Читать книгу Записки мизантропа. Стихи - Юрий Франк - Страница 15
Второе пришествие. Страшный суд
Оглавление«Тебе постоянно напоминают, двадцать четыре часа в сутки, в каком мире ты живёшь: смешное общество, способное производить только разочарование и оболваненных людей… Мои суждения могут показаться резкими, но чтобы убедиться в их правоте, мне просто нужно включить телевизор или пройтись по улице и услышать, как мне в спину выкрикивают оскорбления по поводу цвета моих волос. И я оставил всю надежду на изменение менталитета людей. Когда я был ребёнком… …было нечто вроде глотка свежего воздуха, ощущения, что ты можешь изменить человечество, или что ты можешь сделать что-то конкретное. Но через несколько лет я понял, что мало того, что невозможно изменить большинство людей, но помимо этого я не испытываю интереса к тому, чтобы попытаться спасти этих людей, потому что они этого не заслуживают». «На вершине цепочки кормёжки – корпоративный мачо, сильный мужчина-вол. Неисправимый, мужчину-угнетателя почти невозможно перепрограммировать… Организовать диверсию империи, притворяясь, что ведёшь их игру, пойти на компромисс – этого вполне достаточно». «Хотя один-два человека заслуживают спасения, вокруг всегда одни и те же придурки… Девяносто девять процентов человечества нужно было бы застрелить, если бы это зависело от меня». Курт Кобейн
Второе пришествие было лихим
и кончилось самоубийством.
Спаситель на вид – светлый был херувим,
но думы его – тёмным смыслом
наполнились быстро, ведь понял: нельзя
людей изменить априори —
звериная в каждом засела стезя.
Хоть много гуманных теорий
придумано было, в животной борьбе
увязли навеки всем миром.
Зачем же такой идиотской толпе
Спаситель?.. – Заплывшие жиром
сердца и умы бесполезно вести
к высоким божественным целям.
И пел, и кричал Божий Сын: «Отпусти
из мира, безумного в целом…
До боли душевной – здесь дико смешно!
Отец, прекрати поскорее
мученья мои…» Наркотическим сном
спасался Спаситель, всё грея
змею на груди – о покое мечту.
На крик не дождавшись ответа,
отчаялся вовсе… Но идолом тут
вдруг стал для презренного света.
Такой поворот пережить он не смог… —
С извечной во взгляде тревогой,
ружьё вставил в рот и нажал на курок,
отправившись адской дорогой.