Читать книгу Поезжай и умри за Сербию. Заметки добровольца - Юрий Хамкин - Страница 5

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОИ В БОСНИИ И ГЕРЦЕГОВИНЕ
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Я ПИШУ

Оглавление

«Пишите честно,

как перед расстрелом.

Жизнь оправдает

честные слова.»

А. Жигулин.

Опять попала в стену пуля. Не занавесить ли окно? Надо бы, но некогда: я пишу. Я ещё не всё сказал об этой войне. Всё сказать об этой войне никому не под силу. Но надо успеть сказать как можно больше. Успеть! Успеть! Я пишу. Справа в двух кварталах жестокий бой: танковые пушки бьют прямой наводкой, и от грохота позванивают стёкла, расцвеченные желто-красными бликами пожара. Мне эта музыка не мешает: я пишу. Я не признаю «объективных обстоятельств», пишу в любых условиях – в разбитых квартирах, в казармах, штабах, блиндажах, дотах, в траншеях, у костров при свете свечей и горящих домов.

Свечи использую разные: бытовые, церковные, тонкие, толстые, восковые, стеариновые. Я покупаю их на базарах, с рук, в храмах. А если купить негде, использую «кандило». О, об этой примете войны следует сказать особо.

Быт каждой войны имеет свою примету: в нашей гражданской

– лучина, плошка, в Великой Отечественной – гильза с соляркой со сплющенным горлышком и фитилём. А здесь – кандило: стакан, в котором 50х50 подсолнечное масло и вода, а на поверхности сплющенная металлическая пробка с дыркой, откуда торчит фитиль

(обычно шнурок от ботинка). Этакий модернизированный вариант плошки. Горит долго. Почти без копоти, но светит тускло. Однако

писать можно.

Бумагу я ищу в грудах мусора, в разрушенных школах, ручки

выклянчиваю или просто прикарманиваю.

Я пишу, когда сыт или голоден, когда болен, ранен или здоров,

на отдыхе, после марша или боя, когда тепло или холодно. Для меня каждый день как последний. Надо успеть как можно больше.

Сегодня условия идеальные: над головой – крыша, в углу – раскаленная печурка, есть стол, стул, свеча. Есть даже чай на печурке.

За окном нарастает стрельба – треск пулемётов и орудийные залпы слились и замерли на одной высокой ноте: сражение приобретает характер натянутой струны. В другое время я бы, не раздумывая, выскочил с автоматом на улицу, но сейчас есть вещи поважнее: пишу. После дежурства в траншее имею законных шесть часов отдыха и бросить меня в бой может только конкретный приказ.

А поскольку телефон молчит, я пишу.

Я пишу о тех, кто рядом, об артналётах, о пожарах, о засадах,

об атаках и контратаках, о дотах на перевалах и скрещениях троп,

о баррикадах на улицах, о танках под арками домов, о павших и пока ещё живых, о пленных, о пьяных, о трезвых, как пьяных, о сошедших

с ума, о снайперах, убивающих детей, о солдатской бане, о брошенной старушке, об очереди за водой, об очереди за мукой, о нетопленных квартирах, о героях, дезертирах, о друзьях, ставших врагами, о правых и виновных…

Я пишу, пишу, пишу…

Свеча горит, горит, горит…

11 февраля 1993 г.

Поезжай и умри за Сербию. Заметки добровольца

Подняться наверх