самым разумным было бы отключиться и пойти немного поспать, как велела ему Эмио, потому у него не было никакой возможности ее переубедить. Но она была членом семьи, черт возьми, и он не видел ее уже много лет. Надо хоть попытаться.

– Пытаюсь собрать гекзархат обратно, – сказал Брезан. – Только лучше, чем раньше.

– Ага, «лучше», – с сарказмом повторила Миузан. – Я жажду услышать любую версию этой истории, в которой мой надоедливый младший брат…

«Ну спасибо», – подумал Брезан.

– …не заделался «падающим ястребом» и не объединился с Жертвенным, мать его, Лисом, чтобы стать гекзархом. Ты мне не очень-то помогаешь.

Брезан успешно подавил инстинктивный ответ: «Но я же не объявил себя гекзархом». Помимо всего прочего, пусть формально это и было правдой, ее гнев бы не утих.

– А что, – сказал он, – ты считаешь старую систему настолько грандиозной?

Как только слова слетели с его губ, он понял, что ответ, пусть и другой, все равно оказался неверным. Знать бы, существовал ли верный вообще. Его формационный инстинкт нарушен, но инстинкт Миузан наверняка в порядке. Пусть не все Кел служили с одинаковым энтузиазмом, он никогда не сомневался в том, во что верила Миузан.

Разумеется, сестра отпрянула, как будто у него выросла вторая голова.

– Это все моя вина, не так ли? – спросила она.

Вопрос застал его врасплох.

– Я слишком сильно тебя допекала, когда ты был ребенком, – продолжала она, – и от этого ты повредился умом. Я должна была догадаться…

И так далее, в том же духе; Брезан мог лишь смотреть на нее в изумлении.

– Миузан, – наконец проговорил он, прерывая поток самобичевания. – Это никак с тобой не связано.

Должно быть, он научился лучше врать, потому что сказанное было не совсем правдой. Брезан изначально присоединился к Кел, чтобы быть достойным сестры. Как бы она его ни раздражала, ребенком он глядел на нее снизу вверх. Он боролся с неприятным осознанием того, что на самом деле ему хотелось в кои-то веки ее превзойти.

– Миузан…

– Что?

– Ты можешь верить, во что хочешь, – сказал Брезан. Это было безопасное, мягкое заявление, подходящее для начала. – По крайней мере, позволь объяснить, почему я счел это хорошей идеей?

– Да, – сказала Миузан, переключив внимание на него. – Ты уж постарайся.

Что бы он ни сказал, этого будет недостаточно, чтобы ее переубедить. Но Брезан и не собирался этого делать. По всему гекзархату жили люди, похожие на его старшую сестру: верные граждане, порядочные индивиды, ведущие повседневную жизнь, и многие из них извлекали выгоду даже из системы, основанной на регулярных ритуальных пытках. Когда-то и он был одним из них, или ему нравилось так думать. Это были люди, до которых он пытался достучаться. Что ж, можно начать с самой трудной аудитории.

– Помнишь, как ты впервые рассказала мне про День Коротких Ножей? – спросил Брезан. Праздник был два дня назад, по высокому календарю. Естественно, этот народ его больше не соблюдал.

Брезан отчетливо помнил тот первый раз, хотя воспоминание также содержало разнообразные пустяки вроде его неприязни к обоям с рисунком из перьев и жужжания комара, от которого экокрубберы не смогли избавиться. Его младший отец перестал работать над заказной картиной и поспешно ополоснул руки в тазу с водой, хотя это не очень помогло ему избавиться от чернильных пятен на предплечьях и на рубашке. Брезан играл с игрушечным пустомотом и делал вид, что его не беспокоит, что у одного крыла отломился кончик. Он знал, что в календаре полно особых дней, но не понимал, почему это важно; никогда не задавался таким вопросом. С чего бы ему в детстве поступать иначе?

Миузан хмуро смотрела на него, как будто уже понимала, куда брат ведет нить размышлений.

– Не особенно.

Хм…

Она прибавила:

– Поминальных церемоний много, Брезан. Через какое-то время они как будто сливаются воедино. Я просто иду, куда надо, и делаю то, что приказывают бюллетени.

Брезан моргнул и перегруппировался. Он всегда считал, что сестра очень серьезно относится к поминальным церемониям. Ведь это она и их старшая сестра Кериезан занимались с ним необходимой медитацией, пока он не повзрослел достаточно, чтобы справляться самостоятельно. Он никогда не сомневался в ее преданности.

– Там было много крови, – сказал Брезан, возвращаясь мыслями к видеотрансляции.

Видона, возглавлявшая ритуалы в их местности, носила традиционную зеленую мантию с бронзовой окантовкой и бронзовые украшения в форме шипов ската. Рукоять ее ножа тоже была бронзовой, а лезвие ярко мерцало. Брезан был очарован ловкостью, с которой она использовала оружие, чтобы взрезать жертву. Еретик не кричал только потому, что его рот был зашит. Брезан быстро усвоил, что так бывает не на всех церемониях.

На лице Миузан застыло каменное выражение, которое он хорошо знал.

– Они еретики, Брезан. Пытаешься выклянчить для них что-то вроде милосердия? Ты же знаешь, сколько хлопот они доставляют. Даже если бы они сами по себе не были плохими… – она произнесла это таким тоном, словно подобная мысль впервые пришла ей в голову, – …мы не можем допустить календарную гниль.

– Да, – мрачно сказал Брезан, – я тоже так думал.

Или, во всяком случае, он думал, что этого достаточно, чтобы примириться с происходящим, но понимал, что, с точки зрения несчастных еретиков, никакой разницы нет. Потом он записался в Кел, как и его старший отец, как и Миузан позже. Он испытал и облегчение, и разочарование, когда оказался офицером по кадрам, а не отправился на поле боя.

– Ну что ж, – сказала Миузан с меньшей снисходительностью, чем обычно, – я полагаю, что ты просто пытался поступить так, как счел наилучшим в хаотической ситуации. – Она никогда не была высокого мнения о его способностях и не пыталась это скрыть. – Но я звоню не поэтому.

– Неужели, – сказал Брезан. – Тогда почему?

Желудок скрутило узлом, и он велел себе успокоиться. Учитывая внушительное количество пожаров, которые он пытался потушить по всему гекзархату, лишние неприятности ему были не нужны.

Миузан наклонилась вперед, глаза ее заблестели, и он понял, что попал впросак.

– Генерал Инессер попросила меня связаться с тобой.

Это не улучшило состояние его желудка. Генерал Инессер, старший полевой генерал Кел. Единственный генерал, удостоившийся чести назвать пепломот, один из шести величайших боемотов гекзархата, в честь своей личной эмблемы. Инессер, известная своим мужеством и умом, не говоря уже о происхождении, восходящем к некоторым великим анданским семьям. Обычно этот последний факт не считался преимуществом. В отличие от Андан (даже из-за них), Кел испытывали сильные чувства по отношению к непотизму, в основном отрицательные, хотя это не означало, что он не существовал. Но к тому времени, как она достигла своего нынешнего ранга, Инессер уже успела приобрести репутацию непоколебимо честного человека.

Миузан получила место в штабе Инессер несколько лет назад – это был настоящий подвиг. Он также сделал ее еще более невыносимой, чем прежде. Брезан не хотел, чтобы она воспринимала его всерьез из-за того, что он стал революционером, но раз уж они теперь живут в таком мире…

– Я готов уделить генералу внимание, когда она только пожелает, – совершенно искренне ответил Брезан. Кроме всего прочего, он сомневался, что Инессер связалась с ним, потому что хотела поддержать предложенный им режим. Хотя он никогда не встречал ее, она также имела репутацию человека, наделенного старомодным консерватизмом Кел – тем самым, к которому он когда-то стремился, превозмогая внутреннее отвращение. Если Инессер связалась с ним через сестру, это означало, что она прощупывает его на предмет грядущего предложения.

– Приятно слышать, – сказала Миузан, но при этом посмотрела на него так, словно подозревала сарказм. Он не мог ее винить; их отношения в последние годы не страдали от недостатка сарказма. – Возможно, у нее есть для тебя предложение.

– Скажи же.

– Гекзархату нужна сильная рука, чтобы удержать его от распада после трансляции этого еретического календаря, – сказала Миузан. Брезан подумал, понимает ли она, что говорит чуть громче, чуть быстрее, чем обычно. Он не привык думать о своей сестре как о ком-то, кто может быть охвачен пылом, даже пылом на службе у своего генерала. – Генерал Инессер намерена стать этим человеком.

Он и сам так думал. Инессер будет грозным соперником.

– Пока не отвечай, – быстро проговорила Миузан, прочитав что-то по его лицу. – Чужакам, и не в последнюю очередь Хафн, нет дела до наших внутренних разногласий, если те не превращаются в слабости, которые они могут использовать. Гекзархату нужна единая фракция Кел, чтобы сдержать врагов и обеспечить соблюдение календаря, чтобы звездные двигатели смогли продолжать работать. Генерал Инессер – лучший кандидат на эту должность.

– Ты сказала «календарь», – проговорил Брезан, сразу переходя к тому, что его больше всего волновало. – Полагаю, имея в виду высокий календарь. – Тот, ради избавления от которого они с Черис взорвали Командование Кел.

– Конечно, – озадаченно ответила Миузан. – А как иначе Кел смогут функционировать?

Действительно, как? Брезан подыскал ответ. Армия Кел зависела от формационного инстинкта, позволяющего манипулировать солдатами. Поскольку Брезан был «падающим ястребом», его формационный инстинкт был дефектным – он в течение долгого времени не признавался в этом самому себе. В конце концов, чтобы подчиняться приказам, формационный инстинкт не нужен. Он просто облегчал задачу – точнее, легче приводил к неизбежному исходу.

Новый календарь Черис – она транслировала свое изобретение по всему гекзархату с тем, чтобы его использовали там, где новинка закрепится, – изменил экзотические эффекты, так что они влияли только на тех, кто хотел быть затронутым ими. Нетрудно было предвидеть, что это поставит под угрозу иерархию Кел. Кел не всегда использовали формационный инстинкт, но с той поры, как он был установлен, стали зависимы от него.

– Есть еще кое-что, о чем тебе следует знать, – сказала Миузан.

Желудок Брезана скрутило еще сильнее. «В следующий раз, когда мне позвонят на личную линию, – подумал Брезан, – я сначала приму успокоительное».

– Полагаю, ты слышал, – осторожно начала Миузан, – но если нет, то знай: появились сообщения о проблемах с мот-двигателями. Пока что они тревожным образом коррелируют с областями календарной гнили. Могу переслать пакет данных, если хочешь. Считай это подарком от генерала. Но все это говорит о том, что нам нужно стабилизировать гекзархат как можно скорее – до того, как вся наша оборона и межсистемная торговля прекратятся.

Как он мог пропустить такое известие? Если только оно не оказалось похоронено в грудах донесений и депеш, которые он изо всех сил старался прочесть каждый день. Учитывая, что Брезан не так уж долго выполнял свою работу, он уже впечатляюще отстал.

– Дай угадаю, – сказал Брезан. Он не был инженером, но знал об основах технологии мот-двигателей. – Упряжи больше не работают должным образом.

На самом деле стоило ей заговорить о проблеме, Брезан понял, что та была очевидной. Пустомоты имели биологическое происхождение, вылуплялись на мот-верфях, а затем оснащались технологическими имплантатами, чтобы сделать их подходящими транспортными средствами или оружием войны. Календарная гниль всегда угрожала эффективности упряжи, контролирующей любой мот-двигатель. Пустомоты неспроста были дополнительно снабжены инвариантными маневровыми двигателями.

Губы Миузан скривились.

– Удивительно, что ты этого не предвидел, братишка.

– Это были напряженные недели, – сказал Брезан. Он проглотил свою гордость и добавил: – Хотя ты права. Непростительно упускать из виду такую важную деталь.

– Ну что ж, – сказала Миузан, – решено.

Стоп, она что же…

– Прошу прощения. – Брезан подавил вспышку гнева. – Я ни на что не соглашался. Скажи генералу Инессер, я благодарен ей за предупреждение. – Так оно и было на самом деле. – Но я не могу ее поддержать.

На этот раз Миузан не нашлась, что сказать. Ее ноздри раздулись, и она несколько долгих мгновений смотрела на него прищуренными глазами.

– Все просто, – сказал Брезан, несмотря на то, что сердце у него колотилось. – Если генерал и беспокоится обо мне, то только потому, что считает меня угрозой. Может, и не такой уж большой угрозой, но это значит, что у меня есть шанс. И я должен им воспользоваться – не ради себя, а ради всех людей, которых можно спасти от Видона.

– Ты… – Миузан вдохнула и сердито выдохнула. – Ты ставишь свое эго и кучку еретиков выше безопасности многих невинных людей.

– Когда-то давно некоторые из этих еретиков сами были «невинными людьми», – парировал Брезан. – Сколько раз мы такое видели, Миузан? Живет себе какая-нибудь группа десятилетиями, а то и дольше, и внезапно оказывается, что они новые еретики – а все потому, что Видона придумали какие-нибудь замысловатые правила, исключительно, чтобы подсобрать новых жертв? Я больше не желаю быть частью этого.

– Ладно, – голос Миузан сделался безупречно спокойным, и это никогда не предвещало ничего хорошего. – Я не собиралась тебе этого говорить, но ты не оставляешь мне выбора.

«Выбор есть всегда», – подумал Брезан. И все же он мог позволить ей высказаться. Она не оставит его в покое, пока все не выложит.

– Ты ставишь жизни горстки людей выше жизней всех в целом гекзархате. Да, возможно, в старом правительстве были пятна коррупции. Это не значит, что решение состоит в том, чтобы сжечь все дотла.

– С этим уже покончено, – сказал Брезан, потому что не смог удержаться.

Миузан продолжала говорить, не слушая брата, так что ему пришлось напрячься, чтобы расслышать ее. Что, без сомнения, и было задумано.

– Миры гекзархата уже истекают кровью из-за тебя. К тому времени, как ты закончишь с этим, с этим… – Она подыскивала нужное слово, нашла: – …этой истерикой, они в ней утонут. Надеюсь, ты будешь счастлив.

Нрав Брезана, всегда взрывной, взял над ним верх.

– Спасибо, что так хорошо обо мне думаешь, – сказал он холодным, ровным голосом. – Потому что я не вижу ничего особенного в том, что пытается сделать твоя драгоценная начальница, за исключением того, что она не заботится ни о чем, кроме восстановления старого порядка. Скажи, когда вы обе недавно соблюли День Коротких Ножей и поглядели, как делают надрезы и течет кровь, вы хоть спросили себя, как звали бедолагу, которого ради вас замучили до смерти?

– Это был еретик, – огрызнулась Миузан. – Я вижу, что разговор оказался пустой тратой времени. Я вообще не должна была предлагать такую идею генералу. Я никогда бы не подумала, что ты предпочтешь какое-то безумное личное честолюбие чести, верности и семье, но, похоже, ты все-таки способен удивить меня.

– Иди на хрен, – сказал Брезан.

Лицо Миузан застыло. Затем она разорвала связь.

Это был последний сеанс общения Брезана с родственниками в течение следующих девяти лет.