Читать книгу Мозаика - Юрий Адольфович Хайкевич - Страница 7

– Что бы вам ещё хотелось сделать в этой жизни?

С.Р.: Аркадий Исаакович Райкин говорил так: «В тот день, когда у меня состоялась премьера спектакля, он для меня кончился. Если за спиной нет другого спектакля, значит, я тоже кончился». Каждый артист обязательно имеет задумки. Это будущие концерты, программы, путешествия. У Аллы уже все планы есть, она такая!

А.И.: Было бы здоровье. Хотя, выступления лечат.

– Раскройте секреты семейного и творческого долголетия.

А.И.: Мы любим свою профессию. Нам нравится находиться вместе, всё обсуждать. И, конечно, мы очень дороги друг другу.

С.Р.: Не так давно прочитал безобразную статью о Михаиле Сергеевиче и Раисе Максимовне Горбачёвых, которых мы глубоко уважаем. В этой газете утверждалось, что Горбачёв был под каблуком, а руководила государством Раиса Максимовна. Как можно такое писать! Если люди живут вместе, они должны друг от друга зависеть и друг на друга влиять. Разве не достойно уважения, что Анатолия Александровича Собчака супруга увезла за границу и спасла от смерти?

А.И.: Знаете, что нам говорила Людмила, жена Собчака, в те годы? «Мы вас очень любим, потому что вы похожи на нас самих. Ваши песни с нами жили». И когда мы в Питере на концерте исполняли песню «Псалом», Собчак встал.

– Вы были близки с кем-нибудь из руководства страны?

А.И.: Меня и Стахана ещё до отказничества неоднократно пытались «привлечь к столу». Но эти дачные застолья не для нас.

С.Р.: Никогда не развлекали хозяев. Да, мы были в качестве гостей на всяких приёмах и тут, и за рубежом. Изредка виделись с большими боссами. Но дружеских отношений не было. Сейчас тоже иногда встречаемся на концертах и банкетах с нашими руководителями.

– А с Путиным знакомы?

А.И.: Думаю, он нас знает, но лично не общались. У него на столе сейчас лежат наши документы на звание Народных артистов России.

– Когда-то в среде поклонников вы считались почти идолами…

А.И.: Не уверена. Наши песни для этого слишком человечны. В глазах зрителей ощущается не фанатизм, а любовь. И почему вы говорите о нас в прошедшем времени? Мы – герои не вчерашних, а сегодняшних дней. Потому что смогли выстоять и сохранить достоинство. Многие люди, проходившие подобный период, козыряют: «Вот, нас тогда угнетали!» Мы же никогда не делали карьеры на том, что были политически притеснены. Только серьёзно работали.

– Что сегодня чувствуете, выходя на сцену?

А.И.: Есть чисто профессиональная тревога: как работает аппаратура, сколько пришло зрителей. Это волнение перед прыжком в хорошее море, ожидание удовольствия. Наш жанр и песни – особый театр. Как, например, бардовская музыка.

– Все любят песни у костра.

А.И.: Ну и замечательно. Мы тоже.

С.Р.: Была же у нас песня «Люблю костёр».

А.И.: И там, кстати, есть слова, которые зрители всегда пели вместе с нами: «Не за огонь люблю костёр – за тесный круг друзей».

– А много друзей у вас самих?

А.И.: Много их быть не может. Особенно при нашей кочевой профессии. Как говорил Михаил Светлов, дружба – понятие круглосуточное. Но по всему миру живут несколько близких нам семей.

– Из какой они среды?

А.И.: В основном, из артистической.

С.Р.: Но больше не в эстрадном, а в театральном мире.

А.И.: Многие друзья разъехались. Иногда бывает, что чувствую себя одинокой, и единственным другом для меня остаётся муж. Дочка же – больше, чем друг.

С.Р.: А муж – просто друг?..

А.И.: Нет, не просто. Хотя, и это очень много.

– Чем занимается ваша дочь?

А.И.: Таня работает врачом. А вот моя старшая сестра недавно потеряла работу. Это трагедия, потому что она человек очень энергичный и не может просто сидеть дома. У сестры есть давняя мечта – создать газету про активных пенсионеров. Ведь они – особый класс, люди с огромным опытом, которые в нашей стране, к сожалению, никому не нужны. Сейчас идёт поиск спонсоров, чтобы газета издавалась.

– Имеете ли вы творческие занятия помимо музыки?

С.Р.: Реставрирую старинную мебель. Но только для себя.

А.И.: И для меня. А ещё Стахан замечательно режет по дереву.

С.Р.: Обычно выбираю твёрдое дерево, например, самшит. У него неповторимый запах.

– Когда ожидать выставки ваших работ?

С.Р.: Не знаю. Я начал этим заниматься во времена, когда мы были в забытьи. Образовалась уйма времени. Сейчас, к великому удовольствию, мы довольно занятые люди. Много работаем, у нас большие планы.

– На что обычно расходуете свободное время?

А.И.: Иногда играем в казино. Но только не здесь. Да и вообще не имеем возможности тратить много денег.

С.Р.: Однако, время от времени, позволяем себе роскошь. В прошлом году мы отправились встречать день рождения Аллы в Лас-Вегас. У нас есть близкие американские друзья, которые туда специально прилетели. Одна пара из Филадельфии, другая – из Чикаго.

А.И.: Стран мы объездили очень много. Обожаю путешествовать!

С.Р.: И ещё ходим в театры. В каждой своей поездке по Америке мы обязательно оставляем несколько дней на эти походы. Любим Бродвей, мюзиклы. Это большая школа для любого артиста.

А.И.: Но по нескольку раз ничего не смотрим. Только для «Скрипача на крыше» я сделала исключение.

С.Р.: А я неоднократно был с внуком и дочерью на «Гамлете» и в Большом театре на балете «Щелкунчик».

А.И.: Часто посещаем по приглашениям театральные премьеры. И всегда удивляемся, что среди зрителей почти не бывает наших коллег по эстрадному цеху. Для нас со Стаханом театр много значит.

– Какую вы предпочитаете литературу?

А.И.: Классику, безусловно. Недавно я опять взяла Пастернака. Он – часть моего сознания. Конечно, перечитываю Булгакова. А вообще, литературные пристрастия – самые разнообразные. Мы дружны с Марининой, очень любим её книги.

С.Р.: А я навёрстываю упущенное: изучаю разные варианты жизни Мухаммеда, даже просматриваю научные труды. И читаю Омара Хайяма. Это всё очень интересно.

А.И.: Сейчас у меня на журнальном столике лежит книга Дины Рубиной, израильской писательницы. Горькая и смешная, грустная и весёлая, как вся судьба моего народа. А рядом – томик Паустовского.

– Расскажите что-нибудь интересное из своей биографии.

А.И.: Разве то, что мы рассказывали, было неинтересно?

– Ну, забавное.

А.И.: В России главная реклама – это сказанное по радио или телевидению, а в Америке – что поведала тёте Соне тётя Хася по телефону. А у нашего дуэта песни, как правило, ностальгические и вводят человека в слёзы, в катарсис. Так вот, одна звонит другой: «Ой, Соня, я вчера ходила на концерт Аллы и Стахана и мне было так плохо, так плохо!» Это для нас самая большая реклама.

На этой шуточной ноте интервью и завершилось. Настала пора собираться домой, как вдруг Алла Иошпе произнесла: «Юрочка, мы очень придирчиво относимся к тому, что о нас пишут в прессе, поэтому жду для ознакомления предварительный вариант текста». Я удивился неожиданно принципиальной постановке вопроса, с которой ранее в своей журналистской практике не сталкивался. Но особых возражений не возникло, и через несколько дней черновик рукописи был доставлен Алле Яковлевне. Она прочитала текст при мне, сделав незначительные корректировки. Только описание эпизода с режиссёром Варпаховским вызвало у неё некоторое отторжение: «Как это: пришёл слушать музыку, сел и заплакал? Он что, идиот?! Чтобы сделать ответную реакцию осмысленной, перед словом „заплакал“ необходимо поставить многоточие! Поверьте мне, человеку с филологическим образованием». Потом певица вернула текст, попросив всё напечатать без изменений.

Материал, который получился довольно объёмным, был передан в издательство. Следующие полторы недели знакомый редактор почти ежедневно звонил мне и слёзно просил разрешения сократить текст, который никак не помещался на газетную полосу. Но я, следуя воле героев интервью, всегда отвечал отказом. Наконец, звонки стали более редкими, пока не прекратились совсем. Решив разведать ситуацию, я выяснил, что у редакции сменилась повестка, а музыкальная тематика вообще отошла на второй план.

Когда Алла Иошпе узнала о неудаче, воскликнула: «Надо было им разрешить! Изменение текста и сокращение – разные понятия». И, увидев удивление на моём лице, с назидательным видом добавила: «Утверждаю это, как профессиональный филолог».