Читать книгу О людях, о жизни, о себе - Юрий Айзин - Страница 2

МОЙ СЫН В ДЕТСТВЕ

Мой сын – Сережа, родился в 1984 году. Мне в то время было уже 34 года. До этого времени не было всерьез заняться семьей и что-то, где-то мы упустили. Тем не менее, сын долгожданный, желанный, хоть и поздний. Ну ладно, ближе к делу. Вот несколько эпизодов из его жизни.

Сереже 4 года, он на горшке. – Сереж! Вставай. Уже полчаса прошло.

– Не могу, у меня попочка забита.

– – – – —

На даче помыл машину, ВАЗ-2103, Сережа: – Пап, смотри, машина писает.

Дальше: – Пап, а машину можно на руках перенести?

– Ну, что ты, Сереж. Это – 1500 кг.

– А если по кусочкам?

– Вот этого делать не стоит.

– – – – —

В нашем доме, в Бибирево, жил сосед на другом этаже. Работал водителем Камаза. Сережа часто с ним общался. Возле подъезда стояла лавочка. Водитель – средних лет, хорошо разбирался в машинах. Знал многие марки отечественных и иностранных автомобилей. Кстати, в 80-е их было мало. В основном – Жигули, Москвичи, Волги. Сереже в то время было 4.5 – 5 лет. А он уже знал не только марки, но и модели отечественных авто. Память – хорошая. Спросил как-то у соседа, как называется Волга-24 универсал (31-х Волг тогда еще не было). Ответ: – Волга-сарай. Сережа называл ее: – Войга сайяйя!

– – – – —

Рядом с моей дачей жил сосед – Витя. Его отца звали Сергей Тимофеевич. Сережа называл его: – Автомофеич.

Я пробовал его поправить. Но он упорно повторял: –  Автомофеич!

Я не настаивал.

– – – – —

Провожая, перед работой, Сережу в детсад, я, частенько, спрашивал его, кто у них сегодня воспитательница.

– Ну, щас, щас, Илина Ильфильевна.

Я перевел для себя – Ирина Порфирьевна. Поздоровался. Начальство надо знать в лицо. Сережа никогда не ошибался. Воспитатели менялись, у них была посменная работа.

Иногда я давал Сереже в сад печенье, конфетки. Инструктировал его:

– Ты ешь, ешь, а других поменьше угощай. В саду ведь человек 20 -25. Не буду же я килограммами носить. Сережа запомнил.

Однажды у одного мальчика был день рождения. Он пришел с дедушкой. В раздевалке угощал других ребят конфетками. Дедушка говорил:

– Не жадничай, угости ребят.

А Сережа говорит:

– А я – жадный!

Дедушка опешил:

– Ну, брат, так нельзя.

А внук говорит:

– Деда, он, правда, жадный.

Понятно «откуда ноги растут».

Позже я сказал Сереже, чтобы он делился с ребятами. Вообще дети любые шутки принимают всерьез. В последствии, я не повторял ошибок.

– – – – —

На даче Сережа нашел гвоздик. Может ребята подарили? Красивый такой, крученый, оцинкованный, переливается на солнце.

– Пап, возьми гвоздик.

– Спасибо, Сереж.

Потом я что-то заработался, на даче ведь всегда есть чем заняться, дел полно. Попался Серега «под горячую руку», я его отругал за что-то. Людмила мне потом говорит:

– Середа на тебя обиделся, говорит, что папа плохой. Я ему гвоздик подарил, а он отругал меня.

Вот так, век живи, век учись. В будущем я сдерживал свои эмоции.

Старался Сережу не обижать.

– – – – —

Я что-то мастерил на даче. Сережа наблюдал за мной

– Пап, давай я тебе помогу.

– Ну помоги, Сереж.

Сережа стал помогать. Прошло минут пять, не больше.

– Пап, ну, я пошел!

– Ну, иди, Сереж.

Некогда ему тут со мной «колупаться». У него других дел хватает. Ребята ждут.

– – – – —

На участке была куча песку. Сережа бегом, пока я не хватился, таскал воду в леечке, кирпичи «бесхозные» откуда-то приносил. Заборов вначале практически не было. Строил «воздушный замок».

Мне, через некоторое время, зачем-то понадобились кирпичи. Я взял парочку.

– Пап, это мои кирпичики.

– Сереж! Можно их у тебя взять?

– Пап, я тебе разрешаю.

– – – – —

В детском саду, воспитательницы, видимо, крутили пластинку «Старая мельница». Сережа иногда повторял:

– Старая мельница, крутится, вертится. Только любовь – никогда.

Я пробовал его поправить, что, мол, там еще «льется из бочки вода». Но Сережа упрямо повторял:

– Только любовь – никогда!

Ну, что ж, будь по твоему. Надо уважать чужое мнение. Устами младенца, порой, глаголет истина.

– – – – —

Мы жили, как я уже упоминал, в Бибирево, на улице Корнейчука. Примерно в 200 метрах от нашего дома – МКАД. Наши окна выходили в его сторону. А за МКАДом поодаль были правительственные дачи. Даже была, как говорили, бывшая дача Ворошилова.

Так вот, несколько раз ночью я видел как в небе летали НЛО. Почему НЛО? Да потому, что у них траектория полета менялась. Вперед – назад, резкие повороты, движения зигзагами и прочие маневры. С виду, как спутник (типа звезды в небе). Самолеты так не летают, да и огоньки у них зелено – красные мигают.

Я рассказал об этом Сереже. Он запомнил. Однажды летом, светает рано, я проснулся и, проходя мимо смежной комнаты, где обычно спал Сережа, увидел, что он сидит на кресле и смотрит в окно.

– Сережа, ты что не спишь?

– НЛО жду.

– Ну, что ты, Сереж, их не так просто застать. Да, к тому же, когда светло, его можно не заметить. Ложись спать.

– Пап, а ты меня разбудишь, когда они прилетят?

– Конечно, Сереж. Иди спать.

Сережа уснул. А НЛО я, почему-то, больше не увидел. Может другие дела у них были. Не до НЛО, наверное.

= = = = = = = = = =

БАБА СОНЯ

Она была мамой моего папы, родилась в 1890-х годах.

У бабушки со зрением было неважно.

В 1960-е годы ей было далеко за 70. В лесу собираем грибы. Нас четверо: я, мой папа – Владимир Павлович, его родной брат – Николай Павлович, и бабушка Соня. Они, почему-то, вместо обращения – мама, называли ее – Софья Иосифовна. Так вот, нашли белый гриб. Они спрашивают:

– Софья Иосифовна, что за гриб? Она хлоп своей клюкой, гриб в крошки.

– Поганка!

Больше ее не спрашивали.

У бабушки на глазах были очки с такими линзами, что через них глаза кажутся персиками. Она любила смотреть телевизор. Раньше были телевизоры с экраном, типа КВН-49, Рекорд… Черно-белые. Ящик квадратный, а экранчик маленький. Бабушка жаловалась:

– Пока нацелюсь, а фильм-то уже кончился. Часа полтора прицеливалась.

ВИКТОР МУЗИС – раз уж Юра написал рассказик о бабе Сони, возьму на себя смелость дополнить его рассказ.

Юра – мой двоюродный брат по материнской линии. Его родители – мои крестные. Их семья жила недалеко от метро Павелецкая, а наша и бабушка с сыном Николаем в 2-х этажном доме барачного типа по Космодамиановской набережной у Большого Устьинского моста, напротив высотного здания на Котельнической набережной.

Где-то году в 1953 нас расселили и мы переехали в Южное Измайлово. Мы получили 15-ти метровую комнату в 2-х комнатной коммунальной квартире, а бабушка с сыном комнату в квартале от нас, тоже в коммунальной квартире с 2-мя соседями. Впрочем, сын ее Николай был только прописан, но не жил.

Мужчина он был видный, ухаживать за женщинами умел, и как-то на катке случайно познакомился с молоденькой, красивой девушкой. А когда узнал, что она дочь старого партийного работника и живет в «Доме на набережной», тут же сообразил, какое это удачное знакомство и вскоре они поженились.

Так что бабушка жила одна. Поскольку дома наши были недалеко друг от друга, она приходила к нам, а домой возвращалась только чтобы переночевать. Человек она была набожный и в комнате ее в углу у окна стояла полочка с иконой Божьей Матери и перед ней горела лампадка.

Бабушкину бабушку, как рассказала как-то сестра, даже упомянул в своей книжке Гиляровский, но посмотреть ее все руки не доходят.

Когда я приходил из школы, она кормила меня манной кашей, которую очень любил. Может быть и любил, потому что она умела ее готовить. А какие пирожки она пекла в духовке – У -у -у! С мясом, с рисом и яйцами, с яблоками. Необычайно вкусное тесто у нее получалось и не сохло долго. А вот с капустой пирожки я не любил, но когда приносил их на работу, приятели «трескали» за милую душу и только нахваливали.

Был у меня один смешной эпизод с ней по молодости лет. Она была глуховата и часто переспрашивала меня, произнося: – А?

– Б! – Отвечал я в ответ.

И как-то она пожаловалась маме, что я ее обзываю на «Б»! Мама, конечно, стала выяснять у меня, почему я ругаюсь. Я объяснил эту нелепость ситуации, а она передала это бабушке. Но больше я так старался не говорить.

А когда мы переехали в 3-х комнатную кооперативную квартиру в Химках-Ховрино, бабушку взяли с собой и отвели ей отдельную комнату. К этому времени и ламповые телевизоры появились с большим экраном, и сами телепередачи стали цветными…

Дерзкий я был, эгоистичный, невнимательный и неблагодарный! Как хорошо я это понимаю сейчас, сам находясь на склоне лет.

А бабушки не стало в тот год, когда я служил а Армии, где-то году в 1972-м. Телеграмму, заверенную, мне не прислали и на похоронах я не был. Может быть и хорошо: очень неприятно запоминать лица ушедших!

= = = = = = = = = =

ПАПА

Мой папа – Владимир Павлович родился в 1910 году. Когда мне было лет 8 – 10 ему уже было под пятьдесят.

Каждое лето он снимал для меня и мамы комнату в доме, в деревне или не даче в ближайшем Подмосковье.

Так вот, идем мы с папой по лесу, иногда с ним перекликаемся, он отвечает. Гуляем, гуляем, грибы собираем. Я хожу, кричу: – Пап!

Тишина. Я снова: – Пап, пап!

Нет ответа. Я чуть не в плач. Уже охрип, в горле першит. Прошло, наверное, минут двадцать или больше. во времени тогда плохо разбирался. Испуг, одиночество, волки и прочее. Я снова: – Пап!

И вдруг тихий голос рядом: – Ну чего кричишь? Не слышу, что ли?

Папу в молодости называли невозмутимым. Его выдержке можно было позавидовать. Всегда был спокойным, уравновешенным, в конфликты не ввязывался. Даже когда пацаны с соседних дворов или улиц сходились «стенка на стенку» папе доверяли охранять одежду. Все его уважали. Дрались, но при этом говорили: – Володю не трогать, он пальто стережет.

Как-то папа сидит за столом, трапезничает. Не знаю – обед, ужин? Я подкрался сзади и гаркнул. Я опешил. Спрашиваю: – Испугался?

– Угу.

= = = = = = = = = =