Читать книгу Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Т. 2 - Юрий Александрович Лебедев - Страница 44

Содержательно результаты работы аналитиков Президента сводились к следующему:

Во-первых, удалось предметно показать, что данные, представлявшиеся ГРУ в ходе создания атомной бомбы в СССР руководству атомного проекта, действительно сыграли существенную роль в ускорении работ по проекту в целом. Может быть, именно на примере Коваля удалось показать президенту Путину роль «допинга разведки» в осуществлении советского атомного проекта.

Конечно, слово «допинг» официально не употреблялось, говорили вслух о «стимуляторе», но опытные профессионалы прекрасно понимали этот эвфемизм.

И Путин, как бывший директор ФСБ, четко осознал историческое значение объединенных усилий своих коллег в СВР (НКВД и МВД) и ГРУ в становлении СССР как ядерной державы. А это ему, как президенту России, помогло укрепиться в убеждении, что «нет таких крепостей», которые могли бы устоять под натиском наших «спецслужб». И он публично продемонстрировал это «американским коллегам» актом награждения Ж.А. Коваля.

Эту демонстративность «американские коллеги», безусловно, вполне осознали. Когда 19 ноября 2013 г. Лос-Аламосской национальной лабораторией (одна из двух лабораторий, ведущая в США секретные работы по ядерному оружию) была выпущена публичная презентация (одобрена для публичного неограниченного распространения) работы «История российского ядерного оружия», в разделе, посвященном Жоржу Ковалю, особое внимание было уделено именно процедуре его награждения.

В презентации приведена цитата из выступления президента Путина 2 ноября 2007 г. о том, что Коваль

«был единственным советским разведчиком, проникшим на секретные объекты Манхэттенского проекта»[369]

и приведена выразительная фотография приема, устроенного президентом Путиным высшему руководству ГРУ ГШ РФ, на которой он вместе с генералами с решительной улыбкой поднимает тост за успехи военной разведки (см. на вкладке фото 14.21).

Во-вторых, было показано, что вклад разведчика Жоржа Абрамовича Коваля в это ускорение по крайней мере не менее важен, чем вклад других разведчиков, удостоенных за «работу по атомной бомбе» звания Героя России: в ГРУ – Артура Александровича Адамса и Яна Петровича Черняка, в СВР (НКВД) – Леонида Романовича Квасникова, Владимира Борисовича Барковского, Александра Семеновича Феклисова, Анатолия Антоновича Яцкова, Леонтины и Морриса Коэнов.

Как писал авторитетный эксперт (и один из членов приведенного «клуба Героев атомной разведки») В.Б. Барковский еще до раскрытия работы разведчика Коваля,

«всё, что было передано ими, не перечислить, но на нескольких примерах можно показать очевидную полезность информации, добывавшей<ся> НТР»[370].

И среди приведенного далее Барковским перечня важнейших достижений научно-технической разведки (НТР) указаны

«данные об инициаторе цепной реакции в плутониевом заряде атомной бомбы» и «нормы допустимого радиоактивного облучения».

Очевидно, что в реализации этих пунктов достижений НТР решающий вклад обеспечен лично Ж.А. Ковалем.

И, как мне кажется, эти пункты включают «отдельные операции», о которых последний глава КГБ Н.А. Крючков сказал:

«Мои предшественники по линии разведки проделали огромную работу и создали такую базу, такую кадровую основу, которые позволяли нам решать задачи просто удивительного свойства! Если, допустим, переводить на деньги, то отдельные операции приносили нам даже не сотни миллионов, а миллиарды долларов дохода! Я считаю, что разведка была самым рентабельным хозяйством в нашей стране. Тратишь рубль, а получаешь тысячу и даже больше…»[371].

Производство ядерного оружия – отличный пример «пролонгированного эффекта» экономической эффективности разведки. Как справедливо отметил М.Б. Ходорковский, «российское ядерное оружие является очень важным гарантом того, чтобы мы не наращивали военные расходы»[372]. Т. е., то, что мы обладаем ядерным оружием, позволяет нам сегодня экономить миллиарды долларов на содержание нашей военной машины.

И, как бы ни относиться к масштабам затрат на военное строительство, сегодня они, к сожалению, в принципе необходимы, но, благодаря наличию ядерного оружия, заведомо меньше, чем в случае, если бы оно отсутствовало…

Мне кажется, что для аналитиков Президента, рассматривавших вопрос о степени полезности работы Жоржа как разведчика, это обстоятельство было важным, хотя, вероятно, и не отчетливо осознаваемым аргументом «в пользу Жоржа» – просто «экономический аспект» сегодня бессознательно присутствует во всех оценках исторической значимости событий. Примечательно, что это отразилось и в высказывании самого Президента о работе Жоржа. Напомню, что он, по словам В.В. Путина, «внес неоценимый вклад в решение одной из ключевых задач того времени – задачу создания атомного оружия»[373].

В этой констатации определение «неоценимый» не просто фигура речи, но имеет и явную экономическую коннотацию.

В-третьих, стало ясно не только то, что дала стране работа разведчика Коваля, но и то, от чего она нас избавила!

Думаю, что в результате работы аналитиков президента был переоценен еще один, на первый взгляд, «рядовой» аспект работы разведчика Дельмара.

Пожалуй, это самый важный для нас итог его работы, на котором тогда (в 2007 г.) по политическим соображениям было «нецелеобразно» акцентировать публичное внимание. Да и выглядит он как некий «частный» элемент его работы.

Это тот факт, что Жорж отработал «чисто», он не только не был раскрыт, но даже не заподозрен в течение многих лет после окончания своей работы. Дело ФБР на Жоржа Коваля официально заведено 27 августа 1954 года! Но это – не только его личная удача и не только профессиональная удача ГРУ. Наше общее счастье, что мы попали в то ветвление альтерверса, в котором Жорж как разведчик не «провалился».

Если бы Жорж был раскрыт, арестован и судим, общественный резонанс в Америке был бы таков, что «ястребам» очень вероятно удалось бы убедить президента Гарри Трумэна нанести «превентивный» ядерный удар по СССР.

Это – не «надуманная страшилка». Общественное мнение в США после предательства Гузенко (1945) и суда над Розенбергами (1951) было резко антикоммунистическим. Случись процесс над Жоржем (это могло быть в 1946–1948 гг.), он мог довести общественное мнение до истерии. А американские военные и политики в этом случае узнали бы, что Жорж Коваль, профессиональный советский военный разведчик, был в центре Манхэттенского проекта и передал в СССР такие материалы, которые существенно приблизили создание атомной бомбы в СССР. Это однозначно привело бы их к выводу – СССР на пороге вступления в «ядерный клуб».

Опасность такого развития событий осознавалась и в Москве. Вот что говорит об этом П.А. Судоплатов:

«Наши активные операции… совпали с началом холодной войны. Мы отдавали себе отчет, что американская контрразведка подобралась довольно близко к нашим источникам информации и агентуре, обслуживающей их. Оперативная обстановка резко усложнилась. Когда был запущен наш первый реактор в 1946 году, Берия приказал прекратить все контакты с американскими источниками»[374].

Иными словами, в этот момент Берия считал, что сохранение секретности уровня развития нашего атомного проекта гораздо важнее получения новой информации о состоянии американского проекта. По его мнению (разумеется, подтвержденному Курчатовым!), уже полученной информации было достаточно для скорого создания бомбы, а вот осознание американцами такой степени нашей готовности было смертельно опасным.

Военные аналитики США считали, что «гарантировано» поражение СССР в войне может быть нанесено только после 1952 г., когда у США будет 330 бомб[375], и одновременно думали, что к этому времени в СССР не будет ни одной.

Провал Жоржа заставил бы пересмотреть эту оценку. А тогда… Вот что сказал по этому поводу академик А.П. Александров, являвшийся одной из ведущих фигур нашего атомного проекта:

«Так что видно было, что они в 52-м шарахнут. <…> если бы американцы знали, что мы так близко подошли к осуществлению этой цели, знали бы, в каком масштабе у нас нарощены все эти усилия, то они бы тогда развязали войну немедленно. Малейшие сведения об этом, если бы они были достаточно достоверны, могли привести к развязыванию войны. <выделено мной – Ю.Л.> Они, видимо, следили, как только могли, но по всем их представлениям об уровне нашей техники они считали, что это немыслимо. Бывает такой самогипноз»[376].

В случае провала Дельмара сведения об уровне развернутости советского атомного проекта стали бы «достаточно достоверными» и никакого самогипноза у американских «ястребов» не было бы. И не было бы тормозов, чтобы удержать Трумэна от попытки немедленно прервать советскую атомную программу.

Так что провал Жоржа в 1946–1948 гг. мог стать «спусковым крючком» Третьей Мировой атомной войны.

«На момент Берлинского кризиса 1948 года (в западной литературе известного как «Блокада Западного Берлина»), у США был готовый план ядерной войны с Советским Союзом. Это был план Broiler, который предусматривал бомбардировку 24 советских городов 35 ядерными бомбами»[377].

Так было бы в том волокне альтерверса, который здесь рассматривается.

А вот другое волокно, на которое обратил мое внимание один хорошо информированный источник:

«В ходе процессов Маккарти так и не удалось доказать, что Оппенгеймер и ряд других крупных физиков были советскими агентами. Провал Коваля позволил бы это доказать документально. Какие последствия это реально имело бы? Уже в начале 50-х годов несмотря на весь маккартизм и холодную войну ведущие советские и американские физики с благословления администрации Эйзенхауэра основали Пагоушские и Дартмутские встречи, которые в течение 50-х – первой половины 60-х годов были основным неофициальным каналом связи между советским руководством и американской политической элитой. В частности, они смогли решить некоторые спорные вопросы, связанные с окончанием войны в Корее, на условиях, когда ни одна из сторон не потеряла лица. Также контакты физиков сыграли большую роль в урегулировании опасного Берлинского кризиса 1953 г., когда в ГДР восстали рабочие. Этих встреч точно не было бы, если бы комиссии по расследованию антиамериканской деятельности удалось доказать шпионаж Оппенгеймера в пользу СССР. А это было бы неизбежно при раскрытии Коваля»[378].

Это – более «мягкий» по сравнению с «апокалипсическим» вариант ветвления альтерверса.

Но есть, разумеется, и еще более мягкие варианты:

«Но если оглядываться на <другую – Ю.Л.> реальность, то это, мягко говоря, несуразица. Прежде всего, американцы, несмотря на то, что разрабатывали планы, не собирались в конце 40-х – 50-е годы нападать на СССР… Люди, которые хорошо живут, не склонны к крупномасштабным войнам. А Америка впервые с конца 20-х гг. после войны зажила хорошо… Наконец, Коваль для них не был крупным шпионом. Мы мало представляем сегодня, что все американские министерства и ведомства в 40-е годы были просто нашпигованы советской агентурой»[379].

В этом историческом волокне фактором, сдерживающим агрессивные намерения США, является послевоенное благополучие. Но даже в такой обстановке оглашение факта проникновения профессионального разведчика ГРУ в Ок-Ридж и Дейтон должно было произвести эффект информационной бомбы. И такой факт сразу делал Коваля в глазах американцев весьма крупным шпионом!

Так что «зигзагов истории» после провала Коваля было много, все они эвереттически реальны. У какого из них «больший статистический вес», я не берусь судить. Читатель может выбрать любой, доверившись своей интуиции. Но все эти исходы различаются только «степенью гадостности» для нашего «здесь-и-сейчас».

В-четвертых, – удалось «затушевать» такие неприятные для имиджа ГРУ аспекты, как абсолютная случайность «атомного успеха» Коваля, никак не обусловленная сознательной работой с ним Центра ГРУ по этой тематике в 1939–1944 гг., успеха, порожденного только его личным мужеством и героизмом и «подарками судьбы».

Да и «посольские грехи» Коваля 1999–2000 гг. удалось смикшировать настолько, что они не привели к снижению награды до уровня ордена «За заслуги перед Отечеством».

Я думаю, что вопрос об оценке поведения Жоржа Абрамовича в связи с его обращением в американское посольство решался самим президентом. На то, чтобы скрыть от него этот «грех» представленного к награде, ни команда Бойко из ГРУ, ни аналитики из наградного отдела президента вряд ли пошли бы.

А то, что Путин не поставил это «лыко в строку» своего решения, свидетельствует о его понимании – обращение Жоржа было не «изменой принципам», а следствием пренебрежительного отношения государства к своим ветеранам вообще, и к таким заслуженным, как Коваль, в частности. И это не личный грех Жоржа Абрамовича, а, не в меньшей степени, грех государственной системы.

Существенную роль в принятии этого решения играло то обстоятельство, что награждение происходило посмертно, а значит, сам Герой уже не мог внести никаких «нежелательных корректив» в тот образ, который был представлен общественности биографами из ГРУ и аналитиками наградного отдела президента.

А образ получился вполне «симпатичным». Даже Артур Адамс, который, по сведениям «Википедии», еще «в 1948 году во время кампании против космополитизма был уволен в отставку»[380], т. е. изгнан из ГРУ, теперь, усилиями «биографов из органов», был «причесан» настолько гладко, что делался «примером для подражания» самому Жоржу…

«Биографам из органов» казалось, что им удалось «причесать» и образ Жоржа до такой степени, что вскоре и он станет одной из «скреп» нашей истории.

Тогда, в 2007 г., судя по результату работы аналитиков наградного отдела президента – присвоению Ж.А. Ковалю звания Героя России – задача, которую ставило в ходе этой «наградной операции» руководство ГРУ, была решена с оценкой «отлично»!