Читать книгу Неожиданно Заслуженный артист - Юрий Алексеевич Слатов - Страница 7

И всё же, я так думаю, моё появление в обычном пятом классе обычной средней школы пусть большого, но обычного волжского города Советского Союза стало событием. Во-первых, потому, что я снова оказался выше всех по росту. К радости девочек. А во-вторых, потому, что никто в этом классе не выезжал дальше Ижевска или Йошкар-Олы. Пацан из какой-то там Западной Украины, с жвачкой из Польши и набором фотографий артистов фильма «Четыре танкиста и собака» не мог остаться без внимания. Наверное, в то время только семьи дипломатов и военных имели возможность так «путешествовать» по стране и миру. В первые пару месяцев я, как знаменитый Кеша из мультфильма «Возвращение блудного попугая», был в центре общего восторга и интереса. Стоя в кругу слушателей, вспоминал: «Вот у нас на Гаити (в Луцке)…» Со временем, когда всё что можно рассказал и раздал, «народная любовь» угасла. К окончанию учебного года я стал самым обыкновенным учеником 5-В класса. Отношения с одноклассниками были ровными, как североамериканские прерии. Подружился с То-ляном Семёновым. С непонятной для меня периодичностью останавливал свой взгляд на девочке из параллельного класса. Нэля Шайгадарова заставляла меня смущаться своим присутствием на перемене или в школьной столовой. Учитывая, что Маринка «Ворона» в последнем письме обозвала меня бесчувственным голозадым пловцом, я почувствовал себя абсолютно свободным. Это состояние внутреннего освобождения от обязательств и страха перед железной линейкой дало мне храбрости пару раз постоять рядом с Нэлей у окна на втором этаже. Её ответный взгляд «притормаживал» дыхание. Сердце же билось, напротив, учащённо. Короче, просыпались мужские гормоны. Со всеми вытекающими из сего пробуждения признаками.

К своему удивлению, я стал скучать по привычным спортивным нагрузкам. Но даже то, что совсем недалеко от нашего дома был большой плавательный бассейн на проспекте Ямашева, не соблазнило меня прийти туда и показать свой значок «Кандидат в мастера спорта». Мне исполнилось 12 лет. Я уверен, что выполнение такого норматива в столь юном возрасте привлекло бы ко мне внимание казанских тренеров. Но никакого внутреннего желания снова оказаться на дорожке бассейна у меня не возникло. Тем более что я прекрасно понимал: этот сверхрезультат для меня случаен. Если бы не те синие потрёпанные плавки на вытянутой резинке и голая задница над водой, я бы никогда не проплыл 100 метров «вольным» за 1 минуту и 3 секунды. А чтобы повторить такой результат, из меня вынут всю душу и силы. Это не входило в мои планы. Благо родители не настаивали на продолжении карьеры в бассейне. Но спорт был доступен и звал открытыми дверями во все спортзалы города. Как-то, не помню по какому поводу, мой друган Толик Семёнов предложил мне пойти с ним на тренировку в секцию баскетбола. Вечером мы пришли в зал нашей «двадцатой» школы. Вначале стук мячей и громкое эхо от него заложили мне уши. Тренер Наиль Тизатдетдинович, увидев мой рост, как-то очень спокойно и просто сказал: «Хорошие данные. Хочешь – приходи. Попробуй. Вдруг понравится». Пришёл. Понравилось. И больше всего – то, что это была командная игра. Всегда можно постоять, перевести дыхание, отдохнуть. Не то что индивидуальная «пахота» на плавательной дорожке. Я понял: баскетбол – это моё! Я командный игрок! Отличная физическая подготовка и рост 185 сантиметров позволили мне в очень короткий срок стать полноправным членом школьной команды. Тренировки были три раза в неделю. Игры случались в основном по воскресеньям. Через год, после очередного баскетбольного «сражения», нас с Толяном пригласили тренироваться в Республиканскую детско-юношескую спортивную школу у Юрия Владимировича Второва. В команде играли ребята со всех районов города. Выезжали на соревнования в другие города Советского Союза. И хотя мы представляли Казань, все соперники называли нас просто: «татары». Ничего не поделаешь – пришлось стать татарином. Впоследствии команда стала официально называться «Сборная Татарской АССР». У нас играли представители Нижнекамска и Набережных Челнов, Бугульмы и Чистополя. Вытянувшись к девятому классу до одного метра девяносто двух сантиметров, я стабильно выходил в стартовой пятёрке на позицию крайнего нападающего. Последние два года учёбы прошли у меня в спортивном классе школы № 55 на Декабристов. Но до них ещё далеко.

Не только спорт присутствовал в моей жизни в ту пору. Для моего старшего брата наш переезд в Казань не стал особо радостным событием. Он учился на четвёртом курсе авиационного института. Жил в общежитии. Был уже вполне самостоятельным, продвинутым парнем. Отлично рисовал. Возглавлял редколлегию институтской газеты «Самолёт». Принимал участие во всех студенческих вечеринках. «Женилка» Николая выросла и тянула его на всякие приключения. А тут – бамс! – «предки» нарисовались. Опять отцовский контроль и мамины переживания. Кому в 21 год это понравится? Ладно хоть, родители позволили остаться ему в общаге. Со мной брательник виделся редко, на бегу. Разница в девять лет, именно в том нашем возрасте, сказывалась очень серьёзно. У каждого были абсолютно свои интересы. Но именно Колька, увидев как-то, что я копаюсь с грампластинками, в преддверии встречи Нового 1976 года завёл со мной разговор о музыке. На тот момент мои музыкальные пристрастия только начали как-то оформляться. Во-первых, для меня стало настоящим ударом после приезда в Казань, что наш новый, замечательный «ВЭФ-202» не ловит станции из Польши, Германии, Венгрии и других привычных в Луцке «игралок и говорилок», и я не мог слушать песни на иностранных языках. Во-вторых, мне порядочно поднадоели пластинки из домашней коробки. А в-третьих, мне всё больше нравилась музыка так называемых ВИА – вокально-инструментальных ансамблей. Я уже купил диски-гиганты «Самоцветов» и «Орэро», маленькие пластинки «Цветов» и «Голубых гитар». На почётном месте стояли «Песняры» и «Поющие гитары». Песни Кобзона и Хиля казались мне какими-то скучными и одинаковыми. Не знаю почему, но на моё ухо не ложились звуки труб и скрипок. А вот гитарные переборы и «соляки», чёткий ритм барабанов и проигрыши на электрооргане приводили в восторг. Всё это было на интуитивном уровне: просто нравилось, и всё тут.

Колька, пересмотрев мою коллекцию, спросил:

– Часто слушаешь?

Я утвердительно кивнул головой.

– А хочешь, я тебе пару пластов послушать принесу?

Ещё бы не хотел! Я снова качнул башкой:

– Какие?

Брат заговорщицки подмигнул:

– Узнаешь.

Выслушав мои страдания по поводу нежелания нашего радиоприёмника ловить зарубежные музыкальные станции, Колян «утешил»: «Слушай татарские». Потом взял в руки транзистор и начал инструктировать меня:

– Смотри, Юрка! – Я придвинулся ближе. – Вечером по пятницам, в 21:00, переключай диапазон на «Короткие волны». Находишь волну 19 метров, – брат проделывал все манипуляции перед моим носом, – И слушай! Только негромко. Лучше, чтобы отец не усёк.

Я удивлённо спросил:

– Почему?

– Ну… – Колька замялся, – думаю, это ему не понравится, если услышит.

– Да почему? – Мой интерес нарастал. Жаль, что в тот день был вторник.

– Отец такую музыку не слушает и вряд ли будет. Это «Голос Америки». – Брательник хитро посмотрел на меня, ожидая реакцию.

Никакой ответной реакции не последовало, ибо в тот момент я вообще не знал, что это за «Голос», чей он и откуда. Нет, Америку-то я, конечно, знал. Но она никак не ассоциировалась у меня с музыкой. Только с жестокими бледнолицыми и обиженными краснокожими, ну ещё с вечно угнетёнными неграми. Поэтому я переключил своё внимание на Колькино обещание принести пластинки:

– Коль, а Коль, когда принесёшь пластинки?

– После Нового года. На каникулах.